***
Я не смотрю на него, но могу догадаться, что он хмурится. Ему нравится делать сосредоточенное мрачное лицо. Оно ясно даёт понять собеседнику, что Чонгук не тот человек, с кем можно пропустить пару — тройку стаканчиков, да поболтать по душам. — Куда мы направляемся? — В отель. — Что там? — Там остались некоторые вещи и оружие. Я не успел их перевести во время. Я не обращаю внимание на эту фразу. Она была ключевой в предложении. Мне не пришлось бы ломать голову над тем куда податься и как жить дальше. — Сотрудник полиции живёт в отеле? — ехидно спрашиваю, но мужчина не реагирует на это. Более того, он даже не спешит отвечать на мой вопрос. Мы остановились на парковке недалеко от пятиэтажного здания, сделанного полностью из золотистого мрамора с резными фасадами и мощными фигуристыми колоннами. Широкие частые ступени скрыты под ярко — алым ковром, длина которого уходила куда — то внутрь отеля. Там всё ещё горел свет и даже отсюда можно было разглядеть роскошное убранство холла. Если бы не одно «но». Я оказываюсь по ту сторону дверей и мне становится дурно. Складывается стойкое ощущение, что здесь проводили «зачистку», иначе не могу выразиться. Непроизвольно делаю несколько шагов подальше от Чонгука, разглядываю его профиль с недоверием. — Твоих рук дело? — спрашиваю прямо. Не понимаю зачем юлить, если и без слов всё понятно. Но не задать вопрос не могу. — Как, по-твоему, я мог выбраться отсюда? Собеседник равнодушен настолько, насколько это вообще можно себе представить. Ни один мускул, ни одна мышца лица не дрогнула, а взгляд ни на секунду не меняется. Вероятно, вопрос вполне ожидаем. — Они все были… не людьми? Чонгук внимательно смотрит. Не моргая. Он сверлит мне переносицу. Я отвечаю тем же взглядом и делаю ещё несколько шагов назад. Бровь дёргается, на его лице выражение удивления. Опускаю голову. Мне неуютно. Глаза Чонгука чёрные, как омут и большие. В них можно утонуть. — А сама как думаешь? — Даже если это не так, разве уже не всё равно? Я стараюсь выглядеть такой же равнодушной, как и он. Но не думаю, что у меня хорошо получается. Пахнет в холле также отвратительно, как и выглядит в действительности. Запах брожения микроорганизмов в раздувшихся посиневших телах и непередаваемый аромат крови, застывший в воздухе. Намертво приклеенный. Сплетённый и вступивший в реакцию с молекулами. Отвратительно. Мерзко. Но рвотный позыв сдерживаю, несмотря на то, что внутри всё противно сжимается и в голове наступает звенящая тишина. — В твоём номере есть душ? — Да. Нам наверх, — без предупреждения направляется куда-то в сторону. Я поправляю свой рюкзак, иду следом. Мужчина двигается легко, грациозно и бесшумно. Возможно, издержки профессии. У меня так не получается. Мне всё ещё трудно привыкнуть к длинным худым ногам, напоминающим куриные кости. Тяжело идти и физические нагрузки больше похожи на испытание. Тем не менее, я всё-таки добираюсь до пятого этажа по лестнице. Система открытия дверей в номерах схожа с той, что была в больнице, то есть с помощью того же магнитного ключа — карты. В комнате темно и не только, потому что Чонгук не удосуживается нажать на переключатель. Окна плотно занавешены и пока я ищу заветный рычажок, проходит около минуты. Как только под потолком зажигается люстра, оцениваю обстановку, где мужчина коротал свои вечера. Кровать идеально застелена. Ковёр чист, а вещи на полках выстроены в чёткие ряды. Часы на прикроватной тумбочке сложены аккуратно, также как и золотой браслет. Ванная комната свежая, без запахов плесени или грязных носков. А барная стойка пустая. Весь алкоголь находился в стеклянном шкафу и закрыт на ключ. Все бутылки полные, а стаканов, кружек, шотов