***
Диктофон в кармане терпеливо отсчитывал минуты, которые перевалили за тридцать. Ева только удивлялась, как её до сих пор практически не тронули. От Бульдога до доков пешком — ничтожно малое количество времени. Ева только мысленно стукнула себя рукой по лбу, упрекая в том, что не догадалась об этом раньше. «Сиэль наверняка всё знал», — Купер фыркнула, очередной раз незаметно окидывая взглядом помещение. Ей же самой нужно было просто раз внимательно всмотреться в карту, чтобы понять, что тут к чему. А так — стыдоба. Доки — идеальное место, если говорить о торговле. Доки — идеальное место, особенно, если говорить о торговле. Доки — подарок небес, если говорить о нелегальной торговле. А Ева — дура, раз всё это время считала, что предприятие Пиллингтона не так масштабно крутится вокруг денег. В том, что он подался в экономику и финансы, Ева поняла тогда, когда её притащили в огромное просторное помещение и, связав руки какой-то грязной, но чертовски плотной тканью, посадили на колени к ещё нескольким девушкам. Их было около десяти и железно половина из них была вусмерть пьяна, что позволяло людям Пиллингтона несильно заморачиваться с наблюдениям над ними. Ответ на то, что они здесь забыли как-то напросился сам собой (ума тут не надо). Само пространство вокруг было огромным. Люди Пиллингтона разместились в одном помещении, и все как один недалеко от габаритных железных механизмов, своим видом отдалённо напоминающим Купер станки. Это был очередной завод в порту Ист-Энда, причём, от предыдущего он отличался тем, что до сих пор работал и на заброшенное здание не походил. Значит, здесь они надолго не задержатся, и Еве попался всего-навсего перевалочный пункт. Негусто. Ева искоса посмотрела на растянувшихся рядом девушек, принимаясь их быстро пересчитывать. Около семи заключённых из десяти вели себя странно. Как только Еву сюда привели она бросила на них лишь мимолётный взгляд и подумала, что их намеренно опоили каким-нибудь ромом или обыкновенным спиртом, чтобы утихомирить и привести в беспамятство. Но сейчас, изучая их более внимательно, чем до этого, и замечая те детали, которые нельзя замечать, Купер поняла, что в этой жизни нет ничего простого или обыкновенного. Кокаин. Благодаря особо углублённой профильной химии в старших классах, Ева знала, что до двадцатого века практически не существовало никаких других наркотиков, кроме как опиума и коки. И если первый вызывал расслабление, безмятежность и сонливость, то второй был направлен на то, чтобы выжечь человека изнутри чрезмерной эйфорией. Купер тогда внимательно слушала учителя, немного листала страницы в гугле, но сильно расширять свой опыт в косвенном взаимодействии с этими веществами не собиралась, а следить за людьми, находящимися в состоянии наркотического опьянения — и подавно. Эта возможность невольно представилась сейчас. В глухом освещении фонарей из окон и керосиновых ламп не удавалось заметить достаточно многого. Воздух наполнили кривые неестественные движения, заставляя пыль вокруг кружиться в хаотичном пространстве, разлетаясь в разные стороны и полыхая искрами чего-то чужого. Тела заключённых здесь женщин существовали по отдельности, в своём ритме и плоскости, но одновременно с этим будто бы дополняли друг друга заливным смехом и беззвучными вскриками, томившимися где-то глубоко в утробе. Они двигались движениями ненастоящими, кукольными и походили на единый сломанный механизм, шестерёнки которого рассыпались бусинами на грязном полу, закатывать под ковёр и особенно глубокие щели. Женщины смеялись, плакали и хотели дотронуться до всего вокруг, изучая пальцами и себя, и пространство. Они дёргались в сломанном напряжении и эхом разносили после себя воспоминания; настолько же прекрасны в своём омерзении и желании большего кайфа. — Отец мой! Он отвечал: «Вот я, сын мой». Бог усмотрит себе агнца для всесожжения, сын мой*, — женщина в синем платье засмеялась детским скрипом. — Чего она так раскричалась? — спросил какой-то мужчина. — Пусть читает, пока может, — махнул рукой другой. — Где же, где мой агнц для всесожжения? Я знаю, ты боишься Бога, — она устремила взгляд наверх, руками поднимая юбки своего платья и вновь опуская их. — Так обмани его! Еве казалось, будто она смотрит на это со стороны. — Какого хрена вы привели сюда проституток? — дребезжащий голос, разнёсшийся по всей комнате, заставил Купер нервно дёрнуться на месте. Она повернулась в сторону звука, напрягаясь и лишний раз стараясь не привлекать внимание. Одна из женщин слева начала ритмично стучать ногами по полу, резко выпрямившись и закинув руки наверх в немой радости-а-вот-и-он. Из-за механических станков появился Пиллингтон, нервно вышагивая к сборищу его же людей и размахивая руками. «Чёрт, — Купер сдавленно зашипела, тотчас же скользнув за спины двум девушкам, чтобы Пиллингтон её не разглядел. — Что он здесь забыл? — Ева внимательно следила за каждым его движением, плотно сжимая губы. — Я всё понимаю, но это должен быть быть всего лишь перевалочный пункт, ничего серьёзного. Он что, везде следует за своими работниками?» — раздражённо выплюнула Ева, наблюдая, как Пиллингтон проходится по залу и останавливается около группы мужчин, принимаясь истерически визжать: — Не подходят! Сколько раз я говорил вам, что они. не. подходят, — Ева вздрогнула от дребезжания его тонкого голоса, чувствуя, как вибрации звука отбивают какой-нибудь рок или марш прямо в мозгах. Она поморщилась, стараясь унять неприятные ощущения. «Истеричка». — Проститутки больные, а им нужны здоровые люди, — Пиллингтон от злости развергался липкой слюной. — Бездари! Мне теперь их только в опиумные и сдавать. Посмотрите на этих шмар, их даже мистер Ньюнес не возьмёт, — он не глядя на кучку заключённых начал небрежно тыкать в них пальцем. Одна из женщин так сильно засмотрелась на цилиндр Пиллингтона, что упала со стула, на котором стояла до этого, с глухим стуком ударившись о грязный пол. — Мне что, больно? — она принялась копаться в подъюбниках, чтобы убрать платье и посмотреть на свою ногу. — Ой, чулки-и. Бог, мне нельзя носить чулки! Пиллингтон окинул взглядом всех девушек, с наигнуснейшим презрением замечая, что практически все здесь накачаны. Ева же, заметив, что Пиллингтон смотрит в их сторону, решила рискнуть. «Он как-то говорил, что у него ужасная память на лица, — Купер подцепила пальцами край обмотанной вокруг кистей тряпки, проверяя её на прочность и чувствуя, как нити над кожей нервно натягиваются. — Значит, он не должен узнать меня при таких… специфических обстоятельствах», — она сглотнула, чувствуя, как к горлу подступает тугой ком, а воздух начинает рябить яркими искрами света. Ева медленно подняла глаза и практически сразу же наткнулась на Пиллингтона. Он бегло скользнул по ней взглядом и поспешил продолжить наблюдения дальше, останавливаясь на другой девушке в нескольких метрах от Евы. — Она пойдёт, — через секунду сказал он. — Ньюнес любит блондинок. Ева сдавленно выдохнула. «Вроде как не узнал». — Остальных отправим в доки и за море. — Пиллингтон резко развернулся и зашагал в сторону небольшого стола, параллельно доставая что-то из-за пазухи. Ева поддалась ближе, стараясь разглядеть вещицу у него в руках. Пальцы сжали ткань сильнее, принимаясь отводить её в стороны с намерением порвать. Тряпка больно упиралась в кисти, заставляя Еву поморщиться. Она кинула беглый взгляд на туго связанные руки. «Останутся ссадины», — ткань при малейшем движении очень сильно натирала. — Займитесь остальными девушками, — сказал Пиллингтон. — И не потеряйте эту бумагу, ты слышал, Роджер? — Да, — вяло отозвался какой-то мужчина. «Бумага», — Ева уставилась на сложенную вчетверо страницу, судя по всему, являющуюся немаловажным документом. Пиллингтон крепко сжимал её своими короткими пальцами, как будто бы специально намекая на то, что она имеет огромную ценность. Он немного помахал ей, привлекая внимание. В голове в туже секунду вспыхнула тупая идея. «Мне нужно достать этот документ, — Купер с силой сжала челюсти, стараясь унять бешеное сердцебиение. — Там могут быть имена, на нём точно могут быть написаны