***
Я не помню, как оказалась дома, не помню, что делала, когда села под деревом где-то в роще около особняка семьи Куро. Единственное, что помню до того, как потеряла сознание от потери крови и перенапряжения, — мысль о том, что Куро здесь, что он подъезжает и что мне не удалось от него сбежать, да и сил бежать больше нет. И эту мысль я не могу ничем подтвердить. Это просто слова, висящие где-то в сознании, в которые остается лишь верить, однако вера эта слаба, ведь совершенно не ясно, была эта мысль вызвана реальными событиями или стала следствием какого-то забывшегося сна. Я не могу быть уверена в ней. Единственное, в чем я уверена — рассказы матери, подтвержденные сестрой. Как они говорили, Куро, лично, весь израненный, едва держащийся в седле, привез меня сюда. Забрав меня, мать не смогла не принять к себе парня, не смогла отправить его в том странном состоянии, когда ты можешь что-то понимать, но все твои мысли занимает осознание того, что ты вот-вот на какое-то время потеряешь способность думать — отключишься, грубо говоря, — а потом даже помнить не будешь о той слабости, в которой находился за несколько мгновений до обморока. Но меня не особо волновало то, как мать с сестрой до вечера обрабатывали раны, мои и Куро, которые мы оставили друг на друге. Я занята была осознанием того, что этого случая после битвы, этих его действий мне мало. Меня он больше не пугал, ведь понятно было, что я сама напросилась на такое его поведения. Мне просто удивительно то, что он не оттолкнул меня с самого начала — этот факт создает ощущение надежды. Сложно признать, но надеюсь, что это не просто прихоть, а желание, вызванное тем странным и неизведанным чувством, которое принято называть, может, симпатией, а может, любовью. Но хотелось это признавать до самого последнего момента, не желаю знать себя такой, но мне придется, ибо бегать от признания элементарной и совершенно абсолютной истины — истинная глупость, однако я люблю Куро. И мне даже немного все равно, что он там чувствует по отношению ко мне.Возможно, он не так плох
10 апреля 2018 г. в 21:50
Примечания:
В общем, продолжение предыдущей главы.
Извините, что главы выходят с таким сильным разрывом во времени - с вдохновением сейчас туго.
Что мы имеем? Рюу и отец, единственные мужчины в нашей достаточно небольшой семье, покинули остров, мать не может подняться с дивана и гоняет Хотеру по делам. А мне даже не с кем фехтованием заняться, хотя это необходимо. Без ежедневных тренировок я, конечно, не забуду всего, но совершенствоваться уже не смогу — это точно. Мне постоянно приходится откладывать тренировки, когда мужчины уезжают, потому что не с кем тренироваться. Но так больше продолжаться не может, если я хочу, чтобы мне самой нравился мой навык владения мечом. Именно мечом, причем двуручным, а не катаной. Но не об этом сейчас. Я знаю, так больше продолжаться не может.
Поэтому мне придется прибегнуть к помощи того, к кому я с просьбой прибежала бы только в последнюю очередь. Черт, да разве у меня есть выбор? Именно такая патовая ситуация и называется «последней очередью».
Я остановилась перед высокими воротами, преграждающими мне путь к моей цели. Да, богачи не любят, чтобы их беспокоили, ведь они либо чем-то заняты, либо хотят провести несколько минут в полном спокойствии или, в крайнем случае, с семьей. Какое им может быть дело до других, когда вокруг них крутятся заботы об успешности рыболовной компании, которую они спонсируют с условием, что примерно пятьдесят процентов годовой прибыли будут отходить к ним, и это с лишком окупает все вложения. К слову, деньги этой семьи не уходят в пустую — все уходит в улучшение оборудования кораблей и поддержание всего в рабочем состоянии, что не дешево.
Но этим занимаются взрослые. Тем не менее, Куро и его младший брат, Дейяру, который годом младше меня, сейчас явно учатся, ведь отец хочет вырастить из них достойных наследников — это мне рассказала мама, которая не так давно преподавала у братьев, что пару раз давало мне возможность бывать у них в качестве помощницы: я таскала масштабные карты особо важных для компании островов, которые папе удалось на время выпросить у директора; так же переносила некоторые инструменты для удобного изучения математики, старые газеты и книги с историей разных островов, которые были собраны и записаны моряками. И это пробудило во мне тягу к обучению. При этом я ни капли не сожалею об этом, ведь, мне кажется, куда приятнее что-то знать, а не жить как невежда.
