no one knows what it's like to be the bad man to be the sad man behind blue eyes
***
Пальцы коснулись выключателя, и просторное тёмное холодное помещение озарилось приглушенным неярким светом. Температура была, на самом деле, приемлемая, но мужчина этого не замечал. Ему давно уже было холодно. Он в очередной раз проснулся посреди ночи от одного из кошмаров, преследующих его. Сонный подошёл к раковине, включил воду, умылся и поднял глаза на собственное отражение в зеркале. Оттуда на него взглянул загнанный зверь. Он отрывисто дышал, по щекам и шее стекали капли воды. Под глазами красовались темные круги, на фоне которых голубые глаза выглядели пустыми и безжизненными. Тёмные волосы растрепаны, кожа бледная, руки трясутся. Сегодня сон был не такой, как всегда. Обычно ему снилось, что он стоит посреди комнаты весь в крови, в руках нож, а под ногами гора трупов. Каждый раз он просыпался от этого в холодном поту. В этот раз все было по-другому. Кровь, нож и трупы остались, только в комнате помимо него находился еще один человек. Зеленые глаза смотрели внимательно, потом на лице появилась ухмылка и, наконец, он рассмеялся. Смех этот до сих пор звучал в голове у Арсения. Да, он знал, кто этот парень, хоть и видел его только на фотографиях. Он узнал Антона по глазам. По смеху, которого никогда не слышал. Это было странно, но Арс готов был поклясться, что именно так он и звучит. Встреча с ним еще не состоялась, но Арсений знал всё и даже больше. Родственники, друзья, девушка, окружение, где учился, где отдыхает, что слушает, чем увлекается. Как смеётся… Антон уже давно стал навязчивой идеей. Он поселился в голове у Арса в тот день, когда не стало его отца. Кого мог обвинить в произошедшем десятилетний мальчик? Мог обвинить судьбу. Мог обвинить уклад общества. Мог обвинить двуличных людей, которые в лицо улыбались, а за спиной строили козни. Мог обвинить человека, на которого указал единственный, кому Арсений доверял. Да, с того самого памятного дня, Александр Глебович стал для Арса тем близким родным человеком, который, фактически, заменил парню отца. И именно он объяснил мальчику, что не все люди на самом деле такие, какими кажутся, не все говорят правду, не все искренние и честные. Он объяснил, что его отец перешел дорогу человеку без принципов и совести. И этим человеком был отец Антона. Александр, или дядя Саша, как называл его Арсений, будучи подростком, в тот роковой день оказался опорой и поддержкой для парня, потерявшего папу. Мать Арсения была вне себя от горя, получила в тот день нервный срыв и не смогла даже позаботиться о похоронах. Занимался всем, конечно, дядя Саша. Он же, справедливо рассудив, что Арсу в Питере делать нечего, во избежание дальнейших разборок с врагами его отца, отправил мальчика в Америку, где тот впоследствии закончил школу, а потом и Колумбийский университет. Там Арсений, на пару с однокурсником, разработал несколько топовых приложений для известных операционных систем, получил большой грант и заработал на IT-технологиях немало денег. Это позволило парню обеспечить себе безбедную жизнь в Лос-Анджелесе, куда он решил перебраться из суетного Нью-Йорка, при этом практически не работал, получая неплохие дивиденды. Казалось, все складывается прекрасно, живи и радуйся, но Арсений не мог. Ни один день, ни одно достижение не приносили ему удовлетворения. Всегда парень думал о том, как бы отреагировал его отец, как бы он им гордился. И эти мысли отправляли его к рубежу, который и перевернул ему жизнь. В то время, когда произошла трагедия, Арсений был слишком мал, чтобы составить об отце Антона собственное мнение. Детские воспоминания были размытыми, он только помнил, что Андрей Шастун на протяжении долгого времени был рядом с Сергеем, отцом Арса, помогал ему во всем, они вместе зарабатывали деньги, решали возникающие проблемы. А еще он прекрасно помнил тот самый роковой день — дядя Андрей вел себя странно, был нервным, а в глазах читался страх. Позже