и прочего на видных местах не обнаруживаю. Судя по увиденному, вредных привычек нет. Педант. Аккуратист. Стремится быть идеальным. Возможно, он действительно был хорош в своей профессии. — Полотенца в шкафу, — небрежно произносит он, не оборачиваясь, а сам принимается за поиски чего-то, открывая и закрывая выдвижные ящики. — Благодарю. В своих подозрениях я не ошиблась и даже там, где обычно присутствует бардак, его нет. В шкафу пахнет цветочным кондиционером для белья. Все вещи хорошо распарены, выглажены и развешены. Обувь чистая, без царапин и потёртостей — разложена также аккуратно. На секунду застываю, ловлю себя на мысли, что размышляю о том, чего не помню. То есть, откуда мне известно, что в шкафах всегда должен быть срач или наоборот, а одежда обязательно пахнуть кондиционером? Зачем его вообще добавлять? Для чего отделять чёрное от белого? Я знаю то, чего не помню. Под горячими струями воды чувствую невероятное блаженство. Натираю себя там, куда могла дотянуться, но тонкие руки плохо гнутся и спина, вероятнее всего, так и останется грязной. Кожа на ногах гладкая, пятки мягкие. Это удивительно. Я слишком долго была без сознания, а волосы не росли. Странно. Может быть я больна? Запотевшее зеркало не даёт чёткую картину обнажённого тела, но даже сквозь мутные разводы вижу гематомы, ссадины, раны. Оно слишком худое и несуразное. Тазобедренные кости некрасиво торчат, словно собираются прорваться сквозь тонкую чувствительную кожу. А на спине можно заметить небольшое искривление позвонка и сосчитать каждый из них по отдельности. Действительно, есть огромная схожесть с подростком, правда, если таковым действительно являюсь. А что, если я была студенткой или училась в старшей школе? Почему я вообще решила, что мне уже за двадцать? Возможно, вскоре появятся причины придумать себе новое имя, чтобы стать кем — то… чтобы перестать быть никем. От этой мысли ни холодно, ни жарко. Словно так и должно быть. Я не испытывала сожаления, грусти, печали. Мне просто всё равно. Если продолжу путь с Чонгуком, ему придётся хоть как — то обращаться ко мне. Он ведь не станет звать меня «Эй, ты!». Хотя кто его знает. Я выхожу, замотанная в большое махровое полотенце, но спутника не вижу. Он куда — то вышел. Его сумка с вещами на месте. Значит, не кинул меня. К сожалению, женских вещей, оставшихся от подружек Чонгука, в гардеробе нет. Футболки, рубашки и, тем более, штаны мне слишком велики. С отвращением надеваю больничную пижаму и потёртые кроссовки. Интересно, у него есть девушка, может быть жена? Хоть кто — нибудь. Он достаточно симпатичный мужчина, если не хмурится. Думаю, у него было много любовниц. Но мысли всего лишь мысли. Мы два совершенно случайно встретившихся человека, и в любом случае, будем знать друг друга только по тем рассказам, которыми посчитаем нужным делиться. Но дело в том, что я не могу сделать даже этого. Не знаю как давно его нет, но с момента, как я вышла из ванной комнаты, прошло около сорока минут. Надеюсь, с ним ничего не случилось. Успеваю изучить содержимое сумки, которую он непредусмотрительно оставил открытой. У Чонгука есть ноутбук. Мне не удаётся залезть туда. Кусок железа запрашивает пароль для входа в систему. Какая неудача. Я сажусь на кровать, выкладываю всё, что лежало в моём рюкзаке. Разбираю телефон, проверяю наличие карты памяти и батареи. Надеюсь, он просто разряжен. Проходит ещё минут двадцать, а Чонгука всё ещё нет. Мысль о том, что с сильным здоровым мужчиной что — то случилось, не даёт мне покоя. Я хожу из угла в угол, прихрамываю. Нога вновь даёт о себе знать. Приходится держаться за стены и мебель, чтобы не рухнуть. Всё же топтаться на месте нет