***
Свалившись с голодухи, совсем не ожидал, что меня навестит Северус. Ему не плевать на меня. Эта мысль грела изнутри словно ласковое солнце, отдающее силу и энергию, необходимые для жизни. Пришёл ещё раз и ещё. Чертовски тёплый с невероятно красивыми руками, целую костяшки, трусь о ладонь. С небес на землю меня опускает холодный тон, ледяной взгляд и открытым текстом, что моё общество, помимо секса, крайне не желательно. Я получил свыше того, о чем грезил ранее. Получив, захотел больше – я такой же как и все люди, жадный, жалкий, неблагодарный ребенок. Вместо «спасибо за заботу» Северус получает ультиматумом моё присутствие. Словно татуировки из магловских жвачек я стараюсь перевести мечты на реальность, но даже отпечатка не останется, куда там целому, подробному узору с гаммой ярких красок. Он меня морозится: запахивает полы мантии, игнорирует, аж слизеринцы дивятся, мол, яда на меня не хватает, гриффиндорцы завывают на втором плане: «копит, поди, мышь летучая, злодейство своё собирает». Не уверен, придя снова в его комнаты, позволит прикоснуться или вон вышвырнет. В подобных мыслях провожу бешеные тренировки, отдаваясь так рьяно как никогда прежде, ради возможности лечь на кровать и мгновенно провалиться в серый, туманный сон. Я не сберег ту кроху тепла, что мне удалось добыть подобно первобытному человеку искру. Искре от моей руки не суждено превратиться в огонь. -… Поттер! Поттер! – голова кругом ездит по рельсам собственной фамилии. – Поттер! – разлепляю глаза, множество обеспокоенных лиц загораживают небо. Голова трещит, подношу руку к виску. Вторую пронзает острая боль, шиплю, пытаюсь сесть, вспышки сопротивления вдоль хребта к коленным суставам. Меня переносят на носилки под гомон голосов и вопросов, сути которых не разбираю. Оказалось, Малфой сбил меня с метлы. Морщусь, никак не комментируя, мысли возвращаются к Северусу, что в небе, что на земле. - Я думал, ты увернешься, - чужое недовольство выводит меня из раздумий. Перевожу взгляд при тусклом свете желтых ламп на его обладателя. Скрестив руки на груди, жеманно поджав губы, Малфой смеряет меня недовольно-обвиняющим взглядом. - Так себе извинения, - сухо отвечаю, переводя взгляд от переминающейся рядом фигуры в тёмное чернотой ночи окно. Мурашки вздули каждую пору на теле, словно разбухая от негодования. Исподлобья разглядываю извечного врага. Качественная темная ткань в изумрудном оттенке ему идёт. Не могу представить, чтобы этому надменному лицу что-то не шло, воспитанное аристократичное выражение. Стереотипно касту элиты судить лишь по манерам Малфоев, но у них они безукоризненные в своей ненависти ко всему, что меньше них во всех отношениях. Таких подчеркивают атрибуты власти: простой крой несоизмеримо дорогой ткани. Несоизмеримо со многими вещами, наверное, блондин не догадывается, что на его брюки можно кормить завтраками всех учеников Хогвартса три дня подряд. Что же, если начнется война, Малфой первый, кто будет ходить абсолютно обнаженный, потому что его шелковые труселя будут выменяны на картофель. Усмехаюсь, фыркнув, что не остается незамеченным, слизеринец величественно опускается на куцый стул рядом с койкой, смерив меня деловым взглядом. - Мне нужно будет приходить сюда, пока тебя не выпишут. - Ого, целое завтра, как же ты это переживешь? – театрально прикладываю ладонь к груди, чуть подаваясь вперед. Драко скривился, откидывая волосы со лба, красивым жестом развернул высшие зелья, игнорируя всё сущее, принялся воевать с написанным, дополняя карандашными заметками. В открытую смотреть на Малфоя, не таясь шепотков за спиной, в новинку, аж глаза заслезились в попытках не моргать. Беспристрастно, Драко хорош собой. Он часто общается с Северусом, наверняка мужчина засматривался на него: холёные аристократические руки, тонкие, надменные как у него самого, черты лица, довольно гибкое, спортивное тело. Высокий. Умный. Сглатываю, отвожу взгляд в окно. Раньше меня не посещали мысли, что Северус с кем-то спит кроме меня. Может быть с ним? Бегло возвращаюсь взглядом, в испуге от собственной догадки, к блондину, мгновенно закрывая глаза. Вне стен Хогвартса полно рыбы, куча