Groggy

Соён остановилась, держа в руках свою куртку и вязаный шарф. Это был первый за долгий период времени совместный поход в кино Чонгука и его отца, если не первый вообще. Чонгук весь фильм держал руку Соён, не решаясь даже повернуть голову в сторону своего отца. В этом не было ничего удивительного, поэтому Соён молчала. Как и сейчас. Мужчины остались на крыльце, а Соён вошла в дом. В душе по-прежнему таилась надежда на то, что они поговорят и ссорам придёт конец, только Чонгук думал совсем иначе. Господин Чон потёр замёрзший нос и протянул руку к дверной ручке. Он мог всё забыть и давно отпустить прошлое, он даже мог измениться и прийти с извинениями, но нет никаких гарантий, что всё так. — Нет, — Чонгук ступает по дорожке и прислоняется к холодной двери, отодвигая руку отца в сторону. — Нет? — мужчина смеётся, но смех вымученный. — Мы даже чаю вместе не выпьем? — Не выпьем, — Чонгук кивает в сторону дорожки, по которой они медленно шагали последние две минуты. — Пожалуйста, убирайся и больше никогда не появляйся здесь. И у моей мамы тоже. Он специально выделяет «моей», давая понять, что не намерен делиться и идти на уступки. Чонгук отнюдь не слабак и будет защищать своё до последнего, будь это его дом, его мама или даже его Соён. Господин Чон опускает руки, и сжимает их в кулаки. Плотно сомкнутые челюсти также говорят о том, что он очень зол. — Ты впустил эту девчонку в свой дом всего после одной ночи, но своего отца, который растил тебя, который вкладывал в тебя и твою учёбу деньги, ты выгоняешь? Должно быть Чонгуку показалось, потому что в голосе этого ублюдка не может быть никакой горечи. Он совсем не жалеет о прошлом, и сейчас с удовольствием повторил бы всё. — Если бы какая-то девушка пришла ко мне и стала утверждать, что залетела от меня, стал бы я ей верить? — он ухмыляется. — Чонгук, ты совсем тупой? Ты сделал тест на отцовство? Уверен, что она не обманывает тебя? — Соён не такая, — грубо выплёвывает Гук. Но откуда на самом деле он может знать такая она или нет? Пять лет это не маленький срок, вполне большой для того, чтобы человек полностью изменился. В конце концов, Соён может быть хорошей актрисой или она сама может не знать, чей это ребёнок… Чонгук трясёт головой, отгоняя глупые мысли. Ему хочется больно ударить самого себя за то, что он на мгновение поверил словам отца и поставил под сомнения поступки своей любимой девушки. Боится и теряется, как если бы Соён умела читать его мысли и услышала их через дверь. — Да ты хуже меня, — хорошо, что отец признаёт тот факт, что он не божий одуванчик. — Поведёшься на всё, что тебе скажут? Даже на такую очевидную ложь? Этот сукин сын продолжает стоять на своём, а Чонгук должен выслушивать это? — Всё лучше, чем быть таким лгуном, как ты, — медленно Чонгук расплывается в улыбке — ему приходится очень постараться для этого. — Пап, ты можешь хоть сто раз сказать Соён, что ты хороший, можешь тысячу раз опуститься на колени перед моей мамой, можешь миллион раз попросить прощения у меня, но ты должен знать, что на деле ты останешься таким же дерьмом, каким был, и, кто-кто, но я не поверю ни одному твоему «Извини». Отец не хочет улыбаться, не хочет сдаваться и уходить, но он также не хочет слушать Чонгука дальше. Наверняка он может много чего сказать в этом духе. — Я понял, — натянутая улыбка граничит с оскалом. — Позволь сказать ещё одну вещь, — Чонгук пожимает плечами, давая «добро». — Ты же знаешь, что как бы ты ни старался, ты всё ещё мой сын? Он надвигается на Чонгука, но останавливается, когда между ними остаётся от силы два дюйма. — А что, если ты тоже способен на такое? Чонгук сразу вжимается в дверь. — Что? — его голос хрипит. — Без сомнений, ты способен. Делаешь это каждый раз на ринге, бьёшь других, заставляешь их испытывать боль, когда-нибудь ты можешь сделать больно и Соён… Так почему ты думаешь, что лучше меня? Потому что пока бьёшь только парней и придерживаешься правил бокса? Чонгука бьёт озноб. Слова отца врезаются в уже существующие мысли, внедряются в них и устраиваются там как можно удобнее. «Это не так, ты другой», — безустанно твердит Чонгук самому себе, но слова отца сильнее самовнушения. Руки дрожат, когда Чонгук отталкивает отца, значительно увеличивая расстояние между ними. — Уходи сейчас же. Если ещё раз увижу тебя здесь, вызову полицию. Без шуток. Наблюдая за удаляющимся отцом, Чонгук не может заставить себя отвести взгляд, не может себя заставить подумать о Соён или о ком-либо другом, думает только о том, насколько правдивы слова отца. Живот ноет, и