смысла. Если его действительно сожрали, то у меня большие неприятности. В таком случае, нужно думать, как выбираться отсюда. Проблема заключается в том, что ключи от машины у Чонгука. Не думаю, что мне удастся найти другой рабочий транспорт. Так или иначе, придётся идти на поиски своего спутника. В коридоре стоит зловещая тишина. Так тихо, что я слышу стук собственного сердца где — то поперёк глотки. Ломиться в каждую дверь бессмысленно. У меня нет ключей. Придётся спуститься. В холле всё тот же удушающий запах разложения. Я ощущаю, как он оседает на коже. Чувствую себя липкой и грязной. Осторожно обхожу тела, сваленные друг на друга. Композиция из рук, ног и голов имеет схожесть с тем, что ранее доводилось наблюдать в больнице. Это наводит на определённую мысль. А что, если мы не просто так встретились с Чонгуком и он всё это время наблюдал за мной? Но зачем? Для чего? Ресепшн, естественно, пуст. Здесь нет ничего ценного. Мне не удаётся узнать, где они хранят запасные ключи от номеров. А смежном помещении, где находится ресторанный дворик обстановка ещё хуже. Правда, тела остались на своих местах. Кто под столами, кто на них. Этих людей никто не перемещал. Они застыли в искривлённых позах — холодные и неживые. Не было страшно. Было пусто. Барная стойка изогнутая и длинная, светится светодиодными огоньками. Украшенные искусственными цветами и фруктами стеклянные полки — разбиты. В некоторых местах на стене замечаю следы от пуль. Я внимательно осматриваю это место. Думаю, здесь можно найти что — нибудь полезное, не считая мёртвого бармена и россыпь осколков. Интересно, кроме Чонгука выжил кто-то ещё? А что, если нет? Что если остались только мы двое? Не успеваю продолжить поток пессимистических мыслей. Слышу шаги. За секунду до того, как неизвестный вошёл, ныряю под стойку, разделяя пространство с бедолагой барменом. Я знаю, что незнакомец не человек. Он отражается в зеркале передо мной и на стене слева. Издаёт булькающий звук, словно что-то стоит поперёк горла. Мужчина, достаточно крупной комплекции. Такого захочешь, не завалишь с первого раза. На нём деловой костюм, относительно потрёпанный, залитый кровью. Незнакомец втягивает носом воздух, поворачивает голову в мою сторону. Я стараюсь не дышать, изо всех сил вжимаясь в барную стойку. Не могу отвести взгляд от его изуродованного лица, а он направляется ко мне медленно, не спеша. Я замечаю сходство между всеми встреченными мной подобными существами. Размеренны и не прытки. От них легко убежать. Чтобы то ни было — вирус, бактерия или ещё какая зараза, но они неповоротливы. Кроме того, они слепы, но прекрасно слышат и у них отменная способность к восприятию и различению запахов. Мужчина сокращает дистанцию между нами. Он приближается целенаправленно. Знает, что я поблизости. Мне срочно нужно оружие. Из всего, чем можно обороняться, лишь осколки от полок и бутылок. Рвать лоскуты от пижамы было бы глупостью. Сжимаю в руках остатки стекла от спиртного напитка, стараюсь успокоить дыхание. Мне кажется я делаю это слишком громко. Изо рта выходят судорожные вздохи. Мужчина близко. Он останавливается, и что самое ужасное, смотрит прямо на меня через отражение — небесно — голубыми глазами, которыми невозможно ничего разглядеть. Клокочущий звук вырывается из перерезанной глотки со свисающими остатками трахеи, и с небывалой прытью мужчина набрасывается на барную стойку. Я спиной чувствую силу крупного тела и меня отбрасывает вперёд. Вижу его руки прямо над головой, но меня отвлекает безумное выражение лица в отражении напротив. Не понимаю куда лучше смотреть, чтобы сделать хоть что — то. Запоздало чувствую резкую и одновременно ноющую боль от