имена. Мне нужна она, — Ева напрягла кисти и потянула их в разные стороны друг от друга, намереваясь разорвать тряпку. Грязная ткань заёрзала, натянулась что есть силы, но поддаваться не спешила, оставаясь в своём неизменном абсолюте. — Блять, ну давай же», — Ева прикусила губу, взглядом ища какие-нибудь дырочки и слабые места самодельной верёвки. Пальцы медленно начинали неметь из-за того, что кровь плохо поступала в ладонь и выше. Связки сильно болели. — Мистер Мак Кой не возьмёт за них много, — сказал Пиллингтон. «А?» — Ева вскинула голову, отвлекаясь. Пиллингтон ещё раз окинул взглядом девушек, мысленно посчитав их. «Может, мне послышалось? — Ева искоса мазнула по старику взглядом, прикидывая вероятность такого развития событий. — Чёрт его знает, он же…» Поток нервных мыслей прервали протяжные стоны одной из девушек, что сидела в нескольких метрах от Купер. Ева вздрогнула, поворачиваясь и натыкаясь взглядом на слишком короткие волосы. Девушка достаточно громко скулила, широко раскрывая глаза. Бледные пальцы скользили по собственной коже, будто бы стараясь стереть с неё грязь. — Жуки… — Ньюнесу пятьдесят процентов, как всегда, — Ева напряглась, услышав на фоне тихого голоса девушки звучное дребезжание Пиллингтона. — Остальные десять отдашь Лао, достань ещё тот товар из Уайтчепел, — Пиллингтон поднял наверх сложенную вчетверо бумагу, показывая ту своим людям и подчёркнуто опуская на стол. Он пару раз постучал по ней ладонью. — Бумага. И вот ещё: мы съезжаем сегодня, этот ошейночный пёс кусает мне пятки. «Он про Сиэля?» — Ева замерла, чувствуя, будто что-то где-то совсем близко происходит не так. Она снова кинула взгляд на ту девушку, замечая, что она начала плакать. В желудок скользнул липкий червь страха. Предостережение. Еве никогда не приходилось наблюдать за людьми под кокаином. Зрелище не из приятных; та женщина со стулом продолжала читать наизусть отрывки библии, выкрикивая их, словно последние слова и стоны и играть со своей опасно опухшей ногой. «Сломала», — кожу пробила нервная дрожь. Купер поспешила отвернуться, чтобы не наблюдать, как женщина до неприличия сильно задёргивает себе юбку. — Цепной пёс, сир, — поправили его пару мужчин. — Вы смеётесь, а мне доложили! — Пиллингтон сверкнул тёмными глазками. — Мне доложили, что он кусает мне пятки! Девушка в синем платье принялась сильнее царапать кожу на кистях и шее. — Жуки… «Что с ней?» — Ева сглотнула, придвигаясь на коленях чуть ближе. — Вы в порядке? — Да ради Бога, — ответили Пиллингтону. — Мы здесь не для того чтобы спорить с вами. Девушка резко вздёрнула голову, яро шмыгая носом. — Помогите… — Вот так-то, — старик кивнул, самодовольно улыбаясь и петушась. — Сделайте всё быстро. Отдадите больше десяти процентов китайцу, но только если не возьмёт пятьдесят процентов Ньюнес, он больше платит. Самых болезненных отправим в Германию, отправим их кораблём мистера Йонсена. — Что с вами случилось? — Ева наклонилась вперёд, стараясь говорить как можно тише, но чтобы девушка могла всё расслышать. Последняя в ответ только зачесала кожу сильнее, принимаясь протяжно скулить. — Ай, а мне больно! — резко воскликнула другая женщина, заставив Еву вздрогнуть. — Смешно, смешно. Я их обману. — Помогите… — воздух стремительно становился тяжёлым. — И бумаги, Роджер, бумаги! — повторил Пиллингтон, перед тем как покинуть завод. Названный Роджер свалил куда-то через минуту. Бумаги остались лежать на столе. Ева, опомнившись, повернула голову в сторону и, заметив отсутствие Пиллингтона, прикусила себе язык. «Я всё прослушала. Чёрт, — взгляд устремился к столу, на котором лежало несколько белых листов. Отлично. Значит, документы он оставил. — Другое дело, как мне к ним подобраться?» — Ева окинула взглядом помещение, замечая, что пройти почти десять метров по открытому пространству незамеченной — дело невыполнимое. Мысли стремительно крутили шестерёнки, по очереди выдавая варианты развития событий. — Мне нужно их чем-то отвлечь, — Ева обвела взглядом помещение, задерживаясь на высоких потолках. В таком огромном пространстве каждый, даже самый маленький звук, мог остаться замеченным нежелательными слушателями. «Значит, мне нужно отвлечь их чем-то не только долгим, но и достаточно громким, что могло бы заглушить шаги», — Ева изогнулась в спине, закрывая лицо руками и прижимаясь к коленям. — Давай, думай, Купер, — пальцы сжали волосы, стараясь отрезвить мимолётной болью. Ева сглотнула, зажмуривая глаза и сосредотачиваясь. «Мне не хватит физической силы, чтобы обезвредить их всех. У меня нет с собой оружия, значит, нужно брать умом и скоростью», — Ева прокрутила у себя в голове события сегодняшнего вечера, останавливаясь на каждой мельчайшей детали. Слева послышалось копошение и скулёж. Купер не видела, кто это был, но как пить дать знала, что девушка с короткой стрижкой царапает себе руки. Почему она это делает? Женщина в другой стороне засмеялась. «Громко», — Ева нахмурилась, инстинктивно закрывая уши. Всего мужчин было пятеро, трое из которых доставали наркотик, чтобы напоить им оставшихся троих девушек, четвертый следил за теми, кто уже был под кайфом, а названный Роджер куда-то пропал. Мысли продолжали крутиться, отбивать колоколами церковные марши и подкидывать совершенно невыполнимые решения. «Мне нужно что-то громкое, — Ева выпрямилась, оглядывая помещение в поисках продолжительного и сильного источника звука. В голову ничего не лезло. — Заставить работать станки? — Купер мысленно посчитала, сколько до них метров. — Я не знаю, как их включать. Здесь должен быть единый рубильник на все механизмы, — взгляд мазнул по стенам, практически сразу же натыкаясь на искомую вещицу. — Около двадцати метров. С таким же успехом я могу не спеша прогуляться к столу». — А я уверена в том, что мне вообще нужны эти бумаги? — Ева уставилась на свои связанные кисти. С одной стороны, у неё есть диктофон, который продолжал секундами уверенно капать на мозг. С другой — нужны действующие улики. «Насколько такой документ может быть уликой?» — Ева вздохнула, понимая, что если с такой бумажкой в полицию заявится Сиэль, ни у кого не возникнет ни капли сомнения в её подлинности. Надо было её стащить. Девушка с короткой стрижкой заскулила ещё громче, привлекая к себе внимание Евы. — Вы тоже их видите? — спросила она, выставляя вперёд оголённые руки. Купер сглотнула, всматриваясь в красные полосы на коже. Ответ находится сам собой. «Нет», — панически режет Ева. — Красные полосы? «Я не сделаю этого», — в животе разливается густая горячая патока копошащихся червей. Купер смотрит на заплаканное лицо девушки, на опухшие щеки и нос, на трясущиеся тело и понимает, что не может так поступить. Девушка пододвигается ближе, с каким-то странным доверием отвечая: — Жуков*. Они у меня, под кожей грызут мясо, — она нервно усмехается и начинает снова скулить, стараясь выдавить из себя слёзы, но только плача беззвучно. — Я так боюсь жуков. Скажите, это же потому что меня накачали, да? Они меня накачали, я знаю, — с жаром добавляет она, резко распахивая глаза и сгибаясь вперёд. — Я знаю, это всё не правда, да? Я так боюсь жуков, они же прогрызут во мне дыры. Она принимается царапать себе кисти, с каждым разом надавливая всё сильнее. Ева видит перед собой абсолютно обыкновенные и никем не тронутые руки. Никаких жуков у этой девушки нет и никогда не было. Зато у неё есть паника и безумный ужас перед грызущей кожу многоножкой или кого она может там видеть. Выдуманные жуки въедаются в кожу, чтобы жить в утробе тела и заставлять его гнить на части, что же в этом хорошего? «Я не могу так поступить», — Еву начинает трясти от собственной беспомощности. Она окидывает взглядом помещение, чувствуя, как тряпка больно въедается в кожу и замечает, что люди Пиллингтона сильно рассредоточились, и теперь ускользнуть от них практически невозможно. Эта девушка перед ней, что сама так доверительно придвинулась поближе и старается не реветь, стоит прямо над пропастью и неумело балансирует, пытаясь в неё не упасть. Она цепляется за ответ Купер, словно за спасительный стебель какого-нибудь жалкого цветка, лишь бы