***
«Сколько бы судьба тебя не била — не прячь лица» Эту фразу папа часто говорил Эдит, при этом улыбаясь так, будто бы он не дает жизненный урок, а анекдот рассказывает — так просто и искренне, отчего девочка каждый раз недоумевала. Однажды, когда что-то подобное вновь повторилось, она попросту не выдержала и задала отцу соответствующий вопрос, на что тот так же легко ответил: — Потому, что когда-то я об этом ничего не знал, но сейчас я могу рассказать тебе то, что некогда сам отыскал, чтобы ты не выуживала это самостоятельно. Рой учил не бояться, учил быть смелой и принимать все жизненные невзгоды с долей философии и иронии. Каждый раз Эдит, устраиваясь на диване и вручая папе кружку кофе (сама же была глубоко преданна чаю), внимательно слушала истории из жизни бывалого военного и в каждой из них находила особенный шарм. Отец легко говорил о жизненных сложностях, так, будто теперь, если они появились бы в его жизни, он расщелкнул бы на раз-два каждую. «Знаешь, сложности везде были, есть и будут. И в школе, и в академиях, и на работе… А сколько, черт бы их побрал, в обыденной жизни — болото непроходимое. И если от каждой из них бежать и прятаться, жизнь легче не станет, напротив, трудности будут наслаиваться больше и больше, а однажды обрушатся как снег на голову. Что тогда делать? Решать. Только решать. Брать и делать, через силу, через боль… Как угодно. И знаешь, что? Однажды судьба может отвесить отличный пинок или оплеуху, такие, что тут же упадешь и вставать не захочешь, подумаешь, что больше сделать ничего нельзя. Вранье это все. И проверка. Самая большая проверка жизнью. Один раз ты получишь по щеке, второй, третий… А дальше будешь молча перехватывать руку. Все приходит со временем, главное — не пасть духом и не сломаться сразу же.» О чем-то подобном говорилось в прочтенных Эдит книгах, пусть и в более легкой форме — для подростков. Да и не то, чтобы Рой с детства пугал дочку такими страшными вещами. Совсем нет. Накануне контрольной работы по химии девочка была на взводе — и знания из-за стресса в голову не шли, и тема понята не до конца была. Поэтому Мустанг-младшая пыталась пойти по пути меньшего сопротивления — попытаться каким-либо образом остаться дома, чтобы обогнуть жуткую контрольную и не получить плохую оценку. Отец же с самого начала все понял и решил немного рассказать дочке о том, что когда-то познал на своей же, что называется, шкуре. И вечером изложил ей такую простую истину. Спать Эдит ушла несколько успокоившись, при этом пообещав написать проверочную работу хоть как-нибудь. И написала… на тройку. И весь день сетовала на отца, так как оценка за семестр теперь сильно колебалась и могла остановиться у отметки «удовлетворительно», чего стабильная хорошистка допускать не хотела — в отличницы записываться девочка, ясное дело, не собиралась, но и при средних знаниях единственную тройку иметь не хотелось. Чуть остыв, Эдит закрылась в комнате и не вышла даже на ужин. Зайдя в комнату дочери, Рой застал ту за учебниками и пособиями. На запоздалый прием пищи девочке выйти все же пришлось, но после него она пулей метнулась обратно, а после и вообще уснула с методичкой по химии в руках. Спрашивать Мустанг ни о чем не стал, но за завтраком крайне сложно было не увидеть зажегшийся огонь уверенности в глазах дочери. А после прихода с работы еще с порога стало ясно, что у девочки что-то пошло максимально по плану. За ужином дочка с гордостью показала дневник, в котором материализовалась пятерка по химии с подписью «Отличное стремление к знаниям!» Теперь огонь в глазах Эдит разгорался все сильнее и сильнее. Как некогда и у юного Роя в период обучения алхимии. Как жаль, что вся эта история в больнице позабылась совершенно — страх заполонил сознание. Но девочка все же была рада, что отец не увидел ее такой — если бы не общий наркоз, их бы могли впустить уже сегодня, а Эдит явно не смогла бы сдержать эмоций. Она даже уже представила реакцию папы: легкая улыбка и абсолютно серьезно брошенная фраза: «Ну, тигренок, нашла, из-за кого плакать…»***