пореза. Именно в этот момент мне хотелось стать незаметной. Невидимкой. До тех пор, пока изворотливые когтистые пальцы не хватают волосы. Он настолько сильный, что одним движением тянет меня к себе, а я кричу, больно ударяясь о стойку. Его зубы клацают в опасной близости рядом с ухом. Не знаю чем бы всё закончилось, если бы не Чонгук. Он не стреляет, просто пронзает ножом череп. Об этом узнаю чуть позже, когда отхожу от происшествия. Мертвец рефлекторно разжимает пальцы и я падаю, судорожно пытаюсь прийти в себя. Руки дрожат и мне катастрофически не хватает воздуха. Чонгук перепрыгивает через стойку. Возможно это показалось бы мне крутым движением, но только не в этот момент. Мужчина встаёт на одно колено и быстро осматривает, особое внимание уделяя шее и голове. — Зачем ты вышла из номера? — А ты? — Я? — удивлённо спрашивает. — Собирал вещи из соседних номеров. У меня есть ключи от дверей. Так почему бы не воспользоваться этим? У меня всё ещё мороз по коже, а ноги ватные. Самостоятельно встать не могу, даже не пытаюсь. — Он не укусил тебя? — кивает на мои ладони. Из-за большого количества крови действительно непонятно. Я скосила глаза сначала на него, улавливая внимательный взгляд, затем на свои руки. — Это от осколка. Я… я держала один из них… вот… Хаотично шарю среди мусора и стекла, чтобы доказать ему, но Чонгук поднимает меня за талию и ставит на ноги. — Нам нужно уходить отсюда, пока не подтянулись остальные. Раны обработаешь в машине.***
Я наблюдаю за ним через зеркало дальнего вида. Он сосредоточенно складывает часть сумок с вещами в багажник, а часть на заднее сидение машины. Как только Чонгук заводит двигатель, тянется к бардачку, выуживая оттуда бутылку антисептика и упаковку салфеток. Я хмурюсь. Это не наша машина, но откуда ему знать где что хранится. Мужчина ловит мой удивлённый взгляд и пожимает плечами: — Каждый второй хранит перекись и салфетки в бардачке, — но меня ответ не устраивает, поэтому Чонгук вздыхает, добавляя. — Ладно, я просто угадал. — Для чего тебе все эти вещи? — перевожу тему в иное русло, киваю на заднее сидение. Мужчина следит за моим взглядом, оборачивается, словно впервые видит их. — Это для общины. — Чего? — я внимательно смотрю на него. — Общины? Так есть и другие выжившие? — Конечно, — он выглядит слегка растерянным. — Неужели ты правда думала, что из живых остались только ты и я? Я не слышу в голосе издёвку, иронию или насмешку. Он действительно удивлён. — Нет, — я отрицательно качаю головой и отвожу взгляд. — С чего ты так решил? — Открыть? Киваю. Этот мужчина уже дважды спасает мою жизнь. Удивительно, насколько во время он умеет появляться. — Расскажи мне про этих людей. Моё лицо кривится от боли, а кровь пузырится и вздувается. — Господи… это нормально? — При контакте раствора с повреждениями высвобождается активный кислород, при этом происходит механическое очищение и инактивация органических веществ. В твоём случае кровь. — Я вообще ни слова не поняла, что ты сказал. — Проще говоря, всё хорошо. Это нормальная реакция. — Но почему так жжётся? — Это побочное действие. Дальнейшее очищение раны я продолжаю салфетками. Но кровь почему — то не останавливается. Об этом я и сообщаю Чонгуку. — Подождём ещё пару минут. В противном случае, придётся искать аптеку. Советую продолжить орошать рану перекисью. Пенообразование способствует остановке кровотечения. — Откуда ты знаешь об этом? — Все знают об этом, — он пожимает плечами, смотрит на меня, как умалишённую. А через секунду открывает рот. Ему есть что сказать, но почему — то он так и не озвучивает свою мысль. Мы едем по узким улочкам, более оживлённым, чем в прошлый раз. Мертвецов много. Казалось, что