Крики, стоны, а главное пустота
Боль, невыносимая и столь ненавистная. Боль, обволакивающая всё тело и постепенно разрушающая меня изнутри. Я словно попал в мир, наполненный страданиями и невыносимой пустотой, из которого нет выхода и ты обречен страдать в вечных муках. Навсегда погребенный в своих мыслях и мечтах, желаниях о свободе и вечном покое, я уже совсем забыл, что такое спокойствие и безмятежность, как выглядит лучик света и какого это вдыхать свежий воздух полной грудью. Всеми ненавистный и забытый, лишенный права на выбор и свободу, вынужденный вечно страдать в адской агонии, больной и высокомерный человек может только об прекращении боли сейчас мечтать. Никто не услышит мольбы о пощаде, вырывавшихся из моих уст, словно свободные птицы в небо. Нет. Корыстные, жадные, грешные и бездушные существа будут держать, мучая и изучая меня здесь вечность. Даже дольше вечности. Пока я наконец не умру и освобожусь от этой дрянной плоти и чертового мира. Раньше я никогда не верил в загробную жизнь, но сейчас прошу, молю и кричу о милости и столь желанной кончине моих страданий. Кровь и слезы. Я чувствую, как соленые, подобно каплям дождя, слезинки скатываются по моим щекам и стремительно падают вниз, с глухим хлюпаньем разбиваясь об мои дрожащие колени. Этот звук сводит меня с ума. Никто его не слышит. Только я. Это невыносимо. Очередная трубка торчит у меня из руки, снова выкачивая дозу крови, заодно вводя некий наркотик для «потери разума», после которого забывается совершенно все на протяжении большей части жизни. Зачем? Видимо кто-то хочет тем самым меня вылечить. Наивные человечишки… Скрежет железных ножей, наполненная чей-то кровью зеркальная пластина со скальпелями, разные колбы с лекарствами и различными препаратами, грязные шприцы. Старый стол вот-вот должен разломаться надвое и упасть на пол. Полностью белоснежная комната, с одним лишь огромным черным окном. Через него ничегошеньки не разглядеть. Ничего, кроме постоянно стоящего там темного силуэта. Я его ненавижу. Вот, что я вижу каждый раз, как открываю глаза. Крепко привязанный к своему стулу, я мог лишь плакать и в случае сильнейшей боли дрыгаться, в попытке выбраться на свободу. Прошу… кто-нибудь…Спасите меня
Если бы я знал, в чем моя вина, если бы я знал, что меня ждет, я бы никогда не пришел сюда за помощью. Я бы умер, но справился бы самостоятельно. Я бы мог поговорить с ней, может быть у меня получилось бы изменить стечение обстоятельств. Может она тоже была больной. Почему же я так поступил? Зачем? Дурак! Дурак. Дурак… Но сейчас слишком поздно что-либо менять. Я умру, так и оставшись его экспериментом…***
POV: Патрик — Слушай… А ты ничего странного не заметил? — озираясь по сторонам и заодно безжалостно тыкая своё картофельное пюре с котлетой, тихо спросил я. Сразу почуяв, что я буду опять «втирать какую-то дичь», Том слегка закатил глаза. — Опять? На этот раз тут нет училки, которая к доске не вызывает, поэтому мне стало вдруг интересно… — Том вопросительно вскинул одну бровь, — ну так что? Я что-то пробормотал в ответ, но шум, активно обсуждающих свои темы школьников в столовой, заглушили мой ответ. Том выглядел раздраженным, в какой-то степени меня это веселило. Хотелось же отомстить этому бомжу-алкоголику за потревоженный сон и почти разбитое окно… Сволочь! Бедное окно! Заставлю на коленях перед ним извиняться! Дождись меня, окошенько, я отомщу за тебя и этот пидорас будет извиняться перед тобой вечность. Я заставлю его тебя мыть каждый день с любовью и лаской! А теперь вернемся к моей настоящей проблеме. Вот уже как два часа меня преследует странное чувство, отдаленно напоминающее нехватки чего-то важного, но в тоже время непонятного. Всё происходило в точности как всегда, но чувство не давало мне покоя. А может сегодня я не поел моего любимого бургера на обед и весь мой организм протестовал и