The Last year.

Джек паркует «детку» в начале района «богатеньких». С момента их встречи в кафе прошло не так много времени, но, сука, нос распух настолько, что дышать приходится ртом. Ни о каких сигах и речи быть не может, что нихуя, блять, не радует. Джеку бы не помешало сейчас как следует затянуться. Он выбирается из тачки следом за Ривсом, надежно запирает дверцы и подходит к нему. Головная боль начинает потихоньку возвращаться, и яркие огни уличных фонарей пульсируют в такт её вспышек, стоит Салливану слишком резко повернуть голову. Эден протягивает ему айфон с огромным сообщением, в котором подробно расписывает, как пробраться к нему в комнату. Джек читает, стараясь запомнить, сука, маршрут, потом кивает и, коснувшись плеча Эдена, показывает ему жестом, что всё понял. «Хорошо. Буду ждать». Ривс напоследок окидывает его внимательным взглядом, как будто сейчас Джек сядет в тачку и укатит к хуям, но потом, видимо, что-то для себя решает и уходит вперед по тихой улице. Салливан хмыкает, тут же прикусывая губу от боли – любое, блять, движение и вздох словно усиливают её. Он смотрит вслед уходящему Ривсу, наблюдает за тем, как он проходит через аккуратную калитку к своему уютному дому и идёт следом, стараясь не торопиться. Улица богатенького райончика выглядит тихой, какой-то, сука, идеальной, как с обложки глянцевого журнала. У всех на территории расчищен снег, уютные светильники перед крыльцом и выводок блядских гномов, какого хера не спрятанных на зимовку. Джек оглядывает тихие дворы и думает о том, насколько это пиздецовый контраст с его улицей, на которой в такое время начинается самая движуха даже в это время года. Кто-то возвращается с бухача, кто-то только начинает отмечать очередное завершение дня, пришедшие уебанные на работе орут на ленивых охуевших в край родственников. Джек привык к этому пиздецу с детства, его уже ничем не удивить, но вот такая тишина нервирует, блять, до трясучки. Он подбирается к дому Ривсов и вместо того, чтобы пройти через калитку, перескакивает через низенький заборчик, оставляя следы на чистом снегу. Салливан обходит дом по правой стороне, едва сдерживает ухмылку, заметив даже здесь пресловутых гномов с ободранной краской на колпаках, и начинает маршрут, описанный Ривсом в сообщении. Джеку не впервой совершать такие альпинистские заходы в окна, поэтому он чувствует себя, блять, как в своей стихии, подтягиваясь на руках. Но вот только лезть в окно парня для него впервые, и Салливан надеется, что со стороны не выглядит, как педик. Крыша гаража расчищена от снега, но Джек всё равно старается не поскользнуться и не свалиться в сугроб вниз, как Санта-неудачник. На долю секунды ему кажется, что Ривс решил поужинать с предками или посмотреть телик, потому что в его комнате темно, но через минуту включается свет, и в окне появляется Эден. Салливан забирается в комнату, стаскивая ботинки, спотыкается о выскочившего из-под кровати Апельсина, но ухитряется не прочесать итак разъебанным носом пол. Эден закрывает за ним окно и показывает, куда поставить ботинки. В комнате тепло, пахнет красками, чистым постельным бельем и дезиком. «Предки точно не придут?» - пишет Джек. «Нет. Они обычно ко мне не заходят», - отвечает Ривс и для большей уверенности закрывает дверь на замок. «Но всё равно придётся вести себя потише». «Да не вопрос», - написав, Салливан стаскивает с себя куртку и кидает на стул, служащий Ривсу шкафом. Он садится на кровать с такой уверенностью, будто они с Эденом кореша с детства. Джек наблюдает, как Ривс ходит по комнате, собирая шмотки, а потом исчезает за дверью ванной. Слышится звук льющейся воды, хлопок дверцы шкафчика, который Джек видел ещё в прошлый раз, шуршание, и, наконец, Эден возвращается с целой кипой какой-то ебатни. Ривс скидывает перед ним на кровать таблетки, пластырь, пакет с сухим льдом, и Салливану приходит в голову, что Эден, видать, ограбил аптеку. Джек хватает лёд, привычным жестом лопает гелевый наполнитель внутри и, как только чувствует холодное покалывание, прикладывает к носу. Сука, выработано до автоматизма, только раньше его нос не страдал настолько сильно и это охуеть как неприятно. Салливан морщится, закрывая глаза, но продолжает прикладывать к носу лед, потому