Я… умер?..
Конец POV: Патрик***
Тем временем в штабе.
POV: Том Вынужденный быть игрушкой в лапах своего «хозяина», «предводителя», «лидера», я потерял свою истинную сущность, погряз в страшной агонии его похотливых стремлений. Потерянный навсегда, обреченный страдать, лишенный былой чести и выбора на свободное существование. На моей шее почти с самого рождения виднеется железный ошейник, душащий меня дурманящим вкусом безысходности каждый раз, как повернусь спиной к летящему от него клинку ножа. Чертов отец со своими должностными принципами! Чертов «красный лидер», заставляющий выполнять свои грязные приказы! Сломлен был я вновь. С поджатым от стыда и безысходности хвостом, стоя на дрожащих коленях перед ним, я снова и снова был использован как грязная игрушка для игр. Рот мой осквернен. Тело очернено. Дух и надежда давно погасли. Но для чего я вновь и вновь исполняю приказы? Раньше для отца, сейчас плачу за просьбу, брошенную мной один раз. А ведь я и не сомневался, что поцелуя будет мало… Оставив кашляющего меня на полу, Торд застегивал свою потертую ширинку. На его лице злорадствовала блаженная улыбка. — Томми, Томми, Томми… — приторно сладким голосом начал Ларссон, — неужели ты на мгновение подумал, что я не Jeg vil bruke mine privilegier*? (…Jeg vil bruke mine privilegier* —…воспользуюсь своими привилегиями (норвеж.)) — Н-нет… с-сэр… — заикаясь и выплевывая на коричневатый пол некую жидкость, проговариваю я. Лицо горело от стыда и лютой ненависти к этому норвежскому ублюдку. Но, к сожалению, смотреть на него ненавидящими глазами единственное, что я мог сделать в этот момент. Это лишь забавляло его. — То-омми! — приторно-сладкий голосок вновь прорезает наступившую на мгновение тишину, — Если ты думаешь, что я умру на месте от этого взгляда, то я был бы уже давно мертв. И кстати! Теперь я готов навестить старого глупого Паула. Надеюсь, этот drittsekk* скучал по мне-е… (drittsekk* — ублюдок, мудак (норвеж.) Я начал вставать, хоть это и получалось с трудом из-за трясущихся ног. На мгновение я даже потерял равновесие и чуть не упал, но с трудом удержался. Краем глаза я заметил выставленные руки Ларссона и надменное лицо, будто говорившее: «если бы не я, ты бы грохнулся на пол и провалился в самые недра ада. Так, что не зазнавайся!». Мне хотелось блевать, забиться в какой-нибудь темный угол, где меня никто не найдет и разрыдаться так, чтобы я смог затопить своими слезами этот чертов мир. К сожалению, я разучился плакать еще с моего первого прихода в это злополучное место. Торд игриво продефилировал около меня, затем неожиданно шлепнул по пятой точке, отчего я слабо вскрикнул и тут же ухватился за пораженное место. Ох, сколько же проклятий я хотел высказать ему прямо в лицо, но вовремя остановился. В другом случае и буду жестко изнасилован на его рабочем столе до тех пор, пока окончательно не охрипну от криков боли. Так или иначе, но я смог промолчать и продолжал ненавистно смотреть на Торда. А тот лишь с легким смешком подошел к телефонному аппарату на столе, нажал на кнопку и заговорил: — Хэнк, живо скажи главнокомандующему, чтобы он собрал легкую армию для штурма лаборатории. Да. Выдвигаемся через три дня… — Три дня?! — резко вскрикнул я, — да Патрика же там за это время по косточкам разберут и разложат по баночкам! Ларссон сурово взглянул в мою сторону, как бы пытаясь угомонить. Я немного приутих, но все еще пытался что-то промямлить о том, что спасать «этого растяпу» нужно сейчас. Кнопка для отключения была быстро нажата, и в следующую секунду ко мне подлетел Торд с пустым выражением лица (обычно, такое бывает, когда он сильно разозлится). И вот, я был грубо прижат к холодному столу грудью и головой, а в мое анальное отверстие упиралось что-то еще мягкое, но все же стоячее. От этих резких ощущений у меня вырвался легкий вскрик. Одна рука держала меня за руки, другая прижимала голову. Я понял, что немного доигрался. — Вздумал указывать мне, что делать, а, Томми?.. — Торд