молодых мужчин и женщин, а с Драко они довольно часто общаются вне урочное время. - Малфой, - откашливаюсь, хрипло звучит в волнении голос. Тот неприязненно щурится, закатывая глаза. - Что, тебе нехорошо? – на моё удивление блондин меняется в лице. – Ты побледнел как-то. - Нет, - теряюсь. Малфой сразу же демонстративно скисает выражением физиономии. – Скажи… Снейп, ну, профессор Снейп, он вообще… какой, - у слизеринца отваливается челюсть и вытекает кровь из ушей от моей дислексии. Надуваюсь, видя столь однозначную реакцию на мои попытки изъясниться. - Поттер, тебе мозг до кучи повредили или ты забыл что из себя представляет профессор Снейп? – захлопывает книгу, кладя на колени. - С тобой, - поспешно, - какой он. Многозначительная тишина, где я наблюдаю рыбу-Малфоя, озадаченного вопросом, точнее поиском на него ответа. - Нормальный, - разговор явно окончен, книга брошена в сумку, её обладатель выметается вон. Во мне расцветало болото, медленно засыхающее с краёв. Тёмной, зернистой плёнкой гнили покрывались органы, замедляя ход работы, ядовитая жижа вбрасывалась в кровь, достигая мозга, тот деградировал вместе с душевными позывами. От неё, собственной сердечности, жалости к себе, окружающим почти ничего не осталось, глупые сопливые монологи не иссякли. Когда я уже переболею тобой, Северус. Драко притащил свой павлиний зад на следующий день и еще один, что идёт за ним. После меня выписали. В те два дня мы мало говорили, Драко читал мне, точнее «просто вслух» как он выразился. Мои глаза жутко болели и он, видно, услышал, как медиведьма запретила мне еще трое суток утыкаться в книги. Затем Драко читал мне вечером в башне, чаще, правда, мы молчали. В своих думах молодой волшебник выглядел незнакомым, совсем другим Малфоем, которого мне не доводилось встречать. Его часто что-то угнетало, или это было крупное единственное угнетение, что стало для него черной дырой и высасывало всё больше сил. - Мне жаль, - выдыхаю в сторону, смотря в ночную даль, расписанную звездами. Я был ребенком, понятия делились на добро и зло, своей манерой в ту секунду предложения дружбы и осуждения первого приятного лица в этом мире магии и волшебства, что мне встретились, каралось моей детской стереотипностью причисления к злу. Мне жаль, что я осудил и продолжаю судить людей по обложке. На короткую реплику ответа не последовало, Драко молча курил маггловские сигареты какой-то популярной английской марки, судя по его виду, мыслями существовал вне стен школы, вне её понятий, вне культуры рода Малфой. Драко совсем не похож на своего отца. Я ошибался.***
Свято место пусто не бывает. Неожиданное открытие во время ночного дежурства: молчащие враги на самом верху башни. Ни слова не проронили, околел, пока ждал реплик. Неприятно удивило, что крестник курит, да ещё и какую-то маггловскую дрянь с видом отрешенного философа, познавшего тяжесть жизни – на Поттера впечатление произвести пытается. Тот весь уже впечатлился, взгляда отвести не может, пялится как на статую Морганы. Стоило позволить не напоминать мальчишке о собственном существовании, пожалуйста, объектом воздыхания становится кое-кто помоложе и покраше лицом. Топлю бессмысленную ревность в стакане с огневиски. Апогеем стало, когда эта сладкая парочка средь бела дня начала расшаркиваться друг с другом. Заслуженно, без особой на то причины, наорал на Долгопупса, затем на Уизли, ну и на Поттера соответственно. Тот аж весь багровыми пятнами изошёл. Красота – страшная сила. Вроде полегчало. Правда, ненадолго, пока не завернул за ближайший угол, лицом к лицу столкнувшись с Драко, на плечо которого Обиженный-Герой изливал водопадом задетую, злобным профессором зельеварения, честь. Малфой осуждающе вспыхнул, инстинктивно прижимая к себе Поттера. Максимально вежливо попросил Малфоя сию же секунду явиться в мои комнаты. Сию же секунду никто не явился, ни Малфой, ни даже его тень. - Профессор, что происходит? – сухо осведомился нарушитель моей интимной жизни. Это же из-за него Поттер перестал быть её активной частью. - Ты у нас теперь защитник сирых и убогих? Как ты объяснишь своё поведение отцу? Поттер не чета тебе, Драко. Охолонись. Вместо