2013 год, Санкт-Петербург
***
Красная спортивная машина со свистом затормозила у входа в Петроградский парк. Августовское тёплое, но не особо яркое в предзакатный час, оранжево-жёлтое солнце отражалось на гладкой поверхности автомобиля. Дверь машины открылась, и из-за неё показался высокий парень. Одетый в чёрные тренировочные штаны, белые кроссовки, красные футболку и кепку, с множеством браслетов и колец на руках, он достал с заднего сиденья скейт и обратился к пассажиру: — Тебе особое приглашение нужно, хвостатый? — улыбка озарила лицо парня. — Давай, погнали! Не дожидаясь реакции товарища, он запрыгнул на скейт и помчался в сторону аллеи. Антон Шастун относился к людям активным, увлекающимся и позитивным. Его приятель Серёжа сказал бы по-другому — «У тебя шило в жопе, брат!». — За что мне всё это? — Сергей обречённо вздохнул, достал свой скейт и присоединился к другу. — Машину хоть закрой, придурок! Антон, уехавший достаточно далеко, рассмеялся и нажал на кнопку брелка. Ему нравилось кататься. И почему он раньше этим не занимался? Всё началось пару месяцев назад, когда в его жизни появился этот «злобный коротышка», как, шутя-любя, называл Антон Серёжу Матвиенко. Это была знатная тусовка в честь получения Антоном диплома СПБГУ. Друг детства виновника торжества, матёрый журналист и блогер Дима Позов, интеллигентного вида мужчина в очках, двадцати пяти лет отроду, пришёл на вечеринку в компании своего плюс один, которым и оказался Сергей. Парень невысокого роста, в чёрных штанах с мотнёй и с выделяющей его из толпы причёской, представляющей из себя высокий хвостик. Позов представил нового знакомого Антону, рассказал, что познакомился с ним совсем недавно, но уже успел подружиться и даже запилить совместный видос на собственный развлекательный канал на YouTube. — Ты сильно обидишься, если я скажу, что еще не смотрел? — улыбаясь, спросил Антон лучшего друга. — Да ты, козлина, и предыдущий про стендап наверняка не видел! Антон, продолжая улыбаться, поднял руки в защитном жесте. — Напомни, почему я вообще с тобой дружу? — спросил Дима. — Потому что я солнышко лучистое! — Антон рассмеялся. Дима цокнул, но спорить не стал — прав ведь, зараза. — Серёжа у нас скейтер. Зная его, можно подумать, что я оговорился, и правильно сказать будет хейтер. Но нет. Пока мы снимали видос, я раз тридцать пять познакомил свою пятую точку с асфальтом, а он надо мной только хихикал. — Он приукрашивает. — подал голос Матвиенко. — Тридцать пять — это очень сильно приблизительно, скорее восемьдесят семь. И не хихикал, а откровенно ржал. — Спасибо, что лишний раз напомнил о моей сверхкорявости. Пойду напьюсь. Дима покинул их, протискиваясь сквозь толпу к бару. В просторном двухъярусном лофте народу в этот вечер собралось действительно много. Виновник торжества был парнем общительным, вокруг которого всегда крутились люди, будто планеты вокруг Солнца. — Хорошая вечеринка. — заметил Сергей, отпивая воду с лимоном из высокого стакана. — Все эти люди — твои друзья? Антон пожал плечами. — Кого-то из них я определённо знаю… Вон та блондинка, кажется, вчера подписалась на мой инстаграм. Или мы с ней учились в начальной школе… А может быть, она из параллельной группы с первого курса. — Понятно. Ты прям как звезда. — Точно, звезда. Они меня видят, а я их нет. — Антон посмеялся и добавил, увидев, что Матвиенко не понял шутку. — Ну, типа отсылка к женщине за рулём — ты ее видишь, а она тебя нет. Серёжа улыбнулся и снова сделал глоток воды, пряча выражение лица за стаканом. — Послушай, Поз