Tartalo Music — The Ballad of the Dragon
На небе сгущались плотные молочно-серые облака, обволакивая вечереющее небо. Чёрные белки, испугавшись разразившегося грохота, резко встрепенулись, вытянув шеи в опасении. Через несколько мгновений на лес столбом обрушился дождь; крупные капли разбивались о широкие листья, создавая целую какофонию из звуков и ощущений. Мелкие грызуны в панике разбежались по норам и дуплам, гроза прогремела ещё неистовее прежнего, небо на две части разрезала молния. Лес окутало мрачным водянистым коконом. Меж корней деревьев тут же начали образовываться мелкие ручейки, которые стекали в низменности и канавы, образуя огромные лужи. Запахло дождливой прохладой. Юнги наступил кожаным сапогом в грязь, оставляя после глубокий след, который снова медленно наполнялся мутной дождевой водой. Он шёл к дому мага, отодвигая от лица мокрые ветви деревьев и волоча на спине мешок, наполненный деревянными грибами. Тэхён пообещал неплохо заплатить, если Юнги соберёт эти грибы прямо перед дождём, потому что именно в этот момент они находятся на самом пике своих целебных свойств. На старых деревьях с трещинами встречались очень плотные с чёрной, растрескивающейся поверхностью наросты неправильной формы. Они возникали обычно на местах, поражённых насекомыми или солнцем. Как выяснилось, этот гриб в основном оказывает временное действие: снимает симптомы, успокаивает боли, в целом улучшает самочувствие и повышает защитные силы организма. По большей степени Юнги было наплевать на то, для чего и зачем Тэхёну этот гриб. Заняться было нечем, весь свой день он провёл, плавая по водным каналам и размышляя о произошедшем. То ли это были сожаления, то ли сомнения, он не знал наверняка и не мог прислушаться ко внутреннему голосу своей души. В этот раз она будто говорила на каком-то древнем языке, который доселе был Юнги неизвестен. Мысли по-прежнему не покидали его голову, он и не заметил, как мешок был уже полон, а плащ до нитки вымок. Сосульки голубых волос спадали на лоб, а по ним стекала вода, разбиваясь о холодные щёки. Из-за кроны деревьев начал виднеться столб дыма, поднимающийся из трубы тэхёновой избушки. Юнги стряхнул с лица противные капли дождя, с раздражением ударяя по ветке и продолжая свой путь. Он всегда знал: проблема этого мира была в том, что разумные люди полны сомнений, а дураки полны уверенности. Но в такие моменты Юнги с радостью бы стал дураком, потому что с уверенностью пришло бы и понимание. Оправданий собственным поступкам он не находил, как бы сильно ни старался. Пару дней назад, на праздновании Эмбиля, он едва не коснулся губ королевского отпрыска, совершенно забывая о том, кто он и что он. В какой-то момент мир вокруг испарился по щелчку пальцев. Он настолько сильно чувствовал этот момент, что, кажется, заставил почувствовать и Чимина. Юнги помнит каждое мгновение до последнего вздоха. Он помнит глаза принца, переполненные томлённым ожиданием. Собственное обезумевшее биение сердца. Помнит, как близко они оказались, и как он почувствовал чиминов выдох на своей щеке. Лицо принца, которое окрасило румянцем и растерянностью. Да чего греха таить, Юнги и сам растерялся, словно барышня на первом свидании со своим суженым. Но это было не свидание, а Чимин был далеко не суженным. В Юнги бурлил целый океан неведанных чувств и эмоций, в котором он потерялся, будто в бескрайнем чёрном лесу. Он, конечно, мог закрыть глаза на то, что не хотел видеть и знать, но вот незадача: он не мог закрыть своё сердце на то, что не хотел чувствовать. Юнги настойчиво твердил себе, что он не дурак, чтобы совершать подобные безрассудства, но теперь он имел некие сомнения по этому вопросу. Только сейчас Юнги