в безумие не падать и не гореть в огне насекомых под кожей. Ева считает до десяти. Купер знает, что как только она передаст всё необходимое Сиэлю, он тотчас же найдёт виновников и спасёт этих девушек и даже начинает успокаивать себя этой мыслью, но быстро сворачивает всё на нет. «Если уж совершаешь плохие поступки, то надо быть с собой честной и ничем не прикрываться», — думает Ева. Купер, как сейчас видит, будет жалеть об этом всю жизнь. — Я нехороший человек, — говорит она. Девушка удивлённо моргает. Ева подползает ближе, оказываясь перед ней практически вплотную и сильно разводя друг от друга кисти. Тряпка впивается в кожу укусами. Сердце пропускает четвёртый удар подряд. Ева чувствует, как охватившая её липкая масса миазмов навсегда поселилась под рёбрами и её уже ничем не отмыть. — У тебя жуки под кожей. Я вижу. Где-то над ухом щёлкают клешни сороконожки. По заводу проносится истошный крик, заставляя Еву резко отпрянуть назад и упасть на спину, больно ударившись о копчик. Трое мужчин, до этого занимавшихся чистыми кровью созданиями, как один подорвались с места и понеслись в сторону кричащей девушки. Четвёртый, тот, что стоял дальше всех и больше всех беспокоил Купер, подался поближе посмотреть. — Отойди, — лежащую на спине Еву кто-то больно дёрнул за тряпку, резко поднимая наверх. Купер едко зашипела, чувствуя, как тугая ткань ещё сильнее впивается в кожу. Мужчина, поднявший Купер за руки, в секунду оттащил её от визжавшей девушки и отфутболил на половину пути к бумагам. — Что с ней? — Опять галлюцинации. Сейчас заткнём, — один из рабочих замахнулся на девушку. — С фингалом её никому не продать. Сейчас сама заткнётся, минут десять поревёт и перестанет, — сказал другой. «Десять минут», — Ева медленно поднимается на колени и принимается ползти в сторону стола. — Ты посмотри, как она дёргается, — кто-то начинает громко смеяться. — Эй, Дьюк, иди ближе! — Жуки под кожей, они едят моё мясо, — девушка катается по полу и царапает лицо руками, неестественно выгибаясь и плача. — Съедят меня. Они съедят меня! Оставят личинки, яйца, из меня будут вылезать мухи! Купер вздрагивает, чувствуя, как в спину вонзаются тысячи игл, а руки начинают безбожно трястись. Она делает ещё один шаг. «Прости меня». Шаг. — Какая ущербная! Шаг. Колени царапает камень. Шаг. — Постой, Авраам! Я сломала ногу, мне больно! Пальцы поддевают листы, стремительно отправляя скомканные бумаги в карман. Ева оборачивается, замечая, как рабочие начинают таскать девушку на волосы и обливать водой, чтобы привести в чувства. Выход из завода — за спиной в нескольких метрах. Ева медленно поднимается на ноги, не спуская взгляда с фигур впереди, и делает шаг назад, практически сразу же поворачиваясь и убегая. Помещение наполняется лающим криком.***
— Жуки под кожей, они едят моё мясо! Съедят меня. Они съедят меня! Оставят личинки, яй… — Ева жмёт на паузу. «Перемотала». — Надо посмотреть раньше, — Купер откидывается на спинку стула, поднимая со столешницы телефон. Палец скользит по тонкой серой линии на экране, останавливаясь на тридцать шестой минуте. И потом перематывает ещё несколько секунд назад. — Ньюнесу пятьдесят процентов, как всегда. Остальные десять отдашь Лао, дос… — Ева нажимает на паузу, принимаясь быстро записывать имена. — Десять процентов Лао «как всегда», — криво наточенный карандаш несколько раз подчеркивает последнее словосочетание. — Я могла слышать эти имена раньше? Ева задумчиво стучит карандашом по столешнице, всматриваясь в холодные узоры льда на стекле. За окном виднеются очертания до скупости серого дома напротив через улицу. Купер вздыхает, мажет раздражительным взглядом по кружке чёрного кофе. Второй по счёту, горький и без сливок (ночью их нигде не достанешь), напиток сосредотачивал в себе всю усталость и от энергетика унаследовал только название на оранжевой обёртке в шкафу. Он не успокаивал, не трезвил и не добавлял ясности ума, лишь только глумился над давлением Купер, с библейской скоростью и успехом подбрасывая его в небеса и тотчас же опуская до центра земли, когда Ева в перерывах от кофе курила самокрутки. В голове смоляной массой растекалась тугая боль, которая так и подначивает стошнить. — Сколько с этим мороки — записывать каждую мелочь, — хмыкнула Ева, пройдясь рукой по волосам и легко потирая виски. Ева нажала на паузу, вновь запуская запись. — …тань ещё тот товар из Уайтчепел… Бумага. И вот ещё — мы съезжаем сегодня, этот ошейночный пёс кусает мне пятки. — У тебя была точка в Уайтчепел, — Ева отхлебнула из кружки остывший напиток. — Ладно… А на бумаге, — пальцы ухватились за лежащий на столе лист, — договор на переправку «особо габаритного товара», — Купер вскинула брови, прочитав погоняло человеческих душ, — в Европу. И это… — она быстро окинула взглядом свои записи, останавливаясь на цифрах. — Сорок процентов расходного материала. Примерно. Карандаш застучал по столешнице с новой силой, монотонно отбивая секунды и систематизируя мысли. «Почему я занимаюсь этим сейчас?» — Купер пьёт ещё кофе, медленно опуская увесистую кружку на стол. Горько. — Надо поставить воду, — заключает Ева, окидывая взглядом листы перед собой. — Нужен душ. Хороший душ. «Сейчас я закончу с этим и займусь водой», — написанные карандашом буквы в самом начале листа складываются в многозначительные слова они-не-подходят, которые первым из всех выкрикнул Пиллингтон, только появившись на заводе. — То есть, не подходят проститутки, — продолжает туманные размышления Ева. — И поэтому отправляются в Европу. Сорок процентов от всех душ Пиллингтона, — Купер настойчиво обводит в кружок цифры десять и пятьдесят процентов, вычитая полученное число из ста. — Сорок процентов душ, хороших душ, поставляют куда-то. Не Ньюнесу, видимо, — Ева подтягивает к себе ближе два документа. — Не… «Лао-из-доков», — мажет взглядом по записям, читая. — Не за границу. Пальцы сжимают два достаточно сильно потрёпанные жизнью листа, на одном из которых витиеватыми буквами шрифта печатной машинки вырисовывался договор о сотрудничестве на международном чёрном рынке (Пиллингтон уверенно продавал свой товар в Швейцарию и старался пробиться до Мюнхена) и анонимное согласие на поддержание финансовых отношений с частными лицами. Внизу бумаги положенной подписи не стояло, но зато на ней красовалась смазанная печать с инициалами. — Анонимность так и прёт, — Ева вскинула брови, злобно усмехнувшись. — Отличная улика, — Ева откинула листок подальше, придавив его какой-то книгой. — Поймала гада. Надо же. «Может быть, это того стоило. И не надо себя за содеянное грызть слишком сильно», — Ева бросила нервный взгляд на письмо графа, в котором писалось, что он выполняет очередное поручение Королевы и будет свободен только к понедельнику. — Надеюсь, ты быстро закончишь со своей карри-вечеринкой, — Ева дёрнула плечом, вспоминая, что, вроде как, благодаря этому же письму была любезно приглашена на кулинарный поединок (но с предупреждением, что все дела они обсудят на следующий день). Существовать в социуме как-то не пёрло. Конечно, Ева могла отправить документы по почте. Но, во-первых, письма всегда были достаточно… ненадёжным способом связи. Во-вторых, хотелось рассказать всё самой. — Ну, не всё конечно, — Купер нервно усмехнулась, отводя взгляд куда-то в сторону. — Чёрт, поступила премерзко. Принятие правильного решения никогда не являлось сильной стороной Евы. Она это понимала, она это принимала и она над этим исправно работала. Но всё же — чувство ужасной ошибки уже как день душило неимоверно. Ножки стула скрипнули, отодвигаясь от стола. Купер медленно поплелась к небольшой кухне, по пути зажигая спичку. Вспыхнула конфорка. На неё с громким стуком упала огромная кастрюля с водой. — Мне нужен нормальный душ. Нормальная вода. Пожалуйста, — Ева накрыла кастрюлю крышкой и громко вздохнула. Ждать, пока вода нагреется до нужной температуры приходилось долго. Было странно произносить привычное: «разве я многого прошу». Купер казалось, что теперь, после того как она официально воспользовалась паникой другого человека в угоду исключительно себе, права на комфортабельные условия проживания сгорели в синем пламени. Чувство нервозности упрямо ныло под ложечкой, заставляя закурить. — У-жас-на. Я ужасна, — Купер цокнула языком, пробуя на вкус, как звучит самая неоспоримая вещь на всём свете. Ева наклонилась к плите, прикуривая от блеклого огня сигарету. Выдохнула дым через щель между зубами не до конца сжатой челюсти. Ева принялась рассматривать стену напротив, только сейчас замечая на обоях силуэты каких-то полевых цветов. Было стыдно за себя.***