притащил меня сюда с бухты-барахты, я знаю, что у тебя сегодня праздник, не каждый день становишься дипломированным специалистом, поэтому я принёс тебе подарок. Наверное, те, у кого есть виноградник, дарят людям вино, ну, а я, со своей колокольни, вот, дарю тебе скейт. И он протянул Антону доску, которая всё это время подпирала стену и приковывала к себе взгляд любопытного парня, рассматривающего интересный дизайн в виде огненного шара на тёмном фоне. — Это мне? — глаза двухметрового ребёнка округлились, и по лицу поползла радостная улыбка. — Блин, Серёг, спасибо! Вот только, я кататься не умею. — Это не проблема, я тебя научу. Так и начались их еженедельные покатушки. Антон был вне себя от радости, давно его ничего так не увлекало. Хотя, если серьёзно — это только он так думал. На деле, его постоянно увлекали какие-то новые идеи, новые хобби, новые люди. Он быстро загорался, но и также быстро остывал. Люди из его окружения удивлялись, почему доска для скейта еще не пылится где-нибудь в тёмном углу. А почему, Антон и сам не знал, что-то его привлекало в этом занятии, какое-то ощущение свободы. Когда он мчал на скейте, тревожные мысли покидали его голову. А что уж греха таить, даже в его светлой, казалось, беззаботной голове эти самые тревожные мысли были. — Тоша, блять! Проще до Кремля дозвониться! Антон одной рукой держал трубку нового iPhone у уха, а другой сигарету, которой и затягивался сейчас, поморщившись от резких слов. — Не орите, Павел Алексеевич. Вот и звонили бы в Кремль, раз там всегда трубку берут. — Спасибо за совет, но с Кремлём я уже сегодня побеседовал. Ты мне лучше скажи, где тебя черти носят? — Ну, во-первых, не черти, а крылья ветра. А, во-вторых, чем, собственно, обязан? — Чем обязан? Серьезно, Шастун? Ты меня специально злишь? — Конечно, специально. Ты очень милый, когда злишься. — Тьфу! Опять эти твои гейские замашки? — Не беспокойся, даже если бы я был геем, гипотетически, я бы к тебе не стал подкатывать. — Почему? — в вопросе послышалась обида. Антон посмеялся. — Ну вот, у кого тут гейские замашки? Сильно расстроился? Может поприставать к тебе, чтобы потешить твоё самолюбие? — Иди к чёрту, Шастун. Через полчаса жду тебя в офисе, ты сам прекрасно знаешь, что нужно обсудить некоторые моменты. И надеюсь, ты помнишь, что завтрашний день надо освободить от других дел. Всё, мчи, жду. Паша отключился. Много моментов ему надо обсудить. А что, если он не хочет? Не хочет обсуждать эти самые моменты. И не хочет завтра утром ехать в пригород, в одну из лучших стационарных клиник Петербурга. Чтобы видеть там больного, немощного человека, которого хочет оставить в своей памяти совсем другим — бодрым, здоровым и счастливым. Радуются все люди, как правило, одинаково. А вот страдают все по-разному. Антон не то, чтобы страдал, он как раз всячески пытался отодвинуть от себя грустные мысли. Если усердно верить, что проблемы нет, то появляется ощущение, что это правда так. «Я подумаю об этом завтра» — так говорила героиня какой-то сопливой мелодрамы*, которую Антон, будучи подростком, смотрел со своей матерью. Мелодрама-то сопливая, а вот мысль верная. Ни к чему грузить себя лишними терзаниями, если ничего уже не попишешь, всё предрешено, как говорится. Можете называть Антона эгоистом и, скорее всего, окажетесь правы. Но и эгоизм бывает разный. Этот эгоизм зовётся самообороной. Ведь в груди пацана билось детское, не тронутое болью суровой реальности, сердце. А дети, как мы знаем, бывают жестоки, пусть и непреднамеренно. — Шаст, — окликнул его Матвиенко. — Я