ругал себя, что после прихода принца забыл запереть входную дверь своего разума. Ведь следом за ним явились сомнения, самые непрошеные и нахальные гости. Первые зародились в тот вечер, когда Чимин заявился к нему за своим забытым свитком. Когда он уселся в самом тёмном углу миновой пещеры и с усердием принялся по памяти переписывать свиток заново, Юнги словил себя на том, что изредка наблюдал за ним. Точнее, почти весь процесс пялился. Он делал вид, что с интересом вытачивает фигурку, а сам глядел на то, как пухлые короткие пальцы сжимают перо, аккуратно макают его в чернильницу и направляют по пергаменту. Принц делал это с такими старанием, аккуратностью и заботой, что действительно было видно, насколько для него это важно и драгоценно. Юнги тогда удивился: как, казалось бы, какой-то старый кусок пергамента со сказаниями о драконах может быть важен для принца? В тот раз Юнги побоялся заговорить, а ему так сильно хотелось. Но какое-то тягостное чувство, зародившееся у него под рёбрами, помешало. То ли это был страх, то ли всё те же сомнения. Впервые за долгое время Юнги ощутил свою сырую тёмную пещеру действительно уютной и тёплой. Сидя в полной тишине, занимаясь своими делами, он почувствовал под кожей ненавязчивую вибрацию и мягкое чувство удовлетворения. Тяжело признавать, но он давно не чувствовал такого. Он был не одинок. На протяжении долгих лет эта пещера была его обителью одиночества и самопознания, которое граничило с саморазрушением. Юнги практически всю свою сознательную жизнь боролся с одиночеством. Каждый день. Потом оно зашло с тыла и вкралось в его сны, в его сознание и душу. Он привык думать, что его, наверное, сглазили, заколдовали, приговорив к вечному одиночеству. Он сутками плавал по каналам, размышляя о том, сколько в мире ещё осталось ему подобных. О людях, о магии, о сородичах. Но после появления королевского отпрыска Юнги перестал терзать себя раздумьями. Его обыденные измученные мысли если не целиком, то хотя бы наполовину, сменились на мысли о последствиях поступков этого глупого импульсивного мальчишки. Просто раньше Юнги думал, что, если он исчезнет навсегда, то здесь, в этом мире, никто, кроме Намджуна и Тэхёна даже не заметит его отсутствия. Но теперь к этим двум именам спустя десятки лет добавилось третье. Кто бы мог подумать, что этим кем-то станет никто иной, как потомок людей, которые обрекли весь его вид на вымирание. Как ни странно, но это меньше всего заботило Юнги. Он знал наверняка, что ни здесь, ни где-либо ещё, дети не обязаны нести ответственность за грехи своих отцов. Юнги-человек это знал и принимал, а Юнги-дракон ничего не говорил, лишь напряжённо молчал. Не отрицал, но и не соглашался. Юнги громко постучал в скрипучую дверь кулаком, заслышав тихое «не заперто». Он вошёл внутрь, чувствуя, как тело обдаёт теплом. У Тэхёна в доме всегда стояла дикая жара, как в банях. В отличие от мага, Юнги не любил тепло, потому что температура его тела, как и у всех драконов, была гораздо выше, нежели у обычных людей. Он мог стабильно себя чувствовать лишь в прохладной воде, в остальное время в теле всегда ощущался дискомфорт, к которому со временем привыкаешь, а потом и вовсе перестаёшь замечать. — Чего ты там так долго возишься, — начал канючить маг, выплывая из дверного проёма. — Филонишь, а? — Ну уж извините, там льёт как из ведра, — возмутился Юнги, с грохотом бросая мешок у стола. — Я промок до нитки. — Снимай свою мрачную тряпку, — оттаскивая мешок в угол, ответил Тэхён. — Рейлана на тебя нет. — Кого? — не понял синевласый и с сомнениями потоптался на месте, глядя в окно, за которым дождь только усиливался, как и ветер, качающий деревья. Пробираться через мокрую