этого молодая копия Малфоя ощетинилась: - Что вы несёте? – голос дрогнул от возмущения, шаг вперед. – Зачем вы на него наорали? Я видел, при всём уважении, сэр, зелье было сварено верно; ладно придрались ни к чему, но зачем так глубоко на личности переходить? – под взглядом, пышущим негодованием, пытаюсь вспомнить, что же я там такого наговорил. – Вы ему намекали на беспорядочные связи? Что вообще происходит? Я намекал? Видимо, меня понесло. Великолепно. Сдержанный нрав полетел в черту. - Пшёл вон, - гаркаю, отворачиваясь. Будь счастлив, щенок. Даже Дамблдор посетовал, мол, в своих словесных перепалках, я зашёл слишком далеко. Скорее бы напиться. Дай уйти, мочи нет, прекрати пихать мне свои лимонные дольки, словно они с алкоголем. Наконец круговорот осуждения под вечер иссяк. Худший день в жизни. Ненавижу чертового Поттера.***
Доводит меня, внутри от боли обрывается. Душит меня без верёвки и рук. В глазах темнеет, его злой, ядовитый голос бьёт словно хлыстом по спине. Рыдаю взахлёб, не в состоянии себя контролировать, тонкие руки обнимают за плечи, не могу из кольца выбраться, но столь противны после его слов чужие прикосновения, словно он действительно верит в то, что сказал. Глубокая ночь, я у его дверей. - Добби не может, сэр, - домовик роняет крупные слёзы, переминаясь с ноги на ногу. - Прошу, - шепчу, прислонившись ладонью к двери покоев, где меня не ждут. - Добби обязательно себя накажет! – щелчок и я за дверью. Темно, стойкий запах алкогольных паров. Чёрные, как воронье крыло, волосы разметались по подушке. Ему снится кошмар. Присаживаюсь рядом, проводя ладонью по лбу, убирая прилипшие пряди. Цепкие пальцы хватают за запястье, притягивая лицом к лицу. - Какого… Поттер, - рычит, одёргивая ладонь. Молча смотрю на него, не в состоянии издать ни звука, комкаю простынь. Мне так страшно взять его за руку, так страшно. Раз за разом на живую препарирует меня как лабораторную крысу. Тяжелым жестом рука притягивает к себе за затылок. Утыкаюсь лицом в грудь, наконец вдыхая его запах. Глаза вновь застилает водяная пелена, сильнее прижимаюсь, ладонями давит на плечи, подтягивая к себе, обнимает под руки, укладывая рядом с собой под бок. - Северус… никогда, я никогда… - Я знаю. - Тогда… за что? - Потому что я не желаю тебе счастья, - тяжелый вздох. – Не желаю видеть радость на твоём лице. Когда ты страдаешь, мне хорошо. Его речи не для моего восприятия, наверняка, он имел ввиду что-то более глубокое, чем «я тебя, Поттер, ненавижу». Всхлипываю, обвивая рукой за талию. - Пожалуйста, не гони больше. Мне без тебя очень плохо, - тихо шепчу в шею, коротко целую под кадык, задерживаясь губами на коже. - Со мной немногим лучше. - Это не так, - потому что этот собственнический жест давно поставил на мне клеймо принадлежности – пальцами исследует рёбра, гладит по спине, с нажимом, ответно прогибаюсь, ныряя под челюсть, нахожу губами пульсирующий участок, шумно выдыхаю, захватывая в плен мочку уха, приподнимает за подбородок, отрывая от восхитительного изгиба, берёт лицо в руки, зацеловывая. Как дышать забываю от этой нежности, накрываю кисти своими, сплетая пальцы, наконец находя поцелуем его губы. Первый поцелуй. На секунду отстраняется, в бок наклонив голову властно захватывает ртом мои губы, чертовски горячие. Руки немеют, тело словно отравленное, теряет контроль, буквально оседаю, не чувствуя веса. Ощущая эту лёгкую перемену, крепко обнимает под лопатками, запуская язык вглубь рта, на силу поднимаю руки, только чтобы зарыться пальцами в темные волосы, целовать до потери пульса. Царапает плечи, укладывая на спину, обнимаю ногой за таз, наконец соприкасаемся тонкой кожей бёдер. Северус словно с ума сошёл, меня за собой сводя. Голодные, долгие поцелуи. Ему кажется, что завтра не наступит? Мне тоже. Пальцами дразнит вход, насаживаюсь, затыкает стон поцелуем. Жадный. Растягивает. Языком. Тело, руки, не могу понять кто в этой постели чья кукла. Глаза полуоткрытые ничего не видят. Дыхание на щеке. Скрещиваю лодыжки за его поясницей, максимально подаваясь навстречу. Оглушающая тишина утром, рядом на подушке Северус, по-хозяйски обнимающий за филейную