Чужая кровь

Прошлое Земля действительно оказалась помойкой. Криминальной клоакой, если выражаться более культурно. С одной стороны, она вызывала в памяти Татуин: ужасающая неустроенность, нищета, постоянная борьба за выживание. С другой — можно найти оазисы комфорта и роскоши не хуже, чем на Набу или Альдераане. Но они были отдельными случаями и в массовое явление не превращались. Никакой техники, никакой магии для облегчения своего существования. Нет, они присутствовали, но крайне, крайне редко. Для своих. Для избранных. Были маги. Но они сидели в своем мире, отдельном Измерении, где все подчинялось только их желаниям и нуждам, и не спешили делиться с простыми смертными. Были мутанты, которые иногда обладали такими способностями, что можно было только ловить отваливающуюся челюсть. А еще были те, кого дикие обитатели планеты записывали в боги и прочие сверхъестественные существа. Когда Люк объявлял свою волю, претендуя на планету, он знал, что делал. Земля не принадлежала никому. Были покровители стран, отдельных групп или даже семей, но и только. Никто не торопился взваливать себе на спину такой груз, даже жадный Один, который вообще греб под себя все, до чего мог дотянуться, и Люк отлично знал почему — собранная с неимоверными сложностями информация не оставляла никаких сомнений в причинах такого поведения. А их было много. Первая была проста и банальна: Мидгард представлял собой захолустье. Самое настоящее. Из тех, ради которых не имеет смысла воевать, нервничать и вообще напрягаться. Нет, для кого-то это был бы неплохой кусок, но крупные игроки не спешили прибирать бесхозное владение к рукам, а мелкие быстро и бесславно отступали, когда понимали, что прожевать и проглотить откушенное не в состоянии. Причиной тому служил второй фактор: Мидгард был одновременно местом ссылки и испытательным полигоном. Эту Землю населяли мутанты. Настолько разнообразные и зачастую опасные, что противостоять им иногда не могли даже те, кто пафосно надувал щеки, называя себя богами. Люк видел в этом отражение своей прошлой жизни, когда ситхи и джедаи, способные устроить Шторм Силы или погасить звезду, гибли от рук уличной шпаны, удачно бросившей кусок кирпича или арматуры, или становились трофеями убийц, отлично знающих, что нужно сделать, чтобы обезвредить задирающего нос от осознания собственной крутости Одаренного, низводя цель до состояния простого смертного. Мгновения шока, и вот могучее существо превращается в ничего не понимающее, а потом — пара удачных выстрелов, и голова уже в мешке. Отдельно от тела. Или еще хуже — целиком. Одаренные стоили дорого, сильные — очень дорого, и стать рабом… Их ломали, получая цепное чудовище, готовое сожрать любого, до кого дотянется, и когда такие несчастные срывались с цепи, последствия были ужасающими. Именно поэтому Сидиус, сторонник рабства, вообще-то, а также ксенофоб и шовинист, ввел закон, по которому делать Одаренных рабами запрещалось под страхом чудовищных наказаний. Их можно было убить. Но посадить на цепь — нет. Естественно, сделал это Император отнюдь не по доброте душевной, просто Вейдер поставил вопрос ребром, и Сидиусу пришлось согласиться: бывший раб Энакин Скайуокер в этом готов был стоять до конца и драться до смерти, отстаивая свою точку зрения. Не помогали никакие увещевания, наказания и ультиматумы, Вейдер был готов убивать, исполняя заветы Бейна, и Сидиус, распробовавший практически абсолютную власть, первый и последний раз пошел на уступки. Именно благодаря этому закону, за исполнением которого и Вейдер, и сам Люк следили особенно тщательно, потом был спасен Хетт. Ну а такие незначительные мелочи, как то, что Татуин не являлся частью Империи… Да кого это волновало? Уж точно не Люка. Здесь, естественно, до таких глубин гуманизма и просвещения было как на улитках до Луны. Рабство представляло собой обыденное явление, в котором никто не видел ничего странного и страшного, плен зачастую длился годами, войны не имели ни начала, ни конца — тянулись и тянулись. Веками. Жители Мидгарда варились в этом котле жестокости и смерти, а законы выживания суровы: потомство оставят самые сильные и опасные. Мутации могли порадовать самых оголтелых вивисекторов и натуралистов, и тут в дело вступал третий фактор: статус. Большинство покровителей стран, народов и просто отдельных личностей желало двух вещей: нифига не делать и получать за это бонусы. Никто из небожителей не стремился называть целую планету своей вотчиной. Часть? Без проблем. Целиком? Ни за какие коврижки! Причина избирательности была банальна: боги всемогущи, но только в совершенно определенных границах. Они могли вытворять все что угодно в своих мирах-измерениях, но, спускаясь на Землю, вынуждены были идти на ограничения. Здесь на помощь приходили аватары — искусственно созданные и заточенные на выполнение совершенно определенных задач личности, несущие в себе отпечаток сознания бога. И вот тут происходило столкновение божественного с реальным. Обитатели Мидгарда хотели верить. Они и верили — выбор объектов для этого похвального устремления был очень широк. Однако врожденный прагматизм немного портил возвышенные устремления, желая пощупать чудо. Желательно руками. Своими. Неоднократно. Аватаров можно было пощупать. Иногда даже безнаказанно. Проблема была в том, что аватары и вообще чудеса являлись штучным товаром, а скептиков всегда очень много. Даже в самом искренне верующем обществе. Это Люк тоже знал по собственному личному опыту: вся галактика знала о Силе, но всегда находился кто-то, кто не верил в ее существование, а проявляемые Одаренными всех мастей способности называл шарлатанством и ловкостью рук. Здесь было еще хуже. Способности мутантов зачастую ничем не отличались от проявлений божественности, и аватарам приходилось доказывать свой статус. Драться с желающими помериться силами с богом. Исполнять обязанности. Трудиться. Изворачиваться — и все это в строго определенных рамках, навязанных физическим телом. Ведь спускались на Землю боги для решения собственных проблем, для саморазвития, ну и иногда для просвещения обитателей, чтобы лучше жертвы приносили. А если учесть, что на Землю ссылали неугодных всех мастей, выкидывали артефакты, неудачные или, наоборот, слишком удачно сделанные, здесь прятались от преследований, добровольно налагая на себя ограничения, и здесь же убивали или лишали сил врагов… Ситуация складывалась кошмарная. Некоторые места вызывали в Люке ностальгию, до боли напоминая Коррибан и его Долину Лордов, а также Зиост, с