***
— Ну как, готова к приезду мисс Уинри и Рена? — поинтересовался Рой, наблюдая, как дочь внимательно рассматривает положение его фигур на доске. Он и не сомневался, что свое она помнила хорошо. — Угу, — отозвалась девочка и поправила темную косичку. Разыграть дочка решила Итальянскую партию — несложный дебют, который ей уже давно объяснили на уроках шахмат. Несмотря на всю любовь к рисованию абсолютно любыми материалами, Эдит попросила отца записать ее в шахматный кружок — теперь она ходила в частный детский сад, а подобным заведениям, как известно, перепадают некоторые плюшки, в частности хороший тренер по шахматам. Рой очень удивился, когда узнал, что одни из самых лучших игроков в шахматы Аместриса — это дети, не достигшие даже возраста шестнадцати лет. Оказалось, что у ребенка, который еще банально не научился хорошо писать и читать, очень легко и перспективно начать развивать именно аналитическое мышление в рамках какой-то игры, на роль которой шахматы подходили просто отлично. Правила несложные, простые гамбиты разыграет и ребенок шести лет, коим и являлась приемная дочь генерала. Метила она, к слову, уже и на шахматный клуб в школе, в которую предстояло пойти совсем скоро. — Папа, твой ход, — позвала Мустанга дочь. Тот понял, что все это время девочка не думала, как сходить, а ждала его хода, про который мужчина благополучно забыл. Мысли были явно не о шахматах. — Да, конечно. — Черный конь перешагнул через ряд пешек-собратьев. Со стороны Эдит последовала рокировка. Тактическая защита короля могла дать большую фору в игре, но это, опять-таки, если правильно разыграть партию. Что удивительно, ученицей девочка оказалась прилежной и схватывала все налету, при этом понимая, какие последствия может повлечь тот или иной ее ход. Шла шахматистка уже к разряду выше ее нынешнего, отчего Рою каждый раз становилось все сложнее и сложнее играть — до этого шахматы для него существовали только как неотъемлемый атрибут беседы с фюрером Грумманом, а так же для обозначения своей верной команды как фигур с доски. Но этот момент, как ясно, мужчина ни с кем не обсуждал. Черный ферзь тоже вышел за линию своих пешек. — Пап! — раздалось со стороны девочки. — Что такое, тигренок? — Рано ферзя вывел. Ты не выпустил другие фигуры! Такие нюансы для любителя, знающего только стандартное начало «е2-е4», были очень и очень далеки. — Такой вот я бестолковый, Эдит, — рассмеялся генерал. — Но я же учу тебя! — воскликнула девочка. — Сначала выводятся кони и слоны, ну или один слон, а ферзь потом. — Хорошо, был неправ, запомнил, — подыграв девочке, серьезно ответил Рой и уже собрался вернуть ферзя на место, как дочка снова громко проговорила: — Уже было касание! Взялся — ходи. И Мустанг вновь почувствовал себя учеником-двоечником, который все время делает что-то не так и совершенно ничего не слушает. Хотя, чего греха таить, мужчина был только рад таким пояснениям и урокам, которым теперь его учил самый близкий человек. Когда-то он обучил ее речи и ходьбе — настало время получать ответные уроки и слушать будущую шахматистку. После достаточно продолжительного отпуска и возвращения Роя на службу по Штабу начали ходить нелестные слухи, одни из которых говорили о том, что генерал сам выгнал мать Эдит и послал ее к черту на кулички, другие упорно доказывали то, что офицер вообще размяк из-за отцовского бремени, а когда наступит время встать на защиту Аместриса, на поле боя его точно не будет. Рой пропускал все байки и сплетни мимо ушей, как, собственно, делал и ранее — кадетов и рядовых хлебом не корми, дай только пустить слушок о старшем по званию — поэтому просто продолжал жить по-старому, лишь один раз заставив горе-сержанта, который при генерале же клеветал на него на чем свет стоит, драить весь штаб и ежедневно выполнять нормативы по стрельбе и остальным дисциплинам, которые, по-хорошему, даже студенты сдавали раз в полгода. «Как ты там сказал? «Уже не