The Last year.

Жизнь Джека Салливана круто изменилась, и он сам об этом знает. Стоя под горячими струями душа, Джек пытается смыть с себя напряжение после продуктивной тренировки. Пожалуй, здесь, сейчас он действительно может притормозить и попытаться разобраться с тем, куда летит его жизнь. Раньше всё было понятно и расписано чуть ли не до старости: закончить сраную школу, свалить от папаши, пахать в гараже, потому что стипендия в колледже ему не светит (Джек не какая-нибудь вонючая соплюха, которая грезит, попивая кофе на подоконнике), сам оплатить учёбу он не сможет, а ждать подачек от папаши равносильно проглоченной куче дерьма. Может, соберёт деньжат и сам сможет открыть мастерскую, женится на какой-нибудь миленькой официантке, наделает пару сопляков и будет жить припеваючи. Это самый зачуханный, но реальный план. Или свалить из Гринхилла, попытать счастья в соседнем городе или на краю Земли, лишь бы подальше от этой ёбаной дыры, где он до старости будет общаться с тупыми корешами, бухать после работы и трахать тёлок. Но сейчас, когда стоило бы нахуй послать весь тот бред, который творится вокруг него: какие-никакие успехи в учёбе, изучение языка глухонемых, общение с элитными детишками старшей школы, и самое главное Эдена Ривса – Джек Салливан медлит, оглядывается по сторонам и вдруг видит так чётко, будто слепому сделали операцию, и он впервые увидел мир. У Джека Салливана появились перспективы. Он пробует это слово на вкус, тщательно пережёвывает и закрывает глаза на то, какую свинью ему подложил Эден, мать его, Ривс своим внезапным подкатом. Пожалуй, впервые, высунув голову из дерьма, которым до этого являлась его жизнь, и вдохнув свежего благоухающего какими-то перспективами воздуха, Джек думает, что надо подождать, надо просто не идти на поводу у злости. Салливан даже не пытается отбрыкиваться от мысли, что, как ни крути, Ривс нормальный, хоть и гей, и, если он не будет втягивать в это Джека, то на это можно закрыть глаза. Он так и написал ему пару дней назад, когда молчание между ними достигло границ, которые не могут достичь даже глухонемые. «Я сделаю вид, что всё заебись, если ты не выкинешь ещё подобный фокус. Я не из этих». Это самое безобидное, что он мог из себя выдавить в тех обстоятельствах, и Эден Ривс никогда не узнает, сколько времени ему понадобилось, чтобы придумать эту фразу, а не в стиле «Ещё раз выкинешь что-то такое, я сломаю тебе ноги». Такое с Ривсом уже не прокатывало, потому что злость на этого придурка растворилась очень давно с дымом от бесконечного числа выкуренных сигарет. «Я понял. Ничего больше не будет», - ответил тогда Эден, и на этом они оба поставили точку в той ситуации. Вот так просто, стоит только пару месяцев побыть хорошеньким и пообщаться с глухонемым парнишей не от мира сего, как прежняя жизнь расползается по швам, как прошлогоднее платье на жирухе, всю зиму жравшей за троих. И не сказать, что Салливана это так уж ебет. Единственное, в чем он реально (хотя было сложно признать) парился, так что то, как после случившегося они будут общаться с Ривсом. Но напряги оказались напускными, Эден ведь не дурак и всё понимает, поэтому, когда состоялась переписка в чате и они решили эту задачку, Джек выдохнул сквозь крепко стиснутые зубы и спустил свою злость на ебанутых корешах. Это не то, что может заставить Салливана вернуться в свои злоебучие деньки местной оторвы и бандита, по слухам вымогающего бабло у сопляков после школы. Ах, да. И ещё один небольшой фрагмент его идеально, сука, складывающейся жизни – у него теперь самая охуенная девушка во всем Гринхилле. После нескольких встреч до и после школы, Катарина не устояла перед его обаянием, и Салливан мысленно поставил себе галочку напротив пункта с опасным вопросом о его натуральности. Если бы кто-то в реальной жизни спросил его о таком, Джек сломал бы любопытной морде челюсть, но в своих мыслях Салливан имеет полное право переваривать любое дерьмо, которое сваливается на его башку. *** Салливан замечает, что всё катится в малопонятные ему пока ебеня к концу недели. Он не хочет во все это вникать и вдумываться, в конце концов, у каждого могут появиться дела тем более в такой запарной заднице, как конец учебного года, но получая от Ривса очередной отказ от встречи и даже звонков по скайпу, внутри Джека мигает тревожная кнопка о нарастающем пиздеце. Он