они заполонили весь город. Мёртвые медленно оборачиваются, слыша приближение машины и протягивают руки вперёд. Их привлекает шум колёс и двигателя, но словить нас им не удаваётся. Эти ребята клацают зубами, широко раскрывая свои рты и двигаются вслед за нами. А я смотрю на то, как они исчезают позади. — Много людей в общине? — Нет, но это лучше, чем вообще никого. — Сколько? — Двое мужчин, три женщины и ребёнок. — Ребёнок? — я удивлённо смотрю на него. — Думаю, это хорошо в какой-то степени. — Дети — цветы жизни, — улыбается Чонгук и я впервые вижу искренность на его безэмоциональном лице. Удивительно, как умение пользоваться лицевыми мышцами меняет человека. — Они хорошие люди. Насколько это вообще возможно в сложившейся ситуации и они не теряют надежды. — Надежды на что? — На будущее. — Не хочу показаться занудной или что-то вроде этого, но тебе не кажется, что перспектива такого будущего пугает? — Возможно когда-нибудь люди узнают причину эпидемии и найдут вакцину. Я криво усмехаюсь и он слышит это. Заканчиваю обработку раны и складываю всё на место. Оставшийся отрезок пути мы едем молча, думая каждый о своём. Я смотрю, как картинки быстро сменяют друг друга. Красочные улицы шли следом за спальным районом, где двухэтажные дома из фанеры располагались на озеленённых участках. Всё казалось таким реальным и одновременно не настоящим. Там, за дверьми жили семьи. У них была размеренная, скучная, обыденная жизнь. Но по крайней мере она была. А теперь никого нет, кроме небольшой группы выживших. От щемящей тоски в груди на глазах наворачиваются слёзы, но я даю себе мысленный подзатыльник, быстро беру себя в руки. Не могу обещать себе, что всё будет хорошо, ведь это не так. Но могу сказать, что сделаю всё возможное, чтобы выжить. Потому что мне выпал шанс и я воспользуюсь этим. Кровь идёт менее интенсивно, но не сворачивается. Мужчина замечает тщетные попытки скрыть это от него. Но, к сожалению, по пути ни одной аптеки. Он давит на педаль газа, и машина несётся по пустому шоссе. Наверное, мои дела плохи. К пункту назначения прибываем поздно вечером, около одиннадцати. Чонгук въезжает через автоматические ворота жилого комплекса. Света в окнах не вижу. Возможно, они занавешивают их чем — то или пользуются свечами, фонариками. Так или иначе в темноте сложно разглядеть что — либо. Чонгук останавливается у дверей в паркинг и нажимает на кнопку, ждёт когда она откроется. Значит, электричество всё же есть. Он заглушает двигатель и достаёт из внутреннего кармана рацию. Чонгук говорит парню по имени Джексон, чтобы тот спустился и помог донести сумки. Я выхожу из машины, перед глазами расплываются разноцветные круги, а меня заметно пошатывает. — Ты в порядке? — Да. Я киваю, скорее, сама себе, понимая, что сейчас он занят пакетами и сумками. Ну, по крайней мере, благодаря моим стараниям я и мои будущие сожители не останемся голодными. Если честно, я испытываю лёгкое волнение от встречи с новыми людьми. С Чонгуком мне пришлось знакомиться в экстремальной ситуации, поэтому наша модель поведения вполне логична и даже нормальна. Но что делать с незнакомцами, когда вокруг нет внешних раздражителей? Это сильно озаботило меня. — Ты точно в порядке? Чонгук составляет рядом со мной продовольственные и вещевые сумки, ставит машину на сигнализацию. Правда, без понятия зачем. Это ведь закрытый паркинг и, чтобы попасть внутрь требуется специальный дистанционный ключ. Я не вижу смысла в этом, а вот мужчина — напротив. Он бегло осматривает меня и мои ладони. — Я в порядке. Не переживай об этом. — У тебя кровь не сворачивается. Надеюсь, Айрин сможет подлатать тебя. — Она доктор? — звучит очень удобно. Я