его ледяными могильниками, Вьюн… Впрочем, были и разящие Светом области. Люк смотрел на свои владения и понимал, почему наглый до одури Один не захотел сюда лезть, ограничившись чисто формальным статусом. Здесь придется пахать до умопомрачения, не отвлекаясь ни на секунду, вычищая планету от всяческой мерзости. Люди начнут верить. Привязывать к планете. Давать силы и одновременно опутывать цепями, поскольку все неудачи тоже будут приписывать именно богу, а не себе. Ведь вера — она как наркотик для жадного до славы и власти индивидуума, но рано или поздно наступит ломка. Поэтому, готовя свою эскападу, Люк тщательно продумал все от начала до конца. Во-первых, он ушел из Асгарда не как сын Одина, носящий его фамилию, а просто как Локи. Никакой связи с царем, никаких намеков на то, что он часть его рода. Во-вторых, Люк объявил свою волю, но сделал это не как очередной одуревший от самомнения божок, а как Император, присоединяющий очередную планету к Империи. Полное объявление имени и титулов, согласие окружающих, подтверждающих услышанное, и самое главное — подтверждение Силы. Он прекрасно ощущал Узы, связывающие его с планетой, в этом не было ничего странного или удивительного: к примеру, Улик Кель-Дрома заправлял всем Рен-Варом, даже будучи Призраком, про Экзара Куна и говорить нечего. Так же как и про его любимые клумбы. А он всего-то провел несколько ритуалов, направленных на укрепление связи и прочие полезные вещи. Теперь Земля находится под протекторатом Люка, а взамен он будет ее охранять, развивать и следить за тем, чтобы ушлые аборигены не развалили свое место обитания. И для этого необязательно орать на всех углах, что появился новый бог. Нет, такого идиотизма Люк не допустит, он же не Андедду, в конце-то концов! Да и как закончил Бог Пракита? То-то же. Он будет скромным Владыкой, подталкивающим прогресс в нужную сторону, ведь галактика велика, и Люку очень хочется вновь смотреть на звезды с мостика боевого корабля. А там… Кто знает, может, и Империю построит, если сильно скучно будет. *** Настоящее Тони всегда был крайне самоуверенным и, что уж греха таить, наглым. Попадание в плен его резко отрезвило, нанеся незаживающую моральную травму. Потом он, конечно, немного привел себя в порядок, даже пару раз воспользовался услугами специалиста, чуточку поправившего поехавшую психику, но этого было откровенно мало. Нет, внешне все было хорошо, но бессонница терзала, не давая ни отдохнуть, ни упасть в блаженное забытье, да и днем иногда реакции тела выдавали. Теперь Тони отлично знал, на собственной шкуре прочувствовав, что мир вокруг не настолько прекрасен, как ему иногда казалось, и не от всего можно откупиться. Однако сейчас, молча наблюдая, как хрипит и корчится один из тех, кто лишил его семьи, Тони чувствовал: что-то в глубине души словно срастается, и от этого становится легче дышать. На его глазах происходило кошмарное чудо. Александра Пирса пытали, ломая кости, нанося раны и увечья, а потом лечили, буквально воскрешая из мертвых. И процесс исцеления был не менее болезненным, чем пытки — уж это Тони отлично знал. Пленнику не давали сойти с ума, покончить жизнь самоубийством и вообще хоть как-то помешать процессу… учебы. Насмотревшись, Тони мысленно решил, что хорошего понемножку, но Фьюри он просто убьет, не растягивая процесс, и, мысленно перекрестившись, поблагодарил радушного хозяина за занимательное зрелище. Потом он молча пил превосходнейший кофе, пытаясь выкинуть из головы воспоминания о счастливом оскале ученика сидящего напротив существа, пока не почувствовал, что готов к конструктивному диалогу. — Значит, вы не возражаете насчет Фьюри? — осторожно спросил Старк. Локи покачал головой. — Нет. На его место уже давно готова новая кандидатура, так же как и на место мистера Пирса. — И кто это? — Позвольте вас познакомить… — глаза князя лукаво блеснули, рука изящно указала на вошедшего мужчину: рост около шести футов, крепкий, с волевым лицом. — Ивар Рагнарсон… Прошу любить и жаловать. От лучезарной улыбки Рагнарсона, полной подспудной жестокости, удерживаемой на крепком поводке, у Тони по спине промчался целый табун мурашек. — Он займет место мистера Пирса и наведет порядок в подконтрольном учреждении. Жесткой и уверенной рукой — Ивар отличный управленец и истинный боец. Оценив плавность движений Рагнарсона, Старк мысленно согласился. Это явно не кабинетный червь. — А теперь перейдем к более интересным для вас вещам. Скажите, мистер Старк, как вы относитесь к освоению космоса? — Крайне положительно, — сейчас Тони напоминал гончую, которая почуяла след: весь трепещущий, готовый сорваться с места. — Но есть несколько факторов, которые пока мешают делать это свободно. Материалы, технологии… — Я в курсе, — кивнул князь. — Все это преодолимо и решаемо. Теперь. Он многозначительно посмотрел на грудь Старка, где совсем недавно еще был вживлен миниатюрный реактор, и Тони рефлекторно потер зажившую рану ладонью. Как поначалу он никак не мог привыкнуть к тяжелому куску металла, который, как ему казалось, царапает сердце при каждом вдохе, так теперь не мог поверить, что реактора нет, и нет опасности умереть. — Так же, как и вопрос с финансами и вообще ресурсами. Как вы думаете, мистер Старк, вам по плечу разработать гипердвигатель для космического корабля? В компании таких же, как вы, гениев? Тони сглотнул, уставясь на улыбающегося Локи, как кролик на удава: совершенно завороженно. В голове крутились мысли, с бешеной скоростью выстраиваясь в теории, находя подтверждения, опровержения, аргументы за и против. — Вы знаете, — потрясенно выдохнул он. — Да. — Но… — Старк встал, не в силах совладать с волнением. — Почему?! — Я объясню принципы, мистер Старк, — с тщательно выверенной жестокостью улыбнулся князь. — Вам столькому предстоит научиться. Готовы? Господа Ванко вас ждут. И не только они. — Так почему, мастер? — неслышно подошедший Кроссбоунс неторопливо и тщательно поправлял запонки в виде черепов на манжетах. Люк проводил взглядом машину Старка. — Основная причина, ученик, — заговорил ситх, — не в том, что я прячу знания от недостойных или подобная тому чушь. А в том, что человечество в своей массе было не готово. Основной критерий — самосознание человечества. Я мог бы дать людям космические корабли столетия назад… Даже в Асгарде они есть. Это что-то меняет для асгардцев? Нет. Изменило бы что-то наличие флота для землян? Нет. Мало получить в руки технологию. Нужно сжиться с ней. Впитать ее в себя. Помнить о ней на уровне ДНК. Если сейчас