Стыдно стало вдвойне, когда она, на пятый день, явилась на работу. Вскрытие проходило в понедельник. Сейчас же на календаре упрямо маячила цветастая пятница, повиснув на шее Купер как очередной гештальт. Ева твёрдо решила, что отпуск длинною в неделю не позволителен и безответственен, и, она, конечно, приступила бы к работе ещё в четверг, если бы не весёлые приключения в ночь со среды и (совершенно внезапная) потеря всяких сил. Пришлось отлёживаться весь день, но зато не спать ночь, окончательно сбить себе всякий режим и охуенную тучу раз перечитать и переосмыслить письмо от Фантомхайв, чтобы понять, что отсиживаться больше смысла нет. Потому, появившись на работе на час раньше положенного времени, Купер была настроена весьма решительно, хоть и не без опаски представляла себе встречу с её небезызвестным боссом. «Будет забавно, если он мне с порога заявит, что здесь я больше не работаю», — Ева нервно усмехнулась, открывая дверь и проскальзывая в просторное помещение, где они с Лореем и ещё некоторыми другими докторами проводили свои серые будни. Комната в два этажа была насквозь обставлена рабочими столами с тонной бумаг на каждом из них и заканчивалась мягким переходом в сами архивы, которые представляли из себя библиотеку обыкновенную с всякими полочками и выдвижными ящиками. Ева осмотрелась и, с облегчением заметив, что здесь пока что никого не наблюдается, направилась к своему рабочему месту. — Как пить дать, ты уволена, Ева. А, может, это и к лучшему, — протянула Купер, вспоминая, что от тусовок в высшем свете её уже давно тянет облевать каждой присутствующей на них женщине туфли. И Лайонел Барлоу — в особенности. Ева вообще не понимала, почему Сиэль так долго носится с ней. Да, у Лайонел чёрный бизнес, да, мучает первую попавшуюся девочку своими охренеть какими интересными приёмами и походами в театр. Но ничего стоящего внимания Её Величества Барлоу не сделала. И очередная вылазка в архивы лаборатории это прекрасно подтверждала. Не подтверждали только слухи. Но опираться только на них — слабоумие. Ева нервно усмехнулась, буравя взглядом стол и рассматривая, как кривые трещины закипают под натиском макулатуры. Её рабочее место было доверху завалено небрежно опущенными на неё пирамидами из разных бумаг, картонных папок и книг. Пара медкарт элегантно соскользнули на пол и теперь, никем не поднятые, в лёгком беспорядке собирали с него грязь. Купер подцепила одну из папок с верхушки самодельных башен. — Агнешка Ковальски, диагноз: острое чахоточное заболевание, — прочитала Ева вслух, — поступила пару дней назад. Никаких изменений не наблюдается. Ева хмыкнула, откладывая папку в сторону и натыкаясь взглядом на небрежно подкинутую кем-то на самый край стола книгу. — «История чумы». И зачем мне это? — Купер скинула пальто, вешая его на спинку стула и принялась наводить порядок на столе. Фраза: «И зачем мне это» застыла в воздухе с самого начала и начала дребезжать на высоких вибрациях, когда Ева, спустя десять минут работы, наткнулась на очередную гору медкарт. — Почему вы даёте их мне? Я же не врач и не сестра, чтобы разгребать всё это, — Ева раздражённо вздохнула, быстро листая страницы личных дел пациентов. Пик актуальности фразы настал тогда, когда Купер подумала о последствиях будущего ареста Лайонел Барлоу. Губы невольно сжались в узкую полоску. «Какова вероятность того, что Сиэль не вступится за меня перед Королевой? То есть, если посадят её, посадят и людей, работающих на неё, — Купер нахмурилась сильнее, понимая, что нет никакой гарантии того, что если она попадёт в опасную ситуацию граф её попросту не кинет. — Все всегда и во всём ищут выгоду. Где тут его?» — Ева отодвинула подальше от себя папки с личным делом пациентов и притянула небольшую, но достаточно внушительную книжечку про чуму, открывая её на первой попавшейся странице. — «Во время пандемии четырнадцатого века было принято прокалывать бубоны иглами, чтобы обеспечить их нераспространение. Обычно бубоны появляются на второй день заболевания… Причины распространения болезни в организме не обнаружены». «Я прекрасно понимаю, что без Сиэля не пропаду, — губы тронула нервная усмешка. — Но хотелось бы такого в вариантах развития событий избежать, — Купер перевернула страницу, натыкаясь на старый рисунок чумных докторов. Они возвышались в два ряда на фоне чёрно-белых деревьев в своих вороньих масках и очень сильно напоминали душевнобольных. Ева поспешила перелистнуть страницу. — Охрененные раньше были доктора». Ева скользнула взглядом по кистям и тут же поспешила натянуть рукава свитера посильнее, только сейчас замечая ссадины и тонкие покраснения от тугой тряпки. Надо талантом вселенского масштаба обладать, чтобы зуд и неприятное жжение на коже рук не заметить — горько усмехается Купер перед тем, как успеть подумать о том, через сколько времени эти неприятные следы с рук сойдут. В мыслях отплясывало буги-вуги шальное беспокойство. Потому что, раз уж на то пошло, Сиэль ей даже не платит. И никаких письменных договоров они не заключали. Его странный подход своим существованием упрямо навязывает, что графу ничто не мешает нарушить своё обещание. Конечно, бумажка с их подписями тоже несильно бы спасла ситуацию. — Но она хотя бы давала иллюзию защищённости, — Ева листала страницы. «Интересно, они знают, что все беды от чумной палочки?» В нескольких метрах от Купер щегольским свистом скрипнула дверь. — Ванесса! Ты уже здесь, какой приятный сюрприз, — уши неприятно резанул глубокий голос Барлоу. Ева вздрогнула и подняла голову, практически сразу же натыкаясь на женскую фигуру у двери. Лайонел обворожительно улыбнулась. — Рада тебя видеть. Мы как раз о тебе говорили, верно? — она кинула взгляд через плечо куда-то за дверь, словно бы получая незримое соглашение с собственными мыслями. Купер инстинктивно напряглась, поднимаясь и понимая, кто может войти с Барлоу в эту дверь. Конечно же, мог Джек Айзек Лорей. Он грузно переступил порог лаборатории, на ходу скидывая с себя пальто и практически сразу же окружая себя тонной бумаг и медкнижек (словно форт из них стоит, не иначе), не удосужившись даже окинуть беглым взглядом Купер. — Утра, — только сказал он. Ева фыркнула, за версту чувствуя явственное и такое привычное для доктора раздражение. — Вы уверены, что хотите рассмотреть этот вариант? — сказал Лорей, не переставая отрываться от бумаг. Ева сразу же догадалась, что обращаются сейчас не к ней. — Пациент достаточно нестабилен. — У вас здесь есть кофе? — откровенно игнорируя вопрос доктора Лорея, поинтересовалась Барлоу. — Левее. На полке с кустарниками, — ответила Ева, указывая подбородком на самодельную кухню. В воздухе что-то затрещало, накалилось и извергнуло жаркую волну злости. Джек медленно поднял голову, останавливая всё внимание на Еве. Он облизнул губы и набрал в рот воздуха, чтобы выдать жёсткое: — Это ты кустарник, девочка моя, а прямо перед тобой стоит Ficus lyrata, вечнозелёное растение семейства Тутовых, — Лорей подорвался со своего места, бросая куда-то в сторону излюбленные папки и начал медленно надвигаться на Купер, гадая, насколько сильно его взгляд может испепелить. «Только не это», — Ева устало прикрыла глаза. Говорил Лорей всегда, хоть и остро и оскорбительно, но неизменно долго и Ева на этом уже собаку съела — каждый раз выслушивать недовольства насчёт совершённой ошибки три минуты нон-стопом. — И поверь мне, оно приносит намного больше пользы этой лаборатории и мне в частности, чем ты, — Лорей засучил рукава на своём халате. — Некомпетентная, безответственная, ничего не смыслящая курица, которая только и делает, что тратит моё время и кислород