хмурюсь. — Латентный, — с доброй усмешкой произносит Чонгук и резко оборачивается в сторону хлопнувшей двери. — Вечер добрый! Навстречу идёт молодой мужчина, достаточно симпатичной наружности с манящей привлекательной улыбкой от уха до уха. Он выглядит одновременно небрежно по — домашнему и, возможно, стильно. Мне нравится его образ. Лицо приятное, доброе, благородное. Волосы выкрашены в белый цвет и заплетены в небрежный пучок на затылке, а выбившиеся пряди чёлки добавляют ему мягкости. Щёки и подбородок покрывает редкая щетина, а на шее засохшая кровь. Но чем ближе он подходит, тем больше становится складка на лбу. Улыбка окончательно слетает с губ, стоит ему остановиться. Я озадаченно смотрю на Чонгука, молча спрашивая, что с его другом. Но, к сожалению, тот также выглядит потерянным. — Джексон, ты чего застыл? Но парень по имени Джексон нервно облизывает губы и склоняет голову на бок, продолжая меня разглядывать. Мне неуютно. Я не знаю, как реагировать на столь пристальное внимание с его стороны. Но объяснение скрывается на поверхности. Мужчина делает несколько робких шагов вперёд, протягивает к моему лицу руку. Будь у меня силы, я бы отшатнулась. Но я стою, опираясь спиной о машину, чтобы не упасть. Смотрю в его влажные, наполненные слезами глаза. Мне на миг кажется, что этот человек мне знаком и… одновременно нет. Шершавые длинные пальцы касаются кожи лица. Он проводит незамысловатые линии, но это, скорее, приятно, чем наоборот. Я не знаю тебя парень, но ты кажешься действительно хорошим человеком. — Кассандра… Касси… Это ты? — его голос хриплый, звонкий. Он говорит так тихо, что я слышу только часть фразы. — Это, правда, ты? Я перестаю дышать, смотрю в глаза. А он замирает, и пытается рассмотреть что — то только ему известное. И узнаёт. — Кас… ты жива… Этот человек крепко обнимает меня, отчего хрустят кости. Он зарывается одной рукой в волосы, а другой сжимает ещё сильнее. — Ты знаешь её? — Чонгук спрашивает с интересом и наблюдает за нами. — Это Касси… — он лишь на секунду выпускает из стальной хватки. Успеваю сделать глоток воздуха. — Кассандра, моя сестра. Помнишь, я говорил тебе об этом? И я вновь в его объятьях. Это было… даже не знаю. Непривычно, что ли. Я просто стою, как болванчик и не могу вымолвить ни слова, но пытаюсь запомнить его запах, перебитый ароматом туалетной воды и крови. — Где ты нашёл её? — В торговом центре на Уилл — стрит. — Что ты там делала? — Джексон спрашивает у меня, но отвечает мой спутник. — Занималась шопингом, — с доброй усмешкой произносит Чонгук. Он разглядывает нас с теплотой в глазах. — Это, конечно, всё очень здорово, но у твоей сестры плохая свёртываемость крови. И амнезия. Я не знаю насколько всё плохо, но она не помнит ничего до сегодняшнего дня. Джексон медленно опускает руки, делает шаг назад. Смотрит на меня по-другому. — Ты поэтому не рада видеть меня… — мужчина обрывисто вздыхает, хватается за голову и смотрит на Чонгука. — Ты меня не знаешь… — с обречённостью в голосе говорит он, переводит взгляд на меня. — Не помнишь. Я опустила голову и молчу. Его слова больно отдаются в области сердца, а внутри всё сжимается в тугой комок. Мне становится так жалко этого незнакомца… нет, брата. Да, мне жалко брата. Но прости, я не в силах облегчить боль и помочь тебе. Мы можем узнавать друг друга заново. Ты можешь сделать из меня нового человека, которого хочешь видеть. Возможно, с помощью тебя я смогу понять кем являюсь. Вспомнить. Это было бы лучшей альтернативой из всех возможных вариантов. Квартира располагается на шестом этаже и добираться наверх приходится своим ходом. Чонгук говорит, что нужно меньше пользоваться электрическими приборами. Лифты