Однако это не отменяет смысла всех этих мыслей — Куро может быть не до меня, а Дейяру — тем более, ведь этот холеный родителями мальчишка обязательно постарается мной помыкать, а за свой меч даже не возьмется. Или, если все-таки решит сражаться, подставится и подставит всю нашу семью под безмерную ненависть его родителей — такое уже было, и повторения того ада нам не хочется. Никто не говорит, что Куро из-за этого любят меньше. К моему большому удивлению, эти люди — тот редкий пример родителей, которые умудряются пополам, идеально, разделять свою любовь на обоих сыновей. Разница в том, что Куро на побои никогда не жаловался. Для этого парня любая травма, любое слабое место, просчет — все, что угодно, является поводом для более интенсивных тренировок или же, если дело касается умственных возможностей, углубленного изучения не только ошибок, но и нового материала, способного улучшить уже изученный. Думаю, он мог бы стать самым умным во всем Ист Блю, если бы не его материализм, который мешает ему предугадать, казалось бы, невозможные ситуации — случайности, так сказать.
— О, Боже, как глупо! — воскликнула я, понимая, что в данный момент старалась убедить себя в полнейшей бессмыслице. Если Куро так дороги поводы для самосовершенствования, то почему он должен отказаться от тренировки со мной? Откажется только в том случае, если будет уверен, что его оппоненты, выбранные отцом, сильнее меня, и тут я, возможно, не стану с ним спорить.
— Доброе утро! — С другой стороны ворот стоял местный дворецкий, видимо, из особняка заметивший меня и, возможно, уловивший мою нерешительность в данный момент.
— Доброе утро, — сухо, даже немного напугано, ответила я.
— Юная воительница изволила посетить нас? — усмехнулся старик. Множество морщин делали его лицо необычайно приветливым, когда на нем появлялась улыбка. А «юной воительницей» меня называют в деревне те, кто меня хоть раз видел.
— У меня есть дело к Куро, — уверенно произнесла я, чтобы предать своим словам важности, как меня учила мама и все тот же старый дворецкий. — Могу я его видеть?
— Пройдемте. — Дворецкий отворил врата, пропуская на территорию особняка. Она не так велика, на самом деле. Мы пересекли сад перед домом, обошли его левое крыло и подошли к конюшне. — Надеюсь, вы умеете ездить на лошади, — обратился ко мне дворецкий. — Иначе вам придется очень долго идти.
— Мне довольно давно не доводилось находится в седле, — ответила я, разом потеряв всю решительность. Может, мне зайти позже?
— Что ж, у нас есть лошадь для вас, — быстро произнес Бенедикт и прошел в конюшню. Через некоторое время он вывел оттуда темного окраса лошадь с длинной и тонкой, красиво изогнутой шеей, узкой головой и короткой спиной [Речь идет об американской верховой]. Она, скорее всего, предназначалась для конных прогулок, а не скачек. — Ее ежедневно объезжает наш конюх. Господа же, кажется, совершенно о ней забыли. Вот так они относятся к подаркам.
— Милая кобыла, — отметила я. — Имя у нее есть?
— Лиза, так прозвал ее Андрей, конюх, — ответил Бенедикт. — Не волнуйтесь, ход у нее плавный, поэтому удержаться в седле не станет проблемой. Залезайте!
— Благодарю, — сказала я, когда дворецкий помог мне забраться на кобылу. Она оказалась достаточно послушной и не предприняла никаких попыток меня сбросить.
— Поезжайте туда, — Бенедикт указал на единственное место, где не было высокого забора. — Не съезжайте с дороги, и скоро выберетесь на небольшой луг, кончающийся обрывом. Там найдете молодого господина.
— Хорошо, спасибо, — я кивнула дворецкому головой и легко ударила лошадь по бокам. Моя одежда не предназначалась для езды, на сапогах не было шпор, поэтому Лиза пошла неуверенно, все пытаясь уловить мое намеренье. Я ударила еще пару раз, и только после этого Лиза перешла на рысь и уверенно направилась туда, куда ее направляли.
