Металлический

      Сиэль мог с уверенностью сказать, что Купер он до конца не понимал. Было ли это плохо или, наоборот — могло казаться чертовски правильным, естественным и ни капли не трагичным — суть от этого не менялась. Он не знал абсолютно ничего о её прошлом, несильно интересовался её настоящим и предпочитал никаких отношений, кроме сухих-деловых-и-только, не иметь.       Тот факт, что Ева была из будущего, несильно менял ситуацию.       Конечно, это дело о докторе Барлоу стало гораздо более занимательным с момента появления Купер (и открытия того факта, кем она являлась), в этом Сиэль был уверен на сто процентов. Дела данного характера он на дух не переносил, считал их глупыми и очередной раз убеждался в том, что более высокую позицию в правительстве он не займёт. Потому, когда получил злополучное письмо на особо дорогой бумаге от Королевы — обнаружил внутри себя тень разочарования. Но его личные цели просили играть в эти игры дальше, поэтому, скрепив сердце и отложив личные убеждения далеко и надолго, Сиэль принялся выполнять поручение.       Оно не требовало много времени, лишь скрупулёзный подход и осторожность, потому граф достаточно быстро собрал все данные, изучил противника вдоль и поперёк и, перед завершающим ударом, отправил отчёт о совершённых и планируемых действиях Её Величеству. Ответ пришёл тем же вечером — Виктория приказала ждать, сколько потребуется, чтобы поймать Барлоу с поличным. То есть — и три месяца тоже.       И тут ещё вновь объявился Пиллингтон. Как будто тех вчерашних индусов ему было мало.       Сиэль стоял, опираясь спиной о стену, и рассматривал окружающих скучающим взглядом. Люди мистера Пиллингтона должны были явиться только к началу боёв, то есть, минут через десять, так что его работа ещё, по сути, не началась. В голове неприятным звоном отдавалась каждая нота скрипки — Сиэль в последнее время очень мало спит и устал.       Взгляд лениво блуждал по людям — Сиэль наблюдал, как нелепо танцует польку мисс Купер.       Он приказал Себастьяну обменяться с ней информацией, так как догадывался, что Ева, судя по всему, понятия не имеет, что граф здесь забыл. А ещё Сиэль решил между прочим воспользоваться ситуацией и как-нибудь впихнуть демона в собрание Хуго — любая информация полезна — потому что понимал, что так точно и подробно, не упустив всех деталей, ему-то обсуждение не перескажет никто. Особенно — рассеянная до ужаса Ева.       Через несколько минут ему наскучило наблюдать за пляшущими дворецким и Купер, и Сиэль поспешил отвести взгляд (к тому же — было бы очень некстати, заметь кто-нибудь его интерес к ничем не выделяющейся паре; здесь никто не должен узнать о том, что они с Себастьяном знакомы) и принялся вновь бесстрастно скользить им по залу. Рабочие, проститутки и прыгающий по столикам старик — Сиэль подавил в себе тяжёлый вздох; он не хотел признавать, что находиться здесь ему было не очень комфортно.       Взгляд наткнулся на стоящего в нескольких метрах долговязого мальчика, медленно жующего кусок хлеба. Сухие крошки крупными горошинами оседали на одежде и падали на пол, но парниша даже не обращал внимания, лишь изредка проходясь рукой по бритой голове и смахивая крошки на пол.       Сиэль стал мысленно перепроверять все составляющие его плана на сегодня и неосознанно сверлить взглядом половинку батона. В голове не совсем вовремя всплыли слова Евы:       «Ты ведёшь себя старше своих сверстников», — Сиэль явственно помнил в этом замечании упрёк. Он фыркнул, продолжая рассматривать мальчика.       «Если это — поведение, ожидаемое от моего возраста, тогда я разочарован», — раз уж на то пошло, то всегда надо учитывать социальное окружение и воспитание ребёнка, чтобы приписывать ему то или иное ожидаемое от социального статуса поведение. И Ева должна это понимать, а не быть такой однобокой.       Сиэль легко прищурился; старательно рассматривая целое море крошек.       — Что-то не так? — послышалось совсем рядом. Сиэль еле заметно вздрогнул, возвращаясь из своих раздумий обратно в реальность.       — Что?       — Что-то не так? — повторил вопрос мальчик, до этого поедавший хлеб. Сиэль моргнул, понимая, что, судя по всему, рассматривал его достаточно заметно. Бестактно с его стороны, однако. Сиэль поспешил замотать головой.       — Нет.       — Хочешь мой хлеб? — громко сказал парниша, выставляя вперёд руку с недоеденным куском батона. Сиэль нахмурился.       «Мне показалось или он злится?»       Сиэль поспешил улыбнуться, разумно посчитав, что его властность и хладнокровное умение держать себя здесь ни к месту — если графа в нём даже так узнать вряд ли получится, то лишнее внимание он уж точно привлечёт.       — Нет. Спасибо. Оставь себе, — как можно тактичнее произнёс он. Мальчик кивнул, сделав максимально понимающее лицо.       — Ясно. Ты считаешь, что я — урод? — Сиэль поперхнулся.       — Что? — мальчик сделал пару медленных шагов в сторону Сиэля, всё так же продолжая откровенно пялиться на графа.       — Ты не хочешь брать у меня предлагаемую мною же еду, потому что считаешь, что я урод?       — С чего ты вообще это взял? — немного резко спросил Сиэль, отталкиваясь от стены.       — Хм, — парниша усмехнулся. — Я видел, как ты смотрел на меня. Так смотрят только на уродов в цирке, — сказал он. — Так ты считаешь меня уродом?       «Что он несёт?»       — Я вовсе так не считаю, — неловко нахмурился Сиэль, стараясь изо всех сил подавить раздражение.       — Знаешь, я не выбирал, кем мне родиться, — мальчик обвёл руками «Бульдог», оборачиваясь на танцующую толпу. — И где мне родиться. И ты, несмотря на это, всё равно считаешь, что имеешь право обвинять меня в том, что я — урод? — мальчик прищурился, плотно сжав губы и медленно закивав.       — Я ни в чём не обвинял тебя, — заметил Сиэль. С каждой секундой он чувствовал как раздражается всё сильнее. Откуда вообще взялся этот мальчишка?       «Может быть, он смеётся надо мной? Такие вещи нельзя произносить не в шутку», — граф прищурился, замечая, что вот быть невероятно серьёзным у этого мальчика получается просто потрясающе. И чего он вообще с ним заговорил?       — То есть, ты считаешь, что я увидел то, чего не было? — мальчик сделал ещё шаг в сторону Сиэля. — Вот как, — он вздохнул, сжимая губы ещё сильнее. — Спасибо тебе. Я же без тебя бы и не догадался, что я — урод, — он опять кивнул, на секунду кидая взгляд куда-то наверх, как бы задумавшись. Затем он вздохнул. — Класс. А я ведь хотел всего лишь спокойно поесть. Но нет же!       Мальчик в несколько секунд преодолел все расстояние до Сиэля и насильно впихнул ему кусок теста.       — Наслаждайся моим ужином. И завтраком, и обедом — я ведь слишком уродлив, чтобы питаться три раза в день, — заговорил он, не дав растерявшемуся от всей этой ситуации Сиэлю вставить своё слово. Граф отпрянул, чувствуя, как хлеб разламывается прямо у него в руках, закатываясь крошками в рукава рубашки и прилипая к пальцам.       — Что ты несёшь? — не выдержав, воскликнул Сиэль. Мальчик, до этого собиравшийся, судя по всему, уходить, резко остановился и замер на месте. Он сверлил взглядом графа сверху вниз четыре секунды, после чего медленно прищурился.       — Ты сейчас сказал, что слишком великолепный, чтобы понимать мою речь? Раз я урод, то, наверное, не знаю как говорить, да? — парниша взял в грязную ладонь кусок рассыпающегося хлеба и хлопнул Сиэля по груди, размазывая крошки по его рубашке.       — Вот, наслаждайся, — сказал мальчик, отряхивая друг о друга руки. — Козёл. Весь ужин испортил, — и он, развернувшись, направился прочь. — Назвал меня уродом, — причитал он, направляясь в сторону бара. — Вот что я ему сделал?       