в этом помещении. Так что, принцесса, будь добра разгрести весь этот хлам на твоём столе за — внимание! — две минуты и быть в полной готовности сейчас и до самого рождества делать свою работу и домой не возвращаться, иначе ты вылетишь отсюда быстрее, чем я успею засвистеть тебе вслед, чтобы создать ощущение того, что я тут распинаюсь перед тобой не просто так и охотно бы посмотрел на то, как тебя вышвыривают за шкирку на улицу, словно мокрого котёнка. Ты поняла, принцесса? — Да, сэр. — Вот и отлично, — Джек похлопал её по плечу и достал из кармана часы. Он несколько раз потряс циферблатом перед лицом Евы и, повторив: «Две минуты», удалился в сторону Барлоу, собираясь сварить ей кофе. «Потрясающе. Просто потрясающе», — Купер поспешила отвернуться и начала рассматривать стол, прикидывая, куда ей можно деть всю эту макулатуру. Она зацепилась пальцами за нижний край одной из башен и, взяв ту в руки, осмотрелась, кому её можно подкинуть. Выкидывать всё это дело за чужой стол как-то несильно хотелось. — «Я с самого начала знала, что он мне устроит разнос. Я была к этому готова, я занималась дыхательной йогой и ходила на курсы психотерапии для парочек, где мне сказали, что мне, блять, устроят разнос», — Ева нахмурилась, опуская стопку папок на пол и хватая ещё одну. — «Но здесь Барлоу. Здесь, чёрт возьми, Барлоу. Она же закопает меня». Ева пропустила четыре рабочих дня. Чёрт с ними — с кем не бывает, но даже ребёнку ясно, что она прогуляла важную операцию, где должна была ассистировать своего босса и доказать Лорею, что те рекомендации, которые Купер ещё в сентябре послала Барлоу — не плод её больного воображения и доверять Еве можно. Но как только Джек ей расскажет (если уже не) Барлоу без лишних слов всё поймёт. О последствиях этого понимания Купер лучше не думать. Поэтому в данной ситуации правильнее всего будет не дать Лорею распиздеть всё, что можно и что нельзя, пока Ева находится в одной с Барлоу комнате. Стопка книг со стуком опустилась на пол. Купер выпрямилась и обернулась на стоящих в нескольких метрах людей, не без удовольствия замечая, что разговоры они ведут о работе и что сбить их с этого настроя будет затруднительно. «Конечно, может всё не так плохо и Барлоу не поймёт, что я на самом деле никакой не высококвалифицированный врач и работать с трупами не боюсь», — Ева усмехнулась собственной мысли, уверенно направляясь к докторам под предлогом налить себе кофе. — Ты закончила свои дела, Ванесса? — скорее заметила, чем поинтересовалась Барлоу, аккуратно отпивая из предложенной Джеком чашки. — Частично, — ответила Купер, кидая быстрый взгляд в сторону своего стола, очищенного от макулатуры только наполовину. — Тогда иди и закончи её, не отвлекайся на всякие глупости, — сказал Лорей. — Я не разрешаю тебе пить кофе до тех пор, пока ты не закончишь. «Я прямо чувствую, как он не хочет меня здесь видеть», — Купер хмыкнула, отпуская горячий чайник, до этого успевая только дотронуться до его ручки, и скользнула взглядом по напряжённому лицу Лорея. Джек Айзек с глупым средним именем, которое не нравилось ни ему самому, ни окружающим его людям, был напряжён триста шестьдесят пять дней в году и на один день большое в високосном. Он был раздражён по поводу и без и даже играя в своё любимое лото, поэтому ничего необычного Ева в его поведении не заметила. Купер просто медленно опустила ручку чайника и, сухо кивнув, развернулась, чтобы отправиться заканчивать данную ей и совершенно глупую работу, когда щебечущий голос Барлоу её остановил. — Почему ты так строго с ней, Джек? — Лайонел снисходительно улыбнулась, останавливаясь взглядом на Лорее. Её внимание шёлковыми лентами скользило по спине, оставляя влажные следы на Еве и мужчины. Джек же только засунул руки в карманы халата, мазнув взглядом по Лайонел. — Ванесса же так хорошо поработала на вскрытии, ты же сам рассказывал. Обычно успехи новичков поощряются хотя бы вежливым тоном. Ева замерла на месте. «Что?!» — Смотри, не увлекайся со своей злостью, — Барлоу подмигнула ему, отпивая кофе из чашки и доставая из кармана пальто портсигар. — Так можно всех друзей растерять, сладкий. «Что она только что сказала?» — Во-первых, я и словом не обмолвился о том, что Айвз работала хорошо, — резко прервал Барлоу Джек, складывая руки на груди и вздёргивая подбородок. — Пейте кофе и не коверкайте мои слова, Лайонел. — Когда ты говоришь, что твой ассистент «вечно крутилась под ногами и всячески мешала своими неуместными вопросами», это значит, что ты хвалишь её, — Барлоу зажала вытащенную сигарету зубами и положила портсигар обратно в карман, ожидая, когда Лорей достанет ей спички. — И её потенциал, — она искоса посмотрела на застывшую Еву. — Не так ли, Ванесса? «Погодите-ка», — Купер напряглась, переводя испытывающий взгляд с Джека на доктора Барлоу, которая, уже успев прикурить, ожидала услышать её реакцию. — Нет, это не так, — поспешил вставить Лорей, выкидывая спичку в мусорную корзину. — А если вы будете рассказывать всем секреты моей работы, то они вырастут не полудохлыми, но сносными врачами, а маменькиными собачками, которые умеют, что только лакать из миски разбавленный коньяк. Такую крысу и на мясо не пустишь, как и студента, которого в своё время похвалил — причём — кто-то, кто даже собственными глазами не наблюдал его работу. Так что, пожалуйста, Лайонел. Постарайтесь обойтись без такого рода высказываний, если вы не хотите потом страдать от нехватки кадров в вашей основной лаборатории. Купер вскинула брови, переваривая всё то, что только что услышала в свой адрес мисс Барлоу. Еве прямо сейчас, стоя перед своим-вроде-как-врагом и наблюдая его поражённое выражение лица, до ломки в костях подначивало рассмеяться. Ладно, не супер долго и громко, но губы непроизвольно корчились в саркастическим смешке, который из-за всех сил старалась подавить Купер, наблюдая, как ситуация резко повернулась совершенно в другую сторону. Лорей, как она и боялась, уже успел рассказать Барлоу о том самом великом вскрытии десяти человек. Только вот, оказывается, сделал это он совсем не так, как ожидала от него Ева. И, хоть это и избавляло от ряда проблем, но теперь могло означать что угодно. «Зачем он меня прикрыл (он же это только что сделал)? — Купер скользнула взглядом по Джеку, отмечая, что залёгшая меж бровей складка выделяется сегодня особенно сильно. — К чему вся эта благотворительность». Лорей, до этого выслушивая какой-то ответ Барлоу на его остроумные прения, внезапно посмотрел на Купер, встречаясь с ней взглядом. Ева удивлённо моргнула, замечая, как глаза доктора стремительно темнеют, приобретая оттенок злости и… настороженности? С-чего-бы? — Я был очень рад услышать от вас ваше мнение насчёт дальнейших действий, — Лорей поставил свою чашку кофе на стол и повернулся в сторону Барлоу. — Но, прошу нас простить, нам надо работать. Увидимся в среду, Лайонел. — Увидимся, — Барлоу кивнула, элегантно затушив сигарету о стоящую на кухне пепельницу и поправив пальто. Она перевела взгляд на Еву, принимаясь привычно изучать Купер. — У меня сегодня театр. Я бы хотела видеть в нём тебя. Ева сухо кивнула. — Конечно. — Нет, не конечно, — рявкнул Лорей, нервно пройдясь рукой по жёстким волосам. — Ты сначала узнай, свободна ли ты сегодня перед тем, как давать обещания. — Неужели тебе так сильно нужна мисс Айвз сегодняшним вечером, — не поленитесь лукаво уколоть Джека Барлоу. Тот только нахмурился и указал рукой за спину. — Твоей мисс Айвз вчера не было на работе. И она не пришла бы сегодня, если бы умела врать хоть капельку лучше, — он кинул колючий взгляд в сторону Купер. — Мне плевать, что у тебя простуда, запомни. Надела маску и вперёд — сегодня разгружаешь то, что должна была сделать вчера. И никакого кофе, Ванесса. Если метишь в комнатные собачки, то, будь добра, следовать командам хозяина. Через несколько минут Барлоу покинула помещение. Она удостоверилась в чём-то своём и элегантно прошествовала к выходу, прощаясь со всеми и забирая чашку кофе с собой. Как и чувство равновесия и уверенности абсолютно у всех. — Зачем вы… — поспешила спросить Ева в ту же секунду, когда