Я въехала в весьма милую рощу: раскидистые кроны у местных деревьев соприкасались таким образом, что света сюда проникало ровно столько, чтобы можно было разглядеть дорогу, ближайшие к ней неширокие стволы деревьев и траву у их корней, но не более. Здесь гулял прохладный легкий ветер, который слабо усиливался по мере моего продвижения и, видимо, приближения к цели. Здесь тихо, слышно пение птиц и стал различим шум волн, бьющихся о высокий берег, на сколько я помню, небольшого обрыва.
Да, я помню это место. Просторный луг, окруженный лиственным лесом, простирающийся до самого обрыва, пусть небольшого, но достаточно скалистого. Помню, я сбежала сюда от скуки, когда мама учила тех братьев тому, что я уже давно знала. Уже тогда стало понятно, что навернуться оттуда, с обрыва, — смерти подобно. Сейчас же понятно, что выжить есть шанс, но до непростительного маленький. Я просто руку пожму тому человеку, который, упав оттуда, останется при жизни.
Тем не менее, там действительно красиво. Помню, заигравшись там в тот день, а потом завидев закат, я не побежала обратно, а долго смотрела на то, как солнце тонет за горизонтом, на его лучи, придававшие воде неестественный огненно-рыжий цвет, даже на то, как порыжевшая слегка высокая трава качалась на ветру, будто подражая волнам. Когда я вернулась, то только тогда поняла, что провела на том месте весь день и что меня, как оказалось, по всей деревне ищут. Помню, как Куро, будучи тогда уже подростком, увидев меня, накричал, мол, вся деревня из-за меня на уши поднялась, а я на закаты смотрю. После этого меня отправили домой, а за мамой послали кого-то из слуг, чтобы успокоить ее и отправить так же домой.
Да, памятное место. После того случая я здесь не бывала. Думаю, будет приятно вернуться туда.
Стоило выехать из-под тени деревьев, как меня ослепил яркий солнечный свет, я невольно зажмурилась и постаралась закрыться рукой. Через несколько секунд я смогла спокойно осмотреться. И первое, что мне бросилось в глаза — сидящий под деревом и читающий Куро, рядом с которым лежало две его катаны в черных ножнах с каким-то рисунком золотистого цвета. Услышав легкое цоканье подков, парень перевел взгляд от книги на источник звука. Он долго смотрел на меня испытывающим взглядом, будто ожидая моих действий. Я же не решалась сказать хотя бы слова, ведь, возможно, сейчас ему меньше всего хотелось бы что-то делать — мало ли, книга может быть и весьма интересной.
— И как тебя пропустили, да еще и лошадь дали? — хмыкнув, спросил Куро, вернувшись к чтению. Что такое он читает?
— Бенедикт — добрый старик, — начала я, слезая с Лизы. — Узнав, что я хочу тебя видеть, он сделал все возможное для, чтобы я тебя смогла найти, не затратив на дорогу кучу времени.
— Почему ты захотела меня увидеть? — К моему удивлению, посмотрев на меня все тем же взглядом, Куро прикрыл книгу и убрал в сторону, все-таки удерживая палец на той странице, где прервался. На сколько я знаю Куро, так он делал только тогда, когда был действительно чем-то заинтересован. Однако я никогда не являлась чем-то, что хоть как-то может его заинтересовать — мои слова, какую бы степень важности они в себе не несли, никогда его не интересовали.
Видимо, я от некоторого удивления долго молчала, потому что на мгновение не только в глазах Куро, но и в неуверенных действиях отразилось замешательство. Кажется, он тоже понял, что ведет себя немного не так, как обычно.
— Ты собираешься отвечать? — недовольный больше собой, чем моим молчанием, спросил он, прикрикнув. — Если нет, то не трать моего времени! — Куро снова уткнулся в книгу.
— Предлагаю спарринг, — собравшись, произнесла я достаточно громко, чтобы показать серьезность своих намерений. — Без какой-либо пощады. Твои катаны против моего меча, согласен?
— Это ты так неудачно пошутила? — тут же сказал Куро голосом, в котором не отразилось и капли какой-либо заинтересованности. Этот его тон мигом остудил все мое желание тренироваться с ним так, как я привыкла тренироваться дома. Именно поэтому я не хотела к нему идти. — Думаешь, сможешь хотя бы раз отразить мою атаку?
— Не могу утверждать, пока не знаю твоей силы, — все же решительно ответила я, хотя понимала, что надежды на поединок нет. — Почему бы не проверить?
— И с такой уверенностью в своих силах ты бросаешь мне вызов?