Сиэль стоял на месте, провожая мальчика взглядом.       — Что это было?       Для начала — Сиэль никого не трогал, ни на кого не смотрел и, уж тем более — не осуждал. Да, контингент здесь просто отвратный, но это Ист-Энд, так что — вполне ожидаемо, что здесь не будут проповедовать за высокое искусство или знать хотя бы самые основы элементарного этикета.       — Во-вторых — это он ко мне привязался, — фыркнул граф, немного по-детски прищуриваясь. — Создал скандал из ничего, а мне потом отдуваться, — Сиэль скользнул взглядом по своей некогда белой рубашке. Он понятия не имел, из чего был сделан этот хлеб, но догадывался, что масла там было хоть отбавляй — оно смачно впиталось в старую ткань (Себастьян специально выдал своему господину поношенную временем вещь, чтобы Сиэль не выделялся чистотой своей одежды от остальных посетителей Бульдога), образовав желтоватые тусклые лужицы, на которые, словно пылинки, пристроились крошки хлеба.       Сиэль снова фыркнул, проглатывая проклятия. Помощь демона была бы сейчас очень кстати.       «Это даже не помощь, а его прямая обязанность, — подумал граф, раздражённо перебирая пальцами крошки. — В последнее время его самодеятельности стало слишком много», — в голове проскользнула мысль о том, что Себастьян больно легко согласился с новым заданием никак не стыдясь того, что такая работа его великолепия несильно достойна, потому как не шибко интересна.       Сиэль настолько сильно увлёкся размазыванием крошек пальцами по ладошкам и собственными мыслями о природе провидения демона, что не заметил, как совсем рядом зашуршали складки женского платья.       — А ты любишь оскорблять людей, как я погляжу, — Аманда звонко присвистнула, упирая руки в бока. — А ведь на вид такой милый. Просто душка. Ты испачкался, — услужливо заметила она. Сиэль фыркнул.       — Меня испачкали, — поправил Аманду он.       «А это ещё кто такая?» — нет, графу, конечно же, нетрудно было догадаться, что перед ним стоит проститутка — Сиэль был уверен, что все женщины в этом заведении за исключением Купер являлись куртизанками — тут гением быть не надо, но память на лица у графа хорошая, так что он был более, чем уверен в том, что они не знакомы.       «Она что, тоже хочет измазать меня хлебом?» — Сиэль подавил в себе нервный смешок, замечая, что вид у этой женщины был несколько… изношенный.       Аманда, до этого успешно придерживающая своей спиной деревянную колонну, сделала несколько шагов в сторону графа.       — Вам что-то от меня нужно? — спросил Сиэль, кидая в сторону женщины недоверчивый взгляд. Он принялся отряхивать свою огромную рубашку от крошек, которые уже успели впитаться в ткань.       «Если здесь каждый второй будет подходить ко мне с тем, чтобы поглумиться, я прикажу Себастьяну сжечь это место к чертям», — мысленно процедил граф.       Понятное дело, что он просто не позволит себе сделать этого как минимум из-за того, что эти люди того не стоят, но тот долговязый парниша всё-таки оставил в душе Сиэля слабый, но достаточно различимый след раздражения и детского желания обойти всех ещё и здесь.       — Как желторотый птенец, отряхиваться нормально не умеешь, — Аманда не смогла сдержать доброй усмешки, наблюдая, как Сиэль неуверенными движениями размазывает масляные крошки по рубашке, с каждым новым мазком пачкая ту всё сильнее и сильнее. — Иди-ка сюда. Давай-давай, я не укушу, — сказала Аманда, улыбаясь немного кривыми зубами. Она подошла вплотную к Сиэлю и лёгкими движениями начала стряхивать крошки на пол. Граф дёрнулся, на секунду замерев на месте и даже перестав дышать. Он резко отпрянул назад, чувствуя, как по позвоночнику прошлась неприятная холодная дрожь.       — Не надо, — сказал Сиэль, буравя взглядом Аманду. Женщина только удивлённо моргнула, откровенно не понимая, что сделала не так.       «Это ненормально — так реагировать, — догадался Сиэль, продолжая неотрывно смотреть на проститутку. — Я должен вести себя спокойнее, если не хочу привлечь к себе ещё больше внимания».       — Всё в порядке, — уже чуть мягче добавил он.       Он несильно стремился оскорбить эту женщину, ведь она вела себя с ним вполне мило и даже немного вежливо, а ещё — предложила свою помощь с рубашкой.       — Вы что-то хотели? — улыбаясь одними уголками губ, спросил граф. Аманда немного выдохнула, чувствуя, как ребевшее до этого напряжение в воздухе медленно сходит на нет.       Взгляд Сиэля случайно скользнул куда-то за спину Аманды, зацепившись за причину его появления в этом месте. Себастьян пока что занят другим, а помощь графу совсем не будет лишней.       — Я — Рон, — Сиэль прекрасно осведомлён о том, что люди проникаются к человеку большей симпатией, если увидят его в неловком положении и при знакомстве он назовёт своё имя первым. А ещё Ева пока что на собственном примере умело давала советы о том, что, несмотря на все трудности, ненастоящее имя бывает вполне уместным.       — Аманда, — женщина протянула руку в ответ, аккуратно пожав её. — Будем знакомы.       Сиэль внимательно посмотрел на женщину, чувствуя, как в голове зарождается очень даже неплохой план. Они с Амандой прямо сейчас очень хорошо поладят, поговорят по душам и о том инциденте забудут. Сиэль же совсем не виноват, что на дух не переносит чужих необдуманных прикосновений.       «Надо будет как-нибудь сказать об этом Купер», — Ева однажды, по своей неосторожности, потрепала его по голове.

***

      — Может быть, мне всё-таки стоит повторить? — Себастьян усмехается, растягивая губы в наигранно нежной и полной светлого снисхождения улыбке. Скользит праведным взглядом по кистям, слышит тихое поскрипывание стула — Купер трясет от злости.       — Нет, — Ева судорожно сжимает пальцами ткань собственных брюк, чувствуя, как ногти из-за неё неприятно болят. Она смотрит на стол, в голове помимо прочего проносится мысль о том, что надписи на столешнице в каждом заведении особые. В Бульдоге всё скудно — одни лишь ставки и проклятия.       Негусто.       — Людям свойственна примитивная изоляция. Это психология, — мягко добавляет Себастьян. Ева начинает скрипеть зубами.       — Я не защищаюсь, — цедит она.       — О, прошу прощения. Бессознательно репрессируете*, — демон бесстрастно прикрывает глаза. Пальцы Купер смыкаются на ткани ещё сильнее.       — Я знаю дату.       — Не сомневаюсь.       Ева защитные механизмы собственного сознания, как нечто действительно существующее, по какой-то странной причине не принимала. Возможно, виной тому очередная глупая травма детства наподобие развода родителей или какого-нибудь общественного провала на детском утреннике, никто точно сказать не мог. Но факт оставался фактом — Купер эту чудесную способность собственного мозга до исступления ненавидела.       К тому же — даже если путешествие во времени — стресс и очередная психологическая травма, то как её сознанию поможет тот факт, что Купер попросту забыла дату того дня, когда впервые здесь оказалась. Это было, как минимум, неправильно.       «Первое, восьмое, пятнадцатое, двадцать второе и двадцать девятое. Думай, Ева, ты же помнишь», — Купер старается выпрямиться, чтобы казаться увереннее, а ещё — стойкой, но вместо этого позвоночник сгибается только ещё сильнее. Пальто аккуратно висит на спинке стула, его сложил Себастьян, а выпавшая из кармана зажигалка наряду с монетами неприятно впивается в бедро через ткань брюк — Ева со стремительной скоростью выцарапала её из рук демона и сунула в карман брюк.       — Хотите, я объясню вам, что происходит с вами в данный момент? — насмешливый голос вырвал Купер из раздумий. Ева оторвалась от стола, принимаясь пилить полным желчи взглядом Себастьяна. Правая рука невольно потянулась в карман пальто за спину.       — Ты (все ещё) считаешь, что прав? — едко усмехается Купер. Она вытаскивает из мятой пачки сигарету, лезет за спичками. — А давай, — Ева падает на спинку стула. — Порази меня.       «Как же ты раздражаешь», — Ева на подсознательном уровне начинает понимать, что, как бы сюрреалистично это не звучало, никакую дату она не вспомнит. Но сколько раз в её жизни были проигрыши, провалы, позор и слёзы, столько же раз Купер понимала, что такой расклад её не устраивает. Невозможно выигрывать всегда, это ясно, как белый день, и с этим, в принципе, можно смириться, но чувство собственного достоинства ещё никто и никогда не отменял. Так же, как и не отменял желание вести себя так, будто бы этот проигрыш ничуть не хуже победы, потому как уверенности в костях хоть отбавляй. Ева совершала очень много ошибок, чтобы наконец-то понять, как сделать так, чтобы во время собственного поражения не щемило в груди.       А ещё, как сделать так, чтобы слова Себастьяна воспринимались более-менее сносно (можно, например, покурить).       — Вам нравится эта жизнь. Ваше положение в обществе и социальный статус. «Ванесса Айвз» ведь достаточно востребована в высшем свете, не так ли? Все эти ужины, приёмы и театр — кажется, вас хотел взять в качестве модели один довольно известный художник? О, я вас поздравляю, — все эти изыски прямо так и дышат соблазнами. А если общество тех людей вам надоест — всегда можно излить душу своим приятелям из трущоб. Пожаловаться на тяжёлую бумажную работу. Всё хотел спросить, как прошло ваше вскрытие? Ах, — Себастьян вздохнул так, словно бы допустил ошибку, которую себе же и позволил. Он бесстрастно прикрыл глаза, продолжая рассматривать эмоции и чувства Евы, — вы же его пропустили. Бедная, бедная мисс Купер. Трупы выглядят не очень приятно, не правда ли?       «Что?» — Ева была убеждена в том, что, если она сейчас от чего-то расплавится, то это «что-то» будет безупречное удовольствие демона из-за осознания собственной победы. Себастьян смотрел на неё так, как в тот день, когда признался в том, что он — демон. Под рёбра скользнул липкий холод сказанных тогда слов о её человеческой сущности.       А ещё о том, что он разочарован.       Купер была уверена, что Себастьяну доставляет небывалое веселье и удовольствие каждый раз раскручивать её на эмоции, чувства, разочарования и падения, тем самым наглядно показывая Еве — кто здесь «Босс». Конечно, в это Ева верить не собиралась, и каждый раз вставала с новой порцией каких-нибудь едких оскорблений, возможно, потому что этих самых разов было не так уж и много, и сил у неё на эти баталии было достаточно.       Сейчас же Еве показалось, будто бы демон хотел её победы не меньше, чем она сама.       — С чего ты взял, что мне нравится всё это? — выдавливает из себя Купер, стараясь стряхнуть наваждение. Себастьян только вскидывает бровь, продолжая скользить по Еве холодным взглядом. Он думает всего секунду о том, стоит ли это говорить сейчас или сказать потом, ведь мисс Купер такая уставшая и у неё и так много проблем, но ловит себя на мысли, что ему как-то всё равно.       «Может быть, сейчас вы наконец-то проснётесь».       — Когда в последний раз вы хотя бы одним вашим пальцем притрагивалась к чертежам? — тембр голоса, ещё каких-то несколько минут назад сквозящий издёвкой и снисхождением, прошивается электрическими нитями безразличия. Себастьян всегда откровенно насмехался над людьми, живущими в собственно выстроенной иллюзии, но с Купер ситуация обстояла несколько иначе. Она, конечно же, всего лишь человек, а людям свойственна примитивная изоляция, но весьма прискорбно осознавать, что ничтожные ожидания не воплотились в реальность. Себастьян решает, что, если она продолжит в том же духе, то вполне будет заслуживать его презрения. И, если его слова никак на неё не подействуют, то Ева больше не будет стоить и минуты потраченного времени.       — Вот именно, — режет он. — Запомните, мисс Купер — человеческое существо обладает необычайным талантом приспосабливаться к совершенно любым условиям. Ваша новая жизнь вызывает привыкание.       «Почему он вообще говорит мне всё это?» — невольно вырывается у Купер. Ева явственно чувствует в его голосе совершенно нескрытое раздражение и разочарование. Они острыми иглами впиваются в кожу под ногти, заставляя злиться и ненавидеть себя, потому что штыки Купер воспринимает до одури болезненно.       «Нет, он не прав, он не может быть прав, я же безумно сильно хочу домой, а Лондон — просто омерзительное место, и гореть ему синим пламенем», — Ева прикрывает ладонью лицо, понимая, что, если бы Себастьян был не прав, то она бы так судорожно бы не старалась отрицать его слова.       Охуенно, что тут скажешь.       — Судя по успехам молодого господина (в моей помощи он не нуждается, должен заметить), мы сегодня работаем вместе, — через какое-то время произносит Себастьян. — Не волнуйтесь, мисс Купер. Ко мне вы тоже привыкнете.       Проклятье.       Ева сжала челюсти до боли в костях. Себастьян был прав.       — Как ты узнал про вскрытие? — у Евы в голове крутятся миллиарды вопросов, колкостей и отрицаний того факта про чертежи, но Купер выдавливает из себя только это.       Кто-то бьет в тарелочный гонг.       — В левом углу у нас полчище крыс, их двенадцать! — кричит в треугольник низкий мужчина в пурпурном костюме. Толпа одобрительно свистит, ахает и заставляет Еву невольно взглянуть краем глаза на сцену. Купер зажигает третью сигарету подряд.       — А в правом — всем известный Стэн! — Ева слышит лязг цепей. В воздухе пахнет ремнями и кожей, кто-то снимает с собаки намордник. Купер поворачивает голову чуть сильнее, стараясь рассмотреть Стэна.       У пса шерсть грязного цвета, миллионы маленьких укусов на теле и липкая пенистая слюна, вытекающая из звериного рта. Он напоминает гнилостные испарения безумия.       — От вас пахнет формалином, — отвечает Себастьян.       Хах.       — Я решил начать с малого, дать моему мальчику двенадцать крыс для начала, — весело кричит ведущий.       «Формалином?» — Ева судорожно стряхивает пепел пальцами. В Бульдоге практически нечем дышать, а местные сигареты всё-таки то ещё дерьмо. Но это не идёт не в какое сравнение с тем, что её в чём-то упрекает Себастьян.       По чердаку проносится свирепый лай.       Толпа подрывается со своих мест, словно по щелчку пальца. Они принимаются истошно кричать на радостях из-за того, что получают несравненное наслаждение наблюдать кровавое месиво. Ева затягивается, желая выглядеть как можно более невозмутимой. Себастьян замечает, как у нее мелко дрожат руки — Купер лихорадочно стряхивает пепел.       — Чёрт, — тихо ругается она, замечая что вместе с ним стряхнула ещё и тлеющий табак.       — Вам не стоит так много курить, — говорит Себастьян. Ева сосредотачивает все своё внимание на глупом рисунке орла на коробке спичек, что лежит на столе.       «Формалином?» — Купер ещё раз затягивается, на этот раз тяжелее и несколько секунд, желая прогнать от себя навязчивую мысль понюхать одежду или внутреннюю сторону кисти.       «А трупами от меня не пахнет?» — со стороны арены слышится визги, копошение и хруст костей.       — Убей их, Стэн!       — Жалкая псина!       — Ничтожный, ничтожный! — крики мешаются друг с другом, в одну секунду из складных слов превращаясь во что-то неощутимое.       Какое-то время Ева молчит.       