Барлоу оказалась на улице, усаживаясь в закрытый кэб. Её перебила грубо сомкнувшаяся на предплечье рука. — Идём, — Лорей со всей силы рванул Купер на себя, промчавшись от главного входа в здание прямиком в лабораторию. Женщина на ресепшене только удивлённо хлопнула седыми ресницами, щёлкая фисташки. — Эй, что ты… — Молчи, — Лорей протолкнул Еву вперёд, запирая за ней дверь. Купер напряглась, услышав скрип замка. Приехали. В животе поселилось явственное раздражение от абсурдности всей ситуации. Купер нахмурилась, впиваясь испытывающим взглядом в Джека. — Я понимаю, что вы злитесь на меня из-за того, что я прогуляла вскрытие, но не думаете ли вы, что это уже через… — Я не злюсь на тебя за то, что ты ушла, — перебил её Лорей. Он повернул ключ в двери второй раз и дёрнул её на себя, проверяя, достаточно хорошо ли она закрыта. — Я не понимаю, почему ты вернулась, — развернувшись с лёту отчеканил он. Ева вскинула брови. «Он настолько сильно меня не выносит?» — Слушайте, я могу всё объяснить, — она вскинула руки в примирительном жесте, широко растопырив пальцы. — Да, у нас с вами с самого начала не задалось, и я у вас симпатии не вызываю, но, раз вы так сильно не хотите видеть меня здесь, зачем нужно было прикрывать? — процедила последние слова Ева. — Я не просила этого. Лорей от бессилия закрыл глаза, хватаясь рукой за лоб и громко вдыхая спёртый из-за химикатов воздух. — Причём здесь симпатия? — он окинул её колючим взглядом, что-то пробормотав себе под нос. Еве удалось разобраться только: «не подумал» и «тупая», из-за чего она фыркнула, радуясь такому радушию с его стороны. — Тогда, прошу вас — просветите, в чём дело, — Ева вытащила из кармана пальто пачку сигарет, без особой радости заметив, что сигарет осталось две штуки. Лорей снова громко вздохнул, собираясь с мыслями. — Барлоу знает, — бросил Джек, медленно надвигаясь на Еву. — Она решила пробить тебя с самого начала. В наше время найти человека является делом нескольких месяцев, долгим и нудным, но выполнимым. Нет никакой Ванессы Айвз. Купер вздрогнула, роняя вытащенную из пачки сигарету на пол. Она всегда считала, что нельзя быть настолько удивлённым, чтобы выпускать из пальцев вещи и вообще — это движение слишком уж вычурное и для кино, но сигарета мягко выскользнула из онемевших фаланг, тотчас же растворяясь в деревянном паркете под ногами и ныряя глубже в фундамент здания. Запах лекарства удушливыми движениями касался гортани, а пыль в воздухе в секунду застыла. Было холодно. Из мутных стёкол правее над маленькой кухней пробивались блеклые полоски света, систематизируя пространство вокруг своей строгостью. Ева чуть скосила на них взгляд, замечая, что движений в воздухе тоже более не существует, и всё в мире застыло во времени на некоторую вечность. Мешал только сухой запах лекарств. А он это… обо мне говорит? Ева судорожно втянула носом воздух, спустя несколько секунд осознавая, что совершенно не слышит того, что ей говорит Джек. — И что? — вытянула из себя она. — В этом же нет ничего страшного? — Ты себя вообще слышишь? — Лорей закатил глаза, опуская широкие ладони на плечи Купер и подтягивая её к себе ближе. — Посмотри на меня, — он легко встряхнул Еву, стараясь привлечь её внимание. — Я сейчас расскажу тебе, в какую ситуацию ты попала, а ты меня внимательно выслушаешь и сделаешь всё то, что я тебе скажу. Да? — он кивнул, внимательно всматриваясь в распахнутые глаза Евы и ожидая от неё ответа. Ладони Лорея переместились с плеч на голову и небрежно приподняли лицо Купер, фиксируя так, чтобы Ева смотрела прямо на Джека. — Да, — она кивнула, стараясь сосредоточивал всё своё внимание на моменте. — Хорошо, — Лорей часто заморгал, прикидывая, с чего начать. Ева отшатнулась немного назад и, потеряв равновесие, упёрлась поясницей в стол. — Тут есть два варианта: либо тебя прислали, либо ты здесь по своей инициативе. В любом случае — ложные личности не вызывает доверие. Барлоу считает, что ты из полиции, — Купер жадно ловила каждое слово Лорея, стараясь запомнить всё до последней детали. «Почему он помогает мне?» — А ей не нужно внимание государственных органов, — Лорей сжал её подбородок чуть сильнее, невольно запуская пальцы в волосы, чтобы было удобнее держать лицо. — Так что — она попытается тебя устранить, но перед этим — вытащить из тебя всю возможную информацию. — Это нелогично, — Ева нахмурилась, чувствуя внезапное раздражение. — Если бы она схватила работника полиции, то на его место пришло бы втрое больше людей и это привлекло бы намного больше внимания. Её бы посадили. — Не перебивай меня, Айвз, — оборвал её Джек. — Я сказал тебе, как мы работаем — я говорю, ты — слушаешь. — Прости, я всё, — Купер сжала губы. Было такое чувство, что они сейчас говорят не про неё. — Именно поэтому тебя поймает не она, а Пиллингтон. — Что? — Они компаньоны. Вернее, ведут друг с другом дела, — поспешил исправиться Джек, заключая из сказанного какие-то собственные выводы. — Пиллингтон поставляет нам людей. Он всё делает чисто и находит хорошие образцы. В голове беснуются слова американца о том, что им нужны здоровые люди; сорок процентов находят своё законное место в системе пирамиды экономики Лондона и портов. У Пиллингтона много амбиций, Пиллингтон жаден до первобытных инстинктов и носит высокий цилиндр, сверкая цветастым флагом Америки. Глупо было думать, что одного из самых известных нелегальных магнатов спонсирует какой-то дряхлый старик из паба. — Он специализируется на краже людей? — на выдохе предполагает Ева, вцепившись руками в кисти Лорея и крепко сжимая пальцы от напряжения. Джек только кивает. «Значит, вся эта история с экскурсиями — для отвода глаз?» Джек замечает, как глаза Евы блестят от накопившихся в ней предположений, поэтому спешит вставить: — Больше не спрашивай. Я почти ничего о нём не знаю — кроме того, что он не американец. Одни вопросы вспыхивают жарким костром над другими. — Почему ты мне помогаешь? — режет Ева, пальцами сдавливая кисти мужчины. Ждёт. Джек честно хотел, чтобы этот вопрос Ева не задавала. Он ожидал, что она испугается и опустит детали, которые могли бы потребовать от себя открывать ей сердце и распускать сопли, но вместо этого увидел только холодную резкость и ясность. Та девушка, которая с ужасом смотрела на трупы, и та, которая стоит перед ним сейчас кардинально отличались друг от друга. Сердце кольнуло что-то отдалённо напоминающее гордость. — Потому что у тебя есть выбор, а у меня нет, — честно отвечает Лорей. — Выбор есть всегда. — Ой, прошу тебя, не убеждай меня в том, с чем сама не согласна, — Джек отмахнулся от Евы, выпуская её лицо из своих рук. — Нет его. Тебе ясно? И закончим на этом. Купер уставилась на пол, сильно хмурясь и фыркая. Фантомная обида съедала чувство абсурдности всей ситуации. Руку на отсечение — это всё происходило не с ней. Джек сделал пару шагов назад и облокотился о стол напротив Купер в ожидании, когда она переварит информацию. Руки потянулись за сигаретами. — Что мне делать? — Уйти в подполье. Не высовываться. Переехать, если вдруг Барлоу знает твой адрес, — Джек чиркнул спичкой, затягиваясь. — Уходи отсюда прямо сейчас. Я дам тебе эти папки, если что — на выходе скажешь, что посыльная, и тебе надо отвезти их на другую точку, — Ева посмотрела на стоящие на полу возле её стола горы бумаг. — Если ты из полиции, значит, они хотят поймать Лайонел, да? — внезапно спросил Джек. Он скользнул по ней взглядом, останавливаясь на хрупких плечах и шее. — Хотя ты не очень походишь на выходца Скотланд-Ярда. — Очень смешно, — Ева фыркнула, пропуская мимо внимания до раздражения внимательный взгляд серых глаз. — Но одно я скажу тебе точно — уезжай из Лондона, — Купер напряглась, чувствуя, как сигаретный дым обволакивает всё пространство вокруг и внезапно становится режущим. — И, как бы узколобо это не звучало, — Джек проглотил подступающий ком, — пока что не возвращайся.***