дядя Саша рассказал мальчишке о конфликте между друзьями. Конечно, все упиралось в деньги. Вот тогда-то и зародилась у Арсения внутри жажда отомстить. Ему хотелось не просто лишить этого страшного человека жизни, но и отнять перед этим у него самое ценное. Арсений прекрасно помнил, как судорожно Андрей Шастун в тот день прижимал к себе своего сына, маленького Антошку. Он и являлся главной целью. Именно его хотел Арс убить, а после наблюдать за реакцией его отца. Приятно терять самого близкого человека? Много лет Арсений вынашивал свой план. Были моменты, когда жажда мести утихала. Тогда ему даже казалось, что он не способен на убийство. Но это ощущение быстро проходило, потому что рядом всегда оказывался Александр, оказывающий Арсению поддержку, он не давал парню забыть то, чего его лишили эти люди. Он помогал ему продумать план, рассказывал информацию, которую знал об Андрее. И тогда кошмары возвращались, а после них уверенность крепла — он должен отомстить, только тогда его душа успокоится. Месть — это вообще странное явление, присущее только людям. Зародившаяся однажды, она может стихнуть в душе, но человек упорно продолжает ее взращивать, настраивать себя на то, что без отмщения он просто не сможет спокойно жить дальше. Она становится целью. Арсений даже не предполагал, как сложится его жизнь после того, как возмездие случится, как он будет себя чувствовать. Казалось, это вершина, а что кроется за ней, он не знал. И не позволял себе об этом думать. Приходило ли ему в голову, что убийство может перечеркнуть всю его дальнейшую жизнь? Конечно, приходило. Вот только терять, как ему казалось, было нечего, ведь он жил не привязываясь, не испытывая к людям теплых чувств, будь то любовь, дружба или другая привязанность. Он даже не предполагал, что все может измениться… Мужчина, одетый в белую майку и белые домашние штаны, потушил свет в ванной и прошел в просторную гостиную, выполненную в светлых тонах. В большом доме на Голливудских холмах царил минималистичный дизайн интерьера. Он подошел к панорамному окну и взглянул на чужой его сердцу город. На часах была половина шестого утра, но LA не спал. Он был поделен ровно на две части, контрастирующие между собой — половина населения еще гуляла на местных размашистых тусовках с алкоголем, травкой и шлюхами, вторая же половина, являясь сгустком снобов, проповедующих здоровый образ жизни, уже потихоньку выползала на утренние пробежки или собиралась на занятия йогой. И только Арсений не спал из-за посещающих его кошмаров. «А в Питере дело идет уже к вечеру, — подумал мужчина, голубые глаза которого блуждали по городу, освещенному первыми лучами солнца. — Нет, больше тянуть нельзя. Если Серый прав, то такими темпами старик не доживет до моего возмездия». — А это я ему позволить не могу… — произнес Арсений вслух. — Кхм… — раздалось за его спиной. — И давно ты сам с собой разговариваешь? — И давно ты там стоишь и следишь за мной? — ответил Арс вопросом на вопрос и обернулся к девушке, облокотившейся о дверной косяк. Миниатюрная блондинка, одетая в одну из футболок Арсения, доходящую ей, из-за разницы в росте, до середины бедра, поджала пухлые губы и, немного поразмыслив, решила на вопрос не отвечать. — Я, конечно, знала, что ты странный тип, Попов, но в последнее время создаётся ощущение, что у тебя совсем кукуха полетела. — Тебя что-то не устраивает, детка? — ответил Арс. — Спешу тебя заверить, выходы есть на всех этажах. Он снова отвернулся к окну. Нет, это не прозвучало грубо. Это прозвучало так, будто ему похуй. Аня, так звали миловидную красавицу, подошла к нему сзади. Руки обвили торс мужчины, поглаживая широкую грудь и подтянутый пресс, заползая под майку. — Ты невыносимый… — произнесла девушка, уперевшись лбом ему между лопаток, а потом и вовсе слегка укусила за спину. — И холодный. Арсений молча повернулся к ней, одна рука его опустилась на талию девушки, вторая на подбородок. Он наклонился и поцеловал ее, затем