Дима
Арина лежит под одеялом и медленно дышит. Ирина Сергеевна, после того, как переодела Арину, вышла и не заходит уже минут двадцать. Я лежу рядом с девушкой и глажу ее по голове, плечам и спине. Она смотрит мне в глаза и не выражает ни грамма какой-либо эмоции. — Я видел тебя без сознания уже несколько раз, Арина. И в этом один я виноват, — я провожу рукой по ее лицу, — Прости меня, пожалуйста. — Дим, помолчи, — шепчет она и кладет руку на мои губы. У нее такие холодные пальцы! Я целую их, закрывая глаза. — Я сегодня весь день себя не очень хорошо чувствовала: все тело дрожало, дыхание сбивалось, а сердце бешено стучало в груди. Не знаю, что со мной происходит. — Это я сделал, Рина, я, — какой же я идиот! Почему никто не сказал, что я полюблю эту девочку? Если бы я только знал. — Поцелуй меня и больше не вини себя. Твои слова уже ничего не изменят, а я просто больна, — она немного улыбается, а я целую ее коротко, но нежно. По крайней мере, я стараюсь это так сделать. — Нужно будет подумать насчет врача. Тебя нужно обследовать. — Помолчи уже. — Хочешь поспать? — Я так устала за сегодняшнее утро, что просто хочу лежать с тобой и ни о чем не думать, не говорить. Боже мой, как меня греют ее слова! Я придвигаюсь ближе и обнимаю ее, а она снова утыкается носом в мою грудь. Я глажу ее короткие волосы и постепенно засыпаю, хоть и пытался не делать этого.Арина
Открываю глаза и вижу его лицо. Красивое и спокойное. Не то злое, агрессивное и животное выражение лица, что было у него так недавно, а человеческое и вполне адекватное. Смотреть на него и не думать о чем-либо — то, что мне сейчас необходимо. Потому что так плохо я себя не чувствовала никогда, даже попав под машину три года назад. Я шла после уроков на какое-то очередное дополнительное занятие. Идти было совсем не далеко: нужно было перейти две проезжие части и парк между ними, поэтому в водителе необходимости не было. Я ходила там два раза в неделю и всегда соблюдала правила: шла по зебре строго на зеленый. И тот день не был исключением, я просто направлялась обычным своим маршрутом, как раз переходила дорогу. Водитель подъезжающей машины сбавил скорость и я спокойно пошла. Но не тут-то было, перед зеброй он надавил по газам и сбил меня. Как-будто специально. Нет, не как-будто, позже выяснилось, что водитель узнал во мне дочь моего отца и решил за что-то отомстить. Только сейчас понимаю, что я снова и снова становлюсь прицелом из-за отца. Я раньше этого не понимала!!! В больнице я лежала больше недели с переломом ноги, руки и ушибом бедра. А в одной из ран, полученных при ударе, началась инфекция. Два дня у меня держалась температура 39 градусов, мне ставили капельницу с антибиотиками. Меня бросало то в жар, то в холод. По ночам я бредила, а все тело трясло. Тогда я думала, что умру. Знала, что родители не позволят этому произойти, но боялась все равно. Я ведь в интернете тогда прочитала, что инфекция в ране — очень страшно, и некоторые умирают от этого. Сейчас я, конечно, не думаю, что умру. Уже не думаю. Но тем не менее, мне плохо почти так же, как тогда. Голова в тумане, все тело болит, как ножами пронзенное, ссадины, которые вот-вот должны пройти, заныли, точно свежие раны. И потеря в весе меня совсем не радует. Я лежу и понимаю, что совершенно не хочу вставать и что-либо делать. Тело очень тяжелое и кажется хрупким. Как-будто если я встану, то сердце снова бешено забьется, голова закружится и легкие перестанут дышать. Что я снова потеряю сознание, но уже на более длительный период. Все мое