***
— Вот теперь и ты меня увидела. Хоть познакомимся, — улыбнулся Рой, когда девочка только открыла глаза после долгого целительного сна. — Буду твоим опекуном. Знаю, возможно, так себе перспектива, но я очень постараюсь… Сейчас генерал аместрийской армии успокаивал не маленькую девочку, которая смотрела на него еле разлепленными ото сна глазами, совсем не ее. Он пытался привести в порядок собственные мысли, которые, как оказалось, с появлением маленькой Эдит спутались во что-то абстрактное. Державший ребенка лишь единожды, когда Маэс с Грейсией накрывали на стол к празднику, мужчина немного опешил, понимая, что это теперь он должен научиться делать как по струнке — верно, с первого раза и с максимальной точностью. Как смертельный щелчок в своих перчатках. Прогнав эту страшную мысль, Рой начал понемногу вспоминать, что делала Грейсия, когда он приходил в гости к Хьюзам, как она держала на руках кроху Элисию и что делала, когда та плакала или буянила. Впервые Мустанг пожалел, что так мало обращал внимания на эти вещи, никогда особо не интересуясь жизнью людей с ребенком. Девочка захныкала. Видимо, боль возвращалась. Взяв Эдит так, чтобы не задеть больную ножку и оставить ее в относительно статичном положении, генерал начал легонько покачивать на руках девчушку. Сначала она начинала плакать, жмуря при этом глазки, а после открыла их, уставилась на своего спасителя, не забывая при этом громко хныкать. — Не похожа ты на ишваритку совсем, — произнес Рой и стер маленькую дорожку слез с правой щеки малышки. — Глаза вон какие карие. Кто же тебя там оставил?.. Проигнорировав вопрос и зажмурив глаза, Эдит расплакалась с новой силой. — Видимо, я в этом пока полный профан, — вздохнул мужчина и выглянул в дверной проем, двери в котором не было, и тихо позвал врача.***
— Вот и все. Отдыхай, красавица. — Врач убрала шприц и слегка пощекотала живот плачущей девочки, а после обратилась к держащему ее Рою: — Все в порядке, как я и говорила, ножка болит. Скоро все подействует и Эдит не будет плакать, — попыталась она убедить новоявленного отца в том, что дела действительно обстоят неплохо. — Она долго спала, а теперь ей нужно поесть. Я позвала медсестру, сейчас она придет вместе с кашей для малышки. Подождите ее немного. А мне пока что нужно отойти. — Видел бы меня сейчас Хьюз, вот бы посмеялся, назвал недотепой, который ничего в детях не понимает… Ну ничего, будем учиться вместе, а? — С кем разговариваете, генерал? — от неожиданного звука голоса адъютанта Рой немного встрепенулся. — С ребенком, майор. Долго вы тут стоите? — Пересеклась с врачом на входе. Она отчиталась мне о том, как хорошо и талантливо вы проявляете себя в роли родителя, — слегка улыбнулась Лиза и прошла в палату, остановившись прямо напротив начальника. — Смотрю, малышка уже проснулась. Как себя чувствует? — Укол поставили, — вздохнул Мустанг. — Отоспалась, ждет завтрак. — А вы и правда неплохо справляетесь, — хмыкнула девушка и провела по кудряшкам начинающей успокаиваться девочки и взглянула на казавшегося сейчас беззащитным мужчину. Таким она его еще никогда не видела, несмотря на годы знакомства. — Да не скажите, майор. Жалею я, что Хьюза не так часто слушал, когда он о дочери ворковал… — Думаю, он бы сейчас был рад больше всех, — тихо произнесла подчиненная. Рой опустил глаза в пол. Не единожды на восстановительных работах он вспоминал лучшего друга. Часто генерал аместрийской армии думал о том, что бы сказал Маэс в той или иной ситуации, как бы пошутил, какую историю о семье рассказал бы на этот раз… «Да, дружище, это правда — теперь и я, похоже, подаюсь в семейные дела… » — мысленно обратился к Хьюзу Огненный и снова перевел взгляд на девчушку. — Она не ишваритка, — констатировала факт Лиза, присев рядом с маленькой больной. — Может быть, пошла в кого-то через поколение? — Не думаю, что ишвариты так безалаберно к своим детям относится, у них и так жизнь не сахар, так что все они знают ее цену, — произнес Мустанг. — Меня мало волнует, кто конкретно оставил ее, все-таки в будущее нужно смотреть. — Кстати о ближайшем будущем. Через пятнадцать минут нам нужно будет отъезжать. — Думаю, Эдит, за это время мы как раз и успеем покормить. — Это вы дали ей это имя? — как бы невзначай поинтересовалась Хоукай. Монолог начальника она вчера успела застать, но решила ему об этом не говорить. — Именно. С чего-то же нужно начинать. Через несколько минут вошла миловидная медсестра с небольшой тарелкой