подхватил на руки. Аня обвила его талию ногами, а плечи руками, прижалась к нему, казалось, каждой частичкой тела. Хотя и этого было мало. Ей хотелось раствориться в нем целиком… Руки Арсения были холодными, а поцелуи жаркими. Мужчина прошел со своей ношей к дивану и опустился на него. Девушка оседлала его бедра, устраиваясь сверху. Футболка полетела на пол, за ней последовала майка, в которую был одет Попов. Его холодные руки блуждали по стройному девичьему телу, вызывая стаи мурашек по коже. Поцелуи с губ опустились на подбородок, затем на шею, влажный язык прошелся по ключицам, вызывая у девушки судорожный вздох. Пальцы мужчины остановились на бедрах блондинки, прижимая ее ближе, так, чтобы она почувствовала стоящий колом член. Руки Арсения сжали ягодицы девушки, из груди ее вырвался стон, ставший сигналом для более активных действий. Арс приспустил штаны, и цепкие пальчики Анны тут же обхватили возбужденную плоть, направляя ее внутрь горячего влажного лона. Девушка начала медленно двигаться, придерживаемая за бедра крепкими руками. Поднимаясь от низа живота, теплая волна возбуждения захлестнула каждую клеточку тела. Аня прикрыла глаза, отдаваясь ощущениям. Они встречались с Поповым чуть меньше года. Секс всегда был прекрасен, но Анна замечала, что ее парень отстранен, все действия его скорее механические. А ей, конечно, хотелось бы больше тепла, больше близости, не только физической, но и душевной. Она никак не могла понять, в чем проблема, ведь Арсений был скрытным человеком. Но Аня решила, во что бы то ни стало, докопаться до истины… Несколько уверенных размашистых движений бедрами вкупе с пальцами, ласкающими клитор девушки, и тело содрогается от накрывшего оргазма. Еще пара движений, и Арсений кончает следом. Да, действительно, секс для парня был исключительно механическим процессом, включающим в себя набор обязательных действий, стопроцентно ведущих к нужному результату. За тридцать лет Попов поменял немало партнерш и даже партнеров, но с ними он исключительно трахался, а не занимался любовью. Ведь разница между этими двумя процессами, несомненно, существует. В этот раз все было по-другому. Нет, Арсений Аню не любил. Арсений представлял вместо Ани другого человека. И, когда он кончал, в голове его раздался услышанный им во сне смех зеленоглазого парня. — Я уезжаю…***
Арсений вышел из здания аэропорта с сумкой наперевес. Петербург встретил земляка теплой, но пасмурной погодой. Дождь, вроде, не собирался, но солнце было скрыто за облаками. Парень поправил козырек кепки, огляделся по сторонам в поисках встречающего его человека и увидел его неподалеку. Сергей стоял возле красной спортивной машины. Арс, не теряя времени, направился в сторону друга. В последнее время они много общались по телефону и скайпу, но живого общения ничто не заменит. Он был искренне рад, быть может, впервые за долгое время, тому что находился в городе, в котором родился, и наконец-то встретился с другом детства, с которым они вместе учились в школе до отъезда Арсения в Америку. Улыбкой парня можно было осветить пасмурный сегодня Петербург. Так подумал Матвиенко, глядя на высокого, статного мужчину, приближающегося к нему легкой слегка пружинистой походкой. Грация этого человека завораживала. — Серый, — радостно протянул Арс и руки парней встретились в приветственном жесте, после чего Арсений, не отпуская, притянул друга в свои объятия и похлопал по спине. — Как я рад, как я рад… — Что приехал в Ленинград, — подхватил Матвиенко. — И этому тоже, — мужчина продолжал улыбаться. — Слушай, брат, а ты хорошо сохранился. Когда созванивались по скайпу, я думал, мало ли, фильтры там какие или освещение удачное. А нет, действительно классно выглядишь. По-моему, даже также, как и семь лет назад, когда я приезжал к тебе в Нью-Йорк. Ты, брат, случайно не вампир? Они же, вроде, не стареют? Арсений тихо рассмеялся. — Нет, я не вампир. Я просто другим не позволяю из меня кровь пить, в особенности