тошнота подбирается к горлу — настолько противны ему собственные мысли. «Бьёшь других, заставляешь их испытывать боль, когда-нибудь ты можешь сделать больно и Соён…» — с ума можно сойти, прокручивая это в своей голове. — Чонгук, — Соён обхватывает плечи парня и тянет его в прихожую, пальцами цепляясь за его куртку. — Чонгук? — Ч-что? — дверь закрывается перед его лицом и тогда он дёргается, оборачиваясь к Соён. — Ты почему вышла? Ещё и без куртки… Простудиться хочешь? Он устремляет хмурый взгляд на Соён, намеренно глядя ей прямо в глаза. А в них одна нежность и намёк на слёзы. — Что-то случилось? — Чонгук быстро моргает, принимая более-менее расслабленную позу и избавляясь от пролегающей меж бровей глубокой морщины. — Чонгук, я так тебя люблю! Соён прильнула к его телу, глубоко вдыхая аромат его парфюма и убеждаясь в том, что этот запах такой приятный и успокаивающий. Как бы ей хотелось, чтобы Чонгук так же думал и о ней, чтобы он успокаивался из-за её присутствия или прикосновений. — Правда? — он отстранился и посмотрел на неё сверху вниз. — Насколько сильно? — Сильно-сильно, — она крепче сжала его в своих объятиях, при этом счастливо улыбаясь. Теперь Чонгук тоже улыбался, и его губы касались её губ. От его шёпота у Соён побежали мурашки. — Я тебя тоже люблю, — он легонько укусил её губу, — сильно-сильно. Они могли бы простоять так целый день, если бы не несколько факторов, которые ломали возможность нежиться в объятиях друг друга: 1. Совсем скоро придёт Мёнки; 2. Чонгук должен отправиться на тренировку. Ещё одним не маловажным фактором являлось то, что Соён всё слышала. Она не хотела, но нечаянно уловила слова о самой себе и о том, что она, скорее всего, лгунья, а Чонгук простак — даже не подумал о том, что Соён может лгать. Это доставляло ей немало дискомфорта в груди. — Хочешь, я приготовлю тебе один из фруктовых коктейлей перед тренировкой? — она прошлась от плеча и до кисти, в итоге переплетая свои пальцы с пальцами Чонгука. — Нет, всё нормально. Чонгук на всякий случай пробежался пальцами свободной руки по щекам Соён, желая убедиться, что она не плакала, не плачет и ни в коем случае не станет плакать. Касаясь нежной кожи, он всё думал о том, мог ли его отец быть прав в чем-либо. — Со, — он сжал её руку в своих и опустил виноватый взгляд, — как думаешь, мы могли бы… Он замолчал и громко сглотнул, выдавая своё волнение. Ему не хотелось заводить этот разговор, но ему нужно удовлетворить своё любопытство и избавиться от сомнений. — Что? — Соён немного улыбнулась, призывая его расслабиться и говорить то, что ему хочется. — Ну… Смущающийся Чонгук один из самых любимых «Чонгуков». Его красные щёки и слегка влажные ладони, словно после тяжёлой тренировки или боя, а также неловкая тишина — всё это Соён очень нравится. Слишком уверенный Чонгук ей нравится чуть меньше смущённого. — Ну? — она не может удержаться от улыбки. — Если ты не против… — он останавливается, оттягивая момент истины ещё на пару секунд. — Давай как-нибудь… — Да? Она трепещет. — Сделаем тест на отцовство? Сердце Соён падает прямо в желудок, рискуя вот-вот разбиться. Она отпускает руку Чонгука, больно кусая свой язык. Так и хочется сказать, что он предатель. Кричал о том, что отцу верить нельзя, пять минут назад назвал его лгуном, а теперь и Соён записал в число обманщиков? — Со? — Чонгук неуверенно смотрит на неё, чувствуя себя последним идиотом. Не пора ли ему отступить? И без того заставил её усомниться в его действиях и словах. — Да, конечно, — её карие глаза блестят. — Как пожелаешь. Чонгук улыбается, испытывая облегчение. — Ты действительно не против? — он хлопает в ладоши. — Тогда как насчёт сегодня? — Уже сегодня? — Почему нет? — Чон приподнимает её подбородок и проводит большим пальцем по её нижней губе. — Скрываешь от меня что-то? Звучит как шутка, но Соён воспринимает это как обвинение и начинает злиться. Обещал ей всякое, женился на ней, а сейчас ему внезапно захотелось убедиться, что ребёнок его. Говорил, что не сомневается в ней и в правдивости её слов, но сам лгал. — Разве тебе не пора на тренировку? — она убирает его руку от своего лица и вытирает губы, которых он только что касался, а чуть ранее целовал, тыльной стороной ладони. — Хочешь поехать со мной? Оттуда можем сразу в клинику отправиться. — Я лучше дождусь Мёнки, она обещала приготовить какой-то особенный чай с листочками мирта, — она едва заметно улыбнулась ему, а затем отошла чуть назад, выделяя Чонгуку больше пространства в прихожей. — Позвони мне, когда будешь заканчивать, я подъеду.