стал немного обтираться, чтобы подразнить себя и испугать меня, — Ты забыл, что теперь принадлежишь мне без каких-либо прав на повышение голоса? Забыл, каков был контракт на «рабство» тебя с твоим отцом? Старый дурак был готов на все, только бы я не убил его за долги! Как же тебе повезло, что твое радостное личико приглянулось мне тогда… И, знаешь, как же это приятно пачкать твое лицо в поте на тренировках солдата снова и снова, постепенно разрушая твой разум и детскую наивность? В пятнадцать, и не знать, какая жизнь ужасная штука…! С каждой репликой он обтирался все интенсивнее, отчего мне становилось страшно, но, в какой-то степени, это возбуждало. Только самую малость. Но факт остается фактом. Это и ухудшает ситуацию и дает еще один повод блевать. Противный, наивный, маленький мальчик, примеряющий маски в школе и подчиненный, подобно рабу, на работе… Так или иначе, но я продолжал молчать и жмуриться от приближающегося «наказания». Но, хоть до этого я в это не верил, чудо все-таки существует в этом гребанном мире. Кто-то постучался. Торд остановился, а я взмолился, чтобы меня спасли. Как оказалось, это был тот самый главнокомандующий. Ему нужно было срочно обговорить все подробности. Ларссон медленно наклонился к моему уху, заодно сделав последний грубый толчок, прошептал тихонечко и игриво: — Du er heldig… Denne gangen*. (Du er heldig… Denne gangen* — Тебе повезло… На этот раз. (норвеж.)) А затем быстро отпустил. Поправляя штаны, Торд подходил к двери. В руках оказался пистолет — любимое запугивание для подчиненных. Я же, красный от смущения и возбуждения, быстро выпрямился и отвернулся к окну. «Красивые пейзажи…» — думал я и старался отвлечься от всего. Через мгновение за спиной послышалось рычание Торда о том, чтобы я убирался прочь. Я послушно, не смотря на Ларссона, подошел к двери и молча пролез в щели двери. Потом тут же побежал прочь, на пороге чуть не сбив с ног среднего возраста главнокомандующего. Тот слал вслед громкие проклятия, а я не слушал. Просто хотел убежать как можно дальше от этого злополучного кабинета.Ненавижу отца. Ненавижу Торда. Ненавижу эту армию. Ненавижу этот мир
«Потерянный навсегда, обреченный страдать, лишенный былой чести и выбора на свободное существование». Таково мое проклятье. Я умру рабом, неспособным сказать и слова в свою защиту… Конец POV: Том***
POV: Патрик Проморгавшись, я осознал, что все еще жив, и это просто был очень яркий свет. С интересом, я оглянулся и, как оказалось, попал я в очередное помещение, напоминающем своим дизайном больничную палату немного большего размера. Единственным отличием было наличие стула посередине комнаты — отдаленно напоминающий стул из обычной стоматологии, — а рядом был небольшой столик с железной противенью на нем. И снова знакомая ткань, накрывающая маленькие бугорки. Со вздохом, я перевел взгляд немного вправо. Вместо стены все также было большое черное окно, где уже стояли темные фигуры. Они с нетерпением дергались. Видимо, переговаривались. По телу прошлась дрожь и я громко вскрикнул, как только мой рукав кто-то потянул. — Не кричите, подопытный, — спокойно проговорила знакомая девушка, — садитесь на стул и расслабьтесь. Сейчас начнется то, зачем вас привезли. Я был так рад видеть именно ее, а не какого-нибудь монстра, что не сразу понял, куда нужно садиться. Но, немного придя в себя, я послушно сел на стул и положил руки на подлокотники. Как ни странно, но подошедшая девушка стала привязывать мои руки к подлокотникам. Я хотел было отдернуть руку, как вдруг она окинула меня холодным взглядом и тихонечко произнесла: «Потерпите. Так надо». От этого мне стало страшно. Что они собираются со мной делать, если привязывают руки? Когда уже можно будет кричать и убегать уже? — А-а… Где По… Доктор Пол? — тихонечко спрашиваю я, со страхом смотря на тени в окошке. — Его нет. — А когда… он будет? — Готово. Девушка завязала обе моих руки, а затем ремнем пристегнула тело к стулу. Мою грудную