женщинам, вот и выгляжу на свой биологический возраст. А ты, мой друг, все страдаешь по бывшей? — Ничего я не страдаю, — уверенно, но слегка обиженно ответил Серёжа и отвёл взгляд, увлечённо рассматривая толпу пассажиров, снующих около здания аэропорта. — А ты, значит, так и не завёл себе бабу? — Да это, по сути, не важно, — впервые за все время улыбка с лица Арсения спала. — Есть она или нет, меня это как-то не особо волнует. — Ну, а вообще — есть? — Есть. — Ну и хорошо. А то у меня уже стали закрадываться сомнения в твоей натуральности, — ухмыльнулся Матвиенко. — Ты думал, я гей? — Арсений вопросительно приподнял брови, попутно закидывая сумку на заднее сидение автомобиля. — Ну, была такая мысля. Но теперь-то я понял, что ты нормальный. — Нормальный? — Арс, казалось, прям искренне изумлялся каждому утверждению друга. — М-да, Серый, ты прям жжёшь толерантностью. Эта гомофобная страна тебя погубит. Арсений обогнул тачку, открыл пассажирскую дверь и одной ногой уже был в машине, когда произнёс: — Во мне нет ничего нормального. И в человеке я вижу не его пол, а самого человека. — Би что ли? — Поехали меня кормить, хвостатый, — Арсений, подмигнув, сел в машину. Серёжа последовал его примеру, не забывая поворчать: — Вот тоже мне, заладили — хвостатый, хвостатый… Что один, что второй… тьфу на вас…no one knows what it's like to be hated to be faded to telling only lies
Спустя час с небольшим парни сидели в уютном ресторанчике. Арсений уплетал стейк степени прожарки Rare*, на что Серёжа смотрел с плохо скрываемым отвращением. Он, мало того, что являлся практически вегетарианцем, так и просто не любил вида крови. — Чья тачка? — спросил Арсений, отпивая эспрессо и зная, что услышит в ответ. — Его. — Хм, так и думал — я тебе, вроде, не так много плачу, чтобы ты рассекал на таком агрегате. — А было бы неплохо, если бы платил, между прочим. У меня работёнка нервная. — Сергей скрестил руки на груди. — У этого пацана мотор в жопе, а я, между прочим, старый больной человек. — Я не буду спорить с тобой про больного, но просто напомню, что мы с тобой ровесники. А я еще ого-го. — Да Арс, и я ого-го, вон на скейте катаюсь. Но куда я попал по сравнению с этим сумасшедшим. Ты не представляешь, каких мучений мне стоит кататься с ним полдня, потом ездить по его бесконечным делам, а потом еще до утра тусоваться по разным злачным местечкам. А он, хоть бы что, бодрячком. И пиздит практически не останавливаясь. Это в последнее время он потише стал, какой-то задумчивый. — Ты думаешь, это из-за отца? — Арсений, наконец, закончил с трапезой и отклонился на спинку стула. Матвиенко кивнул. — Знаешь что, Арс, будь осторожней с Волей. Он, сука, проницательный. У меня до сих пор мурашки от его взглядов. Мне кажется, что он меня палит. И еще, знаешь что… Серёжа замолчал, как будто подбирая слова. — Говори, — улыбки Арса как не бывало, стоило только им поднять эту тему. — Я всё-таки решил не светиться. Прекрасно понимаю, что твой заход через меня был бы идеальным и простым вариантом, но я не могу себе этого позволить. Познакомлю с тобой — спалишься ты, спалюсь и я. А ты, брат, спалишься. Я знаю, что ты задумал. — Серый, без проблем, ты не обязан подставляться. Сам разберусь. И я не потащу тебя за собой.but my dreams they aren't as empty as my conscious seems to be i have hours, only lonely my love is vengeance that's never free