часть. Смотрю из-под ресниц на россыпь родинок на плече, чуть выше бесчисленное количество засосов. Я тоже клеймо тебе поставил. Обвожу подушечками пальцев края сросшихся на коже отметин. - Теперь я могу сварить нам кофе? - Конечно, нет, - сразу же отзывается притворщик, открывая один глаз, затем второй. Фыркаю, притираясь к груди, обнимает сверху одеяла. Не хочу нарушать умиротворенное молчание, не хочу просить прекратить создавать мне мифические отношения с кем бы то ни было. Страшно спугнуть короткое мгновение счастья. Ведь моё полностью зависит от настроения вредного зельевара. О Моргана, я бы отдал всё, только чтобы каждый день, открывая глаза, видеть его довольное или не очень лицо, с щетиной, пусть усталое, с морщинами от возраста и многочисленных стрессов; видеть мужчину, искусно заламывающего бровь, поджимающего бескровные губы в тонкую полоску, удостаивая вниманием комментарий к статье о чьём-либо созданном зелье. Сложная мимика, неспешные движения красивых, словно сотканных из золотых нитей, рук. Мой фетиш. Чувственно оглаживаю подушечками пальцев костяшки изящной, большой ладони. Моя религия. Склоняюсь, скользя губами по бледной, тонкой коже в россыпь фиолетово-синих вен. Его пальцы проходятся вдоль нижней губы, надавливая, блаженно прикрываю глаза. Чувствовать тебя. Он смотрит, я ощущаю взгляд, плотно закрыв глаза, вытягивая шею, открывая себя для ласковой руки. Из-под ресниц смотрю, и он в ответ. Темные, глубокие озера, туда переехали мои дьяволята. Им нравится, они плещутся в прохладной воде, играясь с местными, матёрыми чертями. Глупое сердце не выдержит, если Северус меня отвергнет, если не захочет, если не позволит, если не прикоснется больше. Мужчина словно прочёл мрачные, щемящие счастье, мысли, крепко сжав в руках. Как бы я хотел застыть в этом мгновении, уверовав, что каждый последующий рассвет, лучами будет освещать лицо мага, которого я зову своим, в которого влюблён до беспамятства. Ты не можешь быть счастливым, потому что не умеешь. Тебя никто не научил. Среди зарослей страдания и боли, ни один луч света не пробил тяжелые, мрачные кроны. Тебя буквально трясет в агонии неизвестного: что со мной? У нас нет будущего, даже настоящего нет. Никаких нас нет вовсе. Я старше на пару десятков лет. У Поттера с головой ещё хуже, чем у меня. Зачем я вообще трачу на этого недозрелого недоноска своё время? И зовёшь на свидание. Не прямым текстом, конечно же, завуалированными речами побуждаешь мой мозг сигнализировать рту раскрыться в исключительно положительном ответе. Улыбаюсь. Отворачиваешься. Ты не привык, что рядом с тобой кто-то дышит полной грудью и нежно подушечками очерчивает напряженные пальцы, сжатые в кулак. Мол, Северус, это же я. Бодаю лбом острую лопатку. Со мной может быть просто, если ты только захочешь. Не отталкивай меня, не отталкивай, не отталкивай. Резко оборачиваешься, ненасытно впиваешься в губы, словно проверяешь реальность мгновения на прочность, не прекратит ли сыпаться песок в стеклянных часах. Ты мне не веришь. Твои глаза ищут живые образы из больного воображения. Смотришь на меня и видишь рядом ещё кого-то, через какое-то количество лет, смотришь и миришься с мыслью, что я временно, - твоё оправдание, когда рвёт башню от близости, в твоём завтра нас нет никогда, есть только сегодня, а завтра, то выдуманное завтра наступит только в твоей напрочь больной голове, где я однажды закрою за собой дверь в покои подземелья Слизерин и больше никогда не вернусь. У тебя пунктик. Ты помешался. Тебе осточертели мои друзья, конкретно Арчибальд. О, Мерлин, как же ты его ненавидишь, наверное, так же сильно как и меня, когда я с ним здороваюсь и завязываю приятельскую беседу. Тебя это не колышит. Неделя игнора. Боже, за что ты так со мной. Я клянусь тебе в истерике: никто, никогда да и ни за чем. Только ты. Киваешь, соглашаешься, просишь прощения. Я ни с кем не здороваюсь, и ни с кем не общаюсь, мой мир буквально замкнулся на тебе. Это не нравится ни Рону, ни Герми. Особенно, когда я говорю, что я люблю тебя. Тебя забавляет их реакция, тебе впервые по-настоящему весело за долгое-долгое время. Серьезного разговора у вас не