используются только в самых крайних случаях. Я не представляю себе подобное, но молчу. Не хочу идти пешком. Нога невыносимо болит, появилась отдышка. А Джексон всё говорит. Он не даёт нам произнести хотя бы слово, но я не возражаю. Хочу просто слышать его голос, чтобы заполнить ту пустоту внутри. — Я несколько дней назад получил сообщение от Хвасы. Не знаю где она нашла рабочий сотовый, наверное, просто повезло. Знаешь, она вообще сама по себе очень удачливый человек, — да, он действительно очень много говорит, вдаваясь в ненужные подробности. — Так вот, мы отправились на поиски, но когда я пытался дозвониться до неё, оператор сотовой связи больше не поддерживался. Представляешь? Дома её, естественно, не оказалось. Зато мы обнаружили Майка. — Кто такой Майк? — спрашиваю, медленно переставляя ноги. — Ах, точно, прости. Это парень Хвасы. Они долгое время были вместе. Хороший мужик, жаль, что кончил вот так… — Вы нашли её? — Да, ты знаешь, она оказалась умной. Из всех вещей взяла только краску для обуви и оставляла для нас пометки на дороге и стенах. Мы успели найти Хвасу, прежде чем её сожрали зомби. — Почему ты называешь их зомби? — с явным неудовольствием спрашивает Чонгук. — А как их ещё назвать? Они восстают из мёртвых, значит зомби. — Господи, да не говори ты так! — Что я не так сказал? — отшучивается Джексон, оборачивается, чтобы посмотреть на собеседника. Мы наконец — то дошли. Подозреваю, если не я, они бы добрались куда быстрее. Мысленно попросила прощение, виновато перешагнула через порог квартиры, сразу же чуя аромат жареного мяса и цитрусовых. В коридор выходит симпатичная незнакомка, жмёт сенсорную панель выключателя. Передо мной стоит невысокая стройная девушка с тёмными волосами, отдающими в рыжину. На чёлке бигуди, а лицо аккуратное, миловидное. Выглядела очень молодо, возможно, моя ровесница. Кожа гладкая, без воспалений, а глаза большие карие. Из косметики на незнакомке только розовый блеск для губ. Она задерживает на мне взгляд и недоверчиво смотрит на вошедшего следом Джексона. — Да, Кас, жива, — говорит он с явным бахвальством в голосе, словно это его заслуга. — Я же говорил тебе. Незнакомка вытирает мокрые руки о передник, неуверенно подходит ко мне, бросая очередной взгляд на мужчину. Смущённо обнимаю, растерянно улыбнувшись. Я смотрю на неё не менее удивлённо, не имея ни малейшего понятия кто передо мной. — Это Сон Джиын. Моя невеста. Говорит с невероятной гордостью, словно перед ним не обычный человек из плоти и крови, а целая вселенная. Я натянуто улыбаюсь и получаю кривую улыбку в ответ. Понятия не имею, как относилась к ней до потери памяти и поэтому не знаю, как себя вести. — Джи, слушай, — он бросает пакеты на пол, идёт к ней, — у Кас сейчас не самые лучшие времена. Она немного… как бы так сказать… — У неё амнезия, — «помогает» ему Чонгук, закрывая двери на засов после того, как заносит последнюю сумку. Девушка хмурится, закусывая губу. Возможно она считает его слова шуткой. Бросает на меня косой взгляд. И в нём я нахожу что — то между отвращением и презрением. По коже бежит сотня мурашек. Делаю вид, что не замечаю этого. Джиын растягивает губы в улыбке. — Ты серьёзно? Голос у неё мелодичный и приятный на слух. Я не знаю куда мне деть руки, ровно до того момента, пока из комнаты напротив не выплывает следующий персонаж. От его внешности я теряю способность дышать. Он не столько красив, скорее, интересен. У незнакомца чувственные полные губы, ярко выделяются на породистом лице. У него густые брови и светлые карие глаза. Они настолько большие, что в них я могу разглядеть отражение себя. Мужчина действительно хорош. Высокий, широкоплечий и невероятно обольстительный. Но