Купер не помнила, как она добралась до дома, как выкинула бумаги Лорея в мусорный бак на втором этаже. Глухо упали в корзину страницы. За ними — пара выкуренных сигарет через три минуты. Можно было сжечь папки или сдать на тупую переработку, только не иметь у себя дома более никаких вещей, связанных с работой и Барлоу. Руки безбожно тряслись. Ева понятия не имела, куда ей идти и идти ли вообще, а если и да, то — надолго ли или на пару недель. Если уезжать из Лондона, то нужно скопить достаточно денег и тщательно взвесить каждое принятое решение — ехать в соседний город или в далёкую Францию. Ева откровенно не знала и только мечтала, чтобы это всё поскорее закончилось. Остро стал вопрос и о необходимости родной американской земли. Америка пустая, заросшая скоростными шоссе и без единого Бога для человека — вселяет либо магию верить и быть верующим, либо отречься от этого навсегда. Простая аксиома жизни без всяких там демонов Англии, Шотландии или Центральной Европы казалась привлекательной настолько же, насколько желаем оазис рейнджеру в техасской пустыне. Америка была недоступна сейчас, потому что, взглянув на неё раннюю, скинувшую сто с лишним лет и увязшую в пороках возможно даже сильнее, чем сейчас, уже потом на всю оставшуюся жизнь будешь видеть её таковой. Все боятся плыть далеко: и люди, и Боги, потому что путь лежит нелёгкий, через океан и на землю всеми покинутую, чужую и будто бы пародией на жизнь настоящую. Такой Америка могла предстать перед Купер сейчас. Потому, выбирать из двух зол меньшее пришлось не слишком уж долго. Лондон покидать не хотелось исключительно из-за неудобства манёвра. В нём остались незаконченные дела и неразрешённые вопросы, но и оставаться в нём тоже было негде. Вест-Энд и трущобы кишели Барлоу и людьми Пиллингтона, а на мирный Сити просто не хватало денег. Да и, к тому же, если Купер уедет из Лондона, о её проблемах тотчас же прознает ещё и Сиэль. Сколько жалости будет. — Так, — Ева стоит над раковиной, упираясь в жестяной тазик руками и придирчиво так рассматривая себя в зеркало. — У меня есть семь фунтов. Этого вполне хватит, чтобы уехать от Лондона как можно дальше и на север, а, может быть, даже перебраться в Шотландию. Там — устроиться работать где-нибудь на месте (Ева разберётся), в спокойной обстановке закончить свои чертежи и отправиться назад — домой. — Но, для начала — я должна встретиться с Сиэлем и передать ему документы, — Купер рассматривает разводы на зеркале, которые остались после влажной тряпки и своими узорами напоминают работу, хоть и не совсем аккуратную, но с любовью. Тэтчер старается. — Улики. Рассказать всё, что знаю. И уехать. Разводы тянутся кракелюром по стеклу и заходят дальше — на стены. Они играются, пляшут и своей резкостью напоминают Еве о том, что что-то она делает неправильно. Ева ненавидит себя за свою же трусость все выходные. Она много спит, спускаясь только для того, чтобы позавтракать в семь часов вечера и, неуклюже шкрябая вилкой по тарелке, задать себе вопрос: а почему она вообще решает убежать? Да, опасно. Да — могут поймать. Но что они ей сделают? Купер решает выждать неделю. В Лондоне хочется остаться. Оно понятно — этот город манит и затягивает зыбучими песками из пороха и портера, в нём любой человек на земле захочет остаться, особенно, если выбор стоит перед тем, чтобы сбежать или нет. Потому что сбегать Купер не хочет. Низко, жалко и вызывает одно лишь разочарование в самой же себе. А с неё как-то уже хватит, и так поводов для последнего предостаточно. Ева решает быть сильной, не посвящать в свои проблемы даже Тэтчер и, качая права, даже забрать к Рождеству свою положенную зарплату у Барлоу. — Если она не подаёт виду, что знает, значит, и я буду следовать её примеру, — заключает Ева, нервно рассматривая не первой свежести помидоры на рынке. В Англии достать свежие овощи зимой — мука похлеще прений с Михаэлисом. Двадцатое декабря сменяется двадцать первым, от Барлоу приходит письмо с предложением выехать за город и развеяться, сделав вид, будто бы и не было ничего, а Джордж уже привычно заходит на ужин и между делом интересуется, как Ева будет праздновать Рождество. — Прогуляюсь по бульварам; и с Тэтчер, — отвечает Купер, а в голове проносится давний план съездить в родной город, повидать семью и потом ещё целый день для вечера готовить с подругой детства индейку, как требует традиция. Еве здесь негде купить шерстяные носки, их, оказывается, каждый вяжет сам для себя, но зато те слова Лорея были более, чем импульсивными на эмоциях, а бить тревогу пока что рано. Поэтому в понедельник, когда Купер приезжает к Сиэлю в поместье, на его вопрос о том, не случилось ли чего, она отвечает, что — нет. — Я нашла кое-что, — Ева вытащила из-за пазухи смятые листы, поднимая их на уровень лица и демонстрируя Сиэлю. — Это документы Пиллингтона о сотрудничестве с некоторыми частными лицами. Сиэль от неожиданности распахивает свой бездонный голубой глаз. — Откуда они у тебя? — Купер победно усмехается, закидывая ногу на ногу, поудобнее размещаясь на стуле. Кабинет графа пахнет величием, так и подначивает к триумфу. — Стащила. Это подлинник, не волнуйся, — спешит добавить Ева, чувствуя во взгляде Сиэля явное недоверие. — Вот, сам проверь, — она подаётся вперёд, протягивая документы графу через стол. Сиэль аккуратно забирает бумажки, принимаясь изучать их сначала самостоятельно, а потом — передать на рассмотрение эксперту Себастьяну. — Мисс Купер права, господин, — через несколько секунд бесстрастно сообщает дворецкий. Сиэль мажет взглядом сначала по Себастьяну, а затем — принимается хлопать своими ресницами в сторону Евы. Купер усмехается, сцепляя руки в замок и принимаясь легко дёргать закинутой на колено ногой, довольствуясь тем, что эти двое всё время в ней сомневались, а она, между прочим, очень даже крутая девица. — Как? — спрашивает Сиэль. — Секрет фирмы, — сдерживает рвущуюся наружу улыбку Ева. Да, она совершила не самый величественный поступок в мире (особенно если вспомнить, как именно Купер достала бумаги), но это было первое удачно законченное дело, которое принесёт Сиэлю не пустые слова и предположения, а действующие доказательства вины нескольких людей. Из этого нельзя получить улику того факта, что Пиллингтон работает с Барлоу, но всё-таки Еве надо с чего-то начинать. Пробуждающийся в глубине лёгких азарт упрямо заставлял забыть о последствиях того, что непосредственное доказательство вины Пиллингтона сейчас вертит в руках Сиэль. Граф смотрит на Купер с секунду, после чего одобрительно усмехается, постукивая бумагами по столу. Ответ Евы, хоть несильно ему нравится, но ожидания вполне оправдывает. И хорошо. Хмурится только Себастьян. — Что-то не так? — спрашивает через секунду Купер, мазнув взглядом по стоящему за Сиэлем дворецким и заметив чересчур огромное количество внимания в его взгляде. — Если ты думаешь, что бумаги неподлинные, то… — Покажите руки, — резко обрывает её Себастьян. Ева вскидывает брови. — Чего? — Покажите мне ваши руки. Кисти, если быть точнее, — фривольности Себастьяну не занимать, ровно как и слишком изощрённой оценки в его глазах, которая ледяным тоном заставляет Сиэля напрячься, а Еву — сжать концы рукавов свитера. — Зачем? — былое веселье под весёлое детское «Пуф» растворяется в воздухе, оставляя Купер только странное опасение. — Это не должно вызывать у вас вопросов, если вам нечего скрывать, мисс Купер, — давит размеренным тоном Себастьян. Он стоит в нескольких метрах от Евы и даже не пытается это расстояние сократить, но Купер чувствует, как кисти рук стягивает тугая ткань властности, которую так обожает навязывать всем Михаэлис. — А если я руки режу. И не хочу вам показывать — это зрелище не для каждого, — бросает Ева, сильнее натягивая рукава вниз и даже не замечая этого. — Я вас умоляю, — Себастьян фыркает. — Вы никогда в жизни не опуститесь до таких слабостей. «Мне, конечно, приятно, что ты так уверен во мне, — язвительно думает Ева, поражаясь внезапно всплывшему комплименту. — Но давай я сама буду решать, рассказывать мне вам всё или нет». — Можете успокоиться, — через секунду Себастьян легко усмехается, прикрывая глаза, — Так уж и быть, я не буду настаивать. Ваша реакция говорит лучше вас самой, мисс Купер. — Ты пострадала? — резко спрашивает Сиэль, по мнению Евы, видимо, обладая с Себастьяном