отбросить Землю в каменный век, цивилизация начнет восстанавливаться максимум через два-четыре поколения. Потому что современные люди не могут без комфорта, они помнят, как делать лук и стрелы, арбалеты и порох, электричество и колесо, и прочее, прочее, прочее. Понимаешь? Помнят. И выгребут к благам цивилизации из любой ямы. Построить гипердвигатель несложно. Как и корабль, не важно какой: истребитель, грузовик или линкор. Проблема в том, что, получив эту технологию в руки, люди не будут пытаться ее понять. Знаешь историю о данайцах, дары приносящих? — Естественно, — кивнул внимательно слушающий Рамлоу. — Так вот. Разница между «дать чертежи» и «изобрести самому» колоссальна. В первом случае подарок потерять легко и восстановить утраченное практически невозможно. Во втором — потеря будет восстановлена. Обязательно. Сейчас люди готовы к космосу. Накоплена необходимая информационная и технологическая база, достаточно стронуть камешек — и покатится лавина. Старк с Ванко и прочими станут этим камешком. И лавиной. Я им просто немного помогу, подтолкнув. — С детства мечтал полетать на Звездном Разрушителе, — выдохнул Рамлоу мечтательно. Глаза Люка засияли расплавленным золотом. — Мы полетим… Ученик. Ситх повел рукой, и вокруг развернулась Иллюзия Силы. Мостик гигантского корабля, биение жизни и миллиарды звезд в черноте космоса, сливающиеся в белые полосы. Брок и подошедший Ивар синхронно выдохнули, восхищенно оглядываясь. Образы мелькали один за другим: несущиеся друг за другом солнца-близнецы, сверхновые и кометы, россыпи звезд и вуали туманностей, спирали галактик, черный бархат бесконечного пространства. Они смотрели, как сбоку выплывают треугольники Разрушителей, выстраивающихся в сложную фигуру, проносятся мимо, словно тучи голодных комаров, истребители, и неторопливо, закрывая солнечный диск, появляется словно покрытый плотно пригнанной черной чешуей корабль. — «Светоносный», мой флагман… — ностальгически вздохнул ситх. — Звездный суперразрушитель класса «Затмение»… Его построят. — Он прекрасен… — прошептал Ивар, Брок протянул руку, будто пытаясь коснуться воплощенной мечты. — И я взойду на его борт снова, — слова падали камнями в океан Силы, и пошедшие от них волны растекались в бесконечность. *** Фьюри, злобно матерясь вполголоса, раздраженно отбросил папку с документами и треснул кулаками по подлокотникам, вымещая свое раздражение. Ситуация складывалась отвратительнейшая. Исчезновение Александра Пирса, на которого Николас пытался повесить все грехи ЩИТа, мнимые и реальные, не принесло той выгоды, на которую Фьюри рассчитывал. Место министра, пусть и временно, оперативно занял его преемник — молодой, полный сил и энтузиазма Ивар Рагнарсон, по слухам, являющийся чуть ли не внебрачным сыном Пирса, уж очень тот его продвигал. Ивар не понравился Фьюри с первой секунды общения: раньше он как-то с ним не встречался, изредка кивал разве что, хотя досье исправно собирал, как обычно. Было что-то звериное в глазах этого человека, невзирая на весь его лоск и изысканные манеры. Александр с Николасом — несмотря на приятельские отношения — Ивара никогда не обсуждал и вообще отмалчивался, впрочем, он о своих подчиненных предпочитал не сплетничать. Привычное поведение, вот Фьюри и не обратил внимания… А стоило. За дело новоявленный и. о. министра взялся резво: тут же пресек все попытки дискредитировать пропавшего Пирса, потребовав не голословных обвинений, а подтвержденных фактов, затребовал дела по ЩИТу, выдал люлей следователям, начал перетряхивать госзаказ на хеликэрриеры… В общем, такой шум поднял, что Ник не знал, за что хвататься и чем отбиваться. Ивар действовал настолько стремительно и точно, что крайне быстро подобрался к тщательно скрываемым секретам, пользуясь безусловной поддержкой Совета Безопасности — старые хрычи этого мерзавца едва умиленно в щечку не целовали за такую оперативность и нежелание смешивать так и не найденного пока Пирса с дерьмом. Хотя Фьюри пинали и тыкали палками, как последние сволочи. Ладно, от министров, Совета и администрации президента он отобьется, привычный, но с Иваром следовало что-то решать. Слишком энергичный молодой человек, слишком много власти дает его пост — власти, которая пригодится самому Нику. И слишком мало зацепок и компромата на этого светоча всемирной безопасности. Фьюри не верил, что почти ничего нет: так, мелкие грешки, которые есть у любого добропорядочного человека, но для занявшего настолько высокий пост — откровенно мало. Так не бывает. Чутье Ника ясно говорило, что у человека с такими глазами за пазухой спрятаны камни покрупнее Эвереста, а из скелетов в шкафу можно составить легион. Как у Александра, скорее всего, мертвого — не смог бы приятель уйти тихо и спокойно, обязательно устроил бы феерию, чтоб запомнили! Они приятельствовали, зная о грехах друг друга, покрывая и прикрывая — гарантия верной почти дружбы. С Иваром этот номер не сработает, об этом говорил весь накопленный за время варки в котле политики опыт Фьюри. Надо только найти, на чем можно подловить… Или создать ситуацию, раз слишком успешно прячет секреты… И у него есть нужный специалист: Старк как раз сейчас весь в работе, всех отшивает, явно выдаст что-то убойное, так что… — Мисс Романофф? Зайдите ко мне. Перед ее чарами никто не устоит. *** Романова сидела в кафе, неторопливо помешивая ложечкой кофе, машинально посматривая по сторонам, одновременно обдумывая очередное задание от Фьюри — задание, от которого несло крайне неприятным душком. Матерая шпионка отлично чуяла неприятности, и полученный приказ совершенно ее не радовал. Дурой женщина не была, хотя ее иногда и подводило самомнение, и сейчас она просто сидела и пыталась понять, чем ей грозит исполнение задания. И чем — его неисполнение. В то, что не все так просто, как кажется, Вдова поверила сразу, как только увидела, кого ей надо прощупать на предмет тайн и секретов. Ивар Рагнарсон. Молодой, красивый мужчина, к которому она охотно прыгнула бы в койку и покувыркалась всласть, получая удовольствие, в том числе и от такого приятного исполнения задания. Вот только было одно «но». Наташа этого красавчика знала. Не лично, слава Всевышнему, только опосредованно, но ей всегда хватало намеков окружающих и своей интуиции. Только один раз она позволила себе отмахнуться от шестого чувства, поддавшись азарту, и теперь иногда видит кошмары, в которых сгорает заживо, вся изломанная, как мышь, потрепанная игривым котом. А ведь были последствия и пострашнее кошмаров. Наташа долго и плодотворно