Продумывать все наперед — это стратегически важная часть любого плана, ее базис, из которого потом подробно лепится ход какой-нибудь миссии. Военным это, как никому, было знакомо и важно, так как всегда, что называется, было в обиходе. А уж такому легендарному дуэту, коей составляли Рой и Лиза, тем паче. Эдит только-только появилась в жизни генерала, а он, уже вместе со своим неизменным майором, начал придумывать планы, начинающиеся с «А что, если…», и непосредственно связанные с дочкой. И если сначала это были миссии «найти няню», «пристроить в детсад» и что-то относительно безобидное вроде «кто будет забирать девочку из школы в случае занятости мужчины», то после пришлось думать над вещами, над которыми рассуждать этим двоим совершенно не хотелось — совершенно крайние ситуации, нередкие и вполне предсказуемые в военной жизни — попадание в больницу, угрожающие опасности, смерть… Скрепя сердцем, оба заранее находили заведомо безопасные и логичные решения проблем, но верить в возможность таких ситуаций искренне не хотелось. — Если я попаду в больницу, то, конечно же, постараюсь как можно скорее оттуда слинять. Но если не выйдет… Лиза, прости, но кроме тебя, если же опасность нависнет и над Эдит, мне некому будет ее доверить. «И снова извиняется, — мысленно хмыкала Лиза после произнесенной фразы. — Как будто не привык еще, что может втянуть кого-то…» Но вслух подобного не говорила, а только кивала и молча соглашалась — а кто, если не она? Было принято простое, но крайне действенное решение — в случае, если с Роем что-то случается, Хоукай на время его отсутствия буквально селится в его квартире. Если же при этом есть еще какая-то очевидная опасность, в деле должна была быть задействована остальная команда, которая с генералом, ясное дело, никаких договоров не имела, но была крайне мила с Эдит… Да и шефа в критических ситуациях подводить не хотела — полжизни вместе отслужили. Лиза полноправно занимает диван и внимательно поглядывает за девочкой и окружающей ее обстановкой, а остальные присутствуют в доме только днем, помогая разбираться в ситуации и анализируя произошедшее. Пользы, конечно, не настолько много, — мало кто из преступников бы решил напасть в светлое время дня — но хоть что-то. Ночью начеку была Лиза — она не могла допустить промаха. Одну ошибку она уже ясно осознавала.***
— Не переживай, мини-шеф, твой батя и не в такие передряги попадал, и ничего — еще в полном рассвете сил, — пытался пошутить Хавок, по-хозяйски развалившись на диване в доме начальника и чуть приобнимая Эдит за плечи, но та по-прежнему была хмурой и смотрела в одну точку. Даже всегда так веселящее ее «мини-шеф», придуманное тем же старлеем, не заставило улыбнуться. Джин, конечно же, такой реакции и ожидал, — не каждый же день у девочки на глазах отца ранят и перестрелку устраивают — отчего еще немного сжал плечо девочки. — Правда, все будет хорошо, завтра уже и поговоришь с отцом. — Лучше поешь и ложись спать, утро вечера, как-никак, мудренее, а заодно и время встречи быстрее подойдет, — произнес присевший около девочки Фьюри, мило улыбнувшись. — Тем более, скоро Элизабет приедет, — поддержал сослуживца Хавок. — Поспите и в путь! Лиза долго ждать не заставила — и жила недалеко, и уехала только за вещами первой необходимости. Еще год назад она бы взяла с собой Хаяте, а то как же — пса одного дома на столько дней оставлять! Но верный друг скончался около полугода назад — на пятнадцатом году жизни старость дала о себе знать, как