вышло, с легкой подачи слетают ядовитые колкости, выгоняешь буквально взашей из покоев. Смеясь, спрашиваешь, действительно ли я сказал этим недоумкам, что мы с тобой спим. Отвечаю, мол, нет, сказал, что люблю. Молчишь, не ожидал, закатываю глаза. У меня на лбу это написано, ты, конечно же давно это прочёл. Меня вовсе не беспокоит, что ты не сыплешь ужимками, умилением и от счастья не светишься. Я тоже умею читать, на твоем лбу написано: Поттер – ты дурак. Твоего люблю не существует, ты понятия не имеешь, что это такое. У тебя есть я, вот и всё и плевать, как ты в своём мозгу это назовешь. Хоть: Я его просто трахаю. Да трахай на здоровье. А это ты умеешь, как Бог, мне башню совсем сносит, когда ты шепчешь, слегка задевая губами мочку уха: «Гарри». Целуешь меня, словно я девка, вылизываешь. Вообще соображать перестаю. Дистанция сантиметр, всё, душа в теле блядски течет. Молчать с тобой хорошо, ты научил этому, у нас нет неловких пауз. Не смотря на твой иррациональный страх остаться без меня, дрессируешь как личного пса. Я хороший мальчик, послушный. Однажды ты чаще начинаешь раскрывать свой рот, видимо, когда обнаруживаешь зачатки мозга в моей голове. От этих лекций у меня встает, долбанный тембр, и взгляд. Тебе всё смешно, а у меня яйца скоро отвалятся от такого количества вырабатываемой спермы. - Северус, скоро уже конец, - это об учебе, ловко перекидываю ногу через колени, вздыхаешь, откладывая увлекательный томик зельеварения. – Давай посмотрим дом, - мы говорили, точнее лишь я, что хочу наш дом, небольшой, уютный, тихий. Тебе льстит, что эту идею озвучил именно я, ведь тебе так хочется посадить меня под замок. У нас достаточно сбережений. Из наследства я почти ничего не тратил. Свою больную память в Тупике Прядильщика ты отказался продавать, но я прекрасно знаю, что один зельевар периодически готовит частные заказы в подземелье Хогварства, сыто облизывая губы и заходясь от восторга от вида запрещенных трав . Я не хочу поселиться в этих покоях навечно, ждать тут, готовить тут, варить твоё «нет не трогай, Поттер» кофе. Ты не веришь, всё ещё сомневаешься, не смешно уже блять, это начинает вымораживать. Ты всё ждёшь, что я бабочкой упорхну и сдохну. - Я выбрал несколько вариантов, давай съездим завтра посмотрим? – заправляешь за ухо торчащие вихры, поворачиваю голову, проходясь губами вдоль костяшек пальцев, прикусываю одну. И мы едем, и смотрим, и нам кое-что нравится. Любезный с усами узнает меня, противно пищу «любимый» и висну на Снейпе. Любезный не такой уж и любезный. Дом нам не продали. Козлина. - Дамблдор в шоке, - смешно тебе. Усатый на весь свет прогремел продажным голоском, что Гарри Поттера совратило чудо диковинное, а он, бедняжка, еще несовершеннолетний. С хера ли правда я не знаю, в магическом мире совершеннолетие с шестнадцати лет, а не с восемнадцати, чай не магглы. Но сама новость потрясла школу, прям бабах и все на ушах, сотни сов, писем. Драко в истерике, его папаша в истерике, весь мир в истерике, а я целую его в тонкий рот, слизывая горькую каплю кофе. Они тебе невсрались. – Просит, мол, Северус, мальчик мой, тут такое дело, лучше из школы тебе уйти, мы так много писем получаем от негодующих родителей…, - картинно кривится. Какое горе, Северус наконец оставит эти чертовы стены и займется частными заказами в свое удовольствие. Снейп и рад, по секрету признается, что терпеть не может детей и молодых волшебников вообще, все тупые напрочь. А я в особенности. Наверное, именно по этой причине дико имеешь меня на кухонном столе до звездочек перед глазами. Прошу поиметь еще раз. Хорошо, что и твой мир… кажется, замкнулся на мне. - Арчи? – без опаски, все итак всё знают, особенно Арчибальд, который всё с самого начала знал, открываю дверь покоев Снейпа. - У себя твой ненаглядный? – хмуро, выглядит плохо, не жрет ничего поди. Отлипаю плечом от косяка, пропуская внутрь. Ненаглядный всё слышал, припекает недовольным взглядом. - Удивлен, что вы не пожаловали раньше, Михейн. Тот загнано моргает, желтеет, прямо на глазах, затем белеет. - Снейп, - глухо, - не верьте, тому что увидите, - в глазах такое отчаяние, такая боль, беспомощность, что