смотрю, у тебя перекур. — Ага, — задумчиво откликнулся Антон. — Сматывай удочки, дружок, надо мчать в офис, царь изволит меня видеть. — Паша? Антон кивнул. — Чего ты бегаешь по первому его зову, не пойму? — Матвиеныч, завали. Надо, значит надо. Воля хуйни не скажет. Матвиенко осел, поняв, что сболтнул лишнего, ведь не ему с двухмесячным статусом приятеля лезть в почти семейные разборки. — Окей, как скажешь. Закинешь меня домой? — Если хочешь, поехали со мной. Я не думаю, что мы долго будем обсуждать «некоторые моменты» — передразнил Антон Пашу, уже заметно повеселевший (польза тактики «откладывания на потом» была налицо). — А потом рванём в клуб. Это было утверждение, а не вопрос. Хотя Матвиенко и не думал отказываться, и поспешил догнать товарища, уже спешащего к машине.***
Из-за поворота показался величественный силуэт бизнес-центра «Плаза». Парни припарковались и синхронно вышли из тачки, направляясь внутрь здания. Работники, снующие по коридорам, оглядывались на двух выделяющихся из толпы парней. Один высокий, в Антоне было 197 сантиметров роста, худощавый, с множеством браслетов на худых запястьях и колец на пальцах. Второй небольшого роста, с выделяющейся среди прочих прической. Оба придерживались спортивного стиля, из-за чего явно не вписывались в окружающую обстановку. Наконец, поднявшись на нужный этаж и выйдя из лифта, Антон и Сергей направились в самый большой и дорогостоящий офис в этом здании. Там, в просторном кабинете, сидел за рабочим столом Павел Добровольский, которого все уже давным-давно называли Воля. Он и сам настолько привык, что ему уже казалось, будто это и есть его фамилия. Паша был достаточно высоким молодым человеком, еще более худощавого телосложения, чем Антон. Острые нос и скулы делали его лицо изящным и, в то же время, строгим. Мужчина был одет в костюм. Брюки чёрные, укороченные. Белая рубашка, приталенный пиджак. На ногах бордовые мокасины. От одежды, убранства офиса и вообще от этого человека веяло дороговизной. Антон и Сергей вошли в кабинет, Паша оторвал взгляд от документов и наблюдал за ними. Антон тут же вальяжно устроился в кресле, буквально развалился, закинув ноги на подлокотник. Сережа вел себя скромнее, сев в кресло чуть поодаль. — Да надо же! Кто соизволил к нам прийти? Неужели это сам Антон Шастун? Не верю своему счастью. Антон закатил глаза. — Антон, нам надо серьезно поговорить — начал Паша, тоном педагога, отчитывающего непослушного ученика. — Во-первых, я думал, мы поговорим наедине. Он посмотрел на залипающего в телефоне Матвиенко. На что тот поднял голову и спросил: — Мне уйти? — Нет. — подал голос Антон. Матвиенко пожал плечами и вернулся к просматриванию ленты Instagram. — Что там у тебя «во-вторых»? — «Во-вторых» у меня — ты уже три месяца, как закончил универ, Шастун. Ты помнишь, о чём мы с тобой договаривались? — Ой, товарищ Воля, не включайте папочку — это смотрится убого. Ты, по-моему, и без меня здесь справляешься, разве нет? Зачем тебе такой тупой и никчёмный помощник, как я? — Шастун, ты невыносим. Прекрасно знаешь, что это не моя ёбаная прихоть. Это дело, которое построил твой отец. И, да, я с этим делом нормально управляюсь, но он хочет, чтобы ты занялся семейным бизнесом. И, кстати, о нём. Завтра мы едем к нему в больницу. И это не обсуждается. — Послушай, я бы, может, и занялся семейным делом, как ты выражаешься, но не хочу иметь дело с грязным бизнесом, построенном на крови и обмане. — Шаст, мы занимаемся инвестициями, где ты тут увидел кровь? — Я говорю о том, с чего начинал мой