работала на Фьюри, не задавая глупых и опасных вопросов, а также упирая на специфику своей деятельности. Ника это устраивало, он даже ей доверял — насколько может доверять перевербованной шпионке директор весьма специфической конторы, при этом Вдова замечала некоторую легкую брезгливость по отношению к себе — в свою очередь, ее это тоже устраивало. Прекрасно, когда тебя слегка недооценивают, это повышает шансы на выживание. А выживание для Черной Вдовы было в приоритете. Первым звоночком стало высказанное вскользь пожелание директора оставить Старка в покое. Это насторожило. Фьюри миллиардера подспудно недолюбливал, хотя и старался использовать на полную катушку, но Тони всегда был мужиком ушлым и зубастым, на нем где сядешь, там и слезешь, и давая одной рукой, он запросто мог отобрать другой. Наташе понадобилось много времени, чтобы наладить хоть какое-то подобие приятельских отношений, хотя в койке со Старком она очутилась через полчаса после знакомства. Однако для Тони это был не повод для дружбы, он вообще был тем еще параноиком и перестраховщиком, а уж с теми, кто рвался наладить свою жизнь через его постель, и вовсе не церемонился. Поэтому попытки Вдовы продолжать общение были восприняты настороженно, ей пришлось применять все свои умения, вплоть до нейролингвистического программирования, правда, последнее — крайне осторожно, потому что при малейшем отклонении от нормы начинали бить тревогу Джарвис, отслеживающий своего создателя двадцать четыре часа в сутки без перерывов на сон и еду, а также мисс Поттс, которая знала Старка лучше, чем он сам. Ладно. Это Вдова могла пережить. Но почему тогда пришлось отступиться от Беннера? Она уже начала создавать последовательность кодов, которые должны сложиться в Колыбельную, и вот так все бросить? Несмотря на иногда зашкаливающее самомнение, Наташа дурой не была и могла сложить два и два, получив правильный результат. Папка с досье — крайне скудным — Ивара Рагнарсона поставила точку в ее размышлениях. Вдова о нем знала. Что это преемник Пирса, имеющего крайне неоднозначную репутацию. Что считается — негласно — его сыном, приемным или родным — тут были разночтения. Что врагов у него нет… И не потому, что Ивар никому не нужен. И что он опасен. Последнее говорили только шепотом при глушилках, бдительно озираясь. Характер у Ивара был тяжелый, авторитарный, он шел к своей цели, пробиваясь через препятствия, в принципе, ничего странного — другие в их структурах не выживают, однако жестокость… Никто внятно не мог объяснить, что именно имеется в виду: никаких доказательств, прямых или косвенных, никаких свидетелей. Но люди — матерые политиканы, способные уболтать голодного саблезубого тигра или пожать руку тираннозавру, военные, прошедшие горячие точки… Они иногда просто застывали в его присутствии, словно жертвы при виде хищника, не в силах внятно сформулировать, что же именно их напугало. Романова была в курсе этих сплетен, и в этот раз решила не пороть горячку — слишком свежо было в памяти поражение, в свете которого вся эта миссия выглядела «уловкой двадцать два». Проверка. Если она решится на ее исполнение — то умрет. У Ивара нет живых врагов… Если она откажется — то умрет. Ее уберут по приказу Фьюри. Пирс пропал, а у него было с Ником полное взаимопонимание по вопросам власти, контроля и прочего. Это Вдова знала четко и ясно. Под самим Фьюри креслице тоже зашаталось — есть знакомые, которые тут же сообщили свежие и интересные новости. Свою жизнь и свободу Романова ценила превыше всего и сейчас с тоской осознавала размер подставы. Ник ничего уже не теряет — в любом случае, это раньше он бы подумал, подобрал кого-то другого… Сейчас — нет. И переметнуться не к кому — не с ее послужным списком. Слишком многим она перешла дорогу, в лучшем случае ее используют для чего-то отвратительного, на чем жаль своих гробить, и убьют. Про худшее и думать не хотелось. Вдова захлопнула папку, раздраженно вздохнув, и тут же кокетливо улыбнулась пялящемуся на нее юнцу. И бежать бессмысленно, хотя и возможно. Или все-таки… Можно просто подождать. Такие дела так просто не делаются, можно потянуть время, а там… Или ишак сдохнет, или султан. *** — Милорд? — Красавцы, правда? — Локи гордо, словно заводчик, выставляющий породистых лошадей, повел рукой, демонстрируя пять криокамер, дизайн которых был знаком Броку до последнего винтика. — У меня плохое предчувствие, — пробормотал Рамлоу, вызвав взрыв жизнерадостного смеха. — Почему у меня плохое предчувствие? — Потому что оно у тебя есть, — хмыкнул успокоившийся Локи. — Понятно, почему ты здесь? — Мало мне было Зимнего! — простонал Брок. — Мало, ученик, мало! Пора расти над собой. Процесс разморозки завершится через пять минут. — Все сразу? — уточнил подобравшийся Рамлоу. — По очереди. — Слава богу! — Всегда пожалуйста! Брок тяжко вздохнул. Да, не тягаться ему с тысячелетним ситхом в нелегком деле сволочизма и издевательства над окружающими. Но какие его годы?! Научится! Тем более с таким-то учителем. Встряхнувшись, Рамлоу собрался. Слава богу — и это он совершенно серьезно — что размораживаться эти полуфабрикаты будут по очереди, а не кучей. Впрочем, кучей и нельзя: слишком муторна процедура вывода из криосна, а уж учитывая, что валялись солдаты в морозилке очень долго — годы — то и вовсе процесс надо контролировать от и до. Неусыпно. Ведь мало правильно воскресить впавшую в анабиоз тушу, надо еще и вправить этой тушке мозги на место. Сразу же. Вспомнив, как он буквально вбивал в ущербную голову Зимнего прописные истины: что он самый главный и нужный, что его приказы не обсуждаются — Брок подавил вздох. Это было тяжело. Может, Солдат и казался беспамятным биороботом, зомби с прописанными функциями и полным отсутствием личности и воли, вот только Рамлоу сразу почуял, что не все так радужно, как расписывали в Инструкции вивисекторы от науки. Баки Барнс оказался той еще хитрозадой тварью. Он был изворотлив и абсолютно лишен хоть каких-то моральных рамок, напоминая этим ребенка — ведь дети не знают разницы между добром и злом, и их жестокость зачастую просто ужасна. Попытки обтесать это чудовище, дав толчок давно стертой памяти и личности, сразу же показали, почему его Мастер считал терпение первейшей из добродетелей. А теперь таких чудовищ будет пять. Крышка поднялась, выпуская клубы холодного воздуха, быстро рассеянного мощной вентиляцией, и Рамлоу замер, сверля открывшего глаза суперсолдата янтарным взором. — Доброе утро, солдат. У стены мирно гудели еще четыре саркофага, ожидая