холодную чащу к пещерам не особо-то и хотелось, поэтому он снял с себя насквозь промокший плащ, протягивая магу. — Как кого? — удивился светловолосый, уставившись на парня. — Рейлана, бога этого вашего… — Чего? — опустил Юнги одну бровь, отряхиваясь от воды, которая пропитала его рубаху. — Ну ты и чугрей неотёсанный, — запричитал Тэхён, подвешивая промокшую накидку над печью. — Насколько я помню, Рейланом называют бога драконов. Как там было? «Давным-давно, когда ещё тьма составляла этот мир, зародился где-то в глубинах её лепесток огня» и бла-бла-бла… — Понятия не имею, о чём ты болтаешь, — пожал плечами Юнги, взъерошивая промокшие голубые волосы, которые из-за влаги стали чуть темнее. — «И лепесток превращался в настоящий огненный цветок. И обрёл этот огонь разум, и стал он Великим Абсолютным Пламенем, и нарёк его Верховный бог Рейланом» и прочая эта историческая драконья галиматья, — договорил маг, с подозрением обращая внимание на синевласого. — Чего-то ты напряжённый какой-то, — заметил Тэхён, возвращаясь к мешку с деревянными грибами. — Ну, сильнее, чем обычно. — Неужто? — нахмурился Юнги, не подавая виду и присаживаясь на лавку у окошка, по которому барабанил дождь. — Ага, у тебя как всегда на лице всё написано, — заверил маг, вытряхивая грибы на расстеленную заранее тряпку, дабы просушить. — Да и Намджун утром заходил, рассказывал о вашей неудачной вылазке. Чего это вы вдруг в город попёрлись? — Так праздник же, — хмыкнул Юнги, пожимая плечами. — Я тебя умоляю, — взмахнул руками чародей, закатывая с неверием глаза. — С каких пор тебя волнуют какие-то людские праздники? — В любом случае, это было не лучшей идеей, — почёсывая локоть, ответил Юнги и задумался. — Да уж действительно, — раздосадованно согласился Тэхён. — С каких пор ты дружишь с принцами? — С чего ты взял, что мы друзья? — с натянутым скептицизмом сморщился Юнги, понимая, что перед магом это всё равно не сработает; чересчур уж этот плут проницательный. — Ты припёрся ночью и протащил меня через весь лес, чтобы я помог этому парнишке с его покалеченной ноженькой, — начал загибать маг пальцы. — Ты не сожрал его при первой возможности. Позволил приходить к себе в пещеру, как к себе домой, тогда как мне не даёшь даже шагу в неё ступить. Пошёл на городской праздник с надеждой его там встретить… — Замолчи, — рыкнул Юнги, напрягаясь. — Это не правда. — Да ладно тебе, кого ты обмануть удумал, — с присущей ему самоуверенностью возвёл очи горе Тэхён. — Можешь и дальше отрицать, но рано или поздно для тебя это станет ясно, как день. — Это не твои проблемы, — опустил Юнги глаза, погружаясь в раздумья. — И не твои мысли. Я сам толком не разобрался… — Но и помощи попросить не хочешь, — с осуждением заверил маг, разложив грибы и встряхивая мешок. — Вроде повзрослевший разумный дракон, а мозгов как у конского седла. — Зато ты у нас такой весь из себя, — закривлялся Юнги, явно задетый колкими словами чародея. — Всё на свете знаешь и понимаешь. — Почему бы и нет? — пожал плечами Тэхён, подвешивая тяжёлый чугунный котёл над огнём. — Вот ты уже прожил жизнь, по количеству равную двум, а то и трём человеческим, а в итоге так и не научился принимать решения, да? — сощурился с интересом маг, наблюдая, как бледное лицо дракона окрасило задумчивостью. — Тебе не нравится сам процесс выбора решения. Намджун говорил о тебе то же самое, и мне кажется, попал точно в яблочко. Ты просто плывёшь по ледяному течению и ненавидишь всё прояснять. Тебе обязательно необходимо оставлять какие-то неясности, которые тебя и погубят. И ты об этом знаешь. — Не буду с этим спорить, — буркнул Юнги, глядя на полыхающее в кострище пламя. — Да, да, спорить не будешь, но и не