отец. — Ты, Шаст — лицемер. Ведь ты живешь на деньги, которые приносит этот «грязный бизнес». — А ты напрямую участвуешь в этом, хотя прекрасно знаешь, откуда ноги растут. Неизвестно, кто из нас хуже. — пацан насупился. — Послушай, Тош, — тон мужчины смягчился. — Этого хочет твой отец, который находится при смерти. Ты можешь пойти ему на уступки? Антон печально вздохнул. Серёжа, уже давно отложивший в сторону телефон, внимательно наблюдал за развернувшейся полемикой. Паша тоже вздохнул и отвернулся на крутящемся стуле к панорамному окну. Павел Антона любил. Ведь он для него, как младший брат, которого в реальности никогда не было. Воля чувствует ответственность за пацана, так же как когда-то Андрей Геннадьевич Шастун почувствовал ответственность за него, за трудного подростка по имени Паша. С тех пор прошло уже немало лет. Из гадкого детдомовского утенка вырос прекрасный лебедь, акула бизнеса, любящий муж своей прекрасной супруги Ляйсан, надежный друг. И за всё это Павел чувствовал себя обязанным Шастуну-старшему. Поэтому сейчас он так заботился об Антоне. Увидев, что мужчина погрустнел, Шастун сказал: — Паш, я тебя услышал. Завтра днём едем к отцу. Насчёт бизнеса ты меня не переубедишь. С сентября я начну искать себе работу в другом месте. И это точка. Паша задумчиво посмотрел на парня и лишь кивнул. — Ну ладно, брат, мы пошли. — они пожали друг другу руки перед уходом и уже было направились к двери, как вдруг она распахнулась и из-за нее показалась девушка. Антон сразу же узнал в ней Ляйсан, Пашину жену. Хотя это было сложно, ведь обычно спокойная, улыбчивая и нежная девушка, сейчас влетела в кабинет, как разъяренная фурия. Глаза Паши при виде жены округлились. — Как ты мог забыть?! — с порога начала она свою тираду, пролетев мимо стоящих в дверях парней. К слову, те остановились, как вкопанные, и наблюдали за развитием событий. — Я уже давным-давно смирилась с тем, что ты живешь на работе, в кой-то веки я попросила тебя уделить мне время. Я сказала тебе, что это важно для меня. И что ты? Ты благополучно забыл! Я как дура прождала тебя полтора часа. Если бы я могла сегодня без тебя обойтись, я бы обошлась. Обхожусь же как-то каждый день, пока ты на работе пропадаешь. Но мог бы хоть раз обратить на меня внимание. То, о чем я тебя просила — очень важно! А ты… На глазах девушки появились слезы. Паша же молчал и растеряно хлопал глазами. Он свою жену такой тоже не видел. — А ты? — Ляйсан повернулась к, стоящему у порога, Антону. — Сколько еще это будет продолжаться? Долго еще мой муж будет с тобой носиться как с писаной торбой? — Лясь… — подал голос Паша. — Что Лясь? Что? Как будто я неправа. Антон уже не маленький мальчик и сам в состоянии позаботиться о себе. Но нет, ты же следишь за ним постоянно, бежишь по первому его зову, вытаскиваешь его из передряг, в которые он постоянно попадает. Странно, но если Антон тебя попросит съездить с ним куда-то, ты помчишься, а если я тебя попросила, то на мою просьбу можно благополучно забить, так? — Лясь… — снова начал Паша. — Лясь, — более уверенно перебил его Шастун и подошел к девушке, повернув её к себе за плечи. — Послушай, я не знаю, что у вас там случилось, но, я уверен, у Паши есть объяснение, почему он отменил ваши планы. — он вопросительно поднял брови, как бы спрашивая — поняла? — И я, и ты, мы оба знаем, что Паша не поступил бы плохо с тобой. И, кстати, спешу тебя заверить, я ни в коем случае не пытаюсь занять Пашино время и внимание. Я с сентября найду себе совершенно другую работу и мы будем видеться