что это хоть немного убирает блядскую боль. Эден касается его плеча, привлекая внимание, и протягивает телефон уже скорее по привычке. «Таблетки от отека. Выпей, должно полегчать, а я пока схожу, принесу что-нибудь перекусить». Джек ухмыляется, цапает свой смарт и отправляет ему в мессенджер ответ. «Щас бахну тогда». Ривс кивает, показывает, какие именно таблетки имел в виду, и уходит из комнаты, оставляя Джека наедине с лекарствами, валяющимся на полу Апельсином и своей комнатой. Салливан закидывается колесами, сползает с кровати на пол и начинает домогаться одной рукой кота, второй всё также прижимая лёд к переносице. Апельсин выворачивается под его ладонью, обхватывает теплыми лапами запястье и ебашит задними по руке, вызывая у Джека усмешку. Здоровый стал кошак, такой и руку отхерачить может. Он поднимает голову, продолжая елозить по мягкому тельцу Апельсина пальцами, и оглядывает комнату. Кажется, шухера на столе Эдена только прибавилось в сравнении с прошлым визитом. Возле мольберта стоят перепачканные засохшей краской баночки с кистями, валяются скомканные фантики, явно изжеванные котом, и обрывки набросков. Джек рассматривает рисунки на пробковой доске, пришпиленный график для рисовальной ебатни, и замечает то, что заставляет его застыть в полном ахуе. Измятый лист, вырванный из блокнота, с нацарапанным «Спасибо» более чем знаком Салливану, ведь он сам его когда-то написал Ривсу, когда тот его выручил. Джек медленно опускает руку, таращась сквозь стену. Апельсин перестает терзать его ладонь и просто лежит, обняв его за запястье, но для Салливана внезапно наступает какой-то вакуум. Блядский сухой ком встает в горле и в купе с отекшим носом это просто охуительное чувство. Джеку кажется, что он сейчас задохнется, что его прокуренные к хренам легкие сейчас сжимаются, как лопнувший воздушный шарик. «Нахуя ты это сохранил, блять?». Салливан облизывает пересохшие губы. В голове пусто, мысли похожи на мелькающую мошкарню летом, но ни одну из них Джек схватить не может. Пиздец, как хочется курить. Либо его слишком сильно приложило головой об колено папаши, либо он просто сходит с ума, но внезапно всё это кажется ему до опизденения значимым, как то, как он переступил порог «Грэнни». Это волнует, ему не похуй и это больше всего поражает в данной ситуации. Пульс шпарит в висках, долбит в распухшую переносицу и перед глазами мелькают красные круги, заставляя Джека чаще дышать. Он опускает голову и смотрит на довольную, усатую морду Апельсина, чтобы хоть как-то собраться с мыслями и не выглядеть, как охуевший дятел, когда придет Ривс. Эден возвращается, едва Салливан берет себя в руки. Он приносит поднос с двумя кружками чая, бутерами и пачками крекеров, ставит всё это на ковер, и Апельсин сразу заинтересованно принюхивается. Ривс отгоняет его и грозит пальцем, пока Джек печатает ему сообщение в мессенджере. «Родители ничего не сказали на двойную порцию чая?». «Да они телек смотрят, даже не видели». Пока Эден удобно усаживается напротив и в очередной раз отгоняет от еды кота, Джек успевает собраться с мыслями, чтобы начать писать сообщение. Он не знает, насколько правильно вообще сейчас поступает, по-джековски ли это будет, но сегодня он хуй клал на свои собственные принципы, поэтому действует под напором эмоций. «Я тут это, сказать хотел, Ривс. Ты извини за тот случай с рисунками. Хуево как-то вышло. Вообще не по-пацански, так что это. Извини». Эден читает сообщение дважды, потому что, видимо, не врубается с первого раза или не верит в то, что только что перед ним извинился сам Джек Салливан. Он поджимает губы в таком знакомом, блять, жесте, смотрит на Джека пристально, будто пытается разобраться, не наебывают ли его, и Салливан выдерживает этот взгляд. Сука, его сейчас вывернет наизнанку, пока этот Ривс хоть как-то отреагирует. Он не каждый день расшатывает свою совесть, чтобы извиниться перед кем-то, поэтому, мать твою, ждет хоть какой-то реакции. Джек понимает, что наверняка Эдену так же стремно, поэтому ждет и прогоняет мысли о том, что тот может не простить или терпение Салливана треснет, и он снова наломает дров в этой охуительной жизни. Не то, чтобы прощение Ривса так важно… да нет, блять, как раз-таки важно, потому что этот