он также при виде меня впадает в ступор, как и я при виде него. Чонгук сдвигает меня с прохода, скидывает обувь и берёт пакеты. Брат отправляется на кухню, оставляя с незнакомцами. Я пребываю в замешательстве, не зная куда деть конечности и на кого смотреть. Джексон вкратце обрисовал ситуацию присутствующим. И в отличие от меня, незнакомец быстро пришёл в себя. — Ким Тэхён, — он протягивает влажную от пота ладонь и осторожно сжимает мои пальцы. Я смущённо опускаю глаза в пол, едва заметно киваю. Тем временем, человек напротив внимательно разглядывает меня, отчего щекам становится жарко. А затем наклоняется ближе и доверительно шепчет на ухо. — Но ты называла меня Ви. Надеюсь, ты вспомнишь меня. Я решаюсь поднять глаза, чтобы посмотреть на него. Несмотря на явно крашеный волос, русый цвет ему к лицу. Молодой мужчина великолепен, даже в спортивных штанах и запачканной соусом футболке. Думаю, он всегда такой. Но его мимика меняется и он смотрит на ладонь. — У тебя кровь, Касси. Джексон вспоминает, что мне необходима медицинская помощь, а я продолжаю смотреть в эти глаза, чтобы видеть своё отражение в них.***
— Нет, правда, я в порядке. Мне неуютно. Мы отвлекли молодую мамочку, укладывающую дочь спать. Она вскакивает с дивана, как ужаленная и в буквальном смысле бросается на шею. Даже при тусклом неравномерном освещении от торшера, понимаю насколько Айрин красива. Её фигура стройная и подтянутая. Я — тощая и костлявая. Из — за этого мне неуютно и стыдно. Несмотря на то, что она маленького роста, эти ноги просто космические. Серьёзно, я впервые вижу настолько красивые ровные ноги. Девушка выглядит невероятно молодо, а её лицо кажется произведением искусства. Кожа по аристократически бледная, упругая, поэтому глаза выделяются так ярко. Она смотрится потрясающе, даже с небрежным хвостом на голове и в обычных джинсах с футболкой. Девушка бегает вокруг меня, что-то щебечет. Говорит очень быстро, так что я не успеваю за её потоком мыслей. Айрин заставляет меня выпить кучу таблеток, говорит про столбняк. Кровотечение сходит на нет. — Спасибо тебе, — говорю смущённо. — О, без проблем, — она довольно разводит руками, счастливо улыбается. — Я тебя даже не узнала. Ты сильно изменилась, — девушка указывает на меня вытянутой ладонью, бегло осматривает мои ноги. — Похудела. Волосы отрасли. Ты красотка. Ужасный комплимент. Но я не могу сказать ей об этом. — Как зовут твою дочь? Девушка удивлена. Я застала её врасплох. Она на секунду застывает, вытягивая губы в трубочку и как-то странно смотрит на меня. — Эм, Кас, ты разве не помнишь? — в голосе отчётливо слышу шутливые нотки. — Моя дочь твоя крестница. — Оу… — Ты издеваешься? — в том же духе продолжает девушка. — Прости, но дело в том, что я не помню никого из вас. Она долго молчит, разглядывая меня, а затем её согнуло пополам от смеха. Поскольку в комнате лишь мы вдвоём, мне становится ужасно неловко. — Отличная шутка, Кас. Молодец! Ох, когда Джексон услышит это, будет в полном восторге! — собеседница так открыто улыбается, что я невольно улыбаюсь в ответ. — Или… — её лоб маленький, на нём появляется морщинка и девушка задумчиво закусывает губу, — этот засранец подговорил тебя, да? Я ведь угадала? Я ничего не отвечаю, устало вздыхаю. Но, кажется, Айрин не понимает намёков. Она достаёт из кроватки девочку, на вид которой года два или три, целует в щёку. — Это твоя тётя Кас. Она такая шутница. Да, Агата? Она шутница? Но ребёнку всё равно. Девчушка перебирает в пальцах мамины волосы, прядь за прядью, поглядывая на меня. Я по — прежнему устало смотрю на них и эти люди не вызывают у меня каких-либо чувств. Абсолютно ничего. Кажется, я безнадёжна.