— Увы, я совершенно не умею красиво говорить, но на деле я куда лучше, чем на словах. И это я тебе с полной уверенностью гарантирую.
— Смотрю, в этом вопросе ты весьма настойчива. — Куро отложил книгу, взял в обе руки катаны, вытащив их из ножен и неторопливо поднимаясь. — Но я забираю у тебя право прерывать поединок без серьезной травмы.
Не успел Куро договорить, как сорвался с места и на какой-то сверхчеловеческой скорости приблизился ко мне. Я едва успела отцепить ножны от пояса и блокировать режущий удар спереди, который, по моим расчетам, должен был прийтись мне в правый бок, оставив глубокую рану. Тут же последовала следующая атака — колющая, направленная в тот же бок, но при которой его катана легко пробила бы мои ребра и пронзила бы легкие. Не долго думая, я с силой оттолкнула его ножнами, из-за чего его катана лишь оцарапала мне грудь. Отшатнувшись, но без труда устояв на ногах, Куро ухмыльнулся — я никогда еще не чувствовала от него такой жажды боя и такого наслаждения, но это меня не удивило. Мне всегда казалось, что с этим парнем нельзя поиграть в безобидный поединок: он всегда будет бить наверняка, кем бы ты ему ни был.
— Хорошая реакция, — отметил Куро, — но сможешь ли ты победить меня благодаря ей?
— Глупо рассчитывать на победу, если используешь только реакцию, — я обнажила меч, отметив как бы невзначай, что Лиза уже убежала. — Не думай, что это — моя единственная сильная сторона.
Я не собираюсь тратить время на разговоры, поэтому незамедлительно ринулась к Куро, направив острие клинка ему в грудь. Но он быстро увернулся, тут же стараясь провести атаку снизу, от которой мне удалось увернуться, после чего я наугад, опираясь лишь на предположения о его местоположении, рубанула. Клинок, разрубая воздух, встретился с человеческой кожей, аккуратно и быстро ее разрезав. Остановившись и сумев рассмотреть то, что у меня получилось, я с каким-то слабым, но едким ужасом заметила, что достаточно глубоко ранила его в область диафрагмы. Куро лишь едва заметно пошатнулся.
— Смотрю, с тобой играть опасно, — усмехнулся он, продолжив атаковать.
Пока он говорил, я успела отметить две вещи: странные полосатые ботинки на его ногах и то, что с каждой своей атакой он двигается быстрее, будто еще не привык к своему стилю боя.
Наш спарринг затянулся. Сколько его атак я блокировала, столько же он блокировал моих; сколько ран ему наносила я, столько же наносил мне он. Казалось бы, мы равны по силе, но разница есть: со временем мои раны становились серьезнее, а вот его с каждым моим попаданием становились все бессмысленней и приближались к разряду царапин. Дело в том, что я начинаю уставать от затяжного боя, а вот Куро, кажется, только приноровился к своему оружию.
Сейчас, через час какой-то сумасшедшей битвы двух друзей, мы выдохлись оба. Но никто из нас не хотел заканчивать спарринг, ведь каждый считал свои раны несерьезными. Однако его белая рубашка уже пугающе сильно испачкалась кровью, и не только в месте под ребрами, под первой его раной, но и на предплечье, пятно крови меньшего размера красовалось не далеко от шеи, ближе к плечу. У меня же режущей болью при каждом вздохе отзывался левый бок — место, куда пришелся последний его удар, так же при каждом шаге похожим образом болела правая нога, а из-за боли в руках я несколько раз чуть не выронила меч.
Из последних сил превозмогая боль, покрепче сжав эфес меча в руках и готовясь к выпаду, стоит Куро снова атаковать, я пристально следила за оппонентом. Кажется, мы решили просто убить друг друга…
Нет, этот спарринг пора заканчивать.
— Решающий удар! — все же не выдержав, выкрикнула я, заметив, что Куро вот-вот снова атакует. И он опять исчез, не давая мне возможности даже предположить, с какой стороны от атакует.
Краем глаза я заметила что-то и тут же, превозмогая боль, увернулась и атаковала в предполагаемое место его нахождения. К слову, за весь бой я в этом ни разу не ошиблась, что пару раз его удивило. Но не сейчас, хотя удивление мне помогло бы выиграть бой.