требовал это лакомство? Пат, ты дебил! Разве нормальный организм будет требовать вредную еду?! А тем временем Том рвал и метал. Казалось, что своими черными, как смоль, глазами он мог прожечь на месте моих глаз огромную дыру. Если бы рядом не было так много людей, он бы возможно кинулся драться через стол, как это было в младших классах. Эх… хорошее было время. Улыбнувшись, я вдруг захотел поиздеваться над ним: — Мне кажется, что ты пидор и у тебя есть хахаль… — проговорил я с усмешкой. Но вместо того, чтобы посмеяться со мной, лицо Тома вдруг покрылось розоватым оттенком. Он замахнулся на меня своим напитком, не на шутку разозлившись. Рефлекторно я прикрылся рукой от удара и зажмурился. Но за место этого на всю столовую послышался агрессивный скрип отодвигающегося стула, быстрые шаги прочь, и сильный хлопок двери. Все было настолько громким, что казалось будто все люди разом замолчали и тоже это слышали. Подтверждением было то, что сидящие там учителя вполголоса сделали выговор такому поступку и «глупому малолетке со своим несносным характером». Так или иначе, но, наконец, открыв глаза, я понял, что это ушел Том. Злобно скалясь, я повернулся к учителям, наверно метая молнии глазами. Одна из них высокомерно хмыкнула и продолжила беседу со своими коллегами, забыв напрочь про меня. Опустив голову, я уставился на свою полупустую тарелку и погрузился в размышления. Люди вокруг будто погрузились в темную звукоизолированную пучину. Когда это этот пидарас стал так реагировать на мои безобидные шутки? Обычно он подъебывал меня в ответ… Боль, отчаяние, недопонимание и грусть, словно бомбы замедленного действия, пожирали мой разум в этот момент. Мне хотелось кинуться бежать следом и выяснять причину такого поведения, а потом может быть и извиниться перед ним, если я правда его задел за живое. Но тонкие отголоски моего разума стали спорить со мной, ведь я все-таки пошутил, а он сам виноват, что так реагирует! Чертова гордость и самолюбие. Именно из-за этих мыслей я и остался сидеть на стуле, вопросительно хлопая глазами на дверь, словно маленькое дитя, только увидевшее сложное математическое уравнение. Пустота обволакивала мою душу, нагоняя тоску каждую секунду с большей силой. Раньше мы с ним никогда не ссорились, по крайней мере не так серьезно. Я просто пошутил! Я просто… пошутил? Пошутил… Хех, видимо я все-таки еще неотесанный ребенок, не знающий ни психологии человека, ни такое свойство человеческого разума как — обида. Прости окно, но видимо мстить за тебя я не буду. По крайней мере сегодня… Стул неприятно скрипнул, а я даже не доев, отнес поднос к мусорке и выкинул содержимое. Затем уже со скучающим видом вышел из столовой. Весь остаток дня мы совершенно не разговаривали, и даже не смотрели на друг друга. Он, наверняка, очень сильно злился на меня, но при этом выказывал лишь болезненную холодность и отчужденность. Сторонился меня, избегал, не давая ни шанса на примирение. А я в это время ничегошеньки не мог сделать. Да и не хотел, наверно. Не привык я извиняться, особенно перед ним. Не такой я человек! Неужели из-за простых слов наша давняя дружба оборвется на такой ноте? Это… грустно…***
…Никогда не смотри на него, иначе пропадешь навсегда…
Открыв свои тяжелые веки, я услышал очередные крики учительницы на какого-то провинившегося ученика. Я точно слышал какой-то голос во сне, и это далеко не эти крики, но я ничего не мог припомнить. Вздохнув, я решил забить на это с большой кучи и понять обстановку, царящую в этом помещении. На этот раз объектом ненависти учительницы стал никто иной как нарцисс нашего класса — Мэтью. Это был парень высокого роста, немного выше своих ровесников. На голове поблескивали янтарные, слегка взъерошенные волосы. Голубоватого оттенка глаза смотрели на нее как на пустое место, а на веснушчатом лице играла улыбка. Из-за этого училка еще сильнее разрывала