Напишешь мне формулу надежды?

Утро Пелагеи началось отнюдь не с кофе, а с таблетки от головной боли. Не то, чтобы вчера она перебрала или наоборот не добрала. Голова раскалывалась на две неравные части от пережитых эмоций и истерики, a алкоголь в кои веке был ни в чем невиновен. Оправдан. Проштампован. Свободен. Телефон работал, несмотря на трещину через весь экран, однако Поля записала на подкорке мозга, что нужно срочно купить новый, а вместе с ним и мозгов, если возможно. Сообщая матери, что заедет за Марком через час, девушка лениво натягивала джинсы, замечая, что зачастила плевать на привычный для нее стиль. Пелагея все еще не могла выкинуть из головы ночной визит психолога без образования из абсолютно другой «индустрии театра и кино». Когда какой-то человек оставляет на тебе след… это заметно. Во всем. В заострившемся подбородке, глубине взгляда, напряженным плечам, в привычках, да даже в манере одеваться и говорить, поэтому сейчас девушка ощущала себя разбитой/раздробленной на две части. На прошлую Полю и на сегодняшнюю. И какая из них настоящая она не понимала. Часы на стене выдержали вчерашний накал эмоций и исправно работали, отсчитывая секунды, намекая, что время идет, хотя официально его не существует. Не испытывая никакого желания провести все утро в пробках, Пелагея не стала тратить время на завтрак, сразу же прокладывая маршрут с минимальными затратами на дорогу до необходимого ей местоположения. Но первое утро в Москве решило показать кто здесь хозяин и не задалось с самого начала. И что могло быть хуже пролитого на себя горячего кофе и штрафа за превышение скорости? Да, вообщем-то многое.  — Пелагея, у меня к тебе серьезный разговор. — прямо с порогу начала Ханова-старшая, нарочно избегая вопросов касательных внешней составляющей ее дочери. Красные и огромные глаза объяснили все за девушку сами.  — Мам, давай не сейчас. — со стоном сожаления попросила Поля. — Я и сама все знаю. Со своим разводом я сосвем забыла про работу, но завтра я исправно явлюсь на рабочее место и проведу время с детьми. Мы все успеем. По виду Светланы Геннадьевны было невозможно понять поверила она дочери или нет. Ее строгий взгляд мог пристыдить кого угодно, но только не Пелагею, которая перестала его замечать, как только вышла замуж, а затем развелась. Судя по звукам из гостинной Марк уже проснулся и был увлечен мультиками.  — Мне вчера звонил Иван. — подпирая собой косяк, хмуро сообщила Ханова-старшая. Выронив пальто из рук, Поля внимательно взглянула на мать, как бы прося продолжить, потому что звонки уже бывшего мужа ей обычно заканчивались неприятностями.  — Он не удивлен, что ты не интересуешься всем тем, что происходит сейчас с ним. — плохо скрывая недовольство в голосе, посетовала женщина. — Однако спрашивал о…  — А должна? — холодно перебила Поля, едва сдерживая себя, чтобы не схватить сына в охапку и не уйти, сильно хлопнув за собой дверью. — Когда тебе надоест обсуждать Ивана со мной?  — Я не отдам тебе Марка. — внезапно заявила Светлана Геннадьевна, перебивая все возмущения дочери и загораживая собой проход в гостинную.  — Что, прости? — опешила Поля.  — То. — заявила Ханова-старшая. — У Ивана завтра решающий матч за золото, а прежде всего за нашу страну и его сын имеет полное право стать этому свидетелем, независимо от твоего желания, Пелагея. Вечером я сама отвезу его в аэропорт. С минуту девушка молчала, не ожидая подобного от своей матери. Она боялась сорваться на рыдания, умоляя свою подорванную психику немного потерпеть. Несмотря на внутреннию бурю, внешне она оставалась спокойна и ее голос не дрогнул, даже, когда она вновь заговорила, вставляя свои пять копеек в начинающуюся перепалку.  — Этого не будет.  — Пелагея, не тебе это решать. — одернула ее мать. — Спроси, например, собственного ребенка, хоть один раз чего он сам хочет. Не веди себя, как законченная эгоистка. Девушка глубоко вдыхала и выдыхала воздух из легких, ощущая, как начинает мелко дрожать всем телом. Ее раздражало абсолютно все, а в большей мере то, что один диалог ее матери с Телегиным всегда ставил жирную точку в их, его страниями и испорченных, отношениях.  — Боже, когда-нибудь это хоккейное безумие у вас закончится? Явно не в ближайший век! — выкрикнула Пелагея, сдаваясь своим амбициям и, заметив в дверях за спиной бабушки силуэт сына, добавила, — Марк, ты не полетишь в Корею ни на финал, ни вообще! Одевайся! Мальчик встревоженный поведением мамы быстро нырнул в куртку, самостоятельно застегивая молнию и надевая на спину свой рюкзак.  — Пелагея, а ты так и осталась маленькой девочкой с большими эгоистичными запросами! — крикнула ей вслед Ханова-старшая, перед тем, как за дочерью и внуком захлопнулась дверь, оставляя женщину в одиночестве. Пелагея так спешила убраться подальше от дома, где ее усердно пытались затолкать в рамки, что не смогла дождаться, когда приедет лифт и, крепко схватив ребенка за руку, устремилась по лестнице вниз, ссылаясь на то, что спорт это полезло. Запыхавшись к первому этажу, она вдруг осознала, что стало легче, несмотря на то, что мать дважды обозвала ее конченной эгоисткой и ужасной бывшей женой. Свежий воздух действовал отрвлезвляюще полезно. Со скрипом резины о лед, Поля выехала с парковки, с силой ударяя рукой по рулю и смахивая дорожку слез на щеках. Что бы она не говорила, ей было до жути обидно за все сказанное в ее адресс.  — Ну что, Марк? Я, черт возьми, как всегда не права? — спросила она сына, встречаясь с ним глазами в зеркале заднего вида. Он отрицательно помотал головой, пожимая плечами.  — А чего ты хочешь? — справлясь с отрицанием внутри себя, поинтересовалась Пелагея.  — Чтобы мы вместе вечером улетели. — не отрывая взгляда от окна, признался Марик. — Всего на один матч. Его детский голос выключил какую-то лампочку в голове у Поли, отчего хотелось выть на луну и биться головой об руль. В конце концов, развод афиширован не был. В конце концов, это правда была всего одна игра. В конце концов, сын редко просил невозможного. В конце концов, ей не обязательно пересекаться с бывшим мужем. В конце концов, они остались «хорошими друзьями» ради ребенка. В конце концов, она действительно не эгоистка. А не в конце концов? А там неизвестность.  — Мам, тебе Дима звонит. — сообщил Марк, когда уведомление о входящем вызове высветилась на экране, мешая ему выполнить какую-то бочку без аварии в какой-то своей игре, поэтому он грустно добавил, убирая палец от экрана, — Блин, я врезался. Девушка молча протянула руку за телефоном, мысленно подметив, что сейчас бы самой не врезаться во впереди стоящую иномарку на светофоре, но видимо утро решило исправиться и не добавлять ей еще и аварийных ситуаций. Видимо с нее уже хватит.  — Дим, я… — начала Пелагея, но не закончила, перейдя в оправдательную речь. — Я не могу, со мной Марк. Да, случилось. Да, забрала. Да, опять со скандалом. Да, как обычно. Хорошо, давай поговорим.  — Куда мы сейчас едем? — спросил Марк, как только девушка бросила телефон на соседнее с собой сиденье, как будто бедному гаджету было мало подобного обращения.  — В кафе. Дима хочет со мной поговорить. — устало сообщила Поля.  — А мне ты так и не ответила. — поджав губки бантиком, обиделся мальчик, забравшись с ногами на сиденье.  — Я потом. — пообещала девушка. На что Марк промолчал, замечая некую несправедливость в том, что мама не придала должного значения его просьбе и легко проигнорировала начатый разговор, сославшись на «потом», которого может уже и не быть, потому что «потом» они не успеют на заветный рейс и тогда его отец будет держать на руках не своего сына, а чью-то чужую дочку, пока ее папа будет завязывать шнурки, например. От этого становилось грустно и Марк всерьез задумался, что Дима всегда появляется так не вовремя. В его голове пока не отложилась важная устойчивая мысль, что человек не может быть прав во всем, но замечания ему будет делать будущее, потому что только оно объективно.  — Привет. — поздаровалась Пелагея, не соблюдая их прошлые традиции с быстрыми поцелуями в щеку и пятисекундными объятиями. — О чем ты хотел поговорить? Девушка не собиралась вдаваться в символизм и долго беседовать на отстраненные темы, это не нейтральная територия, а предсказуемое кафе, они не обсуждают больше контракты, решив завязать и с этим, и с игрой на публику, и вообще с азартными играми. Ведь далеко идущий вперед тебя символизм — это когда он делает такую же стрижку, как в день вашего знакомства/первой встречи, а ты одеваешь платье в тон к его пиджаку. Благо это не про них. Он все с той же новомодной прической, которую выбрал себе уже давно, а она в джинсах и кедах, можно сказать изменяет себе, своему дресс-коду, каблукам и яркому макияжу.  — Полегче на поворотах. — поморщился Дима, замечая, что резкости в ее голосе заметно прибавилось с их последней встречи. — Я просто хотел выпить с тобой кофе. Да, именно этого он и хотел, как же! Именно этого, а не убедится, что с ней все хорошо, глаза по-прежнему не выдают ничего сомнительного, голос не дрожит при каждом ответе на его вопросы, не предложить найти компромисс, не объясниться за ночной спектакль на дороге, а просто выпить кофе. Все желания Билана можно было пересчитать по пальцам, однако сейчас его интересовало, как она пережила прошлую ночь, сделала ли выводы и расскажет ли хоть слово из того, что было.  — Дим, ты где-то потерял свою совесть? — иронично уточнила Поля, выискавая глазами Марка, который убежал играть в детскую комнату, явно не собираясь мешать взрослым. — Мне казалось, тебе теперь есть с кем выпить кофе. Нет, она не собиралась продолжать перемывать кости прошлому, все прекрасно уяснив для себя еще на рассвете. Она не собиралась признаваться, что сгорала от обиды и ревности, разговаривая то с гуглом, то с зеркалом. Она ведь умная девочка, все поняла с первых аккордов. Абсолютно точно она собиралась похоронить разговор с Тиной на самом дне своей памяти, надеясь, что Дима о нем никогда не узнает. Его быстрая усмешка и дурная привычка решать за нее говорила Пелагее о том, что все-таки есть то, что она упускает. Пока Билан заказывал ей салат, не внимая никаким отказам, она молча крутила в руках салфетку, обиженно нахмурив брови.  — Мне казалось мы сошлись на том, что квиты. — не пытался задеть ее Дима, продолжая не жалеть о последствиях. — Я видишь ли был абсолютно свободен, что в тот момент, что сейчас.  — А зачем же тогда мы тут сидим? — разводя руками в стороны, задала логичный вопрос Пелагея.  — Я соскучился и был не прав. — бросая быстрый взгляд на официанта и пододвигая к девушке салат, который она игнорировала, покаялся Дима. — Извини за то, что, как обычно, накричал на тебя.  — Последний раз я такое от тебя слышала, когда мы обсуждали условия контракта перед началом нового сезона.  — Тогда ты мне не поверила.  — Надоело азарт с идиотизмом путать.  — Ешь. — устало попросил Дима, намереваясь все-таки узнать, что опять такого страшного случилось у Поли с мамой, что ее до сих пор трясет.  — Заставь меня. — попросила Пелагея, всем своим видом умоляя оставить ее в покое. Заметив суровый взгляд Билана, она тут же добавила. — Извини.  — Что у тебя случилось с мамой? — сменил тему Дима. — На тебе лица нет.  — Неважно. Но она оказалась права. Дим, я эгоитска и ужасная мать. — девушка крепко сжимала в руках вилку для салата и смотрела прямо перед собой невидящими огромными глазами. — Если ты когда-нибудь уйдешь, я этого не переживу. И вот на этих словах каждый окончательно изменил точку на запятую, пусть пока условно и не вслух, но изменил. Пелагея готова была вновь удариться в слезы, как будто эта программа первая в ее режиме пилот-автомат, но Дима слишком хорошо ее знал и предотвратил катастрофу. Быстро пересаживаясь к ней, он обнял девушку одной рукой, а второй разжал ее окоменевшие пальцы и отложил в сторону столовый прибор, заменив тот на свою ладонь. И пускай она умолчивала о чем-то важном, что не играло роли, куда важнее были ее слова, чем желания выяснять причины и следствия.  — Ты отличная мать. А я никуда не ухожу, слышишь? — спрашивал Дима Полю, опасаясь ее молчания. Она только кивнула, не отведя глаз от сына, и думала о чем-то своем, возможно о том салате, что все-таки следовало съесть, возможно о том, что ссора с мамой быстро забудется. В конце концов, Пелагея уже и сама мать! Их идилию прервал неожиданно громкий звонок телефона девушки, заставив Диму по инерции взглянуть на экран. Будь проклята эта инерция с ее сюрпризами и подвохами!  — Ответь. — охрипшим голосом приказал Билан Поле, неохотно выпуская ее из рук и наблюдая за тем, как она уходит в сторону выхода, даже не захватив куртку. Делая глоток остывшего кофе, Дима и сам не понимал, что было обиднее, что Пелагея так и не переименовала контакт своего бывшего мужа с ужасно ванильного «Ванечки» или, что послушалась совета и ответила на звонок, а может вообще обиднее то, что Дима до сих пор не стал ее мужем в отличае от счастливого игрока сбороной России, хотя потеряли они ее почти одновременно. — Вы были бы хорошой парой. — сообщил официант, забирая этот чертов салат, что отвлекал на себя внимание и мешал мыслить объективно, не давал перестать заботиться о той, которая вечно забывала поесть и вовремя лечь спать.  — Мы и коллегами отличными вышли. — зачем-то сообщил Дима, краем глаза замечая, как к нему подбегает Марк, ожидая услышать от него очередное умное высказвание, однако вместо этого мальчик запрыгнул к нему на коленки и обвил руками за шею.  — Ты не разлюбил мою маму? — поднимая честный взгляд на Билана, спросил ребенок. — Ты все еще можешь помочь. Договорить ему помешало резкое возвращение Пелагеи, отчего он тут же спустился на пол и обойдя стол, сел на ее место. Диме отчаянно хотелось распросить Марка, что именно он хотел передать своими словами, но вовремя оборвал себя на полуслове, решив не давить на мальчика.  — Марк, прощайся с Димой, нам еще нужно успеть заехать домой и быстро собрать вещи. — хватая сына за руку, сообщила ему Поля, чем вызвала недоуменный взгляд у мужчины. Дождавшись, пока ребенок повиснет у него на шее, чтобы сказать, как сильно он скучает и, прихватив с собой айпад, отправится на выход, Билан резко перевел взгляд на Пелагею, намереваясь просто поинтересоваться, куда она опять собралась. Ответ, впрочем, он вывел для себя уже сам из простого уравнения с двумя переменными: звонок ее мужа и время, необходимое, чтобы успеть.  — Не хочешь рассказать мне куда собираетесь, чтоб как с Парижем не вышло? — спросил Дима.  — Не хочешь пообещать, что не заведешь себе нового психотерапевта где-нибудь в Болгарии? — ответила ему девушка, намереваясь расплатиться за свой нетронутый кофе, заранее зная, что такое поведение выведет мужчину из себя. Перехватывая ее руку, Дима крепко сжал девушку за локоть, как бы показывая, что все еще ждет ответа.  — Не надо уж так-то. Плачу я. — напомнил он и абсолютно спокойно повторил свой вопрос он. — Так куда вы улетаете?  — Марк к собственному отцу, а я к бывшему мужу. — Пелагея могла бы выбрать другую формулировку, но не хотела. Ей все еще было обидно и она не собиралась этого скрывать. Почувствовав как Билан крепче сжимает пальцы на ее руке, девушка прикусила губу от волнения.  — Ты никуда не полетишь. — отрезал мужчина.  — Не смей всегда решать за меня. Я же абсолютно свободна, что в тот момент, что сейчас. — повторила Поля его слова, а после добавила совсем тихим голосом. — Мне больно.  — Потерпишь. — прошипел Дима, но ослабил хватку. — Ты уже, вроде как, к этому привыкла. Девушка не осмелилась посмотреть ему в глаза и лишь терпеливо ждала, когда Билан смирится с ее непокорностью и примет ее решение.  — Пожалуйста, Дим. — свободной рукой, вытирая глаза, слишком драматично попросила Поля. — Все хорошо. Меня не будет всего два дня. У меня нет прав решать за Ивана, когда ему видеть сына, а когда нет.  — А бывшая жена ему для чего? Что бы он все-таки убил тебя, Поль, в случае собственного провала? Пелагея глубоко вздохнула, чувствуя себя намного слабее, чем когда-либо. Она ненавидела обсуждать свои отношения с Телегиным, но еще больше ненавидела, когда Билан упоминал его в выгодной для себя позиции.  — То же самое сейчас делаешь ты. — шепотом проговорила девушка, не высказывая свои мысли вслух. — Мне все еще больно, Дим. Спасибо за кофе, но я могу опоздать. Резко вырывая свою руку и потирая локоть, Поля практически выбежала из ресторана на свежий воздух, надеясь только на него, на воздух и холод, что замаскируют ее крастные от слез глаза. Уже как много лет не работала эта Димина схема, когда аргумент слабоват, надо бы усилить голосом. Беседа не задалась, зато расставила приоритеты. Делать ради другого то, что сама Пелагея не хочет, девушка привыкла и справлялась мастерски и, вроде, никуда, и нигде не давило, но ранило. Сильно.  — Мам, а может не полетим? — спросил у девушки встревоженный Марк, что успел порядком замерзнуть, ожидая Пелагею. Он даже был готов уступить ей, замечая, что его мать всегда проигрывает мужчинам, однако она не сдалась.  — Боюсь, отказаться мы уже не можем.