согласишься ведь, — цокнул Тэхён, подбрасывая в огонь дров. — Ты питаешь ненависть к людям? — вдруг спросил Юнги, продолжая глядеть на языки пламени, блики которого отражались в его глазах, играя в догонялки. — Да не то чтобы, — после небольшой паузы с лёгкостью ответил маг. — Но нравятся ли они тебе? — продолжил синевласый. — В этом нет нужды, — так же легковесно и коротко пояснил Тэхён. — Именно, — поднял Юнги глаза, в которых зияло какое-то тяжёлое умозаключение. — Вот и я об этом. Зачем принимать одну из двух сторон, если можно не принимать никакую? — Да, но речь ведь не об этом, — напрягся маг, понимая, что рискует проиграть дракону в этом нелёгком споре. — Речь конкретно о тебе, а основание твоих ценностей лежит в глупой мысли, что люди должны жить в одиночестве. Ведь так ты считаешь, а? — Тэхён взглянул на синевласого, который нахмурился, отчего между его бровями появилась большая морщина. — Или даже нет, ты хочешь этого! Изо всех сил стараешься не показываться, никуда не вмешиваться и не причинять другим неприятности и боль, даже если люди тебе отвратительны. — Может и так, — опустил Юнги глаза. — Но это не важно. — Так уж и не важно, что ты обратился, чтобы спасти какого-то мальчишку от падения? — осторожно выговорил Тэхён, отворачиваясь к котлу с неким отголоском волнения в душе. — Чего? — распахнул синевласый глаза, резко встрепенувшись. — Какого чёрта? Откуда ты знаешь? — Ты и правда порой забываешь, что я не какой-то там травник, — хмыкнул Тэхён с обидой. — А ты не просто скиталец, живущий в горе. Я почувствовал сильный всплеск энергии, как и добрая половина Уотердипа. Хорошо помню твои прошлые разы, но этот скачок был такой, что меня едва не подбросило. — Чёрт тебя побери, — проскулил Юнги, упершись локтями в колени и накрыв лицо ладонями. — Учитывая то, как давно ты обращался, в этот раз могло вовсе не получиться с первого раза. Вы оба могли просто разбиться, — Тэхён бил словами не в бровь, а в глаз, застав парня врасплох. — Всё ещё будешь отрицать важность этого мальца? — Иди в пекло, — сдавленно буркнул Юнги из-под ладоней, продолжая приступ самобичевания. — Я уже ни в чём не уверен… — Знаешь, Юнги, — Тэхён подпрыгнул, присев на стол и покачивая ногами. — Рассудок способен существовать без сердца и наоборот, сердце может жить без рассудка. Я встречал много безрассудных сердец и бессердечных умов, но в твоей ситуации это недопустимо. — И что это должно значить? — Юнги раздвинул пальцы на правой ладони, глядя на мага одним глазом. — А значит это, что ты не можешь выбрать одну сторону, — пояснил чародей, продолжая качать ногами, тем самым нервируя дракона пуще прежнего. — Поддайся сердцу, но не забывай про разум. Что бы ты не хотел предпринять, ты должен помнить о последствиях. — А я по-твоему не думаю об этом каждую чёртову секунду? — возмутился синевласый, ощетинившись. — У меня скоро голова взорвётся так, что огни будет за океаном видать. — Ты думаешь слишком много, а надо действовать, — щёлкнул Тэхён пальцами. — Помнится, на днях во дворце пройдёт бал-маскарад. — К чему ты клонишь? — сощурился дракон, раздвинув пальцы на второй ладони. — Ну, я мог бы достать тебе приглашение, например, — Тэхён поднял руку, разглядывая идеально ровные и аккуратные пластины ногтей. — В обмен на одну услугу. — Ты чего такое городишь? — сморщился Юнги, впадая в короткий ступор. — Какой к чертям бал? Меня там, наверное, уже весь город разыскивает. Даже если бы я смог туда попасть, на кой чёрт мне так рисковать? — Ты как обычно не дослушиваешь до конца, — цокнул маг, спрыгивая со стола и открывая один из шкафчиков с множеством разноцветных склянок. — Ты ничем не рискуешь, я же сказал, что помогу. — А что