своего часа. Целая маленькая армия, которая вступит в бой в необходимый момент. — Меня зовут Кроссбоунс. Для тебя — командир. На бесстрастном лице очнувшегося ничего не отразилось, а вот в Силе полыхнуло яростью, ненавистью и тщательно скрываемым злорадством. Даже если солдата и обнуляли, то это мало помогло, судя по всему. Ничего. Тем интереснее будет. *** Прошлое Прощупывать новоявленного хозяина Земли начали не сразу. Первые несколько лет Люк с ушедшими за ним асгардцами жили достаточно тихо и мирно — ну, насколько это вообще было возможно на этой раздираемой постоянными войнами планете. Никто не рвался предстать пред его светлые очи с неясными претензиями, никто не мчался бить морду. Даже ноту протеста не соизволили кинуть под ноги — с праведным возмущением на лице. Люк отстроил место обитания, укрепил и начал свою деятельность с того, что вычистил округу. Местность просто кишела разнообразными чудовищами, призраками и духами, а также фонила, как источник радиоактивного заражения, не самыми светлыми эманациями. Решить проблемы с наскока было нельзя, приходилось тщательно, буквально по сантиметру, все прочесывать, как на минном поле, потому что, истребляя какую-нибудь тварюшку, можно было запросто влезть в охотничьи владения другой тварюшки, только покрупнее. И так по нарастающей. Люк аж про Коррибан вспомнил, особенно про Долину Лордов, где гробница на гробнице, Призраки толпами бродят и сидят под каждым камнем. Могильным. И встречают каждого посетителя как родного: горячими объятиями и гостеприимным столом, где гость идет в качестве основного блюда. Здесь тоже было весело. Для проживания Люк выбрал незаселенную местность, способную похвастать небольшой горной грядой, озерами, реками и ручьями, а также прекрасными лугами и лесами. Пусть северный край, пусть зачастую и суровый, но все равно прекрасный. А самое главное — на него никто не претендовал. Вот только, как всегда, подвох скрывался на виду. Здесь не было ни людей, ни тех, кто гордо именовал себя небожителями, по одной простой причине: сожрали. Как выяснил уже на месте изумленный Люк, этот прекрасный край оккупировали драугры. Живые мертвецы. Причем не какие-то банальные зомби, выкопавшиеся из могил, а поистине могучие чудовища с разумом, делающим их вдвойне опаснее плотоядных ходячих трупов. Люк про таких слышал, но вживую не видел. Впрочем, все бывает в первый раз, философски заключил ситх, разглядывая пялящегося на него со дна озера раздувшегося до размеров буйвола мертвеца. От драугра фонило магией и смертью — хорошо знакомое Люку ощущение, от которого он заскрежетал зубами, но быстро взял себя в руки. Драугр, сидящий жабой-переростком на дне, еле уловимо пошевелился, пытаясь незаметно подобраться поближе к ничего не подозревающей, как ему казалось, жертве для удачной атаки. Ситх ему охоту облегчать не собирался и расчетливо сделал шаг в сторону, под укрытие здоровенного валуна, нависающего над водяной гладью. Практически потерявший намеченный обед драугр тут же переместился, перебирая изломанными под странными углами руками и ногами, как паук: валун мешал прыгнуть, и его можно было только обойти, причем по широкой и неудобной для нападения дуге. Люку казалось, что синий, одетый в остатки давно сгнившей одежды и подобия доспехов мертвец сейчас заквакает от огорчения. Он выглядел отвратительно: покрытый глубокими ранами, иссиня-черный, распухший до неимоверного размера, пучащий глаза и разевающий усеянный острыми и тонкими, словно иглы, зубами рот. Драугр стремительно выпрыгнул из воды — практически бесшумно, только еле слышно плеснуло — протягивая устрашающе когтистые руки, но на этом весь его успех и закончился: Люк ухмыльнулся, слегка шевельнув пальцами, и тиски Силы сдавили огромную тушу, подвесив ее в воздухе. Мертвяк зарычал, в тусклых глазах заплескалась самая настоящая ненависть, щедро приправленная неукротимым голодом. Драугр дернулся пару раз, пытаясь вырваться, понял, что бесполезно, и отколол остроумный финт ушами: сдулся. Огромная туша резко уменьшилась в размере, приняв вид и массу обычного человека. Люк злорадно сжал руку в кулак: жесты, направляющие Силу, уже давно были ему не нужны, но иногда хотелось подтвердить действие физически. Драугр задергался, из пасти вырвался оглушительный рев, но все усилия вырваться были бесполезны: кости трещали, ломаясь, лопалась плоть, вяло шмякались на землю сгустки почерневшей крови. Сильнее потянуло холодом, имевшим тот привкус, который вновь заставил Локи зарычать от ярости. Хватка стала еще крепче, Сила перемалывала усиленное магией тело, словно мясорубка, превращая драугра в кучу дробленых костей и вонючей плоти — как только живой мертвец превратился в кашу, резко завоняло тлением. Магия, поднявшая его, стремительно рассеивалась в пространстве, как дым от костра, оставляя лишь отголоски запаха. Слишком хорошо знакомого отпечатка личности. Этот холод нес в себе стылость кладбищ и пронизывающий холод вечной мерзлоты с оттенком сырости, пробирающей до костей. Совершенно уникальный набор, тем более странный здесь, в Мидгарде — слишком далеко. Однако это не означает, что данная особа не могла дотянуться до Земли — руки у нее длинные и очень хваткие. В груди полыхнуло яростью, Сила пришла в движение, растекаясь приливной волной. Наполненная Тьмой энергия рванула во все стороны, сканируя пространство, отмечая норы засевших в ожидании жертв драугров. Их было много. Слишком много. Словно здесь полегла маленькая армия. Впрочем, мертвяки, не желающие гнить в земле спокойно, были самой незначительной из проблем: дальше на запад, там, где виднелась скальная гряда, ощущалось нечто гораздо более крупное, несущее тот же мерзкий привкус смерти. Там свил гнездо кто-то гораздо более крупный и опасный, и Люк оскалился, сжав побелевшие кулаки. Это его территория, и терпеть на ней выкидыши чужой магии ситх не собирался. Зачистка территории от мертвяков шла ровно и нудно. Несмотря на всю свою хитрость и изворотливость, драугры дохли пачками. Люк, пользуясь моментом, прошелся по всем их отноркам карой небесной, давя, как тараканов. Привкус магии Хель — такой знакомый, будящий не самые радостные воспоминания — действовал на ситха, как эликсир бешенства. Зачистка завершилась в кратчайшие сроки, а Люк обратил внимание на чье-то гнездо, спрятанное глубоко под скалами. Пробраться к источнику эманаций оказалось трудновато, но Люк справился. А когда добрался через выцарапанные кем-то огромным тоннели к цели, то только и смог, что выматериться от