помнит, как в руках револьвер и винтовку держать»? Ну, коли так, покажи, как умеешь это ты — думаю, двух месяцев ежедневной стрельбы будет достаточно. Глядишь, посмотрю и вновь научусь», — ответил тогда Мустанг даже без тени злости, а «доносчик» чуть ли не зубами заскрипел — старший по званию приструнил сослуживца быстро и эффективно. Больше обсуждать личную жизнь Роя никто не стал, по крайней мере так открыто и во всеуслышание. Правда об Эдит оставалась нераскрытой. Хоть огромное количество солдат, а это целая группа дальнего размещения, пробывшая больше года в Ишваре, и видела девочку на руках генерала, никто не мог даже помыслить, что эта малышка оказалась найдена мужчиной в пустыне. Кто-то предположил самое очевидное — переход отношений генерала и верного адъютанта на новый уровень, кто-то промолчал и даже не сделал ставку еще на какое-то обстоятельство — попросту было все равно. Главнее для них было возвращение домой, что новоиспеченному отцу только играло на руку. — Папа, опять плохая позиция! — воскликнула Эдит, сменившая позу и теперь стоявшая на коленках прямо на своем стуле, чтобы дотянуться до противника. — Ты закрыл остальные фигуры. Теперь не выйдет слон. «И как же раньше с Грумманом играл так, что не проигрывал в первую же минуту?» — усмехнулся про себя Рой. Зато с появлением дочери шансы победить фюрера росли неумолимо, оставалось разве что ждать приглашения на игру. — А если следующим ходом я подвину ферзя так, что сможет выйти и слон? — поинтересовался генерал у девочки. Мустангу нравилось, когда кроха начинала что-то серьезно рассказывать, а тем более о такой нелегкой теме — шахматах. — За это время я выведу еще одну фигуру, — со знанием дела произнесла Эдит. — Твои закрытыми окажутся, а я нападу! Девочка опустилась с коленей и по-нормальному уселась на стул, сложив руки в замок, как порой делал и сам Рой. Нередко и выражение лица будущей первоклассницы становилось похожим на то, что частенько бывало у отца — какая-то вкрадчивая и очаровательная хитренькая улыбочка, неподдельное удивление с приподнятой левой бровью или что-то еще. Мимика приемной дочери была просто поразительна и идентична опекунской. Сложно было бы кому-то со стороны теперь объяснить то, что маленькая мисс Мустанг не была родной дочерью аместрийского генерала. Волосы у девчушки оказались такими же черными как и у Роя, будто биологическая родня была как минимум уроженцем Сины, а то и вообще являлась народом еще более восточным. Глаза же девочки оказались менее черными, а скорее были похожи на тот цвет, что был у Лизы — темно-карий. И все. Ничего ишварского в темноволосой и кареглазой девочке не находилось — даже кожа оказалась совсем не смуглой, а напротив, очень светлой, что еще больше роднило ее с приемным отцом. — Когда у вас соревнования? — поинтересовался Рой, делая ход многострадальным ферзем. — Через неделю, — почти на автомате ответила Эдит, выводя второго коня. Девочка была права — ее позиция действительно стремительно развивалась. А генерал недавно даже помыслить не мог, что ребенок, который еще банально не начал ходить в школу, может так отлично играть в шахматы. Рой нередко заматывался с работой, так как дел с каждым днем становилось все больше и больше, поэтому — без какого-либо злого умысла — мог упустить какое-то событие из жизни дочери в детском саду. Позже мужчина научился делать ход конем и в такой ситуации: все события — праздники, утренники, собрания — и их даты он записывал в блокнот с кожаной обложкой, который раньше использовался только в профессиональной деятельности, и переписывал все даты еще раз, только теперь на отдельный лист, который после вручался Лизе, которая, в отличие от своего начальства, память имела отменную. Девушка, хоть и была занята не меньше, при удобном случае напоминала генералу о предстоящих событиях. Наверное, именно благодаря Хоукай тысячи важных событий в жизни Роя приняли нужный оборот, а порой и случались только из-за ее чуткости и внимательности. Слово за слово, шутка за шуткой, а фигуры на доске меняли свое положение. Когда Эдит заканчивала рассказ о том, какой спектакль им недавно показывали, Рой усмехнулся и сделал ход. Как оказалось, предпоследний в этой партии. — Пап, тебе мат, — расплывшись в хитрой улыбке, произнесла девочка, сделав ход ладьей. Не завидовал генерал будущим противникам дочери — побеждать она имела красиво и безумно очаровательно, отчего любой проигравший — кроме него, конечно же — расстроился бы вдвойне. Это явно было у них семейным.***