у меня мурашки по коже. Снейп напрягается, как выдресерованная псина перед командой «фас». – Ничему не верьте, никому, кроме него, - кивает на меня, прошибает в холодный пот. Воздух такой плотности, что спичку зажечь можно. - Михейн, вас головой приложил кто-то из моего факультета? – характерно изгибает бровь, слегка дёрнув подбородок, чтобы отогнать тень ужаса, тянущуюся липким, тревожным страхом от подрагивающего Арчибальда. - Не смей, - вплотную подходит, шипит, зрачки во всю радужку, отшатываюсь, - даже что-то трогать на его столе, не дури, Гарри. Умоляю, - голос пропитан больной, отчаянной просьбой, словно это завещание умирающего родственника. Выходит вон. Кидаю испуганный взгляд на Снейпа, тот хмурится, смотря на незакрытую дверь. Выпадает из своей минуты обмозгования, крепко сжимая меня за плечи. - Всё хорошо, - шепчет, зарываясь лицом в волосы. Вдыхаю тепло тела и аромат чайного дерева со смесью персиков, отпускает, но где-то в глубине поселяется тревога, отбивающая набатом страшные удары, похожие на обратный отсчёт. - Может в виде исключения тебе стоит поговорить со своей подружкой, - для Снейпа весьма непривычно разряжать обстановку, выходит худо, криво улыбаюсь уголком губ, подтягиваюсь на цыпочках, обнимая лицо в ладони. - Я не хочу ни с кем кроме тебя разговаривать, - однажды взошло солнце уже не помню какого дня и снейповское желание претворилось в прописную истину. У тебя аж скулы от удовольствия сводит. Целую острые углы, сглаживаю губами, под челюстью к кадыку. Жмуришься, расслабляешься. Меня ведет от твоей открытости, никогда в жизни не чувствовал себя настолько избранным и особенным. Тем не менее в каждом твоем жесте, движении, взгляде, вижу: «ты уйдешь», позже «ты уйдешь, Гарри», «когда ты уйдешь, меня ничего здесь держать не будет». Никаких угроз, не видишь смысла озвучивать очевидные вещи. Ты кукушкой поехал, говорю однажды. А ты мне – вот это новость, мистер Поттер. - Гарри. И всё, я теку как девка, в глаза преданно заглядываю. Блять. Накрываешь ладонями мои подрагивающие пальцы, сминаешь губы. Резко одергиваешь себя. Распахиваю глаза, инстинктивно сжав за руку. - Ты не спишь, не спишь, - притягиваю деревянное тело к себе, отрывисто целую в губы. Эти твои фантазии переросли в фобию, в любое мгновение ты можешь начать сомневаться в реальности происходящего. - Сплю, - холодная паучья ладонь ложиться на кадык, сжимая за горло. - Нет, - меня пугает то, что с тобой происходит до чёртиков. – Твои руки, твой голос, - прикрываю глаза, когда хватка становится сильнее. Молчишь. – Се-ве-рус, - растягиваю имя по слогам, прикрыв глаза. Резко побледневшее испугом лицо. Ты ненавидишь свое сознание, когда оно смеет шептать тебе, что я ненастоящий, что однажды претерпев от тебя сексуальное насилие, пусть и из собственного желания, никогда больше не переступал порог твоих покоев. Это всё сон, сон, что снится в коме, человеку, пытавшемуся покончить с собой. Гарри не может смотреть на тебя, чудовище аморальное, с такой нежностью. Он сам-то психически ненормальный, после такой демонстрации всего ужаса соития с мужчиной, наверное, вены себе перерезал как в дешевой мыльной опере. Ты не любишь его, потому что его нет. Северус, это не Гарри. Убей этот мир, этот ненастоящий образ и ты проснешься, возможно, замолишь грехи перед тем, другим, реальным Гарри Поттером.***
Поттер своими стройными ножками проложил путь к моей постели, затем мыслям. Отзывчивый, мягкий. Вдыхаю этот мёд с шеи, мальчишка теплый, стоит ладонью сжать где нужно, сразу пылает как пламя. Усмехаюсь. Всё-то ему нравится, ко всему привык, освоился. Наблюдаю искоса, искренне удивляясь, и вот в этом его счастье? Ловлю кривое отражение собственного лица в чайной ложке, недоверчиво рассматривая как врага народа. Поворачиваю голову, натыкаясь на откровенный блядский взгляд из-под ресниц. Бестия ненасытная. Коротко облизывает губы, призывно улыбаясь. В штанах от одного оценивающего взгляда становится тесно. Загипнотизированный, неспешно подхожу к кровати, смотря сверху вниз. Проводит пальцами вдоль торса, игриво очерчивая лунку пупка, подтягивается к самому краю ложа, наклоняясь, выцеловывает