души, вспоминая татуинское детство и Кеноби-полиглота с широчайшим гуманитарным образованием. В коконе из собственных кожистых крыльев, зияющих прорехами, спал дракон, слабо светящийся потусторонним серебристым светом. Неожиданно в глазницах покрытого призрачной плотью черепа зажглись зеленые огни, дракон раззявил пасть, выдыхая замораживающий все, что попалось на пути, голубой огонь. Люк метнулся вперед и вверх, подпрыгивая над опасностью. Копье загудело, древко раздвинулось в полное боевое положение. Дракон развернулся, растопыривая крылья, полностью перекрывшие обзор, наклонил голову. Раздалось рычание. Люк напрягся. Неожиданно по спине словно плеснуло чужим вниманием, чужие шаги он не услышал, но ощутил. — Здравствуй, отважный воин, — промурлыкал чувственный женский голос — настоящее контральто. — Кто ты? *** Настоящее Николас раздраженно покосился на часы и тут же, спохватившись, вновь принял невозмутимый вид. На лице Рагнарсона ничего не отразилось, но Фьюри был уверен, что Ивар все заметил, сделал выводы и запомнил. От досады мужчина едва не заскрипел зубами — давно он уже не позволял себе так глупо терять лицо. Пусть в мелочи, но из них складывается крупное. — Мистер Фьюри, — голос Рагнарсона был сух и деловит. — Если вас утомляют подробности, то, может, лучше отложить данное обсуждение? На Николаса уставились десять пар глаз — все начальники отделов были в сборе, и он был уверен: не пройдет и пяти минут после того, как все выйдут из кабинета, и весь ЩИТ, а также Совет Безопасности будут знать об этом проколе. И выволочке. Пришлось извиняться — словно мало ему было унижения! Ник с тоской вспомнил Александра: тот, конечно, был настоящей тварью, но зато своей, прикормленной, благодаря этому более-менее безопасной и предсказуемой. А вот от этого гада просто не знаешь чего ожидать. Мысленно дав себе обещание отплатить мерзавцу, Фьюри также напомнил себе о том, что пора бы прояснить вопрос с нелояльностью Романофф. Тоже тот еще вопрос… С одной стороны, верить Локи — себе дороже. С другой — не верить опасно. Он тогда устроил проверку, ничего не нашел и счел за лучшее просто подождать, дав Вдове такое задание, которое станет лакмусовой бумажкой ее верности. И теперь оставалось только дождаться результатов. Уже скоро. Совещание закончилось, все зашуршали бумагами, зашумели, выходя из кабинета, Ник, мрачный, как гробовщик, понесся прочь, распугивая окружающих суровым выражением лица. Неожиданно в глазах потемнело, мужчина схватился за сердце, зацарапал горло и грудь — не хватало воздуха — и под испуганный гомон повалился на пол гостеприимно раскрывшего двери лифта. Сознание ускользало, он захрипел, корчась, отталкивая тормошащие его руки, кто-то властно встряхнул его за плечи, разгоняя наваливающуюся муть, отдавая резкие команды. Фьюри открыл глаза, встретив полный глубокого удовлетворения взгляд Рагнарсона, и провалился в темноту, успев заметить только вспыхнувшие и погасшие в голубых радужках золотые искры. Ивар отодвинулся, давая доступ медикам, и лишь плотнее сжал кулак, дожидаясь последнего тяжелого выдоха умирающего Фьюри. Вокруг суетились, гомонили, провожая взглядами каталку с телом. Ивар поправил галстук, застегнул пиджак и расправил плечи. Какая жалость. Николас был отличным специалистом, хранящим мир и покой Земли наравне с только что обнаруженным покойным Пирсом. Старая гвардия… Павшая, но не сломленная. Впрочем, есть кому подхватить знамя, выпавшее из холодеющих рук. Коулсон — прекрасный управленец. То, что надо. И без лишних мыслей в голове. И амбиций. Ивар одним взглядом разогнал толпу и направился в кабинет. Он, в отличие от некоторых, жив, и его ждет работа. *** Люк отбросил отчет, потерев виски пальцами. Ситх чувствовал, как стягивается в водоворот Сила, готовясь выплеснуться на все вокруг, пройдясь сносящей все волной-убийцей кейпроллером — Люк видел такие в океане, когда наносил превентивный удар по одному своему давно покойному врагу. Люк знал, когда объявлял о том, что берет Землю под свое покровительство, что рано или поздно, но наступит этот момент — ему придется драться насмерть с пришедшими извне, доказывая право владеть. И не только планетой… Собой в первую очередь. Он только не знал, с кем — Сила молчала, были только смутные ощущения и редкие проблески грядущей бойни. А ведь этот до сих пор неизвестный враг не один. Как каждый порядочный ситх, Люк умел притягивать к себе противников, мечтающих его придушить. Большая часть, естественно, мертва, но далеко не все. Есть те, кого трогать пока нельзя; есть те, чья гибель не за горами; есть те, кто перейдет в разряд нейтралов, а то и союзников. А есть те, кого он терпеливо караулит долгие-долгие годы. Как, к примеру, Тюра. Как и всегда, вспомнив однорукого аса, Люк свирепо оскалился. Века прошли с тех пор, как погиб его любимец, а виновник все еще на свободе и жив. Слишком пристально следил за своим сыном Один, слишком внимательно. И Тюр, умный и хитрый, делал все, чтобы не дать возможности его наказать. Впрочем, Люк не спешил. Он предпочел подождать, усыпляя подозрения, делая вид, что не знает истинного виновника гибели Фенрира. Но ждать уже осталось недолго: в намечающейся войне, которая зацепит всех без исключения, можно будет сделать многое, и так, что на него никто не подумает. А пока отчеты. Творческий союз Старка и обоих Ванко оказался крайне удачным. Три гения на глазах потрясенной общественности творили невозможное. Говард, понятно, в свое время сделал все, чтобы отравить старшему Ванко жизнь: тот ни в чем ему не уступал, а Старк был крайне ревнив и делиться славой изобретателя чудес не желал. А ведь только в споре рождается истина. И в здоровой конкуренции. Советы директоров всех трех гениев готовы были на руках носить, ноги мыть и воду пить, целовать во все места и петь хвалу беспрестанно, когда узнали о том, что взоры изобретателей обратились к космосу. А ведь попутно разрабатывались и выдавались на-гора такие вещи… Это только кажется, что построить корабль просто: взял турбину побольше, трубу пошире, приделал крылья и стабилизаторы, закачал топливо — и вперед. Идеи. С этого все и начинается. Не было раньше идей полететь в космос — люди и подумать не могли, что можно летать иначе, чем птицы — небожители с левитацией не в счет. Не было материального воплощения этих идей — чертежей, набросков и рисунков, макетов и расчетов. Не было материалов, из которых можно изготовить этот самый космический корабль. Не было средств — никто не спешил вкладываться непонятно куда, зная, что