Шредери и Ведьмы: В поисках королевы

      Мы пробирались сквозь густой туман, который пустили по лесу ведьмы. И пусть плохо видели, но слышали всё: шёпот, биение сердец, тихие шаги. Мы окружали их со всех сторон, и чем меньше было расстояние, тем больше я хотел уйти назад, сказать братьям о запечатлении. Рассказать отцу, что жизнь его любимого сына зависит от связанной с ним ведьмы — самых опасных врагов Шредери. Но я не сделаю этого. Потому что знаю, что это ничего не изменит. Потому что, с самого детства мне внушали о важности нашего дела, о жертвенности и преданности. Из нас растили зверей, показывая одни и те же картинки: ведьма, пожирающая детей; ведьма, что топит мужчин в реке; ведьма, которая обманывает и убивает любимого. И я действительно считаю, что сейчас уже не то время, другие нормы и понятия. Всё, кроме последнего, наверное.        И вот сейчас, я, человек который всегда считал себя довольно нравственным и моральным, который всегда уважал своих родителей, безумно любил свою мать и сестёр, был толерантным ко всем, и вот, я обрекаю свою любимую девушку на смерть. Да и себя тоже. Ради «благого» дела. Чем больше я узнавал Розу, тем больше понимал, что действительно не знаю с чем борюсь, ради чего? Я никогда не знал, что такое ведьма, которая борется, потому что всю жизнь ловил малолетних ведьмочек, которые, наверное, сами не знали о своих силах, думали что они странные, а потом я отвозил их к своему дяде, который…       Я действительно больше не знаю с чем боюсь. Потому что, судя по всему, настоящие монстры здесь мы.       — Дмитрий, не подведи отца опять, — прошептал на ухо дядя. — это твой шанс реабилитироваться в его глазах, дорогой племянник.       Я почувствовал, как сжимается что-то очень колючее в районе груди. Что-то, чего я никогда не ощущал ранее. Сродни вине, угрызениям совести, отчаянию. Шаги казались слишком громкими, слишком оглушающим в тишине ночного, опасного леса.       Кто знал, что ещё принесёт эта ночь? А я чувствовал поднимающуюся бурю, и не мог понять: делали это ведьмы или по-настоящему природа. Вот какими мы стали! Уже не понимаем, где настоящее, а где созданное; где удача, а где проделки ведьм; где смерч, а где убийство. Я давно перестал радоваться жизни по-настоящему, все стало настолько обыкновенно, что задумываться про такие вещи, как веселье стало даже как-то неправильно. И дело не только в том, что от природы я не умею веселиться. Ведь мои предки были ещё более жестокими и бездушными, участвуя в американской гражданской войне, когда сражались мужчины, а буйствовали женщины. Люди, берущие в этом участие, думали, что борятся за что-то стоящее, а на самом деле — это были первые открытые выступления агрессии между ведьмами и охотниками. Впервые они стали друг против друга спустя тысячелетия существования. Наконец-то стали достаточно смелыми, чтобы посмотреть друг другу в глаза, пылающие ненавистью и враждебностью, и убивать. А с годами они ненавидели друг друга всё сильнее и сильнее, но вместо откровенной враждебности они придумывали новые способы нагадить, делая их изощрёнными, пока охотники не устроили вторую массовую Охоту на ведьм. Они выступали по всему миру, не жалея ведьм любого возраста: кровожадность и смертоносность делало их непобедимыми, в отличии от самих жертв, не желающих навредить ничему живому.       Общее число казнённых за ведьмовство в 300-летний период активной охоты на ведьм — сорок-пятьдесят тысяч. В некоторых странах, например Германии, они обвиняли не только ведьм, но и простых женщин, унаследовавших знания о них от своих предков. Будучи религиозно-фанатичными людьми, объясняли потерю урожая, домашнего скота, смерть детей, землетрясения и плохую погоду гневом Бога. По представлениям людей того времени, человеку от рождения было предопределено, должна ли его душа попасть в рай или, наоборот, в ад. Они искали в видимом им мире знаки, которые могли указывать на волю Бога. И будучи также строгими протестантами, пуритане отрицали иконы, мощи святых (и само почитание святых, а следовательно и их заступничество), святую воду и прочее, то есть согласно пуританским религиозным представлениям, ничем кроме собственных молитв защитить себя не могли. А если молитвы от «ведьм» не помогали, то ничего не оставалось кроме как заняться их физическим уничтожением. Представление тогдашних пуритан о том, что угроза исходит именно от ведьм было связано с убеждением, что женщины легче поддаются влиянию дьявола, чем мужчины, и что они более похотливы. В одной деревне могло жить одна или две ведьмы, которые никогда не попадались, а если и да — то просто спасались, накладывая на тело щит и наслаждались языками огня. Остальные же были просто невинными девушками и женщинами, поддавшись угрозе из-за тогдашних принципов.       