исключительно как друзья. Мы с Оксаной будем приходить к вам в гости на твои великолепные пироги, будем смеяться и болтать. Окей? А по поводу работы — ты прекрасно знаешь, что Паша у нас трудоголик и этого не изменим ни я, ни ты. Ну, детка, ты же знала, за кого замуж выходишь. — в зеленых глазах Шаста блеснула тень улыбки. — Он же сумасшедший. Ему лишь бы поработать. Пообещай, что ты не будешь расстраиваться, солнце. Пока руки Шастуна держали ее за плечи, Ляйсан действительно успокоилась. В голове ее пронеслась мысль, что она понимает, почему Паша так печётся об этом мальчишке, и всё время идет у него на поводу. Потому что она тоже шла. — Антон, прости, что я так сорвалась на тебя. Я на самом деле так не думаю. — Чепуха, котик. — Антон обнял девушку за плечи и притянул ненадолго к себе. Двое других присутствующих наблюдали за этой картиной и были поражены такому быстрому укрощению строптивой. Особенно Паша. — Ладно, мы все-таки пойдем. Антон и Сергей покинули кабинет. — А ты не знаешь из-за чего у них сыр-бор? — спросил Матвиенко. — Понятия не имею. Да и какая нам, собственно, разница. Погнали-ка в клуб, мой злобный любопытный коротышка.***
Утро принесло солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь воздушные кремовые шторы, пенье птиц, доносящееся из-за приоткрытого окна, и головную боль, пульсирующую в голове Антона Шастуна, который, попытавшись оторвать голову от подушки, вернул ее обратно и подумал, что, наверное, лучше ещё полежать. «Хорошо мы, однако, вчера с Серым погуляли». С кухни доносился запах свежесваренного кофе. Ещё бы кто-нибудь принёс… — О, кто это тут проснулся, — мысли оказались материальны, в комнату впорхнула миниатюрная девушка по имени Оксана с широкой улыбкой и подносом с кофе в руках. Шастун открыл один глаз и проследил за манящими чашками с ароматным напитком. Антон прокашлялся и спросил: — Я поздно вчера пришёл? — Вообще-то, ты пришёл сегодня. В пять тридцать. Это скорее рано. — ответила, улыбаясь, девушка и поставила поднос на прикроватную тумбочку, а сама уселась на кровать, в ноги к Шастуну. — А сейчас сколько времени? — А сейчас без пятнадцати одиннадцать. — Блин, у меня же сегодня дело днём… С лица Оксаны Фроловой сползла лучезарная улыбка. Честно говоря, она надеялась, что Антон проведет этот день с ней. Девушка, конечно, уже привыкла. Привыкла быть для этого невероятного человека на вторых ролях. Они вместе учились в школе, сидели за одной партой и Антон всегда у нее списывал. А когда были разные варианты, она решала и его, и свой. Да еще иногда он, от нечего делать, провожал ее до дома и нес ее портфель. Потом, когда они закончили школу, начались совместные тусовки. Оксана таскалась за Антоном на дискотеки, посиделки, встречи с друзьями и знакомыми. Все воспринимали их парой. Все кроме самого Антона. Потом был первый курс. Антон пошёл учится на Международные отношения, а Оксана на дизайнера. Но меньше времени вместе они проводить не стали. Тогда же случился их первый поцелуй. Наверное, в тот момент до Антона всё-таки дошло, что Оксана прекрасная девушка, которая всегда рядом, и буквально заглядывает ему в рот. С тех пор они были вместе. Ну как, вместе… для Оксаны этого было мало. Они проводили время вдвоём пару раз в неделю. И не всегда это «вдвоём» означало наедине. Антон, душа компании, всегда был в окружении людей, всегда у него были какие-то встречи, тусовки, дела. Оксана же предпочитала более спокойный образ жизни, но из-за любви к своему молодому человеку, старалась разделять его увлечения. Девочка с