никогда ранее. Хоукай даже подумывала вновь взять на попечение четвероногого товарища, но ритм жизни вновь стал таким непредсказуемым, что эту идею Лизе, скрепя сердцем, пришлось отложить и на время забыть. Застав сослуживцев и девочку в полном молчании, женщина кивком поблагодарила мужчин за помощь и закрыла за ними двери, договорившись о том, чтобы те заехали за ними завтра днем — коллегам, в отличие от Лизы, утром нужно было на работу в Штаб, да и служебная машина, стоящая под окнами дома, была записана не на Хоукай. — Пойдем спать? — тихо предложила женщина девочке. Сил отказываться у Эдит просто не было — и успокоительное сделало свое дело, и шок окончательно прошел, отдавая девочку накопившейся за день усталости, приправленной стрессом. Уснуть, конечно, будет наверняка сложно, но, как девочке когда-то говорил папа, «чем скорее ляжешь, тем быстрее наступит завтра». А нарушать второй отцовский урок за день не хотелось.***
Мерзостное солнце буквально выжигало глаза. Но в этот раз они хотя бы вообще были. Да и голова, и тело, и конечности… Эдит подняла ладони к лицу — вот они, вполне реальные, слегка розоватые, даже родинки на правом запястье, напоминающие галочку, были на том же месте. И одежда тоже своя, не какая-то выдуманная, как это обычно бывает в любом сновидении. Только волосы распущены были. Девочка никогда их вне хвостика или косы не оставляла — неудобно, в глаза лезут и все время путаются… Плечи уже буквально горели сквозь рубашку — светлая кожа Эдит всегда была крайне чувствительна к солнечным лучам и быстро начинала краснеть и облезать. Жар песка, казалось, можно было ощутить через подошву туфель. «Эх, как бы волосы-то заколоть, резинки нет», — с досадой подумала девочка, попутно соображая, сон ли это вообще? Да, пустыня ей снилась регулярно, но сама сновидица там не была ни разу. Но, быть может, она все же приехала сюда, просто в первый раз все кажется таким странным? Эдит прекрасно знала, что сон, каким бы реальным не был, все же от и до является вымыслом, а поэтому предыстории каких-то событий может попросту не быть, как, собственно, и сейчас. Мустанг-младшая начала паниковать. Предыдущие сны, хоть ровно так же были реалистичны по ощущениям жары, никогда не были такими. В предыдущих сновидениях девочка была каким-то непонятным куском мяса, который разрывает на части, но не более. А сейчас она сама, с своем теле, в своей одежде, стояла среди песков. Раньше такого не случалось. Луч. Эдит дернулась и огляделась. Понять, откуда донесся голос, реальным не было — отталкиваться звуку можно только от песка, — кроме него-то ничего нет — но он ведь на всю местность один и тот же. Да и голос… странный какой-то. Как будто зовущий говорил с акцентом, немного порыкивая*. Голос однозначно был женским. Никогда до этого Эдит подобного не замечала. Да и принадлежность голоса к одному из полов определить не могла — звуки слышала, прекрасно их понимала, но распознать, мужчина это говорил или женщина, отчего-то не выходило совсем, слова будто отпечатывались где-то на подкорке, но вслух при этом не звучали. «Глупо, — каждый раз думала девочка, просыпаясь. — Слышу, но не слышу. Быть такого не может!» А вот могло. Луч! Теперь куда напористее и громче, но все равно не понятно, с какой стороны стояла зовущая. Совершенно непонятно… И звук как-то странно резонировал с окружающей тишиной. «Это неправильно, — судорожно соображая, рассуждала девочка. — Это неправда, это неправда…» ЛУЧ! Раскат грома ударил по голове железным обухом. Солнце палить меньше не стало, наоборот, зажгло с новой силой, будто в адском костре. Из-за суммы этих обстоятельств голова начала неистово кружиться, а окружающий песчаный пейзаж смазываться. «Пески такие одинаковые…» Сил стоять не было. Стык кожи и автопротеза