низ живота, тянущий приятной судорогой, поднимается к груди, ведя языком к уязвимому местечку на шее. Толкаю на кровать, мгновенно подминая под себя. Податливо выгибается, раздвигая ноги. - Северус… - стонешь на нижней ноте. Отдаешься настолько самозабвенно, словно завтра не наступит. За сексом стоит ещё кое-что. Тень, облако, что скрывает луну. Он уйдет, натрахается и обязательно уйдет. Станет Мальчиком-Который-Выжил-Вырос-И-Женился. У нас есть только сегодня, никаких планов на будущее, ведь мой мозг, сердце, почки, всё естество знает, без слепой веры, что тебя однажды утром не будет рядом. Мне иногда кажется, что лишь я один помню, как безжалостно ебал тебя на этом самом столе. Ты всё давно простил и забыл, а меня черти в собственном омуте душат, что я так с тобой обошёлся. Я погрязаю в этом болоте страха и деструктивных фантазий, ты же посылаешь весь мир к прародителю Мерлина, запираешься со мной в покоях, и выглядишь настолько счастливым, что мне приторно до тошноты. У тебя нет сомнений, что мы будем вместе до конца наших дней, наверное, по причине полного отсутствия мозгов. Вечно рядом, такой настырный, в унисон времени дышим вместе, и однажды в голове что-то переклинивает, когда ты задерживаешься после занятий с друзьями. Чёрт, как же я зол, ты сразу это видишь, стоит взглянуть на меня. Мгновенно прижимаешь уши, ластишься, просишь прощения. За что, Мерлин Всемогущий? Самого бесит, но всё во мне, твердящее: завтра с ним нет, одновременно: зато есть сегодня, и сейчас он должен принадлежать только тебе, без остатка. И я беру больше, чем ты в состоянии дать. Однажды завтра без тебя мне становится не нужно. Ты на полном серьезе спрашиваешь где МЫ будем жить, когда закончишь Хогвартс. Расписываешь перспективы всерьез заняться частными заказами и бросить преподавать, всё-равно как учитель я не состоялся, и ржёт скотина. Всё слишком хорошо, чтобы быть правдой. Словно в сказку попал. Очередной щелчок в мозгу. Какой демон его дёргает? Настолько счастливый Поттер не кажется реальным, выборы совместного жилища тем более от правды далеки. Больные фантазии больного меня. Валяюсь где-нибудь в Мунго с проломанным черепом в коме и грежу подобной дикостью. Возвращаясь в Хогвартс по Косому переулку, думаю зайти взять Гарри рисовые ириски, почему он их так любит, ума не приложу. Торможу у витрины, привлекающий светом драгоценных металлов. Украшения на любой вкус. Захожу в лавку, чисто из профессионального интереса к золоту. Какой же зельевар, владеющий к тому же смежной профессией алхимика, останется равнодушным к золоту. К нескольким граммам золота в этом кольце. Обручальном, Снейп, ты совсем кукушкой поехал? Тонкое, изящное, с парой змеек, отражающих желтый свет помещения глазами-изумрудами. Второе же не такое изящное, прямая линия контура с узором переливающейся сталью под чешуйки рептилии. Теперь по десять раз на дню перепрятываю, костеря себя на чём свет стоит: на кой Мерлин купил? Поттер же от счастья лопнет наверняка. Не замечаю даже как выгляжу со стороны от фантазий, что воображение подкидывает. Едва заметно улыбаюсь. Да, мальчишке это понравится. Снова мои руки на его горле, снова сомнения; я пугаю тебя, себя пугаю, счастье наше пугаю. Всё сносишь, всё терпишь. Руки целуешь, обнимаешь, словно я хрустальный. Не знаю за что ты полюбил меня, Гарри. Одному Богу известно.***
- До меня дошли слухи… Кхе-кхе, ты присаживайся, мой мальчик, - Дамблдор оглаживает бороду. Да, после осмотра дома, я уже представляю какие слухи могли дойти до этих ушей. – Гарри ещё такой юный, Северус, он совсем не знает жизни… - завывает старик. - Мистер Поттер всё прекрасно знает. Он магически совершеннолетний, - холодно отрезаю. Даже не собираюсь слушать эту сладкую, напрочь ядовитую речь. Отравленный мёд так и остается за недовольно сжатыми губами. – Я возьму его в мужья, Альбус, сразу же как он закончит школу. Этот год здесь, мой последний, на следующий ищите нового преподавателя, к тому же, как я слышал, школа в вашем лице получает уйму сов с письмами от обеспокоенных родителей, с просьбами сместить меня с должности. - Что, - шипит совсем не гриффиндорский