за услуга? — в нетерпении напрягся синевласый, выпрямляясь. — Мне иногда кажется, что мы говорим на разных языках… — У меня есть специальная штука из редких ингредиентов, которые у нас не водятся, — рассказывал Тэхён, выуживая с глубины полочки банку с жижей, что была чернее самой тёмной ночи. — Намажешь ею свой котелок и твои синявые патлы на время станут чёрными, — он ловко подкинул склянку в направлении Юнги, зная, что тот точно её словит. — Мхм… — синевласый с недоверием откупорил крышку, глядя на чародея и принюхиваясь. — Фу, что это за гадость? — Листья горевласки, кервель, бораго, сок черёмухи, измельчённое основание пера грифона и пятое-десятое, не думаю, что тебе это что-то даст, — кичливо закатил маг глаза и самонадеянно фыркнул. — С чего вдруг такая щедрость? Какая такая услуга тебе понадобилась? — Юнги закрыл банку, опуская на пол рядом с сапогом, чтобы не забыть. — Со временем узнаешь, — в сиреневых глазах Тэхёна на секунду промелькнули лукавые искры хитрости и присущей ему пронырливости, что Юнги было совсем не по душе.***
— Ты уверен в этом? — уже в третий или четвёртый раз спрашивал Намджун, запахивая свою накидку, поскольку после дождя ощутимо похолодало. — Нет, — вторил Юнги, вышагивая по вытоптанной тропе. — Я ни в чём не уверен. — Тебя полгорода разыскивает, а если что-то пойдёт не так? — волновался младший, кидая в сторону синевласого обеспокоенные взгляды. — Ты меня ещё больше нервируешь, — буркнул Юнги. — Лучше скажи, далеко нам ещё переться? Изъявив Намджуну своё желание попасть на бал, Юнги ни капли не жалел об этом. Он никогда не скрывал от младшего никаких глобальных секретов, решив и в этот раз быть честным. Может быть он и не рассказал всей правды, умолчав о своих истинных намерениях увидеть принца и поговорить с ним. Но совесть таки оставила его в покое, потому что часть правды была озвучена. Теперь же младший тащил его к своему знакомому портному, у которого он сам иногда шил себе одежду. Как сделал вывод Тэхён: «не заявишься же ты туда в своих оборванных тряпках». — Сокджин живёт на самой окраине, — пояснил Намджун. — Только там его оставили в покое. — Почему? — не понял Юнги. — Скоро сам узнаешь, — вздохнул младший, сворачивая с тропы на узкую просёлочную дорогу. Через некоторое время они добрались до небольшого поселения, которое жило будто бы отдельно от всего Уотердипа. На улицах было тихо и мирно, в окнах маленьких каменных домов горел свет, а в воздухе витал успокаивающий запах сандала. Повсюду были посажены цветы, чистые и аккуратные дворики зияли пригожеством. Свернув к одному из домов, Намджун скрипнул калиткой низкого ограждения, пропуская Юнги вперёд. Дверь им распахнул высокий статный парень с длинными чернявыми волосами, спадающими на широкие плечи. — Намджун, — улыбнулся он обворожительной улыбкой, не сразу заприметив за спиной приятеля сжавшегося от смущения Юнги. — Чего-то ты поздновато. — Извини за столь поздний визит на ночь глядя, — покачал шатен головой, протягивая руку для рукопожатия. — Но дело не терпит отлагательств. — Ну, раз так, дорогуша, то милости прошу… — приветливый брюнет заприметил позади парня хмурого Юнги, приподнимая в удивлении брови. — А это…? — Мой друг, Юнги, — Намджун отодвинулся, вытянув синевласого из-за своей спины за локоть, как пятилетнего ребёнка. — Собственно, весь сыр бор из-за него. — Приветик, — Сокджин улыбнулся ещё шире прежнего, так, что его глаза превратились в полумесяцы, и приподнял ладонь, махая. Только тогда Юнги смог разглядеть его лицо. — Твои уши… — он указал на два заострённых уха, которые торчали из чёрных волос, направленные чуть назад. — А что с моими ушами не так? — не понял парень, отступая назад и