— Смотрю, с каждым разом сумок становится все меньше и меньше… — А как же, учимся на своих ошибках. Уже примерно знаем, что каждый раз нам необходимо, а что можно и не брать. — Здравствуйте, мисс Уинри! — воскликнула Эдит и на радостях обняла женщину. Как ни крути, а материнской любви девочке очень не хватало, поэтому каждый раз компания Лизы, Грейсии или Уинри, когда та приезжала, была чем-то вроде глотка свежего воздуха. — Привет-привет, Эдит, — улыбнулась автомеханик и обняла девочку в ответ, чуть присев. — Ну, как дела? Как нога? — Не болит! — отчеканила девчушка и чуть наклонилась, из-за чего и наконец увидела Ренсома, который присел, рассматривая что-то в траве. Словно почувствовав взгляд подруги, Рен наконец отвлекся от рассматривания какого-то жука и посмотрел на машущую ему рукой Эдит. Сообразительный мальчишка сразу заметил, что косички аместрийской подруги стали намного длиннее, а улыбка еще добрее. — Привет, Эдит, — поздоровался мальчонка, а после перевел взгляд на Роя, который, что удивительно, сегодня был в штатском. — Здравствуйте, мистер Мустанг. — Привет, парень. Ну что, пойдемте все-таки уже в машину, надо же вам после тяжелой дороги передохнуть, — кивнул мужчина и направился к машине. — Лиза не с вами? — поинтересовалась Уинри у девчушки, которая уже что-то активно обсуждала с Реном. — Нет, она поехала к врачу с Хаяте, — ответила девочка и снова начала что-то шустро говорить собеседнику, при этом жестикулируя руками.***
Разместилась Уинри прямо на полу гостиной маленькой семьи Мустангов — теперь автопротез требовал разве что «подтяжки», для которой не нужно было делать что-то грандиозное. Пронеся чемодан в гостиную, Элрик решила сразу достать весь «арсенал» и еще раз все проверить, тем более это позволяло время — доктор Марко, являющийся во всей этой схеме анестезиологом, должен был приехать только через пару часов. Лиза же так и не появилась — на вечерней прогулке Хаяте повредил лапу, отчего наутро пришлось ехать к ветеринару. Рой было порывался позвонить ей домой и обо всем расспросить, как все-таки передумал и решил повременить — быть может, хозяйка и пес прямо сейчас еще находились в больнице. На душе мужчины все равно было как-то неправильно — последнее время Лиза была рядом каждый день, она стала негласной частью семьи, да что уж там — его самого; но при этом генерал понимал, что сейчас об этом думать крайне глупо: что, у Хоукай уже и личной жизни быть не может? Впервые у нее случилась какая-то сложность, в которой ей стоило разобраться самой, а он тут со своими душевными терзаниями. Еще больше привязывать ее к себе в такие редкие моменты, когда ей нужно быть отдельно — крайне и крайне глупо. Рен и Эдит весело шумели в детской. Уинри, кажется, радовалась за сына еще больше, чем он сам, ведь даже деревенские мальчишки из их родины никогда не вызывали у Ренсома таких эмоций, а что уж о девочках говорить. Характером Рен был точь в точь Эдвард в детстве — такой же шумный, слегка неуравновешенный и любящий строить из себя рискованного смельчака. Автомеханик улыбнулась, вспоминая беззаботное лето, проведенное с Эдом и Алом в Ризенбурге. Да, именно этот период был сейчас и у ее сына — то самое безоблачное детство…***