Тишина ночного леса угнетала. Я слышал каждую хрустящую веточку, каждую пролетающую в небе птицу и считал секунды, каждая из которых казалась новой вечностью, проведённой в агонии страха, ожидания и мучительной боли души. Чувствовал, как капельки пота спускаются по моим вискам и останавливаются в районе челюсти. Раздражённо смахнув одну, я на секунду потерял бдительность, и именно в этот несчастный и ничего не стоящий момент все охотники подорвались на клич моего дяди и отца, срываясь с места и пускаясь вперёд.       Только я оказался не готов, а стоящий позади меня Крис не ожидал, что наткнется на каменную стену в виде своего друга, а потому мы с ним столкнулись и упали. Какая нелепость так сильно опозориться в глазах отца и видеть презрение дяди, кричащего мне: «Дмитрий, хватит валять дурака!». Но ни я, ни Крис не нуждались в подобном обращении, быстро поднявшись и направляясь вперёд на ведьм. Я старался не замечать раздражения в глазах лучшего друга, а просто прошёл мимо него, кидаясь в центр сражения, где моему взору открылась ужасная сцена: стоявшие около тела королевы ведьмы запускали заклинаниями, скидывая врагов с ног, поджигая их арбалеты и пистолеты. Охотники беспощадно стреляли и резали, выкручивая тела женщин, до которых могли дотянуться, металлическими держателями. На местах держателей появлялись ожоги, их тошнило и, выкрикивая проклятья, они, захлебываясь собственной рвотой, задыхались и падали на землю. Озверевшие ведьмы делали в землях широкие трещины, скидывая туда мужчин, забирали у них воздух и воду, убивая тех с помощью природы.       Я наблюдал, как охотники один за другим получают поражение, но ничего не делал, лишь слегка отмахиваясь от подобных штучек, потому что не хотел сражаться. В чём моё истинное предназначение? Я впервые подумал о том, что идея передать мою семью, обязанности, надежды было бы не так уж и плохо, но понимал, что просто предательство делу не поможешь. Я внимательно смотрел на повисшую в воздухе королеву с длинными темными волосами и в белом платье, создающим контраст, словно небольшое светящееся пятно в ночном лесу. Мысль украсть королеву просто из рук Отца казалась слишком заманчивой. Ловко уклоняясь от огненного шара, используя металлический щит, я подобрался настолько близко, что мог схватить её за руку, как вдруг… она открыла глаза.       Сквозь меня прошла острая волна, похожая на выброс энергии, но это было не что-то сродни пробуждению. После секундного размышления, я понял, что Королева приготовилась умереть. Её руки раскинулись по бокам от тела, а на прекрасном лице застыла маска спокойствия и умиротворения. И это последнее, что я увидел, ведь потом обзор на нее перекрыло яркое и очень горячее сияние, исходящее от её тела. Почувствовав невыносимую боль в глазах, я отвернулся, падая на колени и чувствуя слабость. Свечение не пропадало около минуты, а потом послышался громкий всплеск и Королева просто упала на землю.       Она умерла.       Не веря своим глазам, зудящим и болящим от боли, я подполз совсем близко к телу, непонятно зачем хватая её за руку, проверяя пульс. Его не было. Секунду спустя на небольшом участке леса, где сражались Шредери и Ведьмы началась настоящая бойня, где доминировали пораженные ведьмы со слезами на глазах, разбивая вщент ничего не понимающих охотников: ведь они должны умереть! Но вполне живые женщины, понимая своё бесконечное преимущество, убивали наших пятнадцать человек одного за другим. Я искал взглядом своего отца, а когда нашел — то был глубоко поражен. Схватив за запястье одну из врагов, он замахнулся длинным кинжалом ей в живот, но просто на моих глазах орудие смерти выгнулось в другую сторону, протыкая чрево Михаила. Пораженно выдохнув, я сорвался с места, оказываясь позади ведьмы и, высоко замахиваясь острым мечом, одним сильным движением снёс голову ей с плеч. Откинув в бок обезглавленное тело, присел возле отца, помогая ему вынуть кинжал и лечь. Из уголка его губ пошла тоненькая струя крови. Чувствуя тупую боль в груди и звенящую ненависть, сжал руку умирающего отца, игнорируя ощущение вины и печали.       — Дмитрий, — прошептал отец. — Доведи их до конца. Ты — истинный вожак, не твой дядя.       — Я понял отец, — осипшим голосом отозвался я.       — Передай Алене, что я люблю…       Сильно закашлявшись, он блевал собственной кровью, мучительно умирая. Приняв жестокость реальности, я вытянул из ножны родовой кинжал нашей семьи и, поцеловав отца в лоб, резко ввёл кинжал ему в сердце. Закряхтев, отец замертво повис на моих руках, оставляя меня с диким желанием проткнуть сердце самому себе.