Арина
Он смачивает ватку перекисью водорода, осторожно прикладывает ее к моему подбородку, на место раны. Щиплет, но это почти незаметно, потому что, во-первых, рана уже затянулась, а во-вторых, это пустяк, по сравнению с тем, какая у меня была головная боль. — Я всё равно не понимаю тебя, — тихо произношу я, всё еще боясь, что меня ударят. И он это замечает, посмотрев в мои глаза. — Того, почему я сначала тебя так нещадно бил, а теперь вроде как «заметаю следы»? Мне становится смешно от его слов, но смеяться больно — отдает в голову и в спину. — Ну, да. Ты очень странный, мне сложно понять тебя, — отвечаю я, не смотря на него. Он до сих пор меня пугает, я совершенно не знаю чего от него ожидать. — Тебе не нужно меня понимать, — он грубо берет мой подбородок, приподнимая его, чтобы убрать высохшую кровь с шеи. Вот и смейся, вот, и говори ему правду. — Я сама, — сначала говорю грубо, но в страхе исправляю тон, — ладно? — пытаюсь улыбнуться. Он молча отдает мне ватку, перед этим хорошенько смочив обеззараживающей жидкостью, а затем встает и куда-то уходит. Надеюсь, он не вернется с битой или парочкой кирпичей, чтобы меня окончательно прикончить. Спустя пару минут он возвращается. — Пойдем, здесь больше нельзя оставаться, иначе меня убьют, а тебя. — Пусть убьют, — вдруг вырывается из меня, я инстинктивно прикрываю рот рукой, ожидая реакции Димы. — Рин, вставай, — игнорирует он мою фразу, помогая встать, но потом шепчет на ухо, — Ты со мной шутки не шути, твоя жизнь пока тоже в моих руках. У меня пробегают мурашки по всему телу то ли от страха, то ли от чего-то другого. Откуда-то он достает мою сумку, впихивая в руку, и я тут же забываю о его словах, обрадованная «находкой». Мы выходим из странного заброшенного здания на дорогу, Дима сажает меня в машину, на водительском месте я узнаю Артура. — Ты как? — вежливо спрашивает он, пока Дима где-то возится и не садится в машину. — Никак. Я в заложниках, не знаю ищут меня или нет, меня избил какой-то больной ублюдок, приписав мне не мои грехи, а сейчас он ухаживал за мной, будто не сам нанес все раны. Прикольно, да? — выпаливаю я, ибо накипело. Дима меня слушать не будет, да и я не буду сама говорить, мало ли, огреет еще. А, вот, Артур смеется. — Честно говоря, я сам от него в шоке. Мы не общались с ним чуть меньше года, потому что он был помешан на брате, с ума просто сходил. Из-за этого, собственно, ты и попалась под его горячую руку. Но я не ожидал от него того, что он сделал с тобой, он ведь парень-то хороший, мухи не обидит, если его никто не трогает. — Заметно, — саркастически отвечаю я. — Поверь мне, я знаю его всю жизнь, он никогда бы не ударил девушку. Просто он и так уже был один, оставался только Тимка, да я. Тимку убили и он свихнулся. — Это его не оправдывает. — Ты когда-нибудь сходила с ума по-настоящему? Да, ты даже не знаешь, что такое одиночество! А он это пережил. — Он делает паузу, замолкает, а потом говорит намного тише, — Рин, я пытаюсь его понять, анализируя то, что произошло в его жизни. Если бы ты его знала, как я, ты бы сама ему сказала: «Убивай». — Абсурд. — Жизнь, — парирует он, ставя точку в нашем споре. Я окончательно замолкаю — к машине подходит Дима. Артур снимает блокировку с дверей и светловолосый похититель садится рядом со мной. Я бросаю на него взгляд и замечаю влажные пятна под глазами и на гладко выбритом подбородке. Из меня невольно вырывается вопрос: — Ты плакал? — шепчу я. Он не отвечает сначала, а потом поворачивается ко мне лицом. — Хочешь прилечь? Я сначала думаю — опять боюсь. Сердце хочет выскочить из груди, мозг проматывает разговор с Артуром, глаза смотрят в глаза Диме. Я ничего не отвечаю и не показываю жестами, я просто ложусь на его ноги. Пусть мне страшно, пусть колени и руки трясутся, будто я давно в запое, а сердце продолжает колотиться с неимоверной силой и скоростью, но я закрываю глаза и расслабляюсь впервые за эти мучительные сутки. Кажется, будто прошло несколько дней. — Не бойся меня, пожалуйста, — шепчет он, кладя свою ладонь на мою голову, поглаживая ее, — просто будь осторожна со словами. — Я не смогу, — отвечаю я, покрываясь мурашками от прикосновений его руки, от холода, от страха. Буря эмоций одолевает меня опять, с новой силой, заставляя мое тело снова дрожать.Дима