придурок помогает ему уже второй раз за «просто так», и Салливан чувствует себя хуево, когда вспоминает, чем ему отплатил. Кажется, на роже Джека написаны все его, сука, терзания (если там вообще что-то кроме синяков ещё можно распознать), потому что Ривс кивает сам себе, хватает айфон и пишет, несколько раз что-то стирая и печатая заново. «Извинения приняты, Джек Салливан». Он сует айфон под нос Джеку и того внезапно осеняет, что, блять, хоть Эден и смотрит прямо, ему тоже странно и непривычно, он не ожидал такого сто пудов. Поэтому Салливан просто кивает ему в ответ, продолжая смотреть пристально, но ничего не пишет, потому что не знает, что ещё добавить. Да, сука, ему жаль. Да, блять, ему стыдно за ту хуету, что случилась, и на башке плешь появится совсем скоро от того, как он грыз себя вечерами, перебирая струны гитары. Джек вспоминает о том, что, блять, кажется, он наигрался, и теперь гитара будет служить лишь вечным пассажиром в его тачке. Словно в подтверждение того, что случившееся не сон, нос опасно вспыхивает болью, но тут же успокаивается, и Джек на секунду прикрывает глаза, приходя в себя. От погружения в раздумья его спасает осторожное касание к плечу – Эден протягивает ему айфон с набранным текстом, хотя они недавно обменялись контактами в мессенджере и он мог просто написать. Привычка, ебать копать. «Чай стынет. Нужно успеть отхватить хоть по паре крекеров, потому что покушения Апельсина сдерживать не так-то просто». Джек смотрит на поднос на полу и улыбается, как ебанат – Апельсин лежит на боку, придерживаемый одной рукой Ривса, и вроде как просто лежит, но его загребущие лапы уже начали свой путь к наваленному на тарелку печенью. «Он прям наглеет с возрастом». «Не по дням, а по часам просто». «Мы как будто обсуждаем мелкого». «Я так же хотел шуткануть, когда ты прижал меня из-за его имени». «Так, блять, сейчас с меня спадет лирическое, сука, настроение и я начну бычиться». «Воу-воу». Ривс поднимает руки, скопировав его жест в кафешке, и миролюбиво протягивает кружку с чаем. Джек качает головой, ухмыляется, берет кружку и рассматривает изображенного на ней супермена в этих блядских красных трусах и облегающих пидорских колготках. Он показывает на кружку и изгибает брови в немом вопросе, на что Ривс только закатывает глаза и пишет: «Это сестры». «Да ладно, не стесняйся». «Это, правда, кружка сестры». «Не знал, что тебе нравятся парни в колготках. Ну-ну». «Ну, ты и задница, Джек». Они перекидываются колкостями, как два другана, и это нисколько не колышет Джека. Его не ебет, что его подъебывает Эден, что они сидят друг напротив друга под громкое мурчание кошака в его комнате так, словно проводят каждые выходные друг у друга. Почему-то сегодня всё это не хочется обсасывать и обдумывать с точки зрения, сука, принципов, можно просто быть и не страдать херней. Наверное, только поэтому с Ривсом не так уж и плохо общаться «нормально». Джек хереет от своих мыслей, но ебал он всех в жопу и их мнение. Ему сейчас спокойно, он немного отошёл от того, что случилось, и это крутое ощущение. Поэтому он ни капли не задумывается о том, что пишет. «А язык глухонемых сложно учить?». Ривс удивленно вскидывает брови, смотрит на Джека пристально, затем едва заметно улыбается и отвечает, на ходу закидывая в рот хрустящий крекер. Интересно, а хруст печенья у себя в голове он тоже не слышит? «Мне сложно ответить, я так всю жизнь общаюсь. Но вообще говорят не сложно, если есть, с кем практиковать постоянно. Хочешь научиться?». «Было бы круто». «Стоп. Ты серьезно?». «А ты думал, эт наебка что ли? Ясен хер, серьезно». Ривс ничего не отвечает, сосредоточенно жуя, затем делает глоток чая и вопросительно разводит руками, мол, объясни. Джек закатывает глаза, откидывается спиной на кровать и печатает одной рукой, поглаживая уже что-то стащившего Апельсина. «Да ни хрена. Реально хочу научиться, потому что, если мы дальше собираемся с тобой так часто пересекаться, как-то не круто торчать все время в мессенджере. И ваще я, блять, не писарь столько писать, когда ты рядом под носом сидишь». «Весомый аргумент». «Я других не предлагаю». И в довершение Джек ставит ещё смайлик с рожками и наглой ухмылкой, который так соответствует сейчас его настроению. Эден