Фраза Себастьяна о ненадобности курения утопает в криках толпы и гнёте собственных мыслей. Каждая следующая неприятнее предыдущей, режет, словно тупой нож сухожилия; Ева понимает, что демон просто-напросто взял её на слабо. Проиграла.       И мало того. Получила нравоучения.       «А ещё во мне разочаровались. Прикольно, что тут сказать», — Ева понимает, что ей как-то сейчас не до того, что теперь она должна ему желание.       Противно осознавать свой проигрыш. Погано понимать, что человек, суждения которого ты ни во что не ставишь, а его самого не любишь до ужаса, оказывается прав. И тут даже никакое достойное поведение не спасёт.       — Доволен? — на выдохе мажет Купер. Себастьян молчит, пряча матовый блеск в глазах в ласковом прищуре. На чердаке темно.       Разочарован.       Но мисс Купер хотя бы признала свою ошибку, а значит — ни на что постороннее отвлекаться больше не будет. Ей ни за что нельзя забывать свою первостепенную цель, если он хочет сделать всё так, как задумал.       — Вы всё-таки не вспомнили, — растягивает, будто бы пробуя на вкус столь неожиданное открытие. Ева подавляет в себе мелкую дрожь.       Во рту растекается чувство предательства и обиды. Проиграть у демона в игре, в которой все зависит лишь от одной твоей практически безупречной до этого памяти — отвратительно. Ева сжимает челюсти ещё сильнее, стараясь сделать лицо попроще и ничем себя не выдать; она чувствует себя глупой рядом с Себастьяном.       В голове крутится мысль о том, что это нечестно.       «Нужно с этим как-то кончать», — раздражённо думает Купер. Ей кажется, словно она сидит на этой маленькой скрипучей табуретке прямо перед своим отцом, который отчитывает Еву за очередной вызов родителей в школу. И вроде бы в мелкой драке нет ничего постыдного, с кем не бывает, но это перечит уставу и вообще — Себастьян помимо стыда и неловкости заставляет задыхаться в собственной злости. Он не имеет права решать, что Купер помнит, а что — нет, разводить её на всякие эмоциональные взрывы и читать её мысли. И пусть он четырежды подавится своим эгоцентризмом, но психолог из него просто ужасный.       — Ты выиграл, — чеканит она, откидываясь на спинку стула. Он протяжно скрипит и прогибается назад. — Желание? — Ева сглатывает, замечая, как тяжело ей даются слова.       «Ладно, это не драма, один проигрыш — не десять, — мысленно успокаивает она себя. — И, раз уж на то пошло, он тоже проигрывал», — Купер вспоминает давнюю игру в покер. В голове медленные, скользкие воспоминания времени, проведенного с Себастьяном, спаиваются в числа.       «2:1»       Он лидирует.       «Ненадолго, — Ева хмурится, всматриваясь в глаза напротив. — Мне просто нужно как-то подступиться к нему».       Себастьян легко вскидывает голову, удобнее располагаясь на своём стуле и замечая, что для униженной и оскорблённой мисс Купер ведёт себя вполне достойно. Расслабленная поза, полуприкрытые глаза и искренние попытки не стряхивать пепел с сигареты каждую секунду — всё в Еве указывало на то, что так просто опускаться ниже плинтуса она не собирается.       — Я не хочу торопиться, — говорит он. — Вы должны меня понимать, мисс Купер.       Ева прищуривается ещё сильнее, на какую-то долю секунды желая выдавить ему глаза.       «2:1, — повторяет она себе. — Ты первый начал, Себастьян».       Демон склоняет голову вбок, замечая в глазах Евы уверенность и желание отыграться. Несмотря на то, что с каждым днём ему всё легче слышать мысли мисс Купер, делать это он может далеко не всегда. Себастьян полностью уверен в том, что Ева — самый обыкновенный человек, и ставил на то, что эти аномалии всего лишь издержки того, что Купер из будущего. Человеческая душа на протяжении мировой истории, как общая единица, менялась под воздействием окружающих факторов, так что — вполне вероятно, что в двадцать первом веке души и мысли у людей на показ не выставляются. Так что, всё — дело привычки.       Им просто стоит больше времени проводить вместе.       Ева вновь косит взгляд вправо — на арену, пытаясь отвлечься от демона. Шальная мысль внезапно подсказывает, что намного приятнее и безопаснее для нервных клеток наблюдать беснующиеся на сцене тела, нежели общество Михаэлиса.       Пёс по имени Стэн разгрызает крысе глотку. Слышится истошный писк; кровь крыс стекает по специальным стокам в канализацию. Ева чувствует запах гнилого железа и, перед тем, как в ужасе развернуться обратно к Себастьяну, успевает насчитать девять трупов.       Быстро.       Себастьян наблюдает за тем, как успешно обманывает себя мисс Купер. Она кажется ему дикой, неимоверно злой и растворяющиеся в своем припадочном голоде. Ева желает жить и быть сильной и себя не стыдиться, и доказать себе и другим, что она этого мира достойна. У неё душа скучная, не пыщащая никаким жаром и вообще невидимая. Парадокс в его первозданном виде, потому как сама мисс Купер, в отличие от её души, кажется как минимум интересной.       Себастьян подаётся вперёд, не сдерживаясь от соблазна очередной раз напомнить ей, что в эту секунду Ева находится под его контролем. Он ненавязчиво касается её икры носком ботинка, ведёт его дальше, закидывая ногу на ногу.       — А ведь я заставил вас усомниться в этом. Вы удивительно податливы, мисс Купер, — Ева вздрагивает, пальцами ломая сигарету. Себастьян прищуривается ещё сильнее, замечая, что это его заявление неожиданно становится самой настоящей правдой.       Купер буравит взглядом сломанную сигарету. Клиенты Бульдога орут чуть ли не ей в уши, заставляя мозги плавится из-за смердящего запаха псины и шума. Сидеть в четвёртом ряду очень душно, а чердак ещё с каждой секундой все больше и больше наполняется дымом табака и испарениями потных тел.       «Нужно выйти на улицу. Мне с ним больше нечего делать», — Купер цокает, вспоминая сказанную Себастьяном фразу.       Что он там говорил о податливости?       — С меня хватит, — Ева встаёт со скрипучего стула, поворачиваясь спиной к арене.       — Уже уходите?       — Нет, что ты, — фыркает Купер, уже по привычке чиркая спичкой о коробок. Вспыхивает маленькое пламя, которое Ева тотчас же спешит потушить. Зачем зажгла — непонятно.       — Мы не должны сейчас разделяться, — Себастьян поднимается следом, наблюдая, как Ева скрывается в полной толпе и даже не думает отвечать или оборачиваться. Мужчина устало вздыхает, прикрывая глаза. — Вам не хватает манер, мисс Купер, — говорит он, делая несколько шагов следом.       Ева умело лавирует между людьми, стараясь протиснуться к выходу.       — Я сейчас задохнусь, — шипит она, протискиваясь между особо громоздкими телами. — Мне просто нужен воздух, разве я многого прошу?       — Мисс Купер, — Ева останавливается, чувствуя, как на плече смыкается чья-то рука.       «Даже не представляю чья», — она закатывает глаза, понимая, что так просто от неё не отстанут.       — Чего? — рявкает Купер, разворачиваясь и натыкаясь на бесстрастные глаза Михаэлиса.       — Вы должны вести себя сдержаннее, чтобы предотвратить ненужные подозрения, — спокойно отвечает он, всё так же продолжая держать Еву под локоть. Купер дёргает бровью.       — Мне нужен свежий воздух.       — Тогда вам следовало сообщить об этом мне. Раз уж мы с вами (по мнению ваших друзей) «состоим в отношениях», то нам необходимо держаться вместе, хотите ли вы этого или нет, — Ева разочарованно вздыхает, понимая, что та её мимолётная радость из-за того, как ловко Аманда, сама того не понимая, всё провернула, была слишком поспешной. Себастьян прав, как пить дать, только вот признавать этот факт до дрожи неприятно.       — Я не хочу, — честно отвечает Купер. Себастьян снисходительно улыбается, замечая в Еве потерянность и обречённость.       «Меня это несильно волнует».       — Разве я — не «ваш добрый друг»? — не удержавшись, усмехается демон. Ева прищуривается, сильнее сжимая челюсти. От осознания того, что Себастьян очередной раз напоминает ей о её мало обдуманных решениях и даже провале (а этот его статус на один вечер безо всяких сомнений являлся провалом) хотелось вешаться.       — Уже нет. Ты упустил свой шанс, — говорит Купер. И про себя добавляет:       «Когда поспорил со мной и базарил о привыкании».       Она делает несколько шагов назад, собираясь наконец-то выйти из заведения и у входа не толпиться.       — Мисс Купер…       — Да дай ты мне, наконец, выйти на улицу! — раздражённо выплёвывает Ева, резко разворачиваясь и сделав шаг на мужчину. — Я узнала от тебя всё, что мне было нужно. В тебе я более не нуждаюсь, так что прошу — оставь меня в покое и… э? — Купер краем глаза замечает движение в нескольких метрах за спиной Себастьяна.       Бойни идут всего лишь каких-то десять минут, ещё только начало и вообще — всё самое интересное для любителей подобных развлечений. То есть в большинстве своём, для мужчин. Все женщины, до этого принимавшие активное участие в местной тусовке, сейчас же решили разбрестись кто куда: по углам, за бар или на работу. Они разбились на группки-по-интересам и теперь уже компанией активно прожигали этот вечер.       Одна из таких стаек, состоящая из шести проституток, облепила раскрасневшегося до пределов Сиэля.       — Я же говорила, он просто душка, — весело воскликнула Аманда, подзывая девиц поближе.       — Сколько тебе лет, сладкий? — спросила одна, самая старшая из них на вид, женщина.       — Я бы его затискала, — пропела блондинка слева, находясь в опасной близости от графа.       — Знаешь, как эта твоя пауза звучала? Я бы его… — женщины хором рассмеялись. Кто-то потянулся к Сиэлю, обнимая его и прижимая к пышной груди.       — Что-то у тебя лоб горячий, милый, — усмехнулась одна куртизанка.       — Да у него всё лицо красное, Чарли, — сказала вторая.       — Аманда, это — совращение несовершеннолетних! — покачала головой самая старшая из них.       — А, по-моему, он просто душка.       — Так сколько тебе лет, пташка?       — У тебя такие тонкие пальцы и чистые ногти!       — А как пахнут волосы.       Женщины снова рассмеялись. Они окружили Сиэля со всех сторон, стараясь утопить в комплиментах, внимании и грудях. Граф только вертел головой в поисках спасения и судорожно хватал ртом воздух, с каждой секундой краснея всё сильнее.       — Отстаньте, — давшаяся с трудом фраза вмиг утонула в женском смехе и вздохах.       Купер прыснула, глупо улыбаясь и наблюдая за неловкими копошение Сиэля. Граф напоминал загнанную в угол букашонку, которая пыталась спастись от наступавшего на неё со всех сторон мёда или пролитой колы.       — Они так быстро растут, — наигранно вздохнула Ева.       — Ах, и не говорите, — усмехнулся Себастьян. Он уже успел отпустить Еву и теперь просто стоял рядом, наблюдая развернувшуюся сцену. Купер покосилась на него взглядом, замечая, что у дворецкого пару раз странно дёрнулись плечи.       «Сдерживает смех?» — подумала она, внимательнее всматриваясь в глаза Себастьяна. Нотки лукавства и озорства («воу-воу, что?») говорили о том, что демона веселил тот факт, что его господин попал в довольно компрометирующую ситуацию.       — Да отстаньте вы от меня! — гневно воскликнул Сиэль, невпопад расталкивая руками кружащихся вокруг проституток. — Себ… — его ладошка случайно сжала что-то очень мягкое и большое. Сиэль замер, проследив за тем, во что он уткнулся.       — О, Чарли, да он точно запал на тебя, — шепнула на ухо Аманда. — А выглядит таким юным…       — Заткнитесь*! — по Бульдогу пронесся оглушительный крик.       — Стой. Почему мы уходим? — спросила Купер, когда они с Себастьяном уже по его инициативе оказались на выходе.       — Вы спешили на свежий воздух. Лучше сделать это до того, как начнётся наше собрание, — уклончиво ответил мужчина, не переставая весело усмехаться и кидать взгляды себе за спину.       — Но он же звал тебя. Разве ты не слышал? — нахмурилась Ева, оборачиваясь на мягко толкающего её вперёд Себастьяна. Он вскинул бровь, поворачиваясь к ней.       — Разве? — Ева нахмурилась, начиная спускаться по лестнице вниз. Она была уверена в том, что Сиэль звал на помощь, по крайней мере — начал, тогда, может ли быть такое, что в обязанности демона просто не входит обязательство опекать своего господина от всех напастей.       Вообще, о всех взаимоотношениях этих двух существ Купер знала до безобразия мало. Сущие крупицы — Сиэль в своё время заключил контракт, который скрепляют печати на их телах.       Всё.       «Я даже понятия не имею, как выглядит печать Себастьяна», — хмыкнула Ева, вспоминая фразу Сиэля о том, что со вторым глазом у него всё в порядке, просто на нём — печать.       Это, конечно же, не её дело — узнавать причины и детали заключения контракта с демоном, но было любопытно.       «Это неудобно — знать о Себастьяне так мало, когда он знает очень много чего обо мне», — Ева остановилась на небольшой площадке, преодолев один лестничный пролёт. Пальцы сжали грязную деревянную раму, намереваясь открыть окно. Купер встала на широкий подоконник и резко потянула её на себя. Послышался хруст.       «Возможно, я что-то сломала».       — Это не я, — бросила Ева, практически полностью высовываясь в окно. Она вдохнула ртом холодный зимний воздух.       — Как скажете, — сказал Себастьян, оказавшийся на площадке следом. Ева села на подоконник, свесив ноги наружу.       — Наконец-то, — Купер ещё раз вздохнула, прикрывая глаза. Руки привычно потянулись выудить из кармана пальто пачку сигарет, но нащупали только пустой воздух. — Моё пальто, — Ева резко открыла глаза, вспомнив, что оставила его висеть на стуле.       — Не волнуйтесь, — усмехнулся Себастьян, протягивая ей вещь. Купер в непонимании уставилась на демона, легко сжав ткань.       «Как он? — Ева закопошилась в карманах в поисках сигарет. — Взял заранее? Он же просто бы не успел за одну секунду оказаться там, чтобы взять пальто и тут же вернуться. Наверное», — через несколько секунд добавила она.       Сигареты никак не хотели находиться.       Скрепив сердце Ева всё-таки окончательно и бесповоротно признала, что Себастьян был прав. Не во всём — он, вообще, очень во многом заблуждается, сукин сын — но в чём-то да точно. Чувство, когда ты прекрасно видишь, как в тебе только что разочаровались — отвратительное и заставляющее после этого работать на износ, чтобы только убедить себя в том, что ты не разочаровался в себе точно так же.       Ева со странной внимательностью рассматривала трубы тёмных заводов вдалеке. Они двоились, растекались вверх изгибами сухих веток и выпускали густой слоящийся дым, превращающий облака в червоточину смога. Скоро пойдёт дождь (или снег, а может и град с радугой — Купер давным-давно поняла, что погода в Англии странная. Как и всё остальное).       Необходимо уметь признавать свои ошибки — так всегда говорила мама. Даже если бывшая миссис Купер этой догме не следовала, будет следовать Ева.       — Спасибо, — сказала она через секунду. Себастьян вскинул бровь.       — За что?       — За пальто, — ответила Купер. Она положила его рядом, бросив все попытки отыскать в глубоких карманах пачку. Курить внезапно расхотелось.       Демон усмехнулся.       — Вам не стоит благодарить меня. Это мелочи, — сказал он.       — А мне, кроме как за мелочи, больше не за что тебя благодарить, — Ева задумчиво усмехнулась, кидая косой взгляд через плечо.