пропуская гостей внутрь. — Ты имеешь что-то против эльфов? — и Джин насторожился. Юнги запоздало понял, как бестактно прозвучало его удивление, и врос сапогами в крыльцо. — Извини, он с манерами не в ладах, — пробурчал Намджун, цепляя застывшего на месте друга за локоть и втаскивая следом за собой. В доме у портного царило буйство красок, от которого рябило в глазах. Стены были увешаны разноцветными тканями, повсюду стояли глиняные горшки с цветами, от чего в воздухе завис плотный цветочный запах. Юнги топтался в дверном проёме одной из комнат, которая, кажется, была рабочей портного с кучей тканей, большим зеркалом и множеством разложенных повсюду ниток и игольниц. Намджун расселся в мягком кресле, словно у себя дома, рассказывая о том, какой Сокджин профессионал в своём деле. Вскоре в комнату вплыл эльф с подносом в руках, на котором стояли чашки с какой-то ароматной жидкостью, похожей на чай с бергамотом. Юнги за время своих странствий по миру знавал нескольких эльфов, но всё никак не мог понять, что это и почему так случилось: эльфы, вроде как, высоко мудрые и бесстрашные существа, а на самом деле напоминают больших детей. Смотрят на всё так, словно ничего дурного от мира не ждут. Порой, слушая, как они напевали себе под нос или внезапно смеялись своим мыслям, Юнги думал: ну, сущие младенцы же. — Итак, что вам угодно? — взгромоздив поднос на ветхий комод, Джин протянул одну чашку для Юнги, но, получив отрицательный ответ, передал её Намджуну. — Нужен костюм вот для этого, — шатен качнул головой в сторону синевласого. — Праздничный камзол в самые кратчайшие сроки. — Насколько кратчайшие? — поинтересовался брюнет, поглаживая в раздумьях подбородок. — Два дня, — вздохнул шатен, глядя на портного с немыми извинениями. — По силам? — Хм-м, — эльф вдруг начал крутиться вокруг Юнги, осматривая его худощавое тело, скрытое под чёрным плащом. — Могу я попросить вас раздеться? — Чего? — вздрогнул Юнги, окаменев. — Плащ сними, дурак, — цокнул младший, вальяжно отпивая из чашки. — Так, посмотрим, — внезапно, откуда ни возьмись, в руках черноволосого эльфа появилась синяя измерительная лента, которую он начал быстро прикладывать к плечами и лопаткам Юнги, заставая того врасплох. — Ага, девять и три, так, шесть, восемь… Это получается минус это и ага… И одиннадцать плюс здесь… — забормотал себе под нос Джин, продолжая прикладывать ленту к разным частям тела Юнги. — Тип камзола? — спросил эльф, обращаясь явно к Намджуну и ни на мгновение не отвлекаясь от своего дела. — Предпочтения? Цвета? Жемчуг, перья, вышивки? — Я не… — Думаю, ему пойдёт синий в сочетании с белым, — перебил Намджун, не давая Юнги вставить и слова. — Он в нём просто чертовски неотразим. — Ты, гад… — хотел было выругаться Юнги, но его потянули в сторону, давая указание выпрямиться и расправить руки. Вскипающая физиономия старшего явно веселила друга. — Неотразимость это экстаз, дорогуша, — внимательно осматривая тело синевласого, ответил эльф, вымеряя руки. — Это не тот образ, что хочется видеть, и даже не песнь, которую хочется слышать, — констатировал Сокджин, закинув ленту на плечо и присев на корточки, начал вытягивать портки Юнги из сапог. — Я и сам мог… — Но это образ, который ты видишь, даже если смыкаешь глаза, — продолжил говорить эльф, вновь перебивая недовольного взъерошенного Юнги. — И та самая песня, которую ты слышишь, даже если закрываешь уши. — Символично, — приподнял чашку Намджун. — Так выпьем же за неотразимость. — Да, а лучше выпьем за одного скотского господина, который отменил заказ, тогда как я уже почти закончил, — с ярой пренебрежительностью скривился эльф, делая быстрые записи в небольшой книге, расположенной на рабочем