Мы заходим в мою квартиру. Рину я пускаю вперед, чтобы сразу закрыть дверь. Только отворачиваюсь от нее, как слышу твердый удар об пол. Поворачиваюсь, а она уже лежит на полу. Сколько чувств сразу хлынуло на меня! — Мать твою, Рина! — снова этот звериный крик вырывается наружу. Я не могу вызвать скорую, потому что тогда ее сразу найдут и заберут оттуда — тогда все ее страдания были зря. Я не могу вызвать врача на дом или сделать еще что-то, привлекая чужих людей. Безвыходная ситуация. — Рина? — я похлопываю ее по щекам, целую в лоб, проверяя есть ли у нее горячка, но она холодная. — Рина? Рина! — кричу я, надеясь, что это поможет. И это помогает. — Я не ела около суток, — на выдохе шепчет она и снова закрывает глаза, а тело совсем мягчает. Мне теперь не хочется фотографировать ее и отправлять это кому-то, потому что нельзя быть таким бессердечным животным, как ее родители. Я должен сочувствовать ей, сопереживать, а не издеваться и причинять боль. Я ведь даже не знаю ее, но уже сделал столько всего, приписав ей чужие поступки… Осторожно я беру ее на руки и несу на кровать в единственную комнату квартиры. Опускаю ее на мягкий матрас, поправляю платье, которое оголило ее до пупа, достаю одеяло из шкафа и укрываю. Во мне снова просыпается чувство ответственности, желание заботиться и оберегать. Я уж думал, что это исчезло навсегда из моей жизни после потери брата. И вот тут-то начинается лихорадочное состояние. Я звоню Артуру, пытаясь узнать, что мне делать, если она отключилась, а не уснула. А он говорит что-то невнятное, либо я не способен слушать. Мчусь на кухню, где ставлю чайник, готовлю девушке чай. В это время еще и варю кашу, потому что это единственное, что я могу быстро сделать на данный момент. Через двадцать минут всё уже готово и я бегу по коридору в комнату. Арина свернулась калачиком в одеяле, значит, она всё-таки спит. — Рина? — негромко произношу я, похлопывая девушку по плечу. Она не реагирует. Потому еще раз, но тоже тщетно. — Арина! — кричу я, тогда она вздрагивает, но оборачивается, смотря на меня ошарашенными глазами. — Давай я помогу тебе сесть? Чай сладкий и кашу тебе принес. — Идиот, — ворчит она, пытаясь сесть сама. Мне становится смешно и я не сдерживаюсь. — Чего? — улыбаясь, спрашиваю, делая вид, что не расслышал. — Ничего, — холодно отвечает она и протягивает руки, — можно сначала чай? Я протягиваю ей кружку, а сам беру в руки тарелку с горячей овсяной кашей. Смотрю на Рину — оказывается, она такая хрупкая, такая маленькая и беззащитная. А я с ней был так жесток. Кажется, будто это у меня было помутнение рассудка или дьявол вселился в меня. Мне не хочется больше причинять боль этой девушке, потому что я понимаю только сейчас — она не виновата ни в чем. В этот момент приходит сообщение на почту, уведомляя меня характерным звуком. Достаю из кармана телефон и читаю: «Где ты её держишь? Я приеду и отдам любые деньги, только верни нам дочь, иначе я сам найду тебя и убью» В мгновение меня одолевает приступ громкого смеха, отчего Рина подскакивает на кровати, а потом вжимается в нее. Они? Убьют меня? Да, они в прошлый-то раз ошиблись, в этот раз тем более промахнутся! А деньги мне вовсе не нужны, пусть мучаются. Я пишу: «Вы убили моего брата, совершив главную ошибку всей своей жизни. Теперь мучайтесь, Рина — моя» Написав последние два слова, я оказываюсь в ступоре. Зачем я так написал? Что имело ввиду мое подсознание, когда двигало мои пальцы по клавиатуре? — Ешь, я сейчас приду, — точно робот, говорю я, вставая и уходя из комнаты.