хмурится, всматриваясь в ровные строчки сообщений на горящем экране смарта, перечитывает раз за разом, рассматривает эмоджи в конце и не втыкает, блять, в чем прикол. -Что случилось? – Катарина кладет подбородок ему на плечо и заглядывает в смарт, но Салливан быстро гасит экран и выдыхает. Его напрягает, когда кто-то так вторгается в его личное пространство и даже тот факт, что она теперь его девушка расслабить булки ему не дает. - Да ничего. - В последнее время ты часто зависаешь, Салливан. - Учеба выжимает мой мозг, как тряпку, куколка, - Джек натягивает на себя свою привычную ухмылку и приобнимает ее за плечи. Катарина внимательно смотрит на него, и Джек ловит себя на том, что, закрыв глаза, не сможет досконально перечислить какие-то мелкие приметы на её лице. Внутри Салливана мысли расползаются, как мухи по куче навоза, шелестя своими мерзкими блестящими крыльями, и ему приходится сглотнуть пару раз, чтобы это мерзкое чувство щекотки между ребер рухнуло вниз. Он снова сталкивается с ебучим ощущением опустошенности и никак не может, сука, взять в толк, откуда эта дрянь берется. *** Жизнь идет своим чередом, у него все на высоте, Катарина охуенная девушка, которая не трахает мозг каждый день, выглядит, как модель с обложки глянца и вообще не похожа ни на одну девчонку в этом городишке. Салливан чувствует себя, сука, в шоколаде, так откуда эта хуйня внутри, кислотой разъедающая само его существование? Он снова и снова возвращается к пустующему окошку мессенджера, отбивая барабанную дробь карандашом по развернутому учебнику. Его начинает всё конкретно бесить, но это чувство тает, когда в столовке к нему подсаживается Катарина и её элитные друзья, завлекая Салливана в обсуждение насущных проблем бала. Все эти пиздахаханьки, конечно, сейчас ему не к хую примотать, но это помогает расслабиться и погрузиться в теплое течение школьной налаженной жизы до конца дня. *** - Что сейчас происходит у Ривса? – Джек выпаливает это от балды, но набрасывает на себя самоуверенный вид, чтобы Катарина не подумала, что его может что-то волновать. - Я думала, вы общаетесь сейчас даже больше, чем мы с ним, - девушка удивленно округляет глаза, накручивая на палец прядь темных волос. Они сидят после школы в «мустанге», пьют кофе и смотрят, как какие-то сопляки разделись по случаю охуительной жары, и гоняют грязный футбольный мяч, побросав рюкзаки в кучу около трибун. - Он какой-то нехуево занятой в последнее время. - Так он готовится. Ему портфолио собирать очень долго, - Катарина неопределенно дергает тонким плечом, прижимается к боку Салливана и греет наманикюренные пальцы о стаканчик. – Сама его сто лет не видела. - Да уж. Сто лет, - Джек вдыхает запах каких-то новых и, судя по всему, невъебенно дорогих духов, прикрывает глаза и пытается насладиться моментом. Хорошим моментом, по-настоящему спокойным и ахерительным. *** Присутствие Катарины всегда каким-то невероятным образом отвлекало его, но оставаясь один на один с собой Салливан чувствует, как ещё немного и свихнется от той ебаной мешанины в мозгах, которая грызет его изнутри, как черви яблоко. Он хапает дополнительные часы у Уилсона, чтобы весь день вкалывать, как коняра, усиленно налегает на домашку, но это не приносит никаких плодов. Падая на смятую постель, Джек тщетно зарывается рожей в подушку, сжимает веки до боли, чтобы уснуть, но вместо этого пырит в стену минуты напролет и каждые десять выбегает покурить, как дерганная истеричка. Чувство беспокойства бесит, раздражает до печеночных колик, но найти объяснения Салливан этому не может, поглядывая на пустующее окошко мессенджера. Его сообщение: «Чо, как сегодня? Занят?» так и остается висеть одиноким зеленым прямоугольником с ебаной точкой напротив, сигналящей в мозг о том, что Ривс даже не прочитал. - Пиздец, - с чувством выдыхает Джек и прихлебывает кислый кофе из бумажного стаканчика. У него перерыв, пока нет клиентов, и он тратит это время на то, чтобы написывать Эдену сообщения, ответа на которые он дождется только к вечеру. Салливан смотрит в кофе, в котором отражается бледный кругляш солнца, похожий на десятицентовик. Пальцы крепко сжимают холодный корпус смартфона, загривок припекает и жжет – сегодня впервые такая теплая погода, но Джеку просто поебать. Он заходит в приложение инста, листает фотки, пролетающие мимо глаз смазанными кляксами, похожими на небрежные