буквально полыхал, отдавая всему телу жжением. Ожог был обеспечен. Приземлившись на колени, Эдит попыталась вдохнуть, сообразив, что до этого вовсе забыла об этом жизненно важном процессе. «Как можно забыть дышать?..» Теперь перед глазами не простирался песок — после отключки со всех сторон буквально наплыли различные картинки и воспоминания — отец с ней маленькой на руках, папа и Лиза привели ее в парк аттракционов, двойка по химии, рагу из кафе около центрального парка, одноклассницы, сплетничающие о герое фильма… Тысячи картинок взрывали мозг, отдавая во все тело импульсами и какими-то зарядами тока. Эдит хотела было закричать, да только теперь она снова была ничем — тела не оказалось вовсе. Привычное для сна состояние, но никогда, ровным счетом ни разу не было этих картинок из жизни! Становилось особенно страшно, мечущемуся в агонии разуму казалось, что мчится он прямиком к смерти. Раненый отец, перестрелка, больница. — А что было вначале? — ниоткуда и одновременно отовсюду раздался насмешливый голос, будто бы дразня умирающую душу. И кадры адского кинофильма разрезал огромный столп света. Кинолента оборвалась.***
Руки мелко дрожали. Эдит изо всех сил старалась казаться спокойной, но и растерянный взгляд, и уставшее лицо, и легкая тряска всего тела говорили об обратном, отчего на душе у Лизы становилось как-то гадко. Опасность — по крайней мере, временно — миновала, начальник жив, его дочка тоже, но осознание того, что совершенно ни в чем не виновная девочка вдруг попала под обстрел и почти оказалась подцеплена снайпером, покоя не давала. «Снайпером. Как иронично, черт возьми…» Хоукай много в жизни повидала, но подобное со времен Ишвара до сих пор мерзостно отдавалось в каждой клеточке — в этом они с Роем были схожи, разве что женщина всегда в подобном была менее эмоциональна. По крайней мере внешне. — Отошел ваш герой от наркоза, — убедил пришедших врач. — Конечно, сейчас он ослаблен, но это совсем пустяки. Так что заходите, только сильно не давите на него, хорошо? Тем более реакции пока могут быть несколько заторможенными. Лиза кивнула, всем своим взглядом выразив понимание сложившейся ситуации, а Эдит, которой пока не приходилось бывать в таких ситуациях, только крепче сжала руку женщины — это и был ее ответ на слова медицинского работника. Палата как палата — это в любых больницах было абсолютно одинаковым. Три кровати, у каждой по тумбочке, раковина и зеркало в углу. Разбавлял эту больничную монотонность служащий аместрийской армии — генерал Рой Мустанг, восседающий на одной из кроватей-кушеток. Как бы мужчина не старался не выдавать своих слабостей, не заметить его нетвердую посадку, укрепленную подоткнутой под спину подушкой, было крайне сложно. Увидев вошедших, Рой улыбнулся и махнул — если так можно было назвать относительно вялое поднятие здоровой руки — им в знак приветствия, и только он собрался что-то сказать, как его опередили. — Папа… Все правда хорошо? — Эдит буквально смотрела в душу, и даже если бы достаточно хорошо все не было бы, Мустанг точно соврал бы. — Правда, тигренок. Видишь, — он взглядом указал на раненое плечо, ныне замотанное бинтами, тянущимися от поврежденного места и проходящими под левой рукой, — врачи свое дело знают. — Врач сказал, что у тебя были более серьезные раны, — прошептала девочка и опустила глаза в пол. Рой опешил и взглянул на Лизу, будто спрашивая, правда ли дочь знает то, что он пытался прятать многие годы. Та кивнула, слегка поджав губы. Генерал лишь что-то прошипел под нос, при этом не переставая придерживать одеяло в районе некогда пробитого Похотью бока — шрамы и рубцы были отчетливо видны даже спустя почти что пятнадцать лет. — Почему ты не говорил? — Эдит. — Рой глубоко вдохнул, отчего раненое плечо болезненно