Выполнив выпад в совершенно точном направлении, я не могла ожидать, что он увернется, но это он и сделал. Стоило ожидать, Акуме, стоило! Не долго думая, Куро сделал подсечку, и, как только я коснулась земли, вонзил свою катану в землю не далеко от меня и моего сердца — между левой рукой и телом.
— Победа за мной, — твердо и отрывисто, вдыхая перед каждым словом, произнес он.
Я не могла, вернее, не хотела что-то говорить в ответ. Я, стараясь дышать медленно, из-за чего возникало помутнение в глазах, ведь кислорода мне просто не хватало, а дышать глубже — просто больно, глядела в его темные, как будто мутные, глаза, смотревшие куда-то сквозь меня, сквозь траву и землю подомной из-за округлых очков, которые, казалось, вот-вот спадут с носа. На его высокий лоб спадала пара прядей непослушных, давно не стриженных волос. После часа тяжелых нагрузок, ведь сражались мы во всю силу уже чуть ли не с самого начала, Куро едва ли мог даже на колене стоять. Я видела, как сложно ему удерживаться от падения, опираясь только на воткнутую в землю катану. В конце концов, он повис надо мной, опершись на вторую руку.
— Всего лишь час, а ты уже выдохся, — посмеивалась я, не обращая внимания на какие-либо ощущения. — Стареешь.
— С тобой состаришься, — резко ответил он, все же улыбаясь. — Учти, за применение хитрой тактики в следующий раз ты вот так просто не отделаешься, — он взглядом указывал на мою глубокую рану на боку.
— Ты о чем это? — я не понимаю, о какой это хитрой тактике он говорит.
— Хочешь сказать, что стала отходить к обрыву не специально? — Я чувствовала, что Куро чем-то озадачен, а в глазах его я читала полное неверие. Что за чушь? Не могло мне прийти в голову отойти к обрыву — это привело бы не только к проигрышу, но и к неминуемой гибели, возможно.
— Я когда-то отходила к обрыву? Не было такого! Не могло такого быть, — тут же исправилась я, заметив неподдельное удивление на лице парня. — Врешь ведь!
— Если бы врал, то у тебя на боку не красовался бы такой неприглядный порез, — констатировал он. — Или ты забыла, как хаотично стала двигаться подальше от обрыва, когда я так тебя ранил?
Значит, он гнал меня к обрыву, хотя я этого не заметила. Видимо, ослабила бдительность, забыла думать и попалась на его какой-то прием, который, как он рассчитывал, я должна была раскусить, даже не попавшись на удочку.
— Просчитался, — не удержавшись, рассмеялась я, закрывая свободной от меча рукой лицо. — Не думала, что ты такого высокого мнения обо мне. Такие хитрые приемы мне можно раскусить только после смерти.
— Я заметил, — хмыкнул Куро, будто я его слегка обидела, и, сделав над собой усилие, поднялся на ноги, зашагав к дереву, под которым не так давно читал.
Как он может еще ходить? Вот ведь выносливый. Однако я выносливее за счет своего дьявольского фрукта, который я до сих пор стараюсь прятать даже от себя, потому что-то, во что я превращаюсь, жутко даже для меня. Нет, это не какой-то монстр, обычное животное, но мне не нравятся душевные изменения, которые происходят с превращением.
Тем не менее, думаю, благодаря тому, что у меня есть эта сила, я смогла сейчас без особого труда подняться. Куро уже сидел под деревом, убирая катаны в ножны. Не думаю, что он захочет сейчас читать, ведь руки его в крови, а к книгам он относится, насколько я знаю, лучше, чем к людям. Намного. Хотя и здесь часто мелькает скука, ведь даже книга должна его заинтересовать, чтобы он хотел вникнуть в ее сюжет, а не бегать глазами по страницам, думая о чем-то отдаленном. А теперь представьте, как сложно людям его заинтересовать. Хотя здесь я, все же, соглашусь с ним: нередко книги лучше людей.
Сама не заметив того, я совсем близко подошла к нему. Поняв, что долго не смогу стоять из-за ран на ногах, я села на землю, подогнув под себя колени. Увы, из-за этого ноги стали болеть только сильнее, и мне пришлось немного сменить позу, оставив ноги свободными, но продолжая сидеть. Мой взгляд упал на его оружие, и я вспомнила, что хотела сказать во время боя:
— Знаешь, твой стиль боя стал бы куда эффективнее, если бы ты немного сменил оружие, потому что, я вижу, двумя катанами орудовать тебе не удобно.
