The Last year.

Комната Эдена находится на втором этаже, так же, как и у Джека, и выглядит в принципе как обычная подростковая обитель. Кровать, шкаф, стол, заваленный всякой художественной приблудой и огромный, сука, мольберт в углу возле окна. Пахнет теплом и уютом, чистыми простынями, как в типичных домах всех хороших граждан Америки. Салливан фыркает, скидывая куртку на крутящийся стул у компьютерного стола, и на автопилоте проходит к кровати. На ней неряшливо скинута рубашка Ривса, какие-то карандаши и упоротые подушки. Как только его организм адаптируется к теплу, пиво запоздало доходит до мозгового депо и голова начинает просто адски кружиться. Джек проводит рукой по лицу, стискивая зубы и стараясь прогнать это хуевое чувство дезориентации. - Ща блевану… Он глубоко дышит, стараясь акцентировать своё внимание на чем-нибудь другом, и вспоминает, как в автобусе доебал Эдена расспросами и узнал, что его родители уехали поддерживать его младшую сестру на соревнования по художественной гимнастике, и ещё тогда Салливана замутило от идеальности этой, сука, семейки. Ну, вы просто гляньте – сестра спортсменка, сын, блять, талантище и охуеть какой невъебенный приличный домина. Реально не хватает золотистого ретривера, но вместо него тут где-то обитает Апельсин, и Джек переключает внимание на него. От идеальности семейки Ривсов его начинает тошнить ещё сильнее, а к горлу подступает какой-то непонятный, сука, комок горечи с привкусом выкуренных сигарет. - Дерьмо. Эден ещё куда-то испарился, оставив его одного в этой комнате, и Джек хочет отправиться его искать, но ноги словно наливаются свинцом, а стены вокруг начинают не хуево так плыть, и он бросает эту затею. Если Эден бросил его тут, то тут Джек и будет лежать и покрываться мхом до весны, сука. Идти никуда не хочется. Внезапно дверь открывается, обрывая на корню всю разбушевавшуюся фантазию Джека, и в комнату заходит Ривс, а в руках у него сидит пушистый рыжий комок с треугольными ушами. Он молча протягивает Апельсина Джеку, глядя на него с каким-то, блять, нечитаемым лицом, а затем выуживает из кармана айфон и печатает. Салливан взвешивает котенка в руках, отмечая, как он располнел: - Ты прям преобразился, братан. Чо как, норм кормят, да? Апельсин принюхивается к его рукам, тычется розовым носом и позволяет Джеку чесать свои бока и загривок. В царившей тишине мурчание слышится так громко, словно Апельсин был размером, сука, с трактор. Салливану кажется, что вибрируют даже стены и он лыбится как придурок, поглаживая теплую шерсть. Эден касается его плеча и протягивает айфон: «Может, ты есть хочешь?». Джек шарит по одежде рукой, забыв, что швырнул смарт на постель Ривса, затем вспоминает, цапает пальцами тяжелый гаджет и быстро набирает практически, сука, без ошибок. «Не. Всё норм, ничо не хочу». «Не против, если я отойду в душ?» - Пф… Пиздец вежливость, - фыркает Салливан, но набирает ответ и демонстрирует Эдену с веселой ухмылкой. «Твоя хата, так что норм. Мы с Апельсином потусуем». Эден кивает, смотрит на Джека снова с тем же самым странным выражением лица, и Салливану уже хочется огрызнуться, но Ривс отворачивается и аккуратно кладет свой айфон на стол и стаскивает свитер. Джек искоса наблюдает за тем, как Эден вешает свитер на вешалку, как собирается в душ, раскладывая вещи по своим местам и затем тихо уходит, закрыв дверь. Брови Джека ползут вверх – ну ебать ни встать, у него ещё и прилегающая к комнате душевая с туалетом, буржуйски живет, ничего не скажешь. Салливан качает головой, тупо пялясь на белую простую дверь рядом со шкафом, увешанным стикерами, вырезками и обрывками альбомных листов с наиболее удачными зарисовками. Из-за двери раздается звук льющейся воды, и Джек словно расслабляется, оставшись наедине со своими мыслями. Апельсин коварно нападает на дразнившую его руку и кусает острыми зубками палец Джека. - Ну, нихуя себе ты силач, эй! – Салливан тихо смеется, продолжая тискать котенка и заваливать пушистое тельце на кровать. Котенок извивается, мурчит и раскрывает розовую пасть. Джек вспоминает, каким потрепанным и жалким тот выглядел в их первую встречу, и отмечает, что здесь Апельсину точно живется хорошо. Ну, и похуй, что имя такое не пацанское, зато силы в мелком – потом по щам всем кошакам в округе раздаст. Будет рыжим носителем пиздюлей, как вырастет. Он поднимает взгляд, продолжая поглаживать кошака уже на автомате, и рассматривает комнату Ривса более внимательно. В комнате невъебенно тепло и приятно пахнет, Джек чувствует, что в голове уже просто не мозг, а какой-то жидкий кисель. Он с внезапным интересом рассматривает зарисовки цветов, стаканов, кистей рук, пейзажей и ещё хер пойми чего, нашлепанных на большую пробковую доску над столом. Многие рисунки пришпилены рядом на стены в хаотичном порядке, один на другой, концы простой бумаги подвернулись от времени, но смотрится это всё равно, сука, крутецки. На столе Ривса – полный пиздец и вакханалия. Среди сотенной орды бумажек, скомканных и просто помятых, валяются карандаши, огрызки от тех же карандашей, кисти и баночки с какой-то херней. Кисти заляпаны краской настолько, что их ручки уже просто потеряли свой прежний цвет, они натыканы в простую кружку с подсолнухами и Джеку хочется взять самую большую из них рассмотреть поближе, потому что, сука, таких огромных кистей он в жизни не видал. На полках стоят книги, половину из которых Джек сам читал, а половина по анатомии и прочей художественной дичи, которую Салливану не понять. Он поворачивает голову набок, силясь прочитать несколько названий и поржать в голос, потому что это, сука, язык можно сломать, но внезапно подушка оказывает в опасной близости и он плюхается на бок, забрав с собой Апельсина. Кот мурчит, вертится, но укладывается рядом с лицом Джека, щекоча усами ему подбородок. Салливан гладит теплую спину, смотрит на тот самый горчичный вырвиглазный свитер на вешалке, на пару клетчатых рубашек, навешанных на спинку стула и выглядывающих из-под его куртки, и его накрывает. Подушка пахнет порошком, душистым мылом и яблочным шампунем, он даже, сука, знает название, да только сейчас никак не вспомнить. Салливана качает на волнах полусна, он подмечает несколько мелких деталей, коробку из-под кед, оборудованную под склад баночек с краской, старый потрепанный мольберт, сухие ветки какой-то растительной херни в вазе на подоконнике и затем проваливается в темноту, расслабляясь всем телом. Под боком тепло мурчит Апельсин, за окном падает первый снег в этом году, и Джек крепко спит к тому моменту, когда Эден выходит из душа и оглядывает его в самом беззащитном его положении.