клетку прогрызало странное чувство, отдаленно напоминающее страх, волнение, интерес и жажду покончить с этим быстро, но безболезненно. Из-за этого чувства стало неудобно сидеть и я всячески пытался то принять более удобное положение, то попросту не смотреть на окно и на людей за ним, но из-за тугого ремня это все получалось с трудом. А вот девушка беспристрастно подошла к столику и быстрым движением убрала ткань. Я с любопытством туда посмотрел. На противне в ряд лежало: несколько шприцов с разными жидкостями; два скальпа; тонкая трубка и пакетик, которых обычно используют при капельнице; пара перчаток и три упаковки с какими-то таблетками. От такой «команды» мне стало еще страшнее и хотелось просто остановить все и уйти домой. — Начнем. Девушка взяла шприц с самой маленькой дозой жидкости и стала приподнимать мой рукав. Я пытался с ней заговорить и даже убедить в том, что дома я утюг не выключил, но она беспристрастно уже натирала место, где находиться вена, какой-то жидкостью. Видимо, спирт. От холодной жидкости по телу вновь пробежались мурашки. Девушка проверила шприц на готовность, слегка выпустив жидкость. Затем, даже не дрогнув, она проткнула мою кожу и вену и ввела в меня содержимое. Я пожмурился от боли, но даже не пискнул. Как героически для меня. — Надеюсь, это все и я могу идти домой? — в моем голосе отчетливо слышалась мольба. — Нет, — девушка окинула меня холодным взглядом, — это было лишь обезболивающее. Я заметно погрустнел и, возможно, побледнел. Если мне вкалывают обезболивающее первым делом, значит дальше мне будет куда больнее и я, возможно, накричусь на этом стуле, истеку литрами крови и наплачусь?.. Так, что ли?! Я вопросительно взглянул на людей за окном. Их стало заметно больше и они будто что-то записывали. Все, кроме одного единственного сбоку. Он просто смотрел, сложив руки за спиной. Он не двигался. Он просто смотрел. От этого становилось жутко. Но, знаете, в этом силуэте было что-то знакомое. Где я мог видеть его раньше?.. — Пол?.. — прошептал я. Девушка заметно вздрогнула. А тем временем, девушка брала один из скальпов. Заметив это, я стал быстро-быстро задавать разнообразные вопросы начиная — «для чего вам этот скальп?», заканчивая — «а где здесь туалет? Мне срочно нужно выйти!». Он она будто не слушала меня и делала то, что ей сказали, подобно роботу. Я снова зажмурился, ожидая резкой боли. Казалось, что вот-вот меня пронзит острый нож и я вскричу от боли. Но ее не последовало. За место этого я почувствовал, как разрезается моя верхняя одежда. Распахнув глаза, я увидел, как девушка проводит скальпелем по грудной клетке, аккуратно образовывая вдоль порез на одежде (зато теперь я понимаю, зачем нужна такая дешевая одежда). Затем она его отложила обратно и тут же достала из внутреннего кармана халата прибор, чтобы прослушивать сердце. Только он был гораздо меньше и казался похож на обыкновенные наушники, но это не мешало без проблем его использовать. Обыкновенным методом, сначала, она стала прослушивать мое сердцебиение, потом стала постепенно спускаться все ниже и ниже. Когда она дошла до низа живота, я был уже полностью красный от смущения. Слава пельменям, что она ниже спускаться не стала. Она резко, с слегка взбудораженными глазами, отпрянула от меня и судорожно начала рыскать по карманам в поисках чего-то. Прибор она даже не убрала. Наконец, она нашла маленький блокнот и стала быстро-быстро что-то там писать. Я лишь непонимающе захлопал глазами. Девушка медленно повернулась ко мне, как закончила записывать. Лицо ее приобрело ту же черствость и холодность. Затем она подошла поближе и, делая вид, будто что-то поправляет, она прошептала очень тихо, что я с трудом ее услышал: — Не приближайся к доктору Паулу, если не хочешь умереть, как «они»… Я был не на шутку взбудоражен такими словами и хотел было переспросить, но она осторожно шикнула. Я воспринял это, как знак, чтобы я заткнулся. — На сегодня все. Попрошу вас уйти… Конец POV: Патрик