отдача будет в лучшем случае через много-много лет. Не было людей, готовых предоставить эти самые средства. Не было тех, кто будет генерировать идеи, следить за их исполнением и гнать всех вперед. Не было отраслей промышленности, пашущих на одну цель всем скопом. Не было того, что называется емким словом «инфраструктура». Сейчас все это богатство появилось. И появилось оно благодаря усилиям аборигенов, а не свалилось в качестве акта невиданной щедрости от благодетелей извне — а отплатить потом пришлось бы в гораздо более внушительном объеме. Люк мог давным-давно притащить на Землю асгардские корабли, Один с радостью предоставил бы все необходимое по первому требованию — просьбе — но это означало полную кабалу и потерю независимости. Ситх такое даже мысленно рассматривать не стал. Да и смысл? Получить толпу дикарей, бороздящих космические просторы на лоханках с непонятно на каких принципах работающими двигателями? Он на такое в прошлой жизни насмотрелся по самое не могу. Нет уж. Ему не нужны подделки, он предпочитает оригинал. Да и занят Люк был все эти века по маковку. Чистить Землю от разного рода чудовищ, артефактов и прочего мусора пришлось крайне долго, и что самое интересное, они никак не кончались, эти зловредные элементы. Достаточно вспомнить ту, кого дикие предки скандинавов звали Матерью Чудовищ. А на деле эта красотка являлась чем-то вроде аватары Хель — корявым, недоделанным, искореженным — но аватаром. Люк тогда сцепился с ней насмерть, попутно отбиваясь от поднятого скелета дракона. Проклятущая не-мертвая зверюка была огромной и очень проворной, словно здоровенный кот, гоняющийся за мышью. Вот только грызун в этот раз попался особо зубастый и злобный. Копье Люка не подвело: напитанное его Силой, обретшее псевдосознание, оно с тяжелым гулом врубалось в сахарно-белые кости, перерезая их, оставляя оплавленные срезы, и магия Матери, кружащаяся вокруг душным стылым облаком, с трудом соединяла их, заставляя дракона бросаться и бросаться на методично разбирающего его на части пришельца. Скелет пришлось буквально искрошить, раскидав Силой части, сжигая бешено ревущим огнем. На Мать это произвело впечатление, вот только немного не то, на какое Люк рассчитывал: вместо страха и агрессии он отчетливо ощущал волну расчетливого интереса и похоти, что ситха лишь взбесило. Он следил за скользящей в тенях фигурой, провокационно покачивающей бедрами, и с трудом удерживался от рычания: магия окутывала хозяйку этих мест, но Люк видел немного измененные ноги — словно кошачьи лапы, мягко переступающие на упругих подушечках, слегка царапающие пол серповидными когтями; шевелящиеся змеями длинные, до колен, косы; а также костяную броню, наросшую прямо на кожу, живо вызвавшую в памяти изображения орбалискового доспеха Дарта Бейна. В свете догорающих костей влажно блестели полностью черные, без белков, глаза на красивом диковатой красотой лице, лился голос с чувственной хрипотцой, и ситх прекрасно понимал, почему пытающиеся убить чудовище герои пачками падали к ее ногам — и подыхали, попадая в объятия этой самки богомола после того, как давали чудовищу требуемое. Дракон явно был ее порождением, причем в прямом смысле этого слова, и неважно, Мать его таким родила или изменила младенца после рождения. Важно, что она делала это осознанно, с полным пониманием процесса и преследуя только свои цели — и еще немного цели Хель. В последнем ошибиться было невозможно, уж очень знакомый отпечаток личности мелькал за ее сознанием. Люк раскрыл ладонь и тут же встряхнул ее, метнув небольшой шар плазмы в тени, между которыми пряталась пытающаяся соблазнить его Мать Чудовищ. Но женщина лишь рассмеялась, воздух тяжело колыхнулся, и она исчезла. Ситх хмыкнул. Он знал, что они еще встретятся. Именно так и произошло. Следующая встреча произошла через сотню лет — век тишины, хотя Люк рыл землю в поисках сбежавшей соблазнительницы. Видимо, древняя красотка слишком привыкла, что к ее лапам падают штабелями, что за возможность возлечь с ней готовы отринуть все свои принципы и идеалы, раз приперлась прямо пред светлые очи ситха, как раз привычно зачищающего очередной рассадник магической заразы. Надо признать, что момент был подгадан неплохо: зачистка логова непонятной твари, являющейся коллективным разумом-роем, шла долго и крайне тяжело. Неизвестный науке мутант, то собирающийся в единый организм, то распадающийся на сотни крошечных членистоногих гадостей, которых не брала Сила и магия, оказался необычайно опасным противником. Эта мерзость напоминала исаламири по своим характеристикам, вот только, в отличие от флегматичных ящериц, не сидела на месте, а очень резво то убегала, то нападала, и хорошо, что была скорее животным, чем разумным существом — справиться с ней оказалось непросто. Люк почти месяц практически не спал, ел урывками, беспрестанно находился на взводе, и к моменту, когда пришиб последнего бронированного таракана, был уже невменяемым от усталости, одновременно не находя себе места от избытка адреналина. В таком состоянии ситхи обычно или провоцировали резню, отрубаясь потом среди трупов, или устраивали пеший сексуальный тур, в самом прямом смысле — Люк и о таком читал в свое время — избыток энергии и отключающееся критическое мышление толкают на подвиги: все, на что хватает фантазии и физических возможностей. Сам Люк в годы малолетства обычно резал всех, кто, не успев удрать, подворачивался под руку, потом, когда женился — осчастливливал жену внезапно проснувшимся желанием любить до потери пульса. А порой вообще держал себя в руках, выплескивая энтузиазм в мастерских, создавая шедевры. Незаметно просочившаяся к развязке Мать Чудовищ — имя этого существа ситх так и не смог узнать, как ни старался — плавно покачивая бедрами, шла вдоль стены пещеры, призывно улыбаясь, демонстрируя изумительную фигуру, низким, с чувственной хрипотцой голосом мурлыкая что-то призывно-восхваляющее. Люк замер, тяжело дыша и опираясь на копье подрагивающими от избытка адреналина и жуткой усталости руками. Ему улыбалось невероятно прекрасное создание, созданное для любви и наслаждения, и ситх даже сделал шаг вперед, не в силах противиться зову. Потом еще один. И еще. И кто знает, чем бы этот поход закончился, если бы не пробившаяся сквозь розовый туман паранойя и насмерть вбитая в подкорку привычка не доверять никому, кроме четко определенных лиц. Небрежно облокотившаяся на выступ красавица недоуменно нахмурилась, смущенно улыбаясь и протягивая руку, а Люк чудовищным усилием воли стряхнул