отдало всему телу. — Я же военный, так что такое… — Тебе когда-то было так больно, а ты меня… все равно меня закрыл! — воскликнула девочка, вновь взглянув на отца. Она, вопреки тону, не была зла, совсем нет. В карих глазах плескался испуг вперемешку с самым большим ужасом — потерять единственного родителя. — Иди сюда, — тихо произнес Мустанг, сделав движение здоровой рукой. Эдит всхлипнула, но намерения отца поняла быстро — мигом подойдя к кровати, девочка села на нее, а после буквально вцепилась в отца, уткнувшись в здоровое плечо носом и аккуратно приобняв родителя. — Точно не больно? — шепотом спросила девочка, прижимаясь уже щекой к отцовскому плечу. — Совсем нет, — последовал ответ. «Тепло.» Папа всегда был рядом, такой живой, здоровый… Это всегда воспринималось как данность, даже не смотря на то, что сфера его деятельности была не самой безопасной. А сейчас, когда верхняя часть тела была в бинтах, а сам отец не без труда находился в сидячем положении, это тепло казалось особенным. Ну, а как же, ведь его могло бы просто не стать. Осечка снайпера — и сейчас бы… Эдит, не прерывая объятия, подняла глаза на уставшего и немного заторможенного Роя и произнесла: — А про настоящих героев фильмы не снимают… Мужчина улыбнулся и, совершив усилие, поцеловал дочь в макушку. — Зачем же обычным военным такая огласка? — риторический вопрос. — Я, знаешь, геройствую тихо, да и то только ради одного тигренка… — Спасибо. Спасибо, что ты у меня есть, пап, — раздалось тихо-тихо, что даже Лиза, стоящая буквально в метре от разворачивающихся объятий, не смогла расслышать этих слов. «Не тебе меня благодарить… — подумал Рой, проматывая в голове временной промежуток ишварского возрождения. — Это ты меня тогда спасла. И продолжаешь спасать каждый год.» — Что бы я делал без тебя, а, Эдит? — так же тихо позвал дочку генерал. И правда, секунда промедления могла стоить жизни самого дорогого, что только было в жизни военного. — Генерал, — подала голос Лиза. — Не хочу прерывать, но мне нужно узнать детали случившегося. И желательно сейчас. — Да, конечно, — кивнул мужчина и ослабил и без того несильное объятие здоровой рукой и обратился к дочке: — Предполагаю, что ты сегодня ничего не ела. На первом этаже есть неплохой кафетерий, сходи перекуси. Вы ведь не одни приехали? — вопрос был адресован уже Хоукай. Та, что очевидно, кивнула — в больнице собралась вся команда. Значит, сейчас и они подтянутся, когда речь пойдет о случившемся. — Я попрошу Фьюри сходить с тобой, — улыбнулась Лиза девочке, вспомнив, что на место преступления он с командой не выезжал — выполнял немного другой профиль работ в штабе. — Мы ненадолго. Эдит, еще не отрываясь от папы, лишь нехотя согласилась — выбора ей не оставили — и направилась к двери, за которой уже преданно ожидали приглашения сослуживцы отца. Каин, который хоть и не участвовал в перестрелке, но начальника проведать все равно хотел, буквально по одному взгляду Лизы понял, что именно ему доверяют «отвлекающий маневр». — На первом этаже есть кафетерий. Посидите там немного, а мы пока выясним, что да как, — проинструктировала сослуживца Хоукай и протянула тому несколько купюр. — Как он хоть? — коротко спросил Фьюри, понимая, что сегодня шанса по-хорошему проведать шефа не доведется. — Оклемался. И, думаю, что-то понял.***