***

Чонгук лениво потянулся и расслабленно улыбнулся. По крайней мере одна из волнующих его проблем в скором времени будет решена. Как только не останется никаких проблем и забот, станет ли он чертовски счастлив и свободен? — Ты что, спишь здесь? — Джисон опёрся на один из железных шкафчиков и ухмыльнулся своему отражению в зеркале. В этом самом зеркале он также видел и отражение Чонгука, который был расстроен и, наверное, разочарован приходом этого козла. — Я переодевался. — Давно я тебя не видел, — Джисон хмыкнул, слегка выгибая правую бровь. — Думал, ты ушёл в другую компанию. Испугался дружеских матчей? — У меня была травма. — У всех были. Чонгук встряхнул руки и подпрыгнул пару раз, вскоре занимая позу нападающего и, рассекая воздух руками, «врезал» отражению Джисона. — Кажется, теперь моя рука стала ещё сильнее, — он обернулся к предполагаемому противнику и едва ли сдержал самодовольную улыбку. — Хочешь убедиться в этом? — Разве что в Америке, — Джисон подмигнул Чону. — Ты же поедешь? Я вот поеду. Это была плохая новость. Чонгук старался сделать так, чтобы этого выскочку оставили в Корее, но он слишком упрямый. — Конечно, я поеду. — Уверен? Джисон словно был одержим. Раз за разом он нарывался и вызывал у Чонгука уйму неприятных ощущений. Так и до неистовой ненависти недалеко. — Уверен. И Чонгук, и Джисон обернулись на голос тренера. МиБин прошёл в раздевалку и внимательно осмотрел своего подопечного. Он тяжело вздохнул, покачивая головой. — Я надеюсь, что ты не набрал лишнего за «выходные» дни. Ты же не хочешь перейти в другую весовую категорию и упустить возможность сразиться с нашей новой гордостью, — тренер сильно хлопнул по голому плечу Джисона и тот поморщился. — Джисон значительно повысил свой рейтинг, пока ты лечил руку. — Не беспокойтесь, тренер, — Чонгук лучезарно улыбнулся, — я ни за что не упущу возможность поднять и свой рейтинг. — Смотри мне, — МиБин кивнул в сторону выхода. — Я буду в зале, заканчивай здесь и выходи. — Да, дайте мне минутку. Уходя, тренер попросил Джисона помочь ему кое с чем и так Чонгук остался совершенно один. Раздевалка пустовала, все бойцы были в зале и тренировались, решительно настроенные на зимние соревнования и поединки. Чонгук планировал присоединиться к ним сразу после звонка в клинику. — Здравствуйте, — мужской голос по ту сторону трубки сбил Гука с толку, но он быстро пришёл в себя. — О, здравствуйте, я звоню касательно ДНК теста на отцовство. У вас ведь можно сделать это? Выяснить, чей это ребёнок… — Чонгук скривился, думая о том, насколько ужасно звучат его слова. — Да, конечно. Этот тест вы хотите провести во время беременности, верно? — Да. — Какая неделя? Он сделал глубокий вдох. — Простите, я не уверен в неделях, но это должен быть… Точно есть четыре месяца. — Точно? — с лёгкой улыбкой переспросил консультант. Чонгук опять почувствовал себя идиотом. Он должен был бы знать всё о Соён и о беременности, но провалился на первом же вопросе. — Ох, мы можем подъехать и на месте со всем разобраться? — Разумеется. Назовите имя беременной, а также удобное для вас время. — Бён Соён, — Чонгук топал ногой, нервничая с каждым мгновением всё больше. — Мы можем быть в любое время после четырёх. Правда, нервничать было рано или, возможно, поздно? Джисон уже успел подойти к ряду шкафчиков и бессовестно подслушать чужой разговор. — Я запишу вас на половину шестого. — Хорошо, спасибо.