***
Белл в Мунго, и Малфой не может спать. После происшествия Хогвартс кипит как огромный котёл на огне, полнится сплетнями, слухами и свидетельствами очевидцев; конечно, Малфой понимает, что рассказы весьма преувеличены, но, тем не менее, приходит в едва ли не сакральный ужас, раз за разом слушая, как глаза гриффиндорки закатились, как она протяжно и дико закричала, как поднялась в воздух, раскинув руки… Он не хочет слушать, но ничего не может с собой поделать: как будто что-то тащит его, вынуждая прислушиваться к каждому шепотку. Малфой сидит в Большом зале, подперев щёку рукой и рассеянно катая яблоко по столу, пялится на Грейнджер и думает о том, что это была действительно идиотская идея — с этим ожерельем… Хотя вспоминает только одно: как он покинул кабинет МакГонагалл, где проходила его субботняя отработка — что там он не сдал в очередной раз? — когда вбежавший завхоз принялся заламывать руки и рассказывать, что мисс Кэти Белл умерла, потому что ей подарили проклятое ожерелье. МакКошка вскочила со своего места и уже бросилась к выходу, но, вспомнив, обернулась к Малфою, который замер над стопкой эссе первокурсников… — Вы можете идти, мистер Малфой. И он ушёл. Спустился бездумно на пару лестничных пролётов, катая между пальцами волшебную палочку, оказался случайно в правом крыле замка перед дверями библиотеки и вошёл туда, как будто что-то его гнало. Кстати, ощущение того, что им управляет чужая воля, давно свербит под кожей, заставляя его дёргаться. Малфой привычно демонстрирует мадам Пинс разрешение на посещение Запретной секции, столь любезно подписанное Снейпом, и проходит к дальним стеллажам, отыскивая книгу по многовековым тёмным проклятиям, — ему становится интересно, что же именно на опалах в серебре. Толстый фолиант пахнет едва-едва плесенью и неприятно влажен в руках. Малфой облокачивается на стеллаж и принимается за чтение. Стук каблуков не сразу привлекает его внимание, но когда он замечает его, ещё до того, как фигура девушки появляется в проходе, он точно знает, кого увидит. Он опускает глаза, имитируя глубокую увлечённость книгой, стискивая и сминая пергаментные страницы, а когда она громко охает, резко поднимает голову. Грейнджер растеряна и немного испугана, а эхо от её возгласа всё ещё наполняет пыльную тишину между ними, оседая на его губах, веках, висках и ладонях — эхо её голоса. Оседая на его языке чуть горчащей сладостью. Он понимает, что, если сейчас выхватит палочку — и — Силенцио, Петрификус Тоталус, Обливиэйт, — ему обеспечен рай сегодня и ад после смерти, и дёргается, но она уже проходит мимо. Малфой поднимает палочку и целится в гриффиндорку, чтобы обездвижить её, но почему-то произносит лишь заклятие подножки. Грейнджер заворачивает за стеллаж и спотыкается, налетает на широкие полки, не удерживая равновесие, и книги начинают падать на них обоих сверху, издавая всевозможные звуки. Грейнджер лежит на боку, отчего её юбка задралась ровно настолько, что он видит её ногу на ладонь выше колена, и у него от этого невинного зрелища темнеет в глазах. Малфой шагает дальше, чтобы больше не видеть её, и на мгновение закрывает глаза — от этого наваждения не избавиться, его одержимость с ним, здесь, прямо в соседнем проходе. Иди и возьми. Иди и возьми, ревёт кровь в ушах, отдаваясь болезненным напряжением в паху, пальцы сжимают палочку, сердце начинает стучать с перерывами. Грейнджер тут, рядом, и все пока заняты новостью дня. Он прислоняется к стеллажу, ставит книгу на место, вдыхая тонкий аромат старой кожи и пергамента, позволяя сквозняку от открывшейся в библиотеку двери погасить так не вовремя вспыхнувшее в нём желание — не желание, а безумие. Он слышит, как поднимается Грейнджер где-то совсем около, как она начинает поспешно собирать книги, и он хочет заорать ей, чтобы она убиралась немедленно, или бросить её на пол и грубо вторгнуться в её рот, в неё, как можно глубже, дальше и грубее. За то, что она существует, она должна заплатить. Она мучает его своей недосягаемостью для него, как бы это нелепо ни звучало, и Драко почти жалеет о том, что не ей досталось проклятие. Он вяло отстраняется от стеллажа и начинает взмахами палочки собирать упавшие книги: не хватает ещё, чтобы сюда примчалась Пинс. — Спасибо. Тихий голос Грейнджер сначала кажется ему миражом. Он открывает рот и поглощает её тихую благодарность, проглатывая звук её чуть хрипловатого и нервного голоса. Он возвращает последнюю книгу на место, оборачивается и молча проходит мимо гриффиндорки, даже не попытавшись прикоснуться к ней. Если он прикоснётся, если прикоснётся к ней хотя бы единым пальцем — весь его хвалёный самоконтроль полетит к мерлиновой бабушке, и это станет жирной точкой в его истории. Он выходит из библиотеки, оставляя за собой Гермиону Грейнджер, так доверчиво благодарившую его за то, что её грязнокровная девственность не осталась там, на каменном полу библиотеки. Этой ночью ему снится мёртвая Грейнджер, на которой только ожерелье. Когда у неё изо рта выползает чёрная змея, он просыпается и понимает, что у него каменная эрекция. Все оставшиеся до подъёма часы Малфой просто лежит на спине, не делая ни малейшей попытки привести себя в относительно спокойное состояние, широко раскрытыми глазами впиваясь в темноту под пологом. Мир есть звук, и в ноябре Драко Малфой слышит его.НОЯБРЬ
26 февраля 2018 г. в 21:08
В последнее время она замечает на себе ещё один взгляд. Уже не серых, хотя и его глаза так часто преследуют её повсюду. Зелёные глаза Кормака Маклаггена, его неприкрытый интерес и ужасно противные ухмылки. Грейнджер чуть ли не прячется от него по углам. Рон говорит, что Маклагген интересовался ею, когда они проходили отборочные. Грейнджер просто передёргивает от этой мысли.