усмехается в ответ, вытирает руки о штанины, подсаживается ближе к нему, отодвигая поднос в сторону, и Джеку становится немного странно от того, насколько они близко сейчас сидят. Апельсин облизывается и укладывается рядом, прижимаясь к бедру Салливана теплым боком и вылизываясь. «Тебе с самого начала?». «Давай всё по порядку, хоть теорию. Я в этом вообще не ферштейн». «Сейчас буду посвящать». «Звучит, как обращение в веру». «Хм… А если язык глухонемых подразумевает какие-то обычаи в посвящении?». «Если это надевание синих колготок, я откажусь прям щас». Джек показывает на кружку, и они вдвоем ржут, как два малолетних придурка, хотя смех у обоих без звука, словно в немом, сука, кино. Эден не умеет смеяться вслух, а Джек не хочет, чтобы его услышали предки - все до опизденения просто. Сломанный нос напоминает о себе короткой вспышкой, и Джек мысленно говорит себе, что от резких движений сегодня лучше воздержаться. Он рвано вдыхает и выдыхает через рот, а потом Эден подсовывает ему свой айфон со скаченной картинкой. На ней дохуища фоток рук и каждая в определенном положении и со значением букв. Джек берет айфон, рассматривает жесты, приближая каждую, затем берет свой смарт и пишет. «То есть каждый жест это буква? Я думал, есть обозначения целых слов». «Существует два вида, по буквам и по словам. Я могу показать тебе основные слова, вроде «привет-пока» или там «как дела», но проще учить сначала буквы». «Логично. Если чот забудется проще по буквам показать, так, да?». «Да, верно мыслишь». Ривс улыбается тому, что Джек понимает, и у того внутри ворочается что-то странное и незнакомое. Салливан задумчиво покусывает губу, пока Эден что-то отыскивает в телефоне, а потом они погружаются в бесконечные переписки и просмотр фотографий, картинок, чтение статей. Они сидят плечом к плечу, пока Апельсин громко тарахтит, перебравшись на колени, и Джек готов на спор сожрать любое дерьмо, если соврет, что ему не нравится такое времяпрепровождение. После пережитого пиздеца найти покой в комнате того самого бесившего его Эдена Ривса – ну не охуеть ли? На пробу Эден показывает ему пару жестов и несколько минут Джек пытается повторить эти, сука, пальцевые кульбиты. Со стороны казалось – ну машет руками и машет, а как начинаешь в это вникать, не так всё, сука, просто. Салливан чертыхается сквозь зубы, старается не двигать резко головой, и гнет ладони, чтобы повторить хоть приближенно похоже. «Нет, нет. Держи руки на уровне груди, с ладонями, развернутыми к собеседнику. Ко мне. Жесты всегда показываются не самому себе, а наружу». Эден перемещается в пространстве, садится по-турецки перед Джеком, сменившим позу на такую же для удобства. Ривс тянется к нему руками осторожно, как будто впервые пытается потрогать дикого кота, и Джек застывает в ахере, когда он хватает его чуть выше локтей и поправляет позу. Он успевает заметить, как в охуительно ярких зеленых глазах отражается свет от ночника прежде, чем ладони Эдена скользят вниз по локтям, предплечьям и застывают на его запястьях, разворачивая кисти. Джек смотрит на него во все глаза, хотя правый уже давно начал заплывать синюшной опухолью, но не двигается, ничего не предпринимает и даже не спешит отскочить. Ривс кивает, чуть улыбается, потому что ничего не может сказать ему без айфона, и впервые за всё время Джеку хочется его услышать, хотя он знает, что это невозможно. Эден убирает руки с его запястий, оставляя после себя какое-то фантомное тепло, быстро пишет в айфоне. «Это привет. И пока». И показывает ему несколько простых жестов. Салливан смотрит внимательно, как никогда, блять, в жизни никуда не смотрел, затем пытается повторить. Сначала медленно, потом пробует со скоростью Ривса, тот качает головой и что-то показывает ему, но Джек не понимает. А так хочется, блять, понимать уже всё это вот. Эден снова касается его, приближаясь так близко, что Джек слышит его ровное дыхание. Его руки ложатся поверх его, выправляя ладони и плавно сгибая их. Джек зачарованно смотрит на его тонкие пальцы поверх своих сбитых костяшек, усыпанных шрамами и мелкими ранками после мордобоя, и охуевает, когда оказывается, что у домашнего Эдена Ривса пальцы сухие, обветренные и вовсе не нежные, как у девчонок. Джека не