***

      — Я — либерал, так что пусть базарят, что хотят, — Купер копалась в карманах пальто, опускаясь на шаткую табуретку. — Этой системе нужны идиоты, — Хуго отпил из непонятно откуда взявшейся пинты пива, громко стукнув стаканом по столешнице. — Здравствуй, Ева, — сказал он, не глядя на Купер.       — Хуго, — Ева кивнула.       — Мы ждём мисс Аманду, она сейчас подойдёт, — поспешил вставить долговязый прислужник Вессера — мальчик в рабочей кепке. Купер только сильнее зазвенела ключами и монетами в карманах в попытках найти сигареты.       — Разве она не на работе? — спросил Хенкофф.       — Посмотрите на людей вокруг, — громко воскликнул Хуго. — Они нужны этому миру. Иначе мы просто сдохнем.       — С тобой никто и не спорит, — сказал старик Гектор.       — Спорят те, кто в дураках остался, — усмехнулся Хуго. Он облокотился локтями о стол и положил на руки голову, весело прищуриваясь. — Вот смотри: Купер наверняка со мной поспорит, причём — не один раз, ведь я сделал из неё дуру. Но ты уж прости, — добавил Хуго, обращаясь к Еве. Его голос внезапно стал странно серьёзным, так, словно бы Вессер всё понимал.       Купер молчала.       Ситуация складывалась довольно странная. Собрание длилось уже полчаса, во время которого никто и словом не обмолвился даже о никак с делом не связанных, последних новостях из криминального мира Лондона, довольствуясь лишь политикой и разговорами и социальной системе общественного строя. Ева вместе с Себастьяном встретили весёлые слова немца: «Добро пожаловать за круглый стол», шесть мужчин, одна куртизанка, видимо, пришедшая сюда вместе с Амандой и теперь трепетно ожидавшая возвращения наставницы, и Бульдожка по прозвищу Стелла.       — Это хозяина, он тоже скоро подойдёт, — объяснил Миллер, когда Ева опустилась на стул рядом с ним. — Как и ещё несколько людей.       Всего рыцарей круглого стола вместе с Евой и Михаэлисом обещало быть двенадцать. Стеллу тоже посчитали.       Оказалось, что Ева знает из присутствующих всех, кроме проститутки и хозяина, который в данный момент вёл крысиные бои. Помимо Хуго, его парня и Джорджа с Мартином Хенкоффом, здесь также сидел Гектор, старик, с которым Ева познакомилась ещё тогда на Хэллоуин, и Патрик, молодой человек в очках. Все они знали Купер, и никого из них не помнила Ева.       Хуго, за все эти полчаса даже не взглянув на Купер, внезапно попросил Еву пересесть так, чтобы она расположилась ровно напротив него. И ещё добавил, что напротив всегда должен сидеть твой заклятый друг. Купер раздражённо встала, стукнулась бедром об угол, сдавленно зашипела, опускаясь на своё место и проклиная прямоугольную форму стола. Вессер тотчас же зачем-то поздоровался с ней лично.       — Вы, кажется, говорили про либералов, — зачем-то напомнил Миллер.       — Мы о многом говорили, — прохрипел Хуго. Он подтянул к себе свой стакан с привычным Портером и принялся внимательно рассматривать тёмный напиток внутри. — Я должен объясниться, — сказал он. — Верно? — старик продолжал сидеть, как-то странно скукожившись, сжавшись и не отрывая взгляда от пока ещё полной пинты пива. Вопрос прогремел над круглым столом, словно касался всех, ведь Вессер ни на кого конкретного не смотрел, но Ева чувствовала в этой холодной отстранённости его тона необычайную конкретику и собственный укор. Словно в воду глядела — Хуго, несмотря на все свои выкрутасы с палёными слухами, сходками ордена и написанием всяких по-детски глупых и оскорбительных надписей на стенах и столешницах этого чердака, чувствовал необычайное раздражение из-за собственной безалаберности.       — Нет, — пожала плечами Ева, всё так же продолжая параллельно искать сигареты. Она кинула быстрый взгляд на беззвучно возмущающегося Джорджа. Тот посмотрел сначала на Купер, затем на Хуго и снова (безумно так многозначительно) — на Еву. Купер фыркнула. — Тебе от меня что-то нужно?       Миллер только немного подался вперёд и вскинул брови, всем своим видом показывая, что: «Да, чёрт возьми!» и что Хуго со всеми своими манипуляциями повёл себя некрасиво.       Для начала, повёл он себя просто по-дурацки. Еву не знал весь Ист-Энд в лицо, да и не обращался к ней никто за «товаром» на улицах, но эта выдуманная репутация являлась, по природе своей, плохой. Оставалось только надеяться, что граф — существо, умеющее думать, чтобы допетрить, что Ева никакими поставками опиума не занимается, и что об этом всём веселье однажды не узнает Скотланд-Ярд.       А в остальном — Ева прекрасно понимала, почему Хуго так поступил. И хотела верить, что всё это делалось исключительно ради её же безопасности.       Джордж же стремления старика не разделял, хотя бы потому что Вессер и Михаэлис были единственными людьми, которые знали о том, что Ева работает под псевдонимом. Потому — Миллер от незнания петушился и ёрзал на стуле, как проклятый.       — Нам всем что-то от тебя нужно, — пробасил своим медвежьим голосом Гектор, в отличие от Хуго, уже успевшим осушить пинту пива.       Ева поморщилась, когда на неё обрушился шквал лая Стеллы. Собака крутилась вокруг её скромной табуретки, путалась в ногах и постоянно рычала, мешая сосредоточиться. Купер тяжело вздохнула, стараясь сдержать в себе желание пнуть Стеллу посильнее. Эта была уже третья нападка со стороны собаки за этот вечер.       «Чего ты пристала? — Ева кинула раздражённый взгляд в сторону лаящей Стеллы. Захотелось забраться на несчастную табуретку с ногами и крикнуть что-нибудь наподобие: «Моя территория». И порычать в ответ. И взглядом испепелить тоже, желательно. — Но табуретка правда моя», — пронеслось в мыслях, когда Ева подумала о том, что вещи, о которых она думает, больно абсурдны.       — Ваша женщина просила передать, что задержится, — сказал хозяин Бульдога, внезапно откуда-то появившийся у стола. Он сразу же представился — Ева не услышала его имя — и поспешил добавить, что у боёв перерыв пять минут и что он тотчас же поспешит обратно, а ещё более не собирается передавать новости от проститутки каким-то коматозным Свидетелям.       — А что с Амандой? — подала голос до этого молчавшая девушка — фаворитка Аманды Сара. Он у неё был тихим, скромным, но на удивление низким, а не тонким, как подобает её нежному внешнему виду. Вообще весь вид Сары активно не кричал о том, что она работает проституткой. Купер только поспешила отвести от девушки взгляд и впредь стараться не думать ещё и об этом.       — Почём я знаю, — хозяин в пурпурном костюме удалился.       — Значит, — подал голос Патрик, протирая рукавом рубашки свои круглые очки, — начинаем?       Ева мысленно прикрыла глаза от бессилия. Казалось, каждый сидящий за этим столом человек не знал, с чего начать.

***

      Себастьян Хуго не нравился от слова совсем.       Старик просёк это ещё в тот день, когда мужчина явился к нему в паб двенадцатого октября. Хуго шестьдесят восемь лет, у него кости измельчаются в порошок, а ещё — вши и пристрастие к алкогольным напиткам, но память на слова, лица и даты — исключительная. Этого от него требует его работа, так что — вполне очевидно, что своих потенциальных врагов Хуго тоже прекрасно помнит.       Когда ему со слов стало известно, что этот мужчина встречается с Купер, Хуго в ту же секунду рассмеялся. Все тогда подумали, что это от того, какой хороший улов Ева поймала, Вессер сам же лично что-то такое им потом и наплёл, но причина заключалась совсем в другом. У него стаж информатора — больше полувека, за такой срок вполне можно понять, что из сказанного — истина, а что — жалкий пиздёж.       Да по ним самим было ясно, что, если уж Купер и состоит в хоть каких-то отношениях с этим мужчиной, то уж точно не в тех, которые подразумевают хотя бы элементарное уважение. Они сели рядом, стараясь при этом сохранить некоторую дистанцию и после практически всё это время молчали. Ева выдержала примерно минут двадцать, после чего начала периодически хлопать себя по карманам в попытках что-то найти. Потом опять успокоилась, откинулась на скрипучую спинку стула, даже начала принимать какое-никакое участие в разговоре, в карманах лазать меньше, но на того мужчину более не взглянула.       Хуго решил подсобить, как может, пересадив Еву на ту жалкую табуретку напротив. Как оказалось — очень даже не зря, потому как они скрипучие ножки и отсутствие хоть чего-нибудь, на что можно опереться, вызвали большую благосклонность и даже радушие в сердцах Евы (разговор о докторе Барлоу она начала первой, чем подбила на мозговую работу и всех остальных).       Но когда Хуго, несмотря на всю, пусть и тщательно скрываемую неприязнь (и недоверие) Евы по отношению к мужчине, попытался высказать тому, что ему тут не место, получил вполне чёткий и ёмкий ответ:       — Это — Себастьян, — бросила Ева, сосредотачиваясь на том, чтобы зажечь одолженную у Миллера сигарету. — Пусть сидит.       Хуго был вполне в состоянии понять, что слова: «Пусть сидит», означают, что Купер он зачем-то здесь нужен.       