В той части города, где оказался новоприбывший в Петербург мужчина, уже ощущалась осень. Неуловимо в воздухе витал тонкий аромат медленной и красивой смерти природы. Может быть, Арсений просто не любил осень? А может быть, он просто не любил кладбища. Здесь чувствуешь себя особенно одиноким, как будто в обычные дни тебе этого мало. Тут понимаешь, насколько ты ничтожен. Явственно осознаешь, что не стань тебя прямо сейчас, и ничего не изменится — люди также будут спешить по своим делам, мир не перевернется. А через некоторое время твой след на этой планете окончательно рассеется. Отец однажды сказал Арсению: — Смерти –нет. Мальчик, конечно, не поверил, но уточнил, почему отец так считает, на что тот ответил: — Ты будешь жить, пока будут жить те, кто тебя помнит, и те, кто тебя любит. И, действительно, отец был прав. Сейчас, стоя перед его могилой, Арсений понимал, что так и есть — он помнит и любит отца — и тот как будто здесь. Вот только про себя Арс так сказать не мог — он не будет продолжать жить, его некому помнить, его некому любить. Как бы сложилась жизнь Арсения, если бы он не потерял папу столь рано и так трагически? Наверняка, совсем по-другому. Он иначе относился бы к людям и, наверное, встретил бы уже хорошую девушку, может быть, женился и, может быть, завёл детей. Тогда у него было бы, кому его помнить. — Я знаю, что тебе бы это не понравилось, отец, но я отомщу.***
no one knows what its like to feel these feelings like i do, and i blame you! no one bites back as hard on their anger none of my pain woe can show through
На следующий день Питер снова не порадовал солнцем, хоть и по-прежнему было тепло. Арсений успел за это утро многое — снял квартиру, купил необходимые вещи и даже успел приобрести машину, на которой сейчас и ехал в центр города. Припарковав черный BMW у бизнес-центра, он откинулся на сидении и наблюдал за выходящими из здания людьми. Легкое волнение, не покидавшее его с самого приезда в Россию, сейчас переросло в настоящую панику. Арсений настраивался, как актёр перед выходом на сцену. Эта роль, которую он собирался играть, была, как он считал, главной в его жизни. И самой сложной. Проникнувшись переживаниями этого человека, не сложно представить, как нелегко ему будет изображать симпатию. Симпатию к человеку, к которому, кроме неприязни и какого-то странного, повышенного и больного интереса, он ничего больше не испытывал. Так сильно Попов еще никогда не ошибался. Вдруг из-за облаков показалось теплое августовское солнце. Арсений в удивлении вскинул брови и улыбнулся, ведь после солнечного Лос-Анджелеса ему жутко не хотелось обитать в сумрачном Петербурге. А так хоть немного можно продлить ощущение лета. В это же время из здания бизнес-центра вышел тот, кого Арсений ждал, и на улице стало еще светлей. Двухметровое чудо, не иначе, с телефоном в руке, направлялось к машине, припаркованной прямо перед Арсом. Попов дождался, пока парень погрузится в автомобиль и заведет его, и слегка нажал на педаль газа. Новенькая, чистая и блестящая машина вмиг перестала быть идеальной, слегка вписавшись в задний бампер столь же чистой и блестящей тачки Антона Шастуна. Парень, сидя за рулем, вскинул голову, посмотрев в зеркало заднего вида, и приоткрыл от удивления рот. — Блядский рот, ну что за сказочный дебил, — выдохнул Антон и поспешил заглушить мотор. Он вылез из машины, обошёл её сзади и оценил масштаб трагедии. — Ну хотя бы не сильно… — Я дико извиняюсь, не знаю, что со мной произошло, я всё возмещу. У меня телефон из рук выпал, а там звонил начальник… Я всё возмещу, давайте только не будем вызывать полицию, а то я не успел оформить страховку, заберут ведь на штрафстоянку, боже, как неудобно получилось… Даже не представляю, как это… Мужчина одетый в черные джинсы с рваными коленками и в черную футболку мельтешил перед Антоном и тараторил без остановки, в то время, как сам Антон, стоял, открыв рот, и смотрел то на мужчину, то на последствия аварии. — Так, стоп, — наконец-то оттаял Шастун. — Дружище, это, конечно, пиздец, но мы вполне можем обойтись без копов. — О, как классно, — мужчина лучезарно улыбнулся и Антон пожалел, что солнечные очки лежат в бардачке. — Предлагаю обсудить детали за чашкой кофе. Я — Арсений. Он протянул Шастуну руку, которую тот медленно пожал. «Арсений он. Надо же. А по-моему, ты – пиздец, а не Арсений. Сначала въехал мне в зад, а потом улыбаешься, как будто ты - голливудская звезда на красной дорожке. Хорошо придумал, мужик. Ну вот хули ты так светишь?» — думал Антон, все еще не отпуская холодную руку.