самого детства была влюблена. Для неё ничто другое не имело значения, кроме солнечного света в волосах Антона, кроме его счастливого смеха, кроме счастья, плещущегося в его зеленых, словно лесное озеро, глазах. И она терпела. Терпела и ждала. С одной стороны, ей было грех жаловаться, Антон представлял ее знакомым, как свою девушку, держал ее за руку, покупал мороженое и потом слизывал его капельку, оставшуюся в уголке её рта. Умилялся и говорил, что она самый милый комочек на земле. Он закрывал дверь ее спальни, оставаясь с ней наедине и, методично, зная, как доставить удовольствие, занимался с ней любовью. Любовью ли? С другой стороны, девушки поймут, ей не хватало внимания, не хватало его заинтересованности. Она таяла от его нежных слов, но её тянуло на дно его безразличие. Вы когда-нибудь ощущали такое с человеком, когда находишься рядом, а кажется, что за тысячи километров? Оксана чувствовала одиночество вдвоём. Она всеми силами убеждала себя, что ей всё это кажется. Но нет. Проходили дни, недели, года. А Антон всё также был недосягаем. Наверное, кто-то скажет, что это очередные бабские истерики, лишь бы накрутить себя. Что же, такое можно только прочувствовать — каково это, когда вся твоя жизнь зациклена на одном человеке, а ты для него - всего лишь крошечный кусочек огромного мира. Оксана боялась. Боялась, что в один не прекрасный день Антон встретит кого-то другого, кого-то, кто по-настоящему поселится в его сердце. Оксана ждала. Терпение ломалось, но она продолжала ждать и верить. Верить в то, что в один прекрасный миг её мальчик посмотрит на неё, как будто она единственное ценное в этом мире. Одно Оксана понимала. Антон её не любит. — Эй, котофей, чего грустишь? — Антон улыбнулся одной из своих обаятельных улыбок. Да чего греха таить, они все были обаятельными. — Ну-ка иди сюда. Он привстал на кровати и притянул девчонку к себе. Щемящее тепло разлилось в груди девушки. Нет, сама она не сможет добровольно покинуть эти самые теплые в мире объятия. Как без него дышать? Через час Антон приземлился за столиком в уютной кофейне, где уже сидел, попивая американо, Матвиенко. — Чё-каво, какие дела? Надолго? А то меня уже Паша ждёт. — Нет, не надолго. У меня тачка в ремонте. А через пару дней мне надо будет съездить по делам. Не мог бы ты мне свою одолжить? — спросил Сережа. — Да, без проблем. — ответил Антон не задумываясь. — Что-то ещё? — Ещё, Антох, я хочу, чтобы ты знал, если хочешь поговорить на тему твоего отца, если надо тебя выслушать, я готов. Антон сомневающимся взглядом посмотрел на Серёжу, но потом лишь слегка кивнул, мол спасибо. — Как дела с Оксаной? Помнится, ты говорил, что у вас проблемы в отношениях.– спросил Серёжа. — Не очень дела. Да и проблема у нас всего одна — это я и мой долбаный похуизм. Серый, иногда мне кажется, что мне, чтобы с кем-то быть, надо этого кого-то любить до умопомрачения, потому что иначе я веду себя как говно, ни один человек такого похуистического к себе отношения не заслуживает, тем более Оксана. — А ты встречал когда-нибудь кого-то, кого полюбил бы так, как ты говоришь, до умопомрачения? — Нет, но я уверен, что встречу человека, который будет сильнее моего грёбаного эгоизма. И моя любовь к нему будет сильнее. Сильнее меня и сильнее его. Матвиенко кивнул, хоть на самом деле мало что понял. Тут раздался звонок телефона и Серёжа, извиняясь, покинул стол и вышел поговорить на крыльцо кофейни. — Алло. Да. Я узнал. Он в городе. Сегодня Антон едет к нему. Больше инфы нет. Я сейчас с ним, так что давай, до связи, Арс.