глотку. По всей видимости, тот снова спал в обнимку со своим карманным зеркалом на её уроке, вот «счастливчик». Меня она никогда не ловила, в какой бы я позе не спал. Один раз я сделал эксперимент: я взял маску для сна на глаза, небольшую подушку и удобно улёгся на первой парте прямо перед ее глазами. Пока мои одноклассники смеялись над моей глупостью и считали меня самоубийцей, я бесстрашно уснул. Как это ни странно, но меня не разбудили, и, мало того, так ещё и совершенно не заметили. После этого случая меня стали звать «бесстрашным героем», а мою везучесть «великолепной супер способностью». Приятно, когда тобой вот так восхищаются. Слегка пробежавшись одним глазом по всем лицам одноклассников, я вдруг понял, что моего «дружка» в классе не наблюдалось. Его парта пустынно и одиноко стояла нетронутой в конце кабинета. Стул был отодвинут от парты, что свидетельствовало о том, что Том был тут. Либо он отпросился и пошел прогуливать остальную часть уроков, либо просто тупо вышел в уборную. Я вздохнул. Не нужно вообще о нем волноваться и думать, никуда он не денется! Продолжив осмотр, я подметил несколько очень интересных фактов: какой-то пацан на третьей парте снимал все эти крики на камеру, слегка смеясь и прикрывая рот рукой. Мой старинный друг Эдд с неким переживанием в глазах смотрел на Мэтта, обеспокоено потирал руки и ерзал на стуле. Странная реакция на ссору ученика и училки… Эдвард был парнем среднего роста и слегка пухлого телосложения. Темно-каштановые волосы выделялись на фоне его бледноватой кожи, но при этом подчеркивали его зелено-карие глаза. Маленький хохолок на макушке придавал ему немного дурашливости, но это и делало его непохожим на других. Я только приподнялся с нагретой и жесткой парты и потянулся, как в класс настойчиво постучали три раза. Все сразу замолчали, думая, что это, наверняка, снова директор со своей еженедельной проверкой формы и учебного процесса. Мэтт быстро сел на место и взял излюбленное зеркало, воспользовавшись случаем. А учительница, слегка пискнув, подскочила к двери, попутно показывая нам жест «заткнитесь» своим указательным пальцем. Дверь с легким скрипом отворилась, а на пороге показалась высокая фигура некого мужчины, далеко не напоминающая директорскую. Мы впервые видели его, поэтому удивились. Это был мужчина лет двадцати пяти, не меньше, с черно-каштановыми волосами, блестяще поблескивающих на фоне бежевых стен. Его не выбритое лицо было менее приятным, нежели волосы. Слегка жесткие черты, несколько шрамов на левой щеке, а главное бинтовая повязка на противоположной стороне, но уже на глазу. Также, на его лице играла мягкая и теплая улыбка. Пока наша учительница здоровалась с ним и пыталась узнать цель его визита, открытый черный, пустой глаз ненавязчиво осматривал весь класс. Ненадолго его взгляд задержался на мне, но тут же продолжил осмотр. От его взгляда по моему телу прошлась приятная дрожь. Но необычным в его внешности было не только лицо, но даже и одежда. Черные, мешковатые спортивные штаны и красные кеды красовались на ногах, а сверху был красный свитер, поношенный временем. Поверх был белый халат, напоминающий те, которые врачи носят. Проигнорировав все вопросы, он лишь тихо попросил разрешения учителя пройти, а затем он подошел к доске и повернулся к ученикам лицом. И вдруг он заговорил: — Guten Tag*, товарищи! — мужчина развел руками в знак приветствия, — вы можете называть меня Пол или Паул, как вам удобнее. Я ученый из главной государственной лаборатории. Ну, то большое здание на главной улице, кто не знал… — от его голоса у меня появилось странное и необъяснимое чувство и я слегка покраснел. — Д-думаю… они знают, профессор П-Паул… Мы удивились еще больше, когда услышали этот тихий и покорный голос нашей учительницы. А ведь это она минуту назад кричала во всю глотку на ученика! — Ох, ja*, вы правы! — он