каши и маленькой ложечкой. — Временно ее буду кормить я, — улыбнулась она, присев рядом с Роем. — Потом этим займетесь вы. Или уже есть опыт и начнете сами? — Нет, лучше пока посмотрю. Как рыженькая медсестра не старалась, девочка была непреклонна — плакала и ни за что не хотела есть. — Ну же, лапочка, давай кушать. Тебе нужно добираться сил, — щебетала над ней юная медработница. — Открывай ротик. Но Эдит не переставала хныкать, при этом отворачиваясь от ложки с кашей. Спустя несколько минут с девочкой удалось совладать и начать кормить, не без помощи новоявленного отца, который очень старательно пытался успокоить ребенка. — Ух ты, вы уже с ней так хорошо общаетесь, какие успехи! — удивилась медсестра, отдавая девочке последнюю ложечку с едой. — И девочка такая умничка! — воскликнула она, пощекотав малышку по кудряшкам. Лиза отметила, что эта девушка слишком оптимистична, что в целом только разбавляло немного унылую атмосферу времянки-больницы. Думалось Хоукай так же то, что новая пациентка теперь тоже окрасит больничные будни невиданными красками. — В следующий раз будем кушать днем, правда уже вдвоем. Вы же придете только вечером, генерал? — Да, днем никак не выйдет, — кивнул тот, вспоминая подробный график занятости, который они составили вместе с Лизой. Теперь в нем каждый день присутствовали встречи с Эдит. — Тогда хорошо! Джейн, ваш врач, сказала мне, что подойдет в скором времени, она хотела еще раз переговорить с нашим врачом-воспитателем. Девочка-то особенная, — уже тише произнесла медсестра и, быстро кивнув на прощание, покинула комнатку, оставив наедине малышку, ее опекуна и его адъютанта. — И нам уже пора уходить, — напомнила начальнику Лиза. — Конечно. Ну что, до вечера, — обратился Рой к лежащей на руках девочке, а та, будто понимая его и успокоившись после долгого плача, потянулась ручками и к лицу военного и задела ладошкой царапину на скуле. Мужчина немного одернул голову, а после легонько сжал маленькую ручку. — Не шуми сильно, Эдит, а то мы и так с тобой всем тут веселую жизнь устроили, уже вся армия сплетничает, — рассмеялся Мустанг и уложил девочку на кушетку. — Отдыхай. Лиза невольно улыбнулась. Никогда на ее памяти начальник не смотрел ни на кого с такой нежностью. Несмотря на свою востребованность среди женских коллективов, он оставался разве что слишком вежливо-учтивым, но каких-то глубинных чувств не показывал. Может просто оттого, что их и не было? Сейчас же всем своим естеством Рой проявлял огромную заботу о недавно найденной девочке, будто о — что звучит как что-то из рода научной фантастики — родной дочери. — Идемте, майор. В комнату вошла врач, попутно попрощавшись с зачастившим в больницу военными, а они, в свою очередь, направились к машине. — Да, малышка, ты точно в рубашке родилась, — произнесла женщина, беря девочку на руки. — Да еще и удочерят сразу, а самое главное, кто это сделает! Мало я генерала Мустанга знаю, но по-моему, он уже не видит без тебя своего возвращения. А теперь давай-ка бинты сменим…***
Если для Роя весь предыдущий год в Ишваре на работах прошел в очень быстром темпе, то сейчас, что удивительно, оный возрос в несколько раз. Картины только успевали сменяться — четырех-пяти часовой сон, утренняя поездка в больницу, завтрак для Эдит, планы, встречи, дела, подписи и договоры даже здесь, в пустыне, где-то перекус, обычно в дороге, еще несколько часов дел, вечерняя встреча с девочкой и снова все по кругу. И при этом военный будто не ощущал усталости, каждый день он просыпался на подъеме, собирался, а после делал все запланированное, редко прерываясь даже на банальный прием пищи, но чувствовал себя в разы лучше чем весь предыдущий год, даже стал веселее, казался более оптимистичным на встречах, стал приветливее, а что самое главное — окончательно решил обращаться к Лизе на «ты». Майора это не могло не радовать, она все же успела соскучиться по немного шебутному, но такому интересному и необычному начальнику, которого будто потеряла во время восстановительных работ. Он чаще стал шутить с ней, обсуждал какие-то сторонние вещи, вести из Централа, уже четвертый раз брался рассуждать, какой же выйдет свадьба Хавока, который, как оказалось, за год отсутствия непосредственного начальства спелся с Ребеккой и решился на предложение руки и сердца. Роя и Лизу, естественно, позвали одних из самых первых. — Генерал, вы пока никому не рассказывали о случившемся? — однажды спросила у Мустанга Лиза, когда