— И волшебная птица спасает Аместрис! — воскликнула Эдит, с помощью стула достав до самой верхней полки стеллажа и поставив туда любимую игрушку в виде диковинной птицы. Возможности завести домашнее животное не было, — график Роя оставлял желать лучшего, а девочка пока была слишком мала для роли полноценной хозяйки такого друга — поэтому у девчушки было сразу несколько игрушек в виде питомцев, фаворитом среди которых оказалась небольшая птичка с причудливым узором на крыльях, которые, плюс ко всему, двигались благодаря подвижным креплениям, делая игрушку более реалистичной. Рен же держал «второго друга» девочки — плюшевого рыжего котенка, хотя, конечно же, изначально он хотел играть кем-то более сильным и «мальчишечьим», но по итогу пришлось довольствоваться имеющимся представителем семейства кошачьих. — А помогает ей солнечный летающий кот! — воскликнул Ренсом и провел рукой с котенком недалеко от места расположения птицы. — Но коты не летают! — возразила Эдит. — А птицы не спасают мир, — парировал мальчик. Его подруга чуть надула губки, а потом и вообще показала другу язык. — Мы не договаривались играть в сказку! — невольно произнесла она и, желая снять птицу-игрушку, задела стеллаж локтем, отчего не очень устойчиво сидевшая на полке птичка упала прямо на деревянный пол. При падении одно крыло отлетело в сторону — крепление сломалось. — Ой! Нет-нет! — Девочка подбежала к игрушке и взяла в руки разъединившиеся части. — Это же моя любимая! В обычной ситуации Ренсом бы хмыкнул, сказал что-то вроде «так тебе и надо» и ушел бы, оставив обидчика одного. Но сейчас все было совсем иначе. Эдит обидчицей не была — ну да, оказалась она немного недовольна его задумкой с волшебством, но это ведь не страшно, ведь даже ссоры не произошло. Мальчик увидел, как в уголках глаз юной подруги навернулись слезы. А она при нем плакала только один раз — во время установки протеза. Значит, игрушечная птица и правда была ей дорога. — Попроси папу склеить, — предложил Рен, присев рядом с «местом происшествия». — Тогда она не сможет двигать одним крылышком, — вздохнула девочка. И тут мальчишке пришла в голову одна мысль, навязчивая такая, манящая. И сразу же в голове всплыли слова отца: «Никогда не шути с этим, это дело серьезное. Прибегни только тогда, когда пройдет что-то такое, где нельзя не помочь.» Рен мог бы позвать маму, она что-то точно смогла бы сделать, ведь у нее полно различных деталек, но вдруг понял, что и сам способен обрадовать подругу. Ведь он мог кое-что. — Эдит, — позвал девочку Ренсом и улыбнулся, словно был каким-то супергероем, который пришел на помощь нуждающемуся. По сути, так оно и было. — Я могу ее починить. — Правда? — Девчушка подняла глаза на своего спасителя. — Ага. Только дай мне листок и карандаш. После получения необходимых материалов мальчонка что-то старательно начал рисовать на листе, вертя бумагу так и сяк и что-то приписывая. Эдит не сводила с друга взгляда, не понимая, что же такое он может сделать. Лист опустился на пол. На нем был изображен круг с различными символами и надписями. Рисунок пестрел различными деталями, отчего девочка не могла оторвать от него взгляда — так красиво и аккуратно, так необычно. Треугольники, кружочки — даже в глазах слегка зарябило от разнообразия геометрических фигур. Подобного Эдит еще от Рена не видела, хотя тот нередко рисовал ей какие-то сложные картинки — машины, дома и еще что-то эдакое. Но именно этот рисунок ей показался чем-то волшебным. — Что это? — шепотом спросила девочка. — Сейчас увидишь. Дай мне игрушку. Мальчик со знанием дела взял птицу и отломанное крыло, положил их на лист бумаги и глубоко вдохнул. После этого он соединил ладони, а после разъединил их и опустил прямо на рисунок. И тут произошло невероятное — комнату озарила вспышка синего цвета, отчего Эдит прикрыла глаза рукой, почти что воскликнув от удивления и восторга, и увидела, что игрушка начинает приобретать тот вид, что был у нее до недавней поломки — крыло, словно по мановению волшебной палочки, обратно присоединилось к туловищу птички, а