столе. — Я смогу перешить за пару дней под нужный размер, но учтите, что обойдётся это не дёшево. Камзол сшит из дорогих тканей и позолоченных нитей с вышивками. — Да на кой-чёрт мне… — Показывай давай, — махнул Намджун рукой, вновь не давая Юнги сказать, от чего получая болезненный пинок по ноге. — Ай… Хён! Будто у нас есть выбор, а? Сокджин принёс из соседней комнаты тканевый манекен на деревянной ножке. С фигуры свисал на вид тяжелый камзол. На лацканах сюртука красовались поблёскивающие золотые вышивки в виде листьев. В районе ключиц на шёлковые шнурки был завязан короткий плащ без капюшона, сшитый наполовину из синей, наполовину из белоснежной ткани, по краю украшенный всё теми же золотыми листьями. Сюртук и белоснежные портки соединял широкий красный пояс, плотно перевязанный на талии. — Сюда должна была входить ещё белая блуза с жабо, но выглядело это слишком аляписто, — с гордостью добавил эльф, наблюдая за реакцией синевласого. Юнги уставился на камзол, понимая, что ещё ни разу в жизни не носил столь красивых и дорогих вещей. Он шагнул ближе, касаясь пуговиц на груди и чуть поглаживая ткань, которая на ощупь была невообразимо мягкой и приятной. Выглядел костюм запредельно дорого и действительно по-королевски. Казалось, что в этом камзоле его впустят на бал и без приглашения, щедро подаренного Тэхёном. — А что там по поводу дружеских скидок? — Намджун попытался умаслить эльфа широкой улыбкой. — Никаких скидочек, Джун-и, — возвёл очи горе Сокджин, надув губы. — Я такими темпами начну работать себе в убыток, так что смой эту лыбу, какой бы обворожительной она ни была. — Маска, — вдруг буркнул Юнги себе под нос. — А? — парни синхронно отвлеклись от переговоров, повернувшись в сторону синевласого. — Нужна маска, — чуть громче выговорил Юнги, продолжая рассматривать костюм. — А камзол я беру, сколько бы он ни стоил. — Чудесно, прекрасно, волшебно, — захлопал Джин в ладоши, упорхнув в соседнюю комнату со словами: — Один момент. Юнги поймал себя на том, что больше не сомневается в собственных действиях. Сомнение вызывало страх, но теперь он действительно желал попасть на бал и увидеть Чимина. Он знал наверняка, что хочет поговорить и даже примерно представлял, о чём. И он, безусловно, соврёт, что ему ни капли не боязно. Но ещё страшнее была мысль, что после случившегося они могут больше никогда не увидеться. Смесь страха и паники на лице принца отпечаталась в подсознании Юнги. Он не знал, как выгнать это из своей многострадальной головы, которая после всего и вовсе могла оказаться на пике. Но впервые за долгое время Юнги был готов рискнуть, и причина этому — принц. На секунду Юнги даже подумал, что лучше бы они с Чимином жили в разных мирах, которые, несомненно, существовали. А потом всё же решил, что неправ. Непонятное притяжение, что, несомненно, существовало между их душами, всё равно лучше, чем ничего. Эта неизвестность между ними меньше, чем дружба, но куда больше, чем одиночество. Неизмеримо больше. Мысли упорхнули в мгновенье ока, когда в комнату вернулся эльф, держа на указательном пальце связку разноцветных маскарадных масок. Внимание Юнги в ту же секунду привлекла одна единственная, что была украшена кусочками стекла и походила на змеиную чешую. Он осторожно взял её в руки, рассматривая. Она прикрывала лишь половину лица, но и этого было достаточно. Зеркальные осколки, из которых она была сложена, и правда сильно напоминали чешую, было ли это символичным совпадением или же издёвкой над самим собой — Юнги не знал. Он осторожно прислонил маску к лицу, завязывая ажурные ленточки на затылке, и взглянул в зеркало. Из отражения на него глядел будто совершенно иной человек. Пути назад не было.