Напишешь мне формулу надежды?

О возвращении в Москву золотых олимпиейцев Диме сообщил Инстаграмм с его многочисленными репостами с виду милой фотографии Телегина с сыном на руках, а от комментариев наподобие: «Какие милые» или «копия отца» мужчину почти сразу же начало откровенно тошнить. И почему интересно из всех хокеейных героев ему на глаза поподался лишь именно бывший муж его любимой девушки и никто больше, объяснил бы закон подлости, но он спал глубоко внутри вместе с внимательностью Билана, ведь буквально накануне он и сам выложил к себе на страницу фотографию сборной России, забыв проверить присутствие нежелательной единицы на ней, но удалять уже не стал, просто перекрыл свой просчет неподозрительной подписью. Но вся эта эпопея была вчера, сегодня же от нее осталась только головная боль и грубое отрицание происходящего, а ведь отрицания и так хватало, не хватало принятия. Дима до сих не мог смириться с тем, что ЭТО случилось и Пелагея улетела о него к нему, хотя девушка уже успела вернуться и скорее всего сейчас вливалась в рабочий ритм жизни, в отличае от него, никуда не улетаещего, но и не работающего. Отпуск из-за душевных ран что-то затянулся, о чем не уставала напоминать Яна вместе с Полиной. Билан где-то прочитал, что утро официально вступает в свои права, только когда человек проснулся, поэтому почти четыре часа дня еще не поздно. Быстро проглотив заранее приготовленную таблетку аспирина, он набрал быструю смс Пелагее, где сообщил, что сам заберет ребенка со школы и указал, что отказы, как всегда, не принимаются. В одиночестве наслаждаясь черным кофе, что кстати сильно преувеличенно, Дима медленно, но верно осозновал, что абсолютная свобода переоцененна своей грустной радостью, а может просто в его возрасте необходимо уже заботиться о своих детях и объективно смотреть в будущее, просчитывая все наперед, а не убиваться своей неуверенностью в том, что будет в грядущем завтра. Казалось, что решится завести семью так же просто, как высшая математика для первоклассника. Билан быстро понял сарказм своей метафоры, вспомнив, что один характер Пелагее чего стоил в сумме с его всыльчивостью. А вот уходить от скандалов так же красиво, как она, надо еще поучиться, но все равно сложится не так, потому что нежелание подталкивать ее к крайности у Димы сильнее желания доказать, что он прав. Иногда Билан боялся признаться даже самому себе, что в кинемотографах, основная тема которых любовь, он явно Тарантино, потому что так фееречески не везти может только ему и всем бандитам Квентина. Допивая кофе и сверяясь с часами на руке, Дима убрал чашку в посудомойку и быстро вышел из квартиры, выдыхая, когда ее тишина и одиночество расстаяли на улице от громких звуков города. Ожидая Марка у ворот его школы, Дима успел вступить в клуб любителей бросить курить только для того, чтобы снова начать, поэтому сейчас он спокойно выдыхал дым из легких, наблюдая за родителями и их детьми с легкой улыбкой. Выбрасывая окурок в мусорку, он подумал, что в принципе сильно смахивает на ответственного отца, который вовремя приехал за ребенком и даже не перепутал своего сына с другим, как это обычно бывает в юмористических програмах и прочей лобуды, которой полно сейчас в телевизоре. Приметив Диму издалека Марк по привычке бросился ему навстречу в раскрытые объятия и крепко прижался к мужчине, через секунду оказываясь у того на руках. А еще через несколько ребенок уже был крепко пристегнут ремнем безопасности и изредка встречался глазами с Биланом в зеркале заднего вида.  — Как дела в школе? — поворачиваясь к мальчику, поинтересовался Дима.  — Нормально. — не очень радостным голосом ответил Марк. А мужчине пришлось вновь переключить свое внимание на дорогу, потому как на светофоре безжалостно загорался зелый свет, прерывая их невербальный разговор глазами.  — Ты же хотел поговорить со мной о другом? — догадался мальчик, даже не справшивая, почему его не забрала мама.  — Вообще-то, да. — признался Дима, нервно постукивая пальцами по рулю, выбивая какую-то свою особенную дробь, словно отсчитывая удары сердца, не решаясь перейти к разговору, потому что несостыковок в общении с ребенком было и без того достаточно.  — Они поругались. — догадавшись, что хочет выяснить у него Билан, сообщил Марк, а после быстро отстегнулся и аккуратно пролез между сиденьями, пытаясь дотянуться рукой до кнопки увеличения громкости машинных колонок. Пока он подпевал одной из своих любимых английских песен, Дима кусал собственный кулак, напряженно думая. Он даже не сделал мальчику замечание за то, что тот забыл о безопасности в машине и по-прежнему сидел непристегнутый, несмотря на то, что они преодолевали сложный скоростной участок трассы.  — Дим, — сторожно позвал Марк, вновь делая музыку тише, а после щелкая замком ремня безопасности, чем успокоил мужчину. — Мой папа все еще любит маму, но разве, когда любишь кого-то по настоящему, захочешь причинить ему боль? Ты ведь тоже любишь маму, но по-другому. Ты же не станешь таким, как папа?  — Нет. — пообещал он, заметно расслабляясь и уже не сжимая руль до хруста костяшек, а после добавил, — Все люди разные, Марк, но это не значит, что ты должен следовать чужим выборам. Это я к тому, что тебе не обязательно хорошо ко мне относиться, я же тебе не отец. Можешь даже послать меня, если сочтешь, что я слишком уж много умничаю.  — Правда?! Круто! — недоверчиво переспросил мальчик, а после рассмеялся. — Но это ведь была шутка, верно? Ты мне очень нравишься. Возможно этот мужской разговор был наиболее важным из всех немногих, что Марк провел с Димой, даже несмотря на то, что мужчина утаил некоторые ответы на вопросы. Например, что его и самого иногда посещало дикое желание придушить его мать за все ее выходки, но разница между ним и Телегиным заключалась в разнице желаний и действий, а она слишком необъемна взглядом, как и противоположный берег океана.  — Дим, а когда ты сделаешь маме предложение? — вдруг спросил Марк, заставив мужчину резко дать по тормозам и опять замереть в ожидании зеленого света.  — Какое предложение? — решил уточнить на всякий случай Билан. — Деловое?  — Ну какое, какое… — проворчал ему в ответ ребенок, — такое, которое с белым платьем там и потом вы вместе живете. Пока мальчик пытался объяснить, что же он имел ввиду, специально обходя подводные камни и не называя вещи своими именами, Дима с особой осторожностью нажал на педаль газа и слишком медленно для себя привычного проехал перекресток, возможно впервые задумавшись о том, что свадьба — это повод. Свадьба — это решение. А еще свадьба с ней — это непредсказуемо и страшно и возможен развод. Когда-нибудь, конечно, да, но не в этом году. В этом что-то не ладилось. Н.И.Г.Д.Е.  — Я в любви Тарантино, Марк. — вырвалось у Димы, раньше, чем он понял, что ребенок не сможет его понять в силу возраста и воспитания, — Я обязательно сделаю… если меня раньше не сожрут собственные запросы или твоя мать, которая была не очень за то, чтобы я тебя забирал.  — Ты о чем?  — Не бери в голову, — попросил Билан, сворачивая на нужном повороте к дому Пелагеи, — я о плохих фильмах. Мы, кстати, подъезжаем. Однако уже в лифте, поднимаясь на нужный этаж, Дима вдруг вспомнил еще одну важную деталь, которую очень хотелось уточнить и как можно скорее.  — Марк, помнишь, ты спросил у меня, не разлюбил ли я твою маму? А после добавил, что я все еще могу помочь? — дождавшись пока ребенок кивнет, встретившись с ним взглядом, Билан продолжил, — Что ты имел ввиду?  — Не бери в голову. — выбегая из лифта, едва открылись двери, спародировал Диму Марик. — Я о хороших фильмах. И в этом была его особая честность, которая закрывала глаза на очевидное, а закрывая глаза все становятся беспомощными. А день Пелагеи обещал начаться со скелетов шкафу, которых теперь придется заталкивать в темный шкаф особенно тщательно, потому что у девушки с Димой теперь вроде, как 2:1, если не брать в расчет, что против воли. А скелеты почему-то уверенно выпадали обратно, придавливая хрупкую женскую фигурку своими эфимерно-лживыми костями, распахивая деревянные двери шкафа, которые хотелось заменить на стальные. Сопродив Марка в школу, Пелагея надеялась на полноценный рабочий день, но сам этот день видимо был настроен против нее. Сначала у нее сломалась машина, отчего пришлось спешно отвозить ее в сервес и буквально умолять не задерживаться с починкой, потом вызванное такси благополучно перепутало адрес, уехав в противоположный район, а чтобы уже окончательно ее добить, Телегин в письменной форме решил извиниться перед ней, правда звучало его покаяние примерно, как «сама виновата» Если сказать, что внезапное желание Димы поехать за Марком было большой удачей, это ничего не сказать. Однако время, чтобы