Оставайся, мальчик, с нами - будешь нашей королевой

В шкафчике поверх стопки учебников расположилась лишь одна посторонняя вещь. Упаковка сока «Моя радость» с неаккуратной запиской рядом: «Оставил половину для моей королевы». Мои щёки моментально запылали, а дыхание стало тяжёлым и шумным. Я оглянулся по сторонам, словно Чонгук мог прятаться где-то под партой. Но того, конечно же, поблизости не оказалось. А жаль. Потому что очень уж сильно сейчас хотелось выплеснуть всё содержимое этой коробки ему прямо в лицо. Занял почётное место короля и всё, почувствовал своё превосходство? Решил продолжить издёвки над никчёмным мной? Серьёзно? Больше заняться нечем? Не думал, что именно он станет зачинщиком всего этого. Выхватив из шкафчика «радость», я направился прямиком к Чонгуку. Хотя ладно, вру, вовсе не прямиком, потому что я понятия не имел, где его искать. Так что просто пошёл прочёсывать коридоры, в надежде встретить того. Пока я бодренько и рассерженно чехарил, народ пялился на меня так… Точно так же как собственный класс до этого, короче говоря. Я же настойчиво продолжал мысленно убеждать себя в том, что у меня просто паранойя и мне это всё мерещится. Когда какой-то парень перегородил мне дорогу и непринуждённо (словно мы близкие друзья) поинтересовался, как мои дела, я лишь напряжённо растянул губы в подобии улыбки и аккуратненько обошёл его бочком. Но когда кто-то выхватил у меня прямо из кармана брюк телефон и, позвонив с него на свой, под всеобщие одобрительные возгласы выкрикнул «теперь у меня есть его номер!», мне захотелось выругаться и желательно на немецком (для пущей грозности). Впрочем, телефон остолбеневшему мне вернули на удивление мило и вежливо. — Извини меня за такую внезапность. Просто подумал, что сам номер ты мне не дашь. Я позвоню тебе, если ты не против. То есть, — спохватился, — позвоню в любом случае. Я лишь покивал аки китайский болванчик раз десять и отправил телефон обратно в уже не вызывающий никакого доверия карман. Остальной путь по коридору выдался вполне спокойным (перешёптывания и тыканье в меня пальцем — опустим), пока я не поднялся на этаж выше. Там меня встретили дружным улюлюканьем, и какой-то долговязый парень (главный позёр) в рыцарском шлеме на башке (явно покусился на кабинет истории) картинно упал передо мной на одно колено, протягивая розу на коротком стебле, что раньше была частью куста, преспокойно росшего в горшке у кабинета директора. — О прекрасное создание, станьте же дамой моего сердца навек! — выдал он патетично, а я брезгливо одёрнул руку, которую тот, похоже, собирался облабызать через открытое забрало шлема. Постояв так ещё не более полсекунды, я медленно и с опаской двинулся в обход толпы. А толпа эта смотрела на меня так разочарованно и так осуждающе, словно они ожидали увидеть полноценное представление как минимум размером в три акта, а я всё испортил, лишил народа одного из самого важного в бытии — зрелищ. Я ужасный человек. Эх, гильотины на меня нет. — А как же я?! — и столько наигранного страдания в голосе, что так и хочется со словами «деточка, актёрство — не твоё» вручить ему визитку экзорциста. — Вы не примете мою любовь? — парень даже не поднялся с колена, только туловищем повернулся в мою сторону, драматично протягивая розу. — Возьмите же хоть знак моих благородных чувств! — У меня это… — пробормотал я, пунцовея. — Руки заняты, — вцепился обеими в коробку сока. — Оставьте же мне тогда на память хоть свой платочек, миледи! Чтоб я совсем не зачах от горя и тоски… — театрально изобразил рыдания, приложив ладонь к забралу, которое так и норовило захлопнуться (давно пора), и вздрагивая всем телом Я замер и растерянно захлопал ресницами. Носовой платок с собой носить я привычки не имел. А если бы даже и имел, то вряд ли бы он был кружевным и с милой вышивкой, как это полагается прелестным дамам. Но зато у меня был голубой в ромашках пластырь на порезанном вчера во время приготовления рамёна пальце. — Будь стойким и отважным, доблестный рыцарь! — стараясь говорить не менее помпезно, чем парень, я приклеил ему пластырь на шлем. Толпа взорвалась аплодисментами, а я, помахав всем ручкой аки королева Елизавета II на чествовании, поспешил скрыться от этого безумия, брякнув напоследок: — Не вздумай только приворотом на крови заниматься. Чонгука мне найти всё же удалось. Благодаря помощи одного неприятного юноши. — Случайно не короля своего ищешь? Он ещё в раздевалке, у нас физ-ра. Чонгук как раз остался там один, можешь помочь ему расслабиться перед уроком, — и взгляд такой похотливый-похотливый, словно у того недотрах последние пару веков. — Как хорошо, что ублажить предлагаешь Чонгука, а не тебя. А то бы я сдох от отвращения. И без того длинное и худощавое лицо парня удивлённо вытянулось. Но быстро сориентироваться и подобрать достойный ответ он не смог, а ждать пока у него восстановиться мозговая активность в мои планы не входило. Так что я отправился прямиком в раздевалку, получив правда ещё по пути в лоб бумажным самолётиком, на котором оказался чей-то номер телефона (ну да, сейчас бы звонить по всяким мутным номерам, которые оставляют тебе ссадины, точно). — Что за херня? — безотлагательно начал я наезд, ткнув коробкой Чонгуку в грудь. И только потом заметил, что эта самая грудь — обнажённая. — «Радость», — пояснил тот спокойно. Чонгук был в одних лишь спортивных штанах, а белая футболка преспокойно покоилась на его плече. — Нет, я не об этом… — стушевался, усиленно отводя взгляд. Но этот грёбаный взгляд всё равно упорно возвращался к обнажённому торсу напротив. — Зачем ты принёс это мне? Зачем снова назвал королевой?! — Ты злишься? — А не должен? Ты надо мной издеваешься, а мне что, плясать от радости?! — С чего ты взял, что я издеваюсь? — склонив голову набок он смотрел на меня с нескрываемым любопытством, как смотрят на неразумного котёнка, который вытворяет всякие глупости. — Но ты ведь… — я растерялся, — оставил… и написал… — Я просто хотел поделиться призом. Ведь он и твой тоже. — Но я не пью. — Ладно, — он выхватил коробку у меня из рук. — Забираешь? Но ведь ты сам сказал, что это моё, — я снова ухватился за «радость». — Ты же пришёл её вернуть, разве нет? — Нет! — выпалил я. — Странно. Да, чувак, подсознание мне сказало то же самое. — Тогда допьём вместе, — из его уст это прозвучало вовсе не как предложение, скорее, как призыв к действию. --- 1) — Да, — не думая, согласился я. — Будем пить прямо здесь и сейчас! 2) — Отлично. Буду ждать тебя в семь возле «Армагеддона», — и сильнее дёрнул коробку. — Оставлю у себя для сохранности. 3) — Как насчёт того, чтобы прогулять этот урок? — я заговорщицки ухмыльнулся (уж больно достал меня сей школьный кавардак).