— На какое, например? — не зло, даже с слабым интересом, проговорил Куро.
— На такое, чтобы освободило тебе руки. Согласись, так будет не много, но легче. Особенно это скажется во время затяжных боев. Скажешь, что я не права?
— Над этим стоит подумать, — отметил Куро после минутного молчания. За эту минуту я успела списать эту идею в неудачные, даже глупые, которые не стоило говорить при нем, ведь он из-за этого точно припишет тебя к остальным глупым людям.
— Почему мне так важно твое мнение?
Меня удивили собственные слова, произнесенные с какой-то злобой, сквозь зубы и не по моему желанию. Услышал ли он? Конечно, услышал! Он ведь не глухой и сидит совсем рядом. Куро посмотрел на меня, и в глазах его посменно отразились непонимание, удивление и, в итоге, фирменная насмешка, губы при этом сложились в едкую ухмылку.
— Действительно, с чего бы тебя, недалекую дочь мореплавателя, которой ничего не может быть известно, беспокоило мнение парня, принадлежащего сословию, находящемуся многим выше твоего, и знающего, несомненно, побольше? — Едкие, даже грубые слова его пошатнули мое спокойствие, которое обычно находит на меня после тренировок.
— За эти слова я тебе точно спасибо не скажу, — ухмыльнувшись, начала я, — а вот атаковать, пока ты беззащитный — это пожалуйста, даже повторить осмелюсь.
— Как бы ты не пожалела о своих действиях, — все с той же улыбкой произнес он.
Я придвинулась поближе и, расположив руки по обе стороны от него, нависла над ним, как мне позволяли раны и его рост. Мне захотелось с ним немного поиграть, подразнить — известно, что подобное поведение, особенно если оно не ожидаемо, на время сбивает с толку. Но Куро оставался невозмутим, будто всегда ожидал от меня такого поведения. И он такой всегда: невозмутимый, до ужаса серьезный, ожидающий от всех абсолютно любого действия, даже абсурдного.
— Не волнуйся, о своих действиях я не пожалею, — не сдержав усмешки, произнесла я и стала отстраняться.
— Не будь так уверена в этом. — С тем же невозмутимым лицом, Куро притянул меня к себе, из-за чего я, не успев как-то среагировать, упала на его грудь.
Одной рукой он взял меня за шею, поднял мою голову и поцеловал. Сначала мне показалось, что ему все равно, что он делает, ведь действие это никогда его не интересовало, но в одно мгновение поцелуй стал заметно требовательнее — он как будто решил уже про себя, что я ничего не сделаю, что я принадлежу ему и его желаниям, его воле. Переосмыслив это решение, увидев все грани, Куро притянул меня еще ближе, прижав к себе, и углубил поцелуй. Это получалось отвратительно, но мне приятно, что удивительно. Я всегда этого хотела — вот, что казалось мне в этот момент, и это пугало. Опершись руками о его плечи, я стала вырываться, но все оказалось тщетно. Он был немногим сильнее меня, но сейчас ему хватило той разницы в силе, которая бывает только между парнем и девушкой, чтобы удержать меня в одном положении заставлять делать то, что ему хотелось бы.
Но весь его настрой бесследно исчез ровно так же, как и появился — во одно мимолетное мгновение, и, тут же разорвав поцелуй, Куро даже не оттолкнул, а как будто отбросил меня. В этот момент я почувствовала себя ненужной, что только больше меня озадачило. Нет, я никогда не могла назвать себя трусливой, но отсюда, с этого места, мне захотелось уйти. Мне определенно нужно было побыть одной хоть какое-то время, чтобы разобраться в том, что я почувствовала, когда Куро меня поцеловал. К тому же, его присутствие стало меня смущать так, как никогда смущать не могло. И я сбежала, прихватив с собой меч. Бежала так быстро, как это было возможно, но раны не прекращали ныть и отзываться разрывающей сознание болью на каждый мой шаг, на каждое движение. Зачем я бегу? Ведь могла бы и идти. Чтобы быстрее убраться из его поля зрения? Но он меня уже не видит. Так, зачем мне себя мучать и бежать? Не найдя ответа на этот вопрос, я остановилась и в каком-то резко наступившем бессилии, облокотившись на ствол ближайшего дерева, опустилась на землю.