сломанное крепление «починилось» само собой, вновь став целым. Свет пропал, а на листе оказалась птичка со вновь целым и двигающимся крылышком. — Вау! — приложила руки к щекам девочка, пребывая в полном восторге. — Ты… Ты волшебник! — Нет, — мальчик помотал головой, как-то загадочно улыбаясь. — Я алхимик, — и протянул целую птичку подруге. — Ой, забыл… Ренсом запустил руку в карман и достал маленькую коробочку, а после протянул ее Эдит. — С днем рождения. На день рождения, который прошел несколько недель назад, Эдит в одну секунду получила сразу три замечательных подарка — любимую целую игрушку, таинственную коробочку и настоящего друга, нахождение рядом с которым обещало множество сюрпризов.***
Это было слишком знакомое и слишком далекое ощущение одновременно. Всплеск энергии, который могла вызвать только алхимия. Рой давно не чувствовал подобное, отчего ему сразу же показалось, что он ошибся — порыв был несильным и каким-то призрачным, но было в нем что-то знакомое. Но то, чтобы знал мужчина все типы алхимии, но конкретно этот был слишком… близким? Мустанг было порывался проверить детскую — так, на всякий случай, как ее дверь открылась, а из-за нее выбежала довольная и лучащаяся радостью Эдит. — Папа! Смотри, что мне подарил Рен! — в руках девочки была маленькая бархатная коробочка, в которой лежали небольшие сережки-гвоздики с голубыми камнями. Украшение было простым, но при этом каким-то завораживающим, быть может, было это из-за какой-то таинственной глубины камня, коим оказался аквамарин. Из комнаты следом вышел сам «виновник» радости девочки и подошел к Уинри, которая подмигнула ему — подарок имениннице понравился. Ренсом как-то смущенно улыбался, но взгляда с девочки не сводил. — Какие красивые, — кивнул Рой, взглянув на подаренное дочери украшение. — Ну что, наденешь? И через пару минут девочка уже вовсю кружилась перед зеркалом, рассматривая новые сережки. Старые были простыми, сделанными из медицинской стали, такие, которые надевают сразу после прокола, поэтому подарок Рена казался чем-то волшебным и… — Рен! — Эдит влетела в комнату, когда ее друг скомкал лист с рисунком круга и выкинул его в урну, стоящую под столом девочки. — Зачем ты выбрасываешь рисунок? Он же… — Тише! — как-то недовольно шикнул на нее Ренсом. — Это секрет! — Почему? Эта магия такая красивая и… — Алхимия, — произнес мальчик почти шепотом. — Это алхимия. Ей нужно пользоваться осторожно. — Но почему? — в тон ему — шепотом — еще раз спросила Эдит. — Ты не болтушка? — Рен посмотрел на девочку из-под опущенных бровей. Мальчик был очень серьезен. — Умеешь хранить секреты? — Умею! Правда-правда! — Обещай, что никому не расскажешь, что я — алхимик, хорошо? Тогда я расскажу еще… — Обещаю! — девочка даже стукнула кулачком по полу в знак доказательства всей серьезности. — Никому не скажу! Даже папе! — Хорошо, — вздохнул мальчик и, успокоившись, продолжил: — Мой папа учит меня алхимии. Только никому! Хоть я и хорошо учусь, но все-таки… Пока за закрытой дверью детской Рен шепотом рассказывал Эдит об алхимии, Роя все еще не покидало это странное ощущение дежавю. Такое знакомое — и такое далекое. Сколько лет он не чувствовал эту энергию? Кто рядом с ним использовал алхимию? Сам Мустанг не прибегал к Огню со времен Обещанного дня и не собирался больше использовать вообще — немало ужасных дел сотворил он с его помощью. Теперь, когда в жизни Роя появилась Эдит, он окончательно зарекся не прибегать к алхимии. И всеми возможными способами решил уберечь от нее дочь. «— Просто показалось, — окончательно решил он. — Все это было слишком давно, немудрено и спутать-то все ощущения, а особенно после такой тяжелой недели. Кажется, Лиза еще приготовила для меня целую стопку бумаг…» А загадочная история алхимии цвета аквамарина творилась совсем недалеко — за соседней дверью. Девочка, которая никогда не должна была узнать о тайнах преобразования, погружалась в них с головою.