они возвращались с очередной площадки. — Еще нет, планирую сделать это по приезде в Централ. Лишний раз не хочу мутить воду и давать поводы для сплетен, — с легкой улыбкой ответил он, откинувшись на пассажирском сидении. — Лиза, помнится, ты обещала мне помочь, если я того попрошу. — Да, такое было. Уже придумали, чем меня занять? — беззлобно усмехнулась она, боковым зрением взглянув на довольного мужчину. — Просто один не справлюсь. В чем, собственно, вопрос… Сможешь ли ты первый день после возвращения домой уделить мне? — Хорошо. Могу я поинтересоваться, зачем? — уточнила Хоукай. Планов у нее, конечно, не было, но стало очень любопытно, чем же любимое начальство хочет занять ее сразу же после возвращения. Девушка догадывалась, что это связано с его новой ответственностью. — Поможешь мне приобрести все необходимое для Эдит? — спросил Рой. — Постараюсь, но, генерал, я, если честно, в этом деле не очень разбираюсь… — Попрошу помочь Грейсию. Просто… Не хочу оставлять девочку одну, а сам, с ней-то на руках, за руль не сяду. Лиза хотела была спросить, почему нельзя в таком случае просто дать на время пути малышку на руки к Грейсии, которая с детьми ладила очень хорошо, но промолчала, так как сразу же нашла обоснование, почему же начальник просит ее — просто не хочет ни на секунду оставлять Эдит без своего внимания. Да, была за ним иногда такая слабость — по-собственнически относиться к чему-то своему: даже Эдварда, когда тот только появился в штабе, ни на шаг от себя не отпускал, отчего мальчишка сначала очень злился на начальника. А после Эд стал взрослее. — Конечно, я помогу. — Спасибо.***
И дальше все вертится по тому же кругу, сформировавшемуся на последних месяцах пребывания в Ишваре. Эдит стала реже и менее продолжительнее плакать, нога потихоньку заживала, а адская боль прекращала быть такой нестерпимой. Рой спокойно управлялся с кормежкой, ловко орудуя ложкой, при этом не упуская из рук юркую малышку. Та за прошедшие полтора месяца начала учиться ползать. Без одной ноги это давалось крайне сложно, тяжело и местами больно, но Эдит будто сама боролась за право быть нормально функционирующим человеком, отчего старательно совершала все новые и новые попытки. Как и у любого другого ребенка, у девчушки появлялись все новые и новые игрушки, которые приносил ей будущий опекун. Теперь генерал спокойно мог совершать преобразования без круга, отчего превращение небольшого куска меха в мягкую игрушку или бесформенной пластмассы в складную погремушку стало делом минутным. Каждой новой игрушке девочка радовалась, улыбаясь во весь детский беззубый рот. Эдит оказалась очень шустрой и почти сразу после «основного выздоровления» начала познавать мир — все время рассматривала свои ручки, а когда Мустанг приходил к ней по утрам и вечерам, тянулась к его лицу. Врач объяснила, что это вполне нормальное желание для маленького ребенка, эдакое своеобразное изучение анатомии, при этом уточнила, что лучше каждый раз называть все части тела, которые она трогает. — Это щеки, — говорил Рой, когда девочка трогала непосредственно область в районе скул, нередко задевая заживающую царапину. — Это нос, — смешно говорил он, когда Эдит практически перекрывала доступ к кислороду, увлекаясь своим занятием. — Это, ай, глаза, — произносил новоиспеченный отец, так как обычно малышка не теряла времени и сразу тыкала пальцами в зрительный орган. Девочка оказалась очень веселой и любознательной, как и другой любой ребенок в ее возрасте. Даже начинала пытаться произносить первые звуки, силясь, возможно, сказать первое и такое важное слово — папа. Сам Мустанг немного боялся его, так как официально опекуном еще не стал, да и периодически просто накатывал какой-то мысленный ступор, когда он осознавал, что теперь по факту является человеком семейным, хоть и не совсем в классическом смысле. Но генерал с каждым разом старался все больше и больше, и понемногу боязнь к этому такому важному слову по обращению к себе начинала сходить на нет. Зато врачи всегда ворковали с маленькой девочкой и нередко говорили о том, что скоро придет папа, что он с ней поиграет и покормит утром и вечером. Удивительно, как меньше чем за два месяца смогли сродниться два таких разных человека — прошедший войну и совершивший множество убийств военный и маленькая брошенная на произвол судьбы девочка. Но совместных дел предстояло еще великое множество. А первым из них смело можно было назвать переезд в Централ.