с себя обволакивающую, словно сеть, ленивую одурь, разжигая никогда не угасающий костер гнева. Он сумел пробиться сквозь гламур лишь на секунду, но этого хватило, чтобы внутренности скрутило от омерзения — от одной мысли о том, что к нему прикоснется с сексуальными намерениями ксенос, желудок едва не вывернуло наизнанку. Благодаря Палпатину, признававшему за разумных только представителей человеческой расы, изредка — экзотов и никогда — гибридов или ксеносов (единственным исключением являлись Одаренные), Люк был страшно брезглив и кошмарно привередлив. Долгие годы жизни в галактике, где изобилие разумных рас и видов било все рекорды, ничего в его убеждениях не изменили. Копье упало наискось, проплавив в камне пола пещеры борозду и отрубив кончик длинного когтя, похожего на львиный. Женщина оскалилась, зарычав, показав острые клыки — реакция у нее явно не уступала Люковой. Реальность снова поплыла на пару секунд — ситх остановился на середине движения, словно на стену налетел — едва успев подставить древко под удар тонкой руки, оказавшийся совершенно чудовищным. Люк упал на колени, копье засвистело, описывая бешеные круги вокруг него, не давая приблизиться испускающей феромоны довольно смеющейся красавице, все сильнее начинающей походить на чудовище. Гламур спал, выставляя ее во всей красе: когти на кошачьих лапах, костяная броня-чешуя, запах тлена, нечеловеческая грация сильного тела. Мать Чудовищ была неимоверно опасна и сама по себе, но еще страшнее оказался удар сырой магии Хель. Спутать хорошо знакомый отпечаток личности с чем-то другим Люк не мог: слишком хорошо запомнил первую и единственную встречу с повелительницей Хельхейма. А сейчас на него глядела чужими глазами именно она. Магия Хель заволакивала огромную пещеру серой дымкой, пахнущей разложением, и что самое отвратительное — Люк даже не мог нормально использовать Силу: останки твари продолжали действовать как природные ингибиторы, пусть и с перебоями. Там, где еле видимый туман касался поверхности, камень рассыпался песком и пылью, а стены начинали шелестеть отваливающимися камешками. Люк отскочил подальше, держа магический щит, раз уж Сила почти не действовала, но этого было откровенно мало. Все больше теряющая человеческий облик женщина угрожающе ворчала, словно огромная кошка кружа вокруг поневоле пятящегося к стене ситха: магия Хель все давила и давила многотонной могильной плитой, Сила никак не спешила прийти на помощь, а искусство сейда сейчас было практически бесполезно. Люк с трудом дышал, и единственное, что позволяло ему оставаться в живых — присущая всем асам, ванам и ётунам магия, текущая в его жилах. Сейчас он действовал так же, как и в далеком-далеком детстве: просто держал щит из сырой энергии, а вокруг него распадался прахом камень, по которому тихо ступала аватара Хель. В глазах женщины горели насмешка, охотничий азарт и просто чудовищная ненависть, и Люк слышал на грани восприятия довольный хохот Хель, обрушившей на него всю свою мощь. Силуэт Матери словно окутал еще один, еле заметный: высокая, не ниже Люка женщина, с совершенно белой, словно мел, кожей, черными глазами без белков, в длинном платье, метущем пол, и плаще с капюшоном. Запах тлена и разложения усилился в разы, температура в пещере упала, от промозглой сырости Люка едва не затрясло — из-за кромешной усталости, накопившейся за время охоты за не поддающейся Силе тварью, сейчас он почти подошел к пределу своих немалых сил. Месяц без связи с Силой оказался кошмаром, но недаром Люка в свое время крайне жестко муштровали, заковывая в ингибиторы: было тяжело, но не смертельно. Да, Силу он не использовал, но в этот раз врожденные способности нового тела дали возможность использовать магию. Да, не так полно и привычно, но все равно неплохо. И сейчас именно магия, текущая по венам спасала от бесславной гибели в лапах аватары Хель. Женщина цыкнула, раздосадованно нахмурившись, и остановилась, щуря глаза с вытянувшимися в щели зрачками. Люк тоже замер, недвусмысленно покачивая копьем — он устал, но еще жив, а значит, смертельно опасен. Хель, недовольная заминкой, усилила напор: ощущение было, словно Люк сдуру встал под цепью, толстенной, такой, что дракона удержать можно, и та валится ему на голову — звено за звеном. Аж в ушах звенело и гудело. Туман собирался вокруг, все больше густея, подбираясь ближе и ближе. Женщина самодовольно хмыкнула, поводя плечами, взгляд ситха, помимо воли, прилип к ее груди. Она становилась все желаннее и желаннее с каждым мгновением, мозги медленно, но верно отключались, невзирая на так и не исчезнувшее отвращение, Хель удовлетворенно рыкнула, направляя свою аватару — копье вывалилось из ослабевших ладоней ситха. Прекрасное чудовище сделало еще шаг, уверенное в своей победе, и поплатилось за это — Люк никогда не оставался безоружным. Нож, как всегда, бывший при нем, вонзился женщине прямо между глаз, разорвав связь Хель и ее марионетки. Чудовищное давление спало, Люк упал на колени, зажимая уши — в голове гудело от яростного вопля повелительницы мертвых. Кожа словно горела. Рядом заскреблись, ситх вскинул голову, хватая трясущимися руками копье. Мать Чудовищ была еще жива. Она пыталась вырвать нож изо лба, но нарушенная координация заставляла промахиваться, и когтистая рука хватала воздух и скребла камень. Люк одним махом отрубил ей голову, а потом принялся методично расчленять неимоверно живучее создание на части. Оставить ее в пещере он не рискнул: превозмогая усталость, вытащил наружу и сжег с трудом подчинившимся ему пламенем. Ситх лишь успел отметить слезающую с рук кожу, прорехи в доспехах и разваливающуюся в труху одежду, залезть в какой-то отнорок, радуясь тому, что снова ощущает Силу — слабо, но хоть как-то — и отрубиться. Сколько он провалялся в крошечной пещерке, ситх так и не узнал — но долго. Очнулся он от дикого голода и боли в затекшем теле, которое ощущалось чужим. Одного взгляда на покрывшиеся язвами руки с почти отсутствующей кожей хватило, чтобы понять: дело плохо. Надо было возвращаться к себе, в безопасность и уют, поэтому Люк вытянул из-за пазухи висевший на цепочке свисток и дунул, посылая сигнал, сложил копье, сунув за спину, и снова отрубился, уже не слыша топота мягких лап и взволнованного скуления. Когда Люк очнулся в следующий раз, взгляд в зеркало не порадовал: виски стали совершенно седыми, а ногти почернели. Ситх только вздохнул. Теперь надо было решить, кого убить, чтобы вылечиться, а также придумать, как угробить Хель. Мир между ними невозможен.