Слава Мерлину, что пока что всё заканчивается только взглядами. Но всё это совсем не так, как с Малфоем. Совсем не так. Грейнджер начинает ловить себя на том, что теперь, когда слизеринец смотрит на неё, она не отводит глаз так быстро. Она всё ещё надеется прочитать в его глазах каждое слово, каждую мысль, которая проносится у него в голове. Но каждый раз она натыкается на барьер. Невидимый барьер, который заставляет её щёки чуть-чуть краснеть, а потом и отводить глаза прочь.
Сидя на очередном ужине клуба Слизней, Грейнджер задумывается о том, почему же Слизнорт не предложил вступить в это сообщество Малфою. Его родители всегда были известными и влиятельными людьми. Но ответ приходит быстро: Люциус в Азкабане, а значит, Слизнорт наверняка решил, что Малфой теперь не займёт прежнего положения в обществе. Что он бесполезен. Его просто списали со счетов. Гермионе не нравятся эти мысли. Как давно она заметила, что ей стала не безразлична судьба Малфоя? Того самого Малфоя, который считает её грязнокровкой. Грязью под ногтями. Ничтожеством. Ей давно пора прекратить вновь и вновь прокручивать в своей голове мысли о нём. Давно пора переключиться на что-то другое. Например, размышлять о том, для чего Дамблдор проводит дополнительные занятия с Гарри, зачем пытается познакомить его с прошлой жизнью Тёмного Лорда. Ей надо думать о том, как помочь Избранному спасти мир, как не завалить экзамены, как вновь не поссориться с Роном, потому что тот в последнее время начинает воспринимать все её слова в штыки. Но не хватает ещё какой-то мысли или мыслей, которые бы помогли вышвырнуть Малфоя из головы. Какой-то невероятно огромной мысли, чтобы серые глаза слизеринца навсегда вылетели из её памяти.
День не задаётся с самого утра. День, проведённый в Хогсмиде, заканчивается почти что катастрофой. Кэти Белл попадает в больничное крыло из-за того, что её прокляли при помощи ожерелья. Гермиона с друзьями, как ни странно, становятся свидетелями этого происшествия.
После долгой беседы с МакГонагалл ребята отправляются в гостиную факультета. Гарри и Рон долго разговаривают о случившемся. Кто бы мог это сделать? При этом Поттер почти уверяет друзей в том, что это был Малфой. Грейнджер немного ёрзает на месте при очередном упоминании слизеринца. И с каких это пор она так странно реагирует на его фамилию? Гермиона вновь начинает разубеждать Гарри насчёт Драко. Это же невозможно! Его ведь даже в Хогсмиде не было в тот день, даже профессор МакГонагалл говорила им об этом. Решая, что слушать Гарри дальше она более не намерена и что сейчас ей куда интереснее узнать, какое заклинание могло быть наложено на то проклятое ожерелье, а также поискать ещё какую-либо информацию о книге Принца-Полукровки, она покидает гостиную, оставляя Гарри и Рона вдвоём, а сама направляется в библиотеку. Вручая мадам Пинс разрешение на посещение Запретной секции, она проходит к высоким стеллажам. Здесь, кажется, никого нет. Гробовая тишина книг, лишь иногда разрушаемая поскрипыванием пера библиотекаря и стуком каблуков Гермионы, кажется зловещей.
Эта секция всегда приводила Грейнджер в восторг своей запретностью, своими тайнами. Миновав несколько стеллажей, Гермиона замечает, что мадам Пинс больше не слышно. Теперь стоит найти нужный раздел магии и поискать что-то о проклятиях, которые могут веками держаться на чём-либо и нести с собой летальный исход для тех, на кого они воздействуют.
Повернув к нужному стеллажу, она громко охает от неожиданности и даже чуть дёргается. В проёме стоит Малфой, усердно читающий ту самую книгу, к которой шла Грейнджер.
Гермиона уже давно отметила одну вещь: в любом месяце года у них есть день встреч и прикосновений. Это может быть любой день месяца, когда они случайно могут прикоснуться друг к другу. Ноябрь почти позади, а такого дня в нём ещё не было. Значит, сегодня. Серые глаза недовольно впиваются в гриффиндорку, как будто бы она потревожила его покой. А Грейнджер слегка заметно волнуется. Тут так тихо.
Гермиона решает, что так быть не должно. Нужно избегать подобных встреч. Нужно пройти дальше и поискать пока что-то про Принца. Она заворачивает в следующий проход, но тут же отчего-то спотыкается и падает на стеллаж, из которого тут же сыплются книги. Некоторые, открываясь, начинают кричать, петь или зловеще рычать. Грейнджер тут же вскакивает и начинает впопыхах собирать книги, возвращая их на места. Она замечает, как в соседнем проёме Малфой тоже машет палочкой, собирая книги. Если бы сейчас подошла мадам Пинс, ей бы не поздоровилось.
— Спасибо, — говорит она, выходя из-за стеллажа, чтобы поблагодарить Малфоя. Она даже не предполагала, что ей когда-либо придётся говорить это.
Гермиона забывает подумать, отчего она могла упасть. Вылетает из головы. В последнее время у неё много что вылетает из головы.