— … я-то думал, судмедэксперт такой непрофессионал, раз уже тело начал двигать, а именно в этом положении и была загадка — на ладонях было выжжено пламя и девочка, как на детских рисунках, — невесело ухмыльнулся Рой, озвучивая еще вчера ставшие известные военным факты — отталкиваться-то нужно было от самого начала. Мужчина пришел в норму, — если, конечно, таковой можно было назвать простреленное плечо — разве что говорил немного отрывистее обычного — язык еще ворочался так себе. — Да еще и эти чертовы перчатки, будь они неладны… — Догадались вы мгновенно, — констатировал факт Хавок. — Рванули, а мы даже и не сразу поняли, в чем дело. Потом-то пазлы сложились: огонь, девочка, перчатки… — Как думаете, что именно от вас хотел добиться нападавший? И есть ли у вас идеи по поводу того, кто это был? — продолжила расспрос Лиза. — У меня есть догадки, но они останутся догадками вплоть до тех пор, пока об убитой ничего не будет известно, — вздохнул генерал. — Но предполагаю, что сведения о ней уже пришли? — Да, утром в Штабе нам оставили целую папку, — подтвердил мысли начальника Бреда и протянул бумаги Лизе. — Майор, думаю, вы лучше читаете вслух. Женщина лишь молча приняла пришедший доклад. — «Джуди Гилберт, девятнадцать лет, уроженка деревни *** под Централом. Отец — Самюэль Гилберт, мельник, мать — Лорейн Гилберт, рабочая по уходу за животными. Достаток в семье выше среднего. У девушки есть младшая сестра и два младших брата, старший брат, он же Питер Гилберт, закончил инженерный институт в Централе, на данный момент проживает в Ист-сити и работает по специальности. Джуди получила неполное среднее образование и начала обучение в центральском кулинарном колледже, в этом году должна была его окончить, в день убийства и направлялась на занятия — дорога занимала около полутора часов. Специальность — кондитер, собиралась устроиться работать в пекарню, располагающуюся в родной деревне. Скромная, тихая и старательная девушка. Однокурсники всегда видели в ней целеустремленную девушку, которая была рада помочь каждому. Так же они, как и родители, подтвердили, что в отношениях ни с кем Джуди не состояла. Семья и друзья убиты горем после случившегося, девушка была дружелюбна со всеми, а так же немало помогала родителям по работе и была примерной дочерью», — прочитала вслух пришедший рапорт Элизабет. — Кошмар… И за что же, спрашивается? — буркнул Хавок. — Столько преступников по улицам ходят, а тут на девушку, на такую молодую… — Вся жизнь впереди была, — вздохнул Фарман, запустив руку в седые волосы. — Так далеко могла бы пойти, а тут… — Именно. — Посетители напряглись и мгновенно перевели глаза на начальника. Его голос стал жестче, и было крайне сложно поверить в тот факт, что отходняк от наркоза кончился совсем недавно. Налицо была видна усталость, да, но глаза Мустанга горели решимостью и яростью. — Как ты сказал, Фарман? «Вся жизнь впереди была.» В том-то и дело. Убитая с чертовски малой вероятностью была связана с убийцей. Знаю, что не все умницы и красавицы на деле оказываются такими покладистыми, но в данном случае я сомневаюсь, что опрошенные все поголовно соврали. — И что тогда? — недоумевал Хавок. — Подобных случаев не происходило, значит, этот такой единственный. Плевать этому садисту было на саму девушку, важно было лишь то, что эта самая жизнь только началась, а убитая лишь начинала чувствовать ее вкус. — Не понимаю, — пожал плечами Бреда. — Лиза, — позвал подчиненную Рой и взглянул ей в глаза, только теперь вместо злобы в них читалась такая тоска и отчаяние, что становилось не по себе. — Убийства невинных, в которых фигурируют перчатки и ожоги. Ничего не напоминает? Эту фразу даже говорить не стоило. Хоукай поняла это ровно в ту же секунду, как и генерал — «вся жизнь впереди была…» — Ишвар, — коротко произнесла Лиза. — Кто-то пытался воспроизвести совершенные тогда убийства. И вынудил вас использовать огненную алхимию. — Месть больше чем двадцатилетней выдержки? — Джин практически подпрыгнул на месте. — Да вы шутите! Вы же Ишвар лично восстанавливали! — Но и я поспособствовал его уничтожению, — напомнил Рой. — Ну и дела творятся… — Хавок оперся о соседнюю койку. — И кто это на вас зуб точит? — По всей видимости, выжившие тогда