А позже, когда этот названный Себастьян начал говорить, Вессеру сразу же стало всё ясно. Хотя, конечно же, ему не может стать ясным всё, так как старик не ведает о всех тонкостях взаимоотношений Евы и прислужника Цепного Пса.       Ева ещё когда они возвращались с лестничной клетки поняла, что им, по-хорошему, нужно действовать сообща.       И Купер, и Себастьяну эта идея с собраниями Хуго несильно нравилась. Ева не одобряла её с самого начала и старалась всячески любых взаимодействий с Хуго избегать. Он ещё два месяца назад сказал Купер в его пабе больше не появляться, а у Евы голова пока что на месте, чтобы понять, что не в каком-то месте всё дело. Им просто нельзя было встречаться — неважно где.       — Только когда это «нельзя» стало снова «можно»? — сказала Купер, медленно поднимаясь по лестнице.       — Думаю, вам стоит присмотреться к Хуго, — бросил Себастьян ей в спину. В ответ ему прилетел смешок и ёмкое:       — Я знаю.       Еве потребовалось ещё полчаса времени, чтобы раскрутить собравшихся вокруг людей на откровения. Из них всех Купер доверяла только Джорджу и Михаэлису: первый был другом, второй — на той же стороне, что и Ева (ей так казалось), потому эти полчаса состояли из размытых фактов, наспех придуманных историй и попыток втереться в доверие (вполне успешных, как заметил Себастьян), по истечении которых Купер стало понятно, о чём Хуго хотел поговорить с ней.       Лайонел начала открывать детские больницы.       Ничего особенного, можно даже сказать — полезная для Лондона вещь, ведь медицина требовала огромного количества денег и могла преподноситься в более дешёвом варианте только в таких местах, как сообщество лабораторий, в которых работает и сама Ева. А тут — раз, и легализация частной клиники. Барлоу словно преподносила Ист-Энду и Сити благословение от самого Иисуса, не иначе, ведь в городе так много детей, а полный осмотр с последующей партией бесплатного лекарства стоит всего лишь шиллинг — небывалая роскошь. Подходит даже беднякам — только собери каких-то двенадцать пенсов*.       И, помимо всего прочего, сдай литр крови на анализ.       Ева нахмурилась, выпрямилась и стряхнула пепел с восьмой по счёту сигареты с такой силы, что горячий табак соскочил куда-то на стол, роняя крупицы раскалённого пепла на пол и (по чистой случайности, серьёзно) на Стеллу. Собака взвыла и разразилась новой порцией лая, крика и истерики, заставив Купер нахмуриться ещё сильнее.       — Тебе что-нибудь известно об этом? — спросил Хуго, за последующий час так и не решивший оторвать взгляд от своей полной кружки пива. Себастьян еле слышно хмыкнул, практически сразу же встречаясь взглядом с Купер и понимая, что — нет. Неизвестно. Зато известно что-то другое.       Ева потянулась за спичками, чувствуя, как пространство вокруг становится физически ощутимым — воздух можно потрогать, он словно кисель из звуковых вибраций. Горячее пламя зажигается за одно мгновение.       Где-то в глубине подсознания копошится фантом осознания действительности. Ева смотрит на тлеющую во рту сигарету, спешит схватить её пальцами, чтобы не подавиться от переизбытка дыма. Этот дым — словно невесомым слова ещё несказанные мыслей. Густой, а по температуре — никакой, словно его и не существует вовсе. Барлоу за все эти четыре месяца, что они знакомы, никогда вылезала со своей работой в свет, предпочитая вести свои дела в тени. Больницы нельзя открыть просто так, особенно — за такой короткий срок.       Ева сильно затягивается, задерживая терпкий дым в лёгких на несколько секунд и понимая, что Барлоу получила чьё-то благословение.       «Я слишком много курю», — Купер почему-то помимо всего прочего начинает казаться, что сигарета по счёту совсем не восьмая, а девятнадцатая. Мысли об анализах крови быстро затмевают эти подростковые сомнения.       — Зачем им кровь? — спросил кто-то.       — Это нелогично. Что они хотят получить из неё?       — А из неё ничего и не получишь.       Ева подавляет в себе горький смешок.       Из крови можно получить всё, что угодно.       Себастьян по выражению лица мисс Купер догадывается так же и о том, что, в будущем, для человека с такими же целями, что и у доктора Барлоу, кровь будет выступать решением всех проблем.       — В мою лабораторию не делали никаких поставок донорской крови, — задумчиво тянет Ева, в голове перебирая всевозможные варианты. — Новых анализов тоже не поступало.       «Я могла бы предположить, что они скрываются в том отсеке, но я уже была за оранжевой дверью. Как и во всей остальной лаборатории», — Ева легко дёргает плечом, как бы отмахиваясь от предположения и продолжая тихо рассуждать.       — Ещё потайные отсеки? Если да, то мне мог бы помочь доктор Лорей, только вот…       «Он мне больше не доверяет», — Купер замирает, не смея заканчивать предложение.       Вообще, если говорить так, то Джек не доверял Еве никогда. Мало того, Купер безумно сильно его бесила. Но за время, проведенное под его попечительством, Ева успела заметить, что, если того требует работа, а не только её личный интерес, то Джек мог скрепив зубы идти ей навстречу, как было с тем же самым моргом (Купер тогда не то чтобы стремилась, но понимала, что её статус требует знания целой картины. То же понимал и Лорей).       «Тот самый морг» стал отправной точкой их более-менее доверительных отношений, он же стал и их концом. Ева не появлялась на работе уже три дня. Она была готова лезть на стену от стыда и чувства неправильности происходящего, но ничего с собой поделать не могла. Особенно, после того, как совсем недавно со слов Себастьяна узнала, что от неё до сих пор пахнет формалином.       — Зачем ей вообще нужна эта кровь? — внезапно над столом раздался мягкий голос. Сара немного выпрямилась в спине, стараясь казаться увереннее. На неё уставились девять пар глаз, а Стелла даже одобрительно гавкнула, явно проникаясь большей симпатией к Саре, чем к Купер.       Сара заправила светлую прядь волос за ухо. Хенкофф пожал плечами, явно соглашаясь с вопросом (пусть и холерной, как и все женщины этого мира) проститутки. Джордж под напряжённую атмосферу потянулся за сигаретой и обнаружил, что расстрелял Еве всю пачку.       — С помощью неё можно узнать всё о физическом состоянии человека, — бесстрастно произнёс Себастьян. Он посмотрел на Еву. — Я правильно понимаю?       Купер кивнула, прикрыв глаза и затягиваясь под новую порцию лая Стеллы.       — Практически всё.       — Значит? — Ева с трудом сдерживает себя, чтобы не переглянуться с Себастьяном. Она чувствует на себе его взгляд и знает, что он был небрежным и замаскированным от Хуго под предлогом изучения всех сидящих за столом людей по кругу, но даже одной секунды хватило, чтобы понять.       Себастьян явственно намекал на то, что Купер сейчас следует быть предельно внимательной к каждому слову Хуго.       Купер тяжело затягивается, принимаясь пилить взглядом Хуго. Вессер сидит прямо напротив и прожигает дыру взглядом в своей чёртовой кружке, стараясь, по-видимому, понять, стоит ли ему сегодня делать больше, чем один глоток или нет.       — Значит? — повторяет Ева.       Хуго воздает и косит взгляд куда-то за спину Евы. Купер сидит спиной к собравшейся толпе и залу (стол располагался на поддоне в углу) и понятия не имеет о том, что творится около арены. Но почему-то ей становится предельно ясно, на кого сейчас смотрит Хуго.       Вессер сглатывает застрявший в горле ком сухих сомнений и недосказанности. Он переводит взгляд на Еву.       — Что тебе даёт наличие крови?       — Знание о слабых местах человека, — мгновенно отвечает Ева, быстро проговаривая слова. Она, сама того не замечая, тушит сигарету о стол и щелчком пальцев выбрасывает её куда-то в сторону.       — А теперь подумай — какой вопрос ты должна мне задать? — он тянется сухими пальцами к своей грязной бороде, почему-то странно усмехаясь. Стелла продолжает лаять во всю глотку.       — О количестве собранных анализов? — отвечает вперёд Купер Себастьян. Он хмурится, подаётся вперёд и кажется Еве безумно сосредоточенным сейчас (его профиль точнее; Ева случайно ловит себя на мысли, что у Себастьяна охренеть, какие длинные ресницы).       — Сколько детей поступало к ней в клинику? — режет Ева, кидая взгляд на Хуго. Тот снова смотрит куда-то ей за плечо, сжимая свой подбородок пальцами уже более нервно. Вессер опускает левую руку на стол безумно медленно и одними губами говорит:       — Много.       — Собрание окончено! — Хуго взлетает со стула и рывком преодолевает расстояние в несколько метров, огибая стол, чем заставляет вздрогнуть Еву. — Всем хорошего вечера.       — Что? — восклицает (кажется) Патрик. Все присутствующие как по сигналу вскакивают со своих мест, замечая, что Хуго скрылся в толпе. Долговязый прислужник немца, крикнув что-то ему вдогонку, подрывается за ним следом.       