упрятать, как можно дальше все следы ее провального Пхенчхана практически не оставалось. Посиневшее запястье можно без зазрения совести скрыть под длинным рукавом кофты, а вот красные глаза и бледный вид навряд ли. А самым добивающем во всей этой истории стал тот факт, что Дима заранее предугадал события грядущего финала, но позволил Пелагее убедиться в этом на практике. Однако уксуса добовлял и другой печальный факт, что на мужскую ревность к бывшему мужу тут уже не свалишь и фразой «он всего лишь отец моего ребенка» не прикроешься, впрочем прекрываться ребенком можно всегда, чем девушка и пользовалась. Иногда попадая. Иногда нет. Наведавшись в ближайший супермаркет, Пелагея намеревалась спасти свой ужасный день хорошим ужином, но ее кулинарных способностей, сил и терпния хватило только на быстро приготовленную пасту. Так как волнение зашкаливало в своей степени, а алкоголя дома не было, девушка обновляла форфоровую чашку кипятком, чтобы хоть чем-то себя стабилизировать, в ожидании скорого визита. Наконец на парковку дома заехала знакомая до боли машина и Поля, не дожидаясь звонка в дверь, прошагала в коридор, распахивая ее перед собой, ежись от сквозняка в подъезде и зябко кутаясь в свой летний халат. Через несколько минут она снова оказалась в коридоре собственной квартиры, а дверь была крепко закрыта на замок. Дима с силой обнял девушку, не снимая своего пальто, и прошептал ей в макушку, вдыхая немного забытый запах ее волос:  — А каково это, когда на кричащие заголовки газет свалить нельзя?  — Ужасно. — улыбаясь, ответила Поля, тут же выскальзывая из кольца рук на своей талии под хитрую улыбку Марка. Подхватывая ребенка на руки, который уже разделся и повесил свою курточку в шкаф, девушка удалилась, позволяя Диме выдохнуть и почувствовать себя дома. За ужином Марк о чем-то перешептывался с Димой, сменив свое привычное место рядом с мамой и пересев на другой край стола. А когда Пелагея все-таки решила поинтересоваться, о чем же они говорят, мальчик безапелляционно заявил:  — Это очень мужской разговор! Чем, конечно же, вызвал широкую улыбку Билана и недоумение во взгляде Пелагеи. Девушка лишь пожала плечами и вновь перевела внимание на пасту в своей тарелке, замечая, что не съела даже половину, что нельзя было сказать о ребятах. Состовляя посуду в посудомойку, Марк что-то напевал себе под нос, а потом быстро убежал в гостинную, показав Диме большой палец и стоически вытерпев пытку щекоткой от него. Впрочем Билан особой радости ребенка не разделял, опасаясь опять поругаться с Полей.  — А ты по-прежнему вкусно готовишь. — констатировал он.  — Спасибо.  — Понравилось в Корее? — как бы между прочим спросил Дима, пряча свой интерес далеко в глазах.  — Может быть. — отпивая воду из стакана, ответила Пелагея, в отличае от собеседника не отводя взгляда. А «может быть» Билану не годилось. Может быть — это вилами на воде. Может быть — это из другой оперы, из той же, где и «наверное», и «ну можно и так сказать»  — А Марку не понравилось. — мягко сообщил Дима, осторожно накрывая одну руку девушки своей, пристально изучая ее реакцию.  — А мне скорее понравилось, чем нет. — с легким беспокойством в голосе пыталась доказать Поля, прекрасно зная, что они говорят не о достопримечательностях и не о погоде. Дима лишь усмехнулся и провел пальцами по рукаву ее свитера, под конец медленно закатывая его вверх, тем самым открывая запястье девушки. У него не было цели рассказать всю правду за нее, да и руку он выбирал наугад, вовсе не надеясь попасть в цель, просто Билан порядком устал от их недоверия в отношениях, от того, что Пелагея проваливается в проблемы, но упорно скрывает все и увиливает от ответов, отвергая помощь. Но Дима угадал. Едва он дотронулся до ее запястья под свитером, как Поля вздрогнула и резко рванула руку на себя, убирая ее под стол.  — Прости. Просто перенервничала. — торопливо оправдалась она, чуть не заехав локтем в тарелку.  — А как насчет правды? — предложил Дима, так же, как и она пряча свой взгляд в стакане с водой. Сейчас они друг друга стоили.  — У нее мерзское послевкусие. — жемано улыбнулась Пелагея, для надежности сцепляя пальцы в замок.  — Мы это исправим.  — Ты вообще мня слышишь? — глубоко вздыхая, с тоской спросила она, — Зачем тебе вся правда?  — Конечно, не слышу. — не сдержался Дима, потому что дело было не в честности, а в том, что только доверие может спасти хоть что-то в их отношениях, а оно видимо сейчас на курорте. — Может мне тоже начать тебя бить, чтобы ты перестала мне врать! — вырывалось у него прежде, чем он осознал свои слова, заметив, как резко подскочила на месте Пелагея, изменившись в лице. — Прости, Поль, прости, я никогда, черт возьми, я вообще сдуру ляпнул… сгоряча. Пытаясь успокоить девушку, Билан уже был готов к слезам, паники, побегу и другим официальным лицам, однако голос Поли не дрогнул, когда она решилась заговорить:  — Дим, вот эта твоя реакция побочный эффект? Необходимое зло? Безответный служебный роман такая банальность, но, боже мой, неужели ты на него не клюнешь? Бог — не фрайер. Он же все видит. Власти твоей нет надо мной. У тебя крутой нрав… очень… высшего уровня, а у меня чуть-чуть полегче, но я стараюсь. Ты отпустил меня в ЗАГС. Сам. Ты отпустил меня в начале февраля. Сам. И черта с два, ты… Если бы не собравшаяся вода в уголках ее глаз и слишком тихий и спокойный голос для подобных мероприятий, Дима бы поверил в ее безразличие, но было то, что ее пока выдавало. Полностью.  — Я хотел, чтобы тебе было лучше, но видимо лучше, чем со мной тебе не с кем не будет. — пока Билан поднимался со своего стула, чтобы преодолеть ничтожно маленькое расстояние между ними, сократив его до нескольких сантиметров, Поля следила за его движениями со слишком прямой спиной и холодной усмешкой. Крутой нрав и не у нее? Обманчиво.  — Тогда зачем всегда отпускаешь? — вопрос, как стрела без предупредительного на поражение.  — Отпускал. Больше не буду. — шепотом признался Дима, осторожно находя ее руку и на секунду прижимаясь губами к ее травмированному запястью, отмечая про себя, что на этот раз девушка не дернулась.  — Не спеши. — так же тихо приказала Пелагея, бросая двусмысленные взгляды на мужчину снизу вверх.  — Больно? — наивно уточнил Дима, большим пальцем проводя по синякам, нахмурившись.  — Не там. И именно такая ее интонация заставляла хотеть большего и моментально принимать решение. Именно этот свитер и бесмысленный летний халат хотелось закинуть в самый дальний угол комнаты или вообще в окно. Именно этот шепот велел оставаться на месте. — Черт, а выходи за меня замуж, Пелагея! прикоснувшись губами к ее виску, одновременно опуская руки на талию, выдвинул ультиматум Дима, а может и не ультиматум, но звучало так.  — Ты что дурак?  — Вовсе нет, но так я точно смогу тебя любить, защищать и оберегать от этого кретина, а еще запрещать тебе твои любимые опасные мероприятия. — перечислил он, отпуская девушку из рук, позволяя той плавно подойди к подоконнику и уперевшись в него руками спрятать свое волнение в глазах за окном. В конце концов, Билан мог наблюдать за ее отражением в подозрительно чистом стекле, а она могла чувствовать себя более сильной, не изучая его глубокий взгляд.  — Не сможешь. — со смешком констатировала Пелагея. — Я слишком люблю свои опасные мероприятия. Ты же сейчас не сделал мне предложение? Дима предпочел не отвечать. Ответом Поле послужило его слишком нежное прикосновение к спине, что оставило отпечаток тепла его рук даже сквозь толстую ткань свитера и настойчивый поцелуй в шею, от которого по телу пробижали мурашку, а уже через секунду девушка оказалась прижата к соседней стене, растворяясь в долгожданном поцелуе. Нет, это не было предложением, требующим срочный ответ. Так же оно не было на него похоже. Просто Дима озвучил свои мысли, которые посещали его голову весь последний месяц, а особенно в день рождение ее Марка, когда они оказались так далеко и неоправдано друг от друга. И вроде Билан не был готов к семейной жизни и детям, но все это было неважно и уходило на второй план. Хотелось послать в дьяволу белые платья, ЗАГСы, свадьбы и формальности, но от них, увы, зависило очень многое. Они давали гарантии, что она больше не уйдет, а он не отпустит ее к другому. Эти двоя тот редкий случай, когда свадьба не решит ничего, потому что один прекрасно знает другого, если такое, конечно, возможно, но их знаний вполне хватало на добровольное согласие для нового штампа в паспорте. У кого-то первого. У кого-то нового.  — Хорошая шутка, Дима. — потонул ее ломкий голос в огромном пространстве кухни. Конечно, хорошая. Жаль, что не шутка вовсе. Никто и не ждал заветного «да», меряя ЗАГСы и свадьбы своими критериями. Она — разводом. Он — ничем.