ишвариты, — предположил Бреда. — Глупо предполагать, — рассудила Хоукай и закрыла папку с рапортом. — Репутация генерала, по крайней мере в кругах военных, небезызвестна, как и, возможно, среди некоторых гражданских. Поэтому здесь может быть кто угодно. Скорее всего, на допросе все и решится. — Черт, а его не провели еще? — спохватился Джин. — Нет, но… — Проведут тогда, когда я приду, — встрял в разговор Мустанг и уверенно спустил ноги с кровати, все еще немного пошатываясь. — Хочу лично посмотреть ублюдкам в глаза. — Генерал, ну вы чего? — Бреда поспешил придержать резвое начальство. — Реабилитация же… — Да плевать! — прорычал Рой и опустил глаза в пол. — А если бы я не успел? Что тогда? Стоял бы на похоронах собственной дочери?! В палате повисла тишина. Даже врач, решивший аккуратно постучаться и намекнуть «гостям», что пациенту пора на укол, в нерешительности остановился у двери, даже не успев дотянуться до ручки. — Даже если им нужен я, эти сволочи выбрали самый поганый и огнеопасный способ — думаете, после нападения на Эдит я это оставлю просто так? Я самолично выужу каждое гребанное слово у этих уродов, а позже найду того, кто решил переть самым мерзким путем, — отчеканил Мустанг, а у Лизы даже перехватило дыхание. Таким она последний раз видела мужчину тогда, когда он шел убивать Зависть. Ситуация накалялась. Во второй раз последствия могли быть намного, намного хуже. — Элизабет, договорись, пожалуйста, в регистратуре об официальной выписке. Я потолкую с врачом, а потом в Штаб позвоню и договорюсь о времени. На этом все. До завтра. Хавок и Бреда практически синхронно вздохнули и, не решаясь перечить шефу, все-таки из палаты ретировались, коротко попрощавшись и пожелав скорого выздоровления. Хоукай тоже решила лишний раз не злить и без того серьезно настроенного начальника и решила принять вахту по «дежурству с Эдит», направившись на первый этаж. — Прости. — Шепот разрезал тишину в помещении. — Генерал? — недоумевая, спросила Лиза. Повод для извинений она вряд ли понимала. — Опять ты это видишь, и снова я тебя в черти что втянул… Я и так немало тебе в жизни испортил. И женщина застыла на месте. Опять убийство Зависти. Именно тогда Рой и сказал эту фразу, когда все-таки смог совладать с эмоциями. Столько лет прошло, а ничего не изменилось — он все так же корил себя за то, что подвергает кого-то опасности. Да уж, военная полиция — дело и без того рисковое, каждый раз думала Лиза, а он еще силится защитить всех и вся. И ее тоже. Ее, саму решившую, за кем следовать. Резко развернувшись, Хоукай вернулась к койке Мустанга, который уже сидел на ее краю, присела, насколько это позволяла юбка, и взяла начальника за руки. Тот содрогнулся, а Лиза поняла, что тогда, в Обещанный День, именно это и нужно было сделать — показать, что кто-то рядом, несмотря на сложности, которые действительно могут стоить жизни. — Генерал. Рой, — тихо, но вкрадчиво произнесла Лиза, плюнув на всю субординацию смотря прямо в глаза человеку, с которым прожила бок о бок почти всю жизнь, — не пытайся огородить от опасности всех, кто просто искренне хочет тебе помочь. И меня тоже. Я ведь не могу иначе. Ты справишься. Мы справимся. И Эдит будет в безопасности, об этом я позабочусь. А на допросе и так что-то должно стать ясно, тогда и будем от чего-то отталкиваться. — Надеюсь, очень надеюсь. Спасибо тебе, Лиза. — За такое не благодарят, — улыбнулась женщина и встала. — Я пойду, заберу Эдит. Думаю, она все-таки хочет поговорить еще. — Да, хорошо, — кивнул Рой и, аккуратно передвинувшись к спинке кровати, при этом пытаясь не морщиться из-за пронзительной боли, оперся о подушку. Дверь за Хоукай закрылась, а мужчина лишь вздохнул и произнес куда-то в пустоту: — Хоть сто жизней проживу, все равно буду тебя недостоин.