кашлянул. Видимо переволновался, — сегодня я пришел к вам, потому что мне нужна ваша помощь. Мне необходим один ученик из каждого класса для небольшого эксперимента. Не волнуйтесь! Этот эксперимент совершенно не опасен для жизни, это небольшой опыт по выявлению скрытой болезни. Ничего особенного… Его прожигающий взгляд снова взглянул в мою сторону, немного задержавшись на моих глазах и уже полностью красном лице. Причину своего смущения я так и до конца не понял. Просто в один момент вспыхнул красным пламенем, ничего необычного, бл*ть! Ну, а хули он тогда так меня осматривает, педрила ебаный?! Я аж разозлился и всем своим видом показывал недовольство и отвращение, но при этом красное, раку подобное лицо сдавало меня с потрохами. И я видел, как этот петух улыбается, смотря на меня. Такими темпами я начну прятаться под парту! — Я хочу его… — задумчиво произнес профессор, и я чуть ли не подскочил. Осознав, что сказал это вслух, он осекся: — хочу… его взять. По всей видимости это умный ein junge*. Можно ли его попросить? Учительница насильно подняла меня с места и подвела к профессору. Как оказалось, он был выше меня на пол головы. Чертов титан! Он с любопытством осмотрел меня с головы до ног и ухмыльнулся. А затем, совершенно неожиданно схватил меня за плечо и нагнулся к моему уху. — Веди себя хорошо и я не буду делать больно, мой ein experiment*… — нежно прошептал профессор, чтобы никто не услышал и отпрянул также стремительно. Теперь я был уверен, что стал краснее, чем это вообще возможно. Пол рассмеялся такой реакции и приобняв за плечи, вывел меня из класса, на прощанье махнув рукой и поблагодарив за внимание. Я ничего не мог сказать, а тем более сопротивляться, поэтому послушно пошел за ним. Как этот пидорас смог меня так околдовать?! Мы шли быстро, и я с грустью осматривал обшарпанные стены, криво замазанные шпаклевкой, постеры про важность учебы, окна, и кабинеты с открытыми дверьми. Там шли обычные уроки. А если я больше никуда сюда не вернусь? Никогда не думал, что буду о таком думать и боятся этого. Куда меня вообще везут? Для каких целей? Вернусь ли я обратно? И… смогу ли отпиздить этого пидора еще раз, как раньше? Пройдя до поворота на лестницу в полном неловком молчании, сопровождаемым совместным топотом и легким напеванием профессора, я поднял голову и увидел Тома. Он в шоке стоял и смотрел на нас, не в силах сказать ни слова. Пол заметил это, но решил оставить его без внимания. Снова взяв за плечо, он провел меня мимо «дружка» и увел прочь, не сказав ни слова. Я даже не обернулся на прощанье. Почему-то, я был ему очень благодарен сейчас. Не хотелось разговаривать с этим придурком. Обернулся я только, когда мы вышли из самого здания. Никого. Видимо и он тоже не хотел со мной разговаривать, раз он не последовал за нами. Впереди за школьными воротами виднелась большая черная машина. И мы направлялись прямо к ней. Страшно. Уныло. И непонятно. Почему я? Зачем? Куда? Все эти вопросы мучали меня, но я осмелился задать исключительно один и самый мучающий меня: — А-а… как же остальные люди из других классов?.. Вы же хотели взять нескольких… Профессор улыбнулся. — Планы изменились, ein experiment! Он грубо подвел меня к машине, открыл дверцу и впихнул меня туда, заодно сев рядом. Так страшно и смущающе мне не было никогда в жизни. Ну вот, теперь я еду с каким-то психом на черной машине в какую-то лабораторию. Жизнь удалась, бл*ть!И что же меня будет ждать?
Вдруг кто-то сильно ударил меня по голове. В глазах потемнело и я стал падать в черную пучину. Напоследок я увидел обеспокоенное лицо профессора, но при этом играющую мягкую улыбку. И голос. Чертовски знакомый, но почему-то потерянный где-то в глубине подсознания. Он кричал мне что-то, но я не мог его расслышать, как бы не старался. Вдруг резкая пустота и глухая тишина. Я окончательно упал в небытие… Конец POV: Патрик