так часто трогали парни, чтобы он обращал внимания на их руки, да и не пидор он какой-то, но здесь и сейчас он сидит, как ебанутый пень и таращится на то, как чужие пальцы руководят его собственными. Ногти Эдена аккуратно подстрижены, возле запястья виднеется тонкая белесая полоска шрама, ладони немного шершавые, но это, скорее всего, из-за дохуя водных процедур после рисования. Салливан видит не отмывшиеся разводы краски на фалангах и думает, что руки художников наверняка сразу должно быть видно, потому что, сука, это тоже труд, как любое другое занятие. До этого Джек не рассматривал Эдена так близко, да и не были они в каких-то таких ситуациях, чтобы было нормально, не по-гейски, посмотреть на него, но сейчас что-то вокруг них сгущается такое, что нервирует и одновременно будоражит Салливана. Наверное, у Джека небольшое сотрясения, иначе он бы не стал заострять внимание на подобных вещах. Он смотрит на пальцы, старается запомнить всё и сконцентрироваться на этих простых жестах, но его ебнутое сознание услужливо вырывает из ситуации то, что никогда бы не пришло в трезвую голову. Джек замечает еле видимые веснушки на переносице Эдена, едва различимую родинку на щеке, мелкий шрам чуть ниже манжеты рубашки, ощущает тонкое тепло его пальцев, слабый запах обычной туалетной воды, разбавленной уличной свежестью, и это всё кажется таким странным, что пиздец. Потому что в глазах Салливана Ривс слишком хороший мальчик, слишком «не человек» для этого прогнившего городка и не может ощущаться таким реальным. Но вот он сидит перед ним, улыбается, когда у Джека получается повторить за ним почти идеально, и отвечает ему тем же жестом, и Джек вполне может протянуть руку и коснуться его, чтобы понять, что да, Эден Ривс, мать его, существует и он обычный человек. Подобные размышления вызывают внутри Джека ебанутую круговерть мыслей, которых он не понимает и не хочет понимать. В нем вскипает страх, намешанный на раздражении на самого себя, и он по привычке встряхивает головой, чтобы прогнать этот морок. И как же, блять, он зря это сделал. Голову простреливает болью от кончика носа до затылка, Салливан стонет и чувствует, как комната проходит мимо него вместе с Эденом, Апельсином и чаем в дурацкой кружке. Боль расписывает всё вокруг в алые пятна, что-то влажное стекает по верхней губе и Джек на автомате подносит руку к лицу. Сейчас его виски на хуй с детонируют, как подожженные петарды на День Независимости. Эден касается его плеча, возвращая в реальность, и пихает ему в руки салфетки. Джек выдыхает ему благодарность, подносит скомканный платок к носу и пытается успокоить карусель разноцветных пятен в своей голове. «Думаю, на сегодня хватит с тебя мозгового штурма». Фраза выглядит забавной, но на лице Эдена искреннее беспокойство, которое так нервирует Джека. Он кивает ему, вытирая кровь под носом, глубоко выдыхает ртом, и пишет ответ. «Это точно. Но я хотел бы продолжить». «Можем устроить дополнительные занятия, но точно не сегодня». «Ты в скайпе есть?». «Есть, но я не разговариваю =)». «Ясен хер, шутник блин. Показать то на вебку сможешь чего?». «Конечно. На днях мы с этим разберёмся», - Эден поднимается с пола. - «Пойду, отнесу всё на кухню, а ты пока можешь сходить в ванну. Думаю, дорогу, ты уже знаешь. Чистое полотенце на вешалке))». «Ты прям мистер-предусмотрительность», - отвечает Джек, хотя думает, что просто мистер-идеал, как и было всегда. «Скоро освобожу полку в шкафу и куплю тебе зубную щётку xd», - Салливан читает сообщение Ривса, поднимает голову и видит, как Эден подмигивает ему, улыбается, и, пожалуй, в этот момент толстая стена из стереотипов, жизненного опыта, мнений, интересов между ними даёт трещину. Уже через полчаса Джек будет лежать на полу, на спальнике, таращиться в потолок и переписываться с Ривсом, пока тот не уснёт. Салливан будет слышать, как сопит Эден и ворочается на кровати, как работает на первом этаже телек, как елозит под кроватью Апельсин и проезжают редкие автомобили на улице. Ему снова захочется заткнуть уши и почувствовать хоть немного, каково это - лежать в темноте и не слышать мир вокруг. Но он этого не сделает, потому что усталость возьмёт своё, и новая порция таблеток утащит Джека в бездну беспокойных снов.