Стелла, увидев, что Ева резко вскочила со своей табуретки, начинает лаять ещё громче и кружиться вокруг Купер, то и дело путаясь под ногами и норовясь покусать ботинки. Ева вздрагивает от очередного громкого рыка собаки, чувствуя, как голова начинает разрываться на части от этого шума, словно воздушный шарик, который слишком сильно надули. Купер кидает испепеляющий взгляд на собаку, прищуриваясь.       — У меня нет на тебя времени, тупое ты создание, — шипит она.       Стелла, явно чувствуя открытую неприязнь, начинает лаять ещё громче.       — Да блять, заткнись ты уже, — Ева хватается за голову, впиваясь пальцами в волосы и стараясь унять дребезжащий звон в мозгу.       — Вот же псих, — тянет Хенкофф, провожая Вессера взглядом — он меньше всех знает Хуго.       — Как ты, Ева? — рядом с Купер оказывается Джордж, привлекая собой внимание. — Обычно Стелла не ведёт себя так, она — хорошая девочка и…       — Не сейчас, — бросает Ева, все так же продолжая искать глазами Хуго в толпе. Взгляд натыкается на знакомую седину и две мускулистых фигуры.       «Вот они», — Хуго умело продирается сквозь толпу к людям Пиллингтона (судя по всему, Купер не была уверена, что это именно они, но решила честно положиться на интуицию хоть раз в жизни), останавливаясь только ради того, чтобы сказать своему мальцу проваливать.       Миллер что-то говорит про собаку, но Еву это совсем не интересует. В голове вспыхивает мысль, что это её шанс.       — Себастьян, — говорит Купер, оборачиваясь и встречаясь взглядом с Михаэлисом. Он уже хочет открыть рот, чтобы что-то сказать, как внезапно дёргается и поворачивает голову куда-то влево, всматриваясь в толпу.       — Прошу прощения, мисс Купер, — говорит Себастьян, никак не обременяясь тем, что своим обращением мог подкосить существование их (уже ненужной) легенды. — Мне нужно идти, — он дёргается, намереваясь в ту же секунду исчезнуть в толпе, но, словно вспомнив что-то, останавливается около Евы. — Ах, да, — Ева настораживается, слыша в этой сказанной фразе нотки холодного пренебрежения.       Себастьян делает шаг, достаточно громко стукнув подошвой туфли по полу, будто бы хотел привлечь внимание. Купер только вскидывает брови — зачем? Стелла всё так же продолжает напирать на Еву, но она уже этого почти не замечает, внимательно всматриваясь в стоящего в полуметре от неё Михаэлиса. У него глаза как-то недобро прищурены и мерцают жгучим раздражением. Оно — словно ощущение стянутых на коже ремней, которые оставляют после себя обжигающие следы в попытках разорвать её до мяса и сухожилий. Себастьян склоняет голову немного вбок, внимательно рассматривая лаящую собаку и через несколько секунд встречаясь с ней взглядом.       У Евы такое ощущение, будто бы Себастьян смотрит на неё. Купер вздрагивает, инстинктивно делая шаг назад. Жалобный вой Стеллы заставляет кровь в венах замереть на долю секунды.       Стелла начинает пятиться назад и жалобно скулить. У неё подкашиваются задние ноги и она оступается, падая на твёрдый пол.       — Место, — спокойно произносит Себастьян. Ева слышит в его голосе бесконечный презрение и доминацию.       Купер сглатывает сухой ком в горле, наблюдая, как Стелла, сорвавшись с места, уносится прочь.       «Что? Как он…» — Себастьян поворачивает голову в сторону Евы и нацепляет на себя профессиональную улыбку.       — Прошу меня простить, — он за одну секунду исчезает в толпе. Ева ошарашенно моргает, пытаясь догнать до конца, что только что сейчас произошло (и зачем).       «Его что, так сильно раздражал её лай?» — Купер нахмурилась, понимая, что не время сейчас отвлекаться на всякие истории с собаками.       «Его кто-то позвал? — Ева вспоминает, что Себастьян как-то говорил ей о том, что у него исключительный слух. — Но зачем ему… Чёрт, его точно позвал Сиэль», — Купер заскрипела зубами, понимая, что из-за сложившейся ситуации она совсем недалеко от провала.       Как невовремя.       Она снова метнула взгляд в сторону Хуго, практически сразу же находя тех громил и замечая, как они, оглядываясь, идут в сторону выхода. Хуго нигде рядом не наблюдалось.       «Возможно, он уже вышел, — Ева легко прикусила язык. — Чёрт, что мне делать?» — Купер поднесла сложенные вместе ладони к лицу, пальцами касаясь губ и подбородка.       Ева прекрасно помнила, чем закончилась её предыдущая история с преследованием омнибуса. Да, она не виновата из-за того, что стало с той девушкой и что с ней сделали, когда Купер пыталась разглядеть лицо Пиллингтона в окошке. Да, она узнала месторасположение базы омнибуса, чем позже (как выяснилось, даже несмотря на то, что эта самая «база» постоянно кочевала с места на место) помогла Сиэлю, ведь граф получил достаточно информации, чтобы закрыть лавку Пиллингтона (почему он пока что не сделал этого — уже немного другой вопрос). И кошмары за это всё — достаточно грошовая цена, когда речь идёт о других жизнях; но органы всё равно продолжал скручивать тугой узел страха.       «Я не слабая и могу постоять за себя. Да, мне надо было купить пистолет ещё тогда, когда мне об этом говорил Хуго, но уже просто бессмысленно жалеть о чём-то, — Купер глубоко вздохнула, прикрывая глаза. Тело поддалось само, делая быстрые шаги и оставляя за спиной удивлённые возгласы Джорджа. — Я сделаю это и попрошу у Сиэля денежную компенсацию за героизм», — Ева легко усмехнулась, понимая, что такой расклад событий её типа как бы устраивает. Ноги понесли Купер быстрее, а тело умело лавировало между людьми, стремительно пробираясь вперёд.       Те двое мужчин вышли из главных дверей пять секунд назад. Купер ускорилась, выходя вслед за ними и на секунду задерживаясь в дверях. Она кинула взгляд через плечо, быстро скользя по залу и натыкаясь на Себастьяна. Они смотрели друг на друга секунду, после чего Ева, выдохнув, покинула «Бульдог», быстро спускаясь по лестнице.       «Он видел, что я ухожу и вполне мог догадаться, куда, — Купер неслышно ступала по ступенькам, стараясь выглядеть как можно более естественно. Внутрь чёрным червяком скользнуло опасение о том, как всё это может закончиться. — Мне нужно узнать, связан ли с Пиллингтоном Хуго», — напомнила себе Ева, преодолевая первый лестничный пролёт. Двумя этажами ниже слышался непринуждённый смех и разговоры мужчин.       «Если что — он видел, — напомнила себе Купер, замечая, что не может различить шаги по каменной лестнице от стука собственного сердца. — Ему Сиэль сказал всю ночь за мной таскаться. Он поможет».       «Куда же он денется?» — немного нервно усмехается Ева, сворачивая с ещё одной площадки.       Скользящее опасение сменяется на грызущие плоть личинки страха, заставляющие органы трепетать внутри от липкого ощущения собственной беспомощности, которое Купер прячет в бездонном озере секретов от самого себя — оно состоит из пролитых слёз и живого металла.       Купер выдыхает, чувствуя, как мышцы трещат от наполняющей их решимости.       Ева решает, что нужно надеяться только на себя, но по какой-то дрянной причине всё же оставляет на рассмотрение вариант с Себастьяном.       Битое стекло неприятно трещит под ногами.       — Я сыт по горло твоими выходками, — Сиэль складывает руки на груди, стараясь унять всё ещё преследующую его неловкость. Он выяснил всё, что хотел, но тот позор с участием толпы куртизанок всё ещё не собирался удаляться из его мыслей, свив в них прочное воронье гнездо из насмешек и того, на что смотреть порядочным мальчикам не следует.       — Прошу прощения, господин, — склоняет голову Себастьян.       — Сегодня ты более не отойдёшь от меня ни на шаг, — дворецкому негоже перечить, а ещё перебивать и быть против. Сиэль понимает это (как понимает и Себастьян), поэтому с особым удовлетворением произносит эти слова.       Себастьян сделал всё, что от него требовалось, просветив мисс Купер в дела Сиэля. Сейчас же время перевалило за одиннадцать, с графом много чего произошло и Сиэль чувствует, что устал.       Он разворачивается на пятках на сто восемьдесят градусов, направляясь в сторону двери, из которой семь минут назад вышла Купер.       — Это приказ. Примечания: Бессознательная репрессия* (или — Бессознательное вытеснение) — один из механизмов психологической защиты (Защитный механизм — понятие глубинной психологии, обозначающее неосознаваемый психический процесс, направленный на минимизацию отрицательных переживаний. Защитные механизмы лежат в основе процессов сопротивления). Заключается в активном, мотивированном устранении чего-либо из сознания. Обычно проявляется в виде немотивированного забывания или игнорирования. Двенадцать пенсов* — наверное, вполне логично, но на всякий случай укажу. Это один шиллинг. «Заткнитесь»* — специально челкала Арку: «Зелёная ведьма», чтобы понять этот момент. Знаю, что переводчики тоже могут допускать ООС, но посмотрим — ничего более логичного, кроме как это слово, не получилось. Типа, не ругаться же Сиэлю матом. Да?