тело просто устало. Однако, лежать одной и скучать я тоже не сильно хочу. Тянусь руками к парню, сладко спящему рядом со мной. Глажу его лицо в надежде, что он помурлычет и проснется. Но он не шевелится. — Дима, — шепчу я и осторожно целую в сомкнутые губы. Он начинает мычать, ура! Пододвигаюсь к нему и утыкаюсь в его шею. Снова зову по имени. — Ты выспалась? — шепотом спрашивает и, наконец, обнимает меня. — Наверное. А ты? — Я очень плохо спал, постоянно просыпался. — Из-за меня, да? — продолжаю говорить ему в шею, но он не отстраняется. Уверена, ему щекотно, но он терпит. Это заставляет меня улыбаться. — Арин, не представляешь, как я переживаю за твое здоровье! — он сжимает мои плечи, — Ты все больше и больше становишься мне, как Тимка. Я в ответе за тебя. — Понятно, — все, что я могу сейчас ответить. У меня сердце сжимается, когда мне так люди говорят. — Как ты себя чувствуешь? — Дима отодвигается от меня и изучает мое лицо. — Честно? Хреново, — я улыбаюсь, зная, как ему нравятся мои грубые словечки. — Что-то болит, да? — его глаза сонные, но взгляд серьезный и встревоженный. — Просто само состояние нехорошее. Как-будто сутки бухала или меня переехала тачка. — Крутое сравнение, но обнадеживающее, — он снова меня обнимает и целует в лоб, — когда ты не приходила в себя, я думал, всё. Не думал о том, что меня ждет тюрьма, я думал о том, что никогда больше не увижу твои глаза. Впервые за год мне захотелось выкурить сразу пачку сигарет. Напиться и забыться. — Ты куришь? — Это самое важное, о чем ты должна была меня сейчас спросить, — смеется, но с явным недовольством и сарказмом. — Да ладно тебе! — Арина, ты, видимо, действительно не представляешь, что я пережил, пока тебя откачивал. — Даже не хочу представлять, Дим. Знаю, что это страшно. — Это дохуя больно, я тебе скажу, — спокойно, но с неким надрывом произносит. Да, зря я так холодно ответила на его искренность. — Я поняла тебя, поняла, — прижимаюсь к его теплому телу сильнее, сжимаясь и вдыхая его запах. Мне так сейчас хорошо, что я даже боль не чувствую. — Рин, ты стала мне слишком дорогой, — тихо произносит он, как будто боится, что это кто-то может услышать и разрушить, — я действительно влюбился, как мальчишка, — и снова прижимается губами к моему лбу. А я вся дрожу, как на холоде, трепещу и стараюсь насладиться моментом. Но ответить почему-то не могу. Боже мой, я влюблена в него, но сказать именно сейчас не могу, знать бы причину. Хочется раствориться в нем, но сказать, что я его люблю, не могу. Не сейчас. Вместо этого я целую его в губы. Так впиваюсь в них, чтобы он понял мои чувства. Борюсь с болью в спине, но целую. Он прижимает меня к себе, не зная, как болит все мое тело, но мне все равно. Тело отвечает ему, игнорируя всякую боль, потому что подвластно его сильным рукам, возбуждению, его чувствам. Но в какой-то момент боль становится сильнее и из меня вырывается писк. — Рина? Я прикусываю губу от той боли, что проходит по всему телу. Вот, чего я боялась, почему не хотела вставать. Что боль завладеет моим телом рано или поздно. Я хотела, чтобы поздно. — Рин, тебе больно? — Немного, — вру я, но продолжаю морщиться. Спина и ноги, как не мои. — Мне кажется, что много. М? — Это пройдет, если я не буду двигаться, — очередная брехня, в которую просто хочется верить. — Прости, я не думал. — Ты дурак что-ли? Если я хочу, я делаю. И я хотела, чтобы ты меня трогал, несмотря ни на какую боль. — Это лучшее признание, что я слышал, — горячие губы соприкасаются с моими, и я готова отдаться им полностью.