наброски на холсте глухонемого художника, которого он не видит уже целую вечность. Салливан сжимает челюсти и заходит на его профиль. И столбенеет, едва не выронив стаканчик с дешевым пойлом себе под ноги. Он пробегает глазами трижды по всем последним фоткам Эдена прежде, чем до него хоть что-то доходит. Джек скрипит зубами громче, чем старые тормоза на полуразваленной колымаге. На последнем селфи Эден рядом с каким-то невнятным хером в зеленой толстовке. У этого чувака по-хипстерски встрёпанные светлые волосы, которые он сто пудов укладывал как минимум пару часов перед выходом из дома, по-крысиному прищуренные глаза не пойми какого цвета и уёбищная родинка на левой щеке. «Хер» мрачно смотрит в камеру, обнимая Ривса за плечи с таким панибратством, как будто они братаны. «Или больше чем братаны», - мысль мелькает в голове помимо воли Салливана, и он чует, как рожу и шею заливает жар. Джек сглатывает горькую от бесчисленного кофе и сигарет слюну и морщится, когда она застревает в глотке твердым комом. Он смотрит на руку этого «хера» на плечах Эдена, на натянутую улыбку Ривса, на их лица снова и снова, и его челюсть просто готова разлететься к херам, потому что сжимать её сильнее уже просто некуда. Салливан зло швыряет стаканчик с недопитым кофе в ближайшую урну. «Занят, блять, значит. Занят он. А на этого утырка время есть. Время на селфи, блять, с этим уебком у тебя есть, Ривс». Джека трясет от злости и раздражения, он запихивает смартфон в карман рабочей олимпийки с такой ненавистью, как будто это он виноват. Пальцы становятся словно чужими, но он вытаскивает смятую пачку и прикуривает, делает глубокую затяжку, надеясь, что это отрезвит голову. Он прикрывает веки, прижимается плечом к поцарапанной стене, но перед глазами всё ещё это ебучее селфи с невнятным утырком в ебучей зеленой толстовке, и Салливан чувствует желание просто навалять ему. Он понятия не имеет, что это за хуй, и какое он имеет право класть свою граблю на Эденские плечи, какого хуя он вообще делает в его инстаграмме, но одно Джек понимает четко – он его бесит. - Джеки, что случилось? – Уилсон морщится на ярком солнце, вытирая руки о замызганную тряпку. - Ничего. Настроение херовое, - Салливан не собирается распускать тут сопли и вываливать на Уилсона то дерьмо, что жрет его изнутри. Его дерьмо – это только его дерьмо и ничье больше. - С девчонкой что ли поругался? Джека понимающе хлопают по плечу, и он от ахуя даже давится словами. - Чего? Нет, с чего вы взяли? - Молодежь… - Уилсон машет на него рукой, медленно опускаясь на раскладной стул перед тачкой. – Как будто старики через такое не проходили. На роже-то все написано. Салливан просто в ахуе, ему стоит больших усилий не выругаться при Уилсоне и не высказать, что тот пиздец, который он переживает, не имеет ничего общего с влюбленностью в девчонку. Он таращится на Уилсона с тупостью барана на новые ворота, его шею снова заливает жар, и уши просто полыхают, как два ебаных факела. - Все эти ваши выпускные, последний год школы, розовые сопли. Сейчас кажется, что это просто конец и край, но поверь мне, сынок, будет у тебя ещё миллион девчонок и покруче той, что тебя отшила! – Уилсон хрипло смеется, зажав между зубами зубочистку. – Одна ссора не трагедия, Джеки. Мы с Бетти и посуду друг о друга били и ничего, вместе вон сколько. Так что не забивай себе голову. Джека начинает пробирать холодом изнутри, он прочищает горло, потому что язык присох к небу и ему жаль, что он не может высказаться жестами. - У нас с Катариной всё нормас. Не знаю, почему вы так решили, может я просто задумался о чертовой учебе в тот момент, - Салливан ухмыляется, напуская на себя беззаботный вид, натягивает перчатки и распахивает капот с такой силой, что машина жалобно скрипит. Он склоняется над металлическими внутренностями, стараясь выкинуть из головы блядское селфи, Эдена Ривса и слова Уилсона, надеясь, что разговор окончен. - С такой рожей не таращатся в телефон, если дело касается учебы, сынок. Ощущение, будто тебя девчонка кинула. Джек чертыхается, оборачивается через плечо, но Уилсона внезапно не оказывается на стуле. Он замечает его широкую спину, удаляющуюся в сторону подсобки, и снова грязно ругается себе под нос. У него всё охуенно. Это ничего не значит, и старик совсем заработался, раз видит в Джеке брошенного пса. Никто не может кинуть Джека Салливана.