телепатической связью, раз так быстро догадываясь, в чём всё дело. Ева, до этого пристально рассматривая дворецкого, переводит взгляд на графа, останавливаясь на его пышных детских ресницах. «Ничего такие», — сквозит в мыслях. — Царапина, — граф молчит несколько секунд. — Как скажешь, — Сиэль соглашается и только пожимает плечами, вновь принимаясь рассматривать бумаги. Будто бы чего-то ждёт. — Больше ничего не хочешь мне рассказать? — спрашивает как бы невзначай. — Пиллингтон работает на Барлоу, — отвечает Купер, а про себя замечает, что что-то тут не чисто. — Да, я знаю, — Ева вскидывает брови. «И как давно?» — И, раз это подтвердилось, узнай у неё, на каких основаниях они заключили контракт, и заключали ли его вообще, — Сиэль откинулся на спинку стула, спокойно прикрывая глаза. — Она ведь тебе доверяет, я прав? «Бля». — Кхм… насчёт этого, — Ева отводит взгляд в сторону, на какую-то долю секунды желая рассказать правду о том, что рядом с великим подвигом стоит не менее вселенский провал. В мыслях вспыхивает образ Сиэля, который дал ей месяц на выявление профпригодности и чьи ожидания Ева тогда в ноябре оправдала. «Как-нибудь справлюсь с этим сама, — плотно сжав губы, решает Купер. — У него и так проблем по горло, куда туда ещё и мои». Ева очень сильно не хочет, чтобы Сиэль узнал о том, что она облажалась. — Да, — заканчивает Купер. Она спокойно кивает, переваривая отданный графом приказ. — Дай мне пару дней. Я всё сделаю. Сиэль какое-то время молчит. Он откладывает бумаги в сторону и как-то очень внимательно смотрит на Купер. У Евы складывается ощущение, будто бы он ждёт объяснений или ищет ответы на какие-то свои вопросы. Ищет в её напряжённой позе, в глазах, которые из-за солнца в окне выглядят сейчас на несколько тонов светлее и, наверное, каким-нибудь янтарём. В спокойном голосе; Ева ведёт себя так, словно бы у неё всё под контролем и прятать от Сиэля под рукавами нечего. Граф вздыхает, до конца сам не понимая, разочарован ли он в мисс Купер или же в себе. — Я знаю, что на тебя натравили Пиллингтона, — больно режет он холодом. — Я был вчера в Ист-Энде и прекрасно умею слышать сплетни людей. Купер напрягается, сжимая ткань свитера до белых костяшек. — Больше восьмидесяти процентов слухов — ложь, — Сиэль хмурится, стараясь звучать как можно более убедительно и чётко. — Поэтому я хочу услышать ответ от тебя. И перед тем, как отвечать, подумай, — спешит зачем-то добавить он. — Над последствиями. Мысль о том, что Купер всегда думает, теряется в дебрях необходимости не соврать Сиэлю хотя бы сегодня. Еве кажется, что от его ответа будет зависеть всё их дальнейшее общение и связь — вернее, последняя либо будет, либо нет. Она либо врёт и ставит жирную точку — граф в её дела более не ввязывается и никак не помогает. Либо говорит правду и становится не только «крутой девицей, достающий из воздуха листочки», но человеком, который поступил правильно хотя бы сегодня. «Я не хочу отвечать, — мысленно чеканит Ева. — Они меня и так вдвоём в угол зажали, один на верность который раз проверяет, а второму я, вообще, желание должна — чёрт, желание! — и чего они ещё после этого хотят от меня?» «Слишком много хотят», — заключает Ева, а про себя добавляет, что точно так же слишком многого хочет. — Да, — короткий ответ застывает воздухе на маленькую вечность. Купер отводит взгляд, принимаясь пилить взглядом стол. — Хорошо, — Сиэль кивает через секунду, одновременно с этим словно бы взвешивая какое-то решение. — Они же знают твой адрес? — Да, — одновременно отвечают Купер и Себастьян. Ева кидает на него удивлённый взгляд. Сиэль вскидывает подбородок, стараясь выглядеть грозно (и уверенно). — Я хочу, чтобы ты остановилась здесь, — через несколько секунд произносит он. Купер давится воздухом. — В смысле? Жить? В твоём поместье? — Да. — Нет-нет, спасибо! — Ева резко подрывается со стула, выставляя вперёд руки. — Нет, нет, нет, спасибо, но нет. — Вы чего-то опасаетесь, мисс Купер? — спешит кольнуть посильнее Себастьян, на что получает в ответ раздражённый прищур. — Послушай, — начинает Ева. — В Лондоне сейчас небезопасно. Особенно, для тебя, — перебивает её Сиэль. — Я давно (насколько ты помнишь) рассматривал этот вариант, но он бы значительно мешал твоей работе. А раз сейчас тебе её посещать ни к чему, то — оставайся здесь. В безопасности, — добавляет он. Ева только прищуривается ещё сильнее. — С каких пор тебя так сильно заботит моя безопасность? — В сложившейся ситуации есть и моя вина в том числе, — только отвечает Сиэль. «Да ну? И в чём же она заключается?» — Ева фыркает, складывая руки на груди. — Я не собираюсь оставаться в Лондоне. Я думала переехать в другой город поменьше… — У вас есть необходимые для переезда деньги? — резко перебивает её Себастьян. — Прошу простить за фривольный вопрос, — тотчас же добавляет он тоном, никак не похожим на раскаяние в этой самой фривольности. Ева чувствует, как, сама того не желая, уверенно сдаёт позиции. Временно погостить в поместье Фантомхайв — очень даже неплохой вариант, ключевыми словами которого являются наивысший комфорт и временно. Вокруг дома сад, фонтанчик и густой лес, в котором можно гулять, сколько душе будет угодно, а после — сидеть у камина и даже (даже!) попробовать подружиться с Сиэлем. Очень мило и по-семейному. — Тебе нельзя сейчас возвращаться в Лондон. Себастьян доставит твои вещи и предупредит миссис Тэтчер. Можешь передать ей записку, если захочешь, — говорит Сиэль. — Что вызывает у тебя сомнения? Ева, не удержавшись, фыркает, усмехаясь самоуверенности Фантомхайва. Нет, поместье было чудесным (хоть Купер и знала в нём только что коридоры, да рабочий кабинет), большим и для зимы очень тёплым, так что Ева здесь точно не замёрзнет, а ещё готовить можно не самой и узнать Сиэля получше. Но, что сам граф, что особняк — сквозили холодом и излишней педантичностью, заставляя думать, что здесь каждое движение гостя — под контролем и запрещено. Да и чёрт с ним, с самим поместьем. «Не что, а кто», — машинально поправляет Ева. Жить в одном, пусть и огромном поместье с демоном — перспектива наихудчайшая. Ей и так хватает лишний раз шарахаться на улице от всяких похожих силуэтов или голосов, но делить с Себастьяном своё личное пространство? Умрёшь в стараниях. Другое дело, лишь бы причины никто не понял, потому что, если поймут, то придётся убедить их в обратном, чтобы свои слабости лишний раз перед Михаэлисом не подтверждать. «Тяжко». Сиэля кто-то нещадно тянет за язык. — Если это Себастьян, то… — Нет, — Ева прерывает предположение графа на полуслове. — Всё хорошо. Да, я согласна, — она несколько раз кивает, наблюдая, как граф поднимается с кресла. — Почему нет? Скажем, неделю. — Если вся эта история уляжется за семь дней, то на большем настаивать не стану, — тактично произносит Сиэль. В ответ он получает пятый по счёту кивок и нервное: — Хорошо, — Ева даже пытается выдавить из себя вежливую улыбку, потому что отношения с графом портить не хочет и дерзить ему без повода тоже несильно; но у неё только и выходит, что сжать пальцами предплечья сильнее. Взгляд Себастьяна обладает необычайной способностью быть материальным и осязаемым. — Не волнуйтесь, мисс Купер, — кабинет прошивает вычурно ласковый тон снисхождения. Ева напрягается, инстинктивно выпрямляя спину и бросая взгляд в сторону Михаэлиса. Себастьян стоит на привычном расстоянии и размеренно улыбается. Он склоняет голову чуть вбок и произносит слова. Они зудят под кожей Евы своей простотой и профессионализмом, стараясь убедить Купер в их подлинности и развести на раздражение из-за нехватки искреннего уважения или хотя бы фамильярности. Тёмные глаза блестят нефтью и мягко прожигают грудную клетку своей бесстрастностью. «Ублюдок». — Купер понимает, что жить с ним не хочет. Себастьян обещает, что сделает всё возможное, чтобы обеспечить ей наивысший комфорт. Примечания: «Жертвоприношение Исаака»* — библейский рассказ. Жуки под кожей* — одно из последствий употребления кокаина. Звучит, как: «Осязательные галлюцинации, которые создают иллюзию того, что под кожей прогрызают мы жуки». Как говорит интернет.