лев. Усмехаюсь, встречаясь с холодной сталью в глазах. - То, - по-ребячески отвечаю, поднимаюсь из кресла с потертыми ручками. – Даже не думайте, что на меня способно повлиять мнение общественности. - Но как же Гарри… - Единственный человек, чье мнение ему интересно стоит сейчас перед вами. - Надеюсь, ты не слишком много на себя берешь, - пальцы, зажатые с силой в кулаки, разжимаются, внутри головы старика словно заработали шестеренки. Нет, мой дорогой, старый друг. У тебя не будет достаточно времени, чтобы встрять между нами. Во мне поселилась необходимость распрощаться с этим холодным, страшным местом, единственное тепло которого, мирно зубрит историю магии в преддверии последних экзаменов в Хогвартсе. Эти стены дают мне шанс забрать самое ценное и уйти, оставив чёрную полосу целой жизни позади, двадцать лет одиночества, краха, неверных, ошибочных решений, идей на этом самом месте. Усердно грызет несчастный карандаш, отдирая с боковины лаковое покрытие. - Мистер Поттер, - гаркаю высокомерно. - Чем прославилась Милисса Боун и Гвэния Стауфе в 1318 году? Чуть со стула не упал от формального обращения и столь резкого тона полюбившегося голоса (я влюблен в твой голос, Северус). Внутренне ликую. Едва заметные тени под глазами подчеркивают пляшущих бесенят внутри глаз. - Не знаю, - буркает, подтягивая колени к подбородку. - Вчера утром с вами повторяли этот раздел, - перебираю пальцами, постукивая по столу. Сажусь на край. – Я жду ответа. - Я не знаю, ну, - поднимает свой щенячий взгляд. Меня этим не проймешь. - А если я… - многозначительно прохожусь взглядом вдоль кадыка, задерживаясь на отметинах. Договорились о воздержании на время подготовки, иначе ты отсюда действительно только через постель выпустишься. По выражению лица видно, что сейчас кое-кто отодвинет стул, с придыханием начнет умолять его разложить прямо на этом столе, возбужденно притираясь пахом к моему. - …Как только сдадите Историю Магии, мистер Поттер. Обиженно закусываешь губу. - Они нашли в одной из гробниц артефакт, позволяющий моделировать временные потоки с возможностью передачи информации в разные точки вселенных. Но их оказалось так много, что принять сигнал можно из вселенной, чья линия абсолютно противоположна отправителю. Поэтому артефакт запретили и изъяли из оборота, после того, как наше измерение приняло сигнал о грядущей войне, которой так и не случилось. - Весьма исчерпывающий ответ, - глажу губами приоткрытый рот, руками сжимаю бедра, скользнув ладонями под кромку джинс, сдавливаю упругие ягодицы. – Оказывается членом можно научиться думать. Стонешь, прогибаясь, жадно цепляешься зубами за нижнюю губу, оттягивая на себя. Это было стратегически неверно и невероятно глупо, наказывать нас обоих отсутствием секса. - Пожалуйста, Северус… - сладко хнычешь, вызывая толпы мурашек в районе копчика. Усаживаю тебя на стол, устраиваясь между ножек, спускаю брюки вместе с нижним бельем. Как же ты восхитительно течешь, малыш. Наклоняюсь, проводя языком по стволу. Смазкой захлебнуться можно. Беру целиком в рот, да, тебе нравится, когда с проглотом. Для нижнего у тебя неплохой размер, хороший в меру крупный ствол с блестящей, бордовой головкой. Обволакиваю мышцей языка, посасывая, затрагивая уретру, ласкаю под уздечкой. Гортанные стоны сводят меня с ума, бурно кончаешь, заливая рот до краев, облизываюсь, пока ты пересиливаешь головокружение, чтобы подняться и кинуть на меня довольный взгляд. Сжимаешь член сквозь ткань. - Ты кончил, отсасывая мне, - чёрт, и в правду. Тянусь к губам, давая попробовать вкус собственной спермы. Слизываю белую ниточку слюны с уголка рта, попкой трешься о снова вставший член, откидываешься, прижимаясь лопатками к столу, сбрасывая конспекты и книги, течно выгибаешься, пока я стаскиваю джинсы. Целую лодыжку, слегка прикусывая, смотришь из-под ресниц, приподнимая задницу, в попытках сильнее вжаться в мои бедра. Дразню головкой жадный пульсирующий вход. Провожу ладонью по твоему подрагивающему органу, пачкающему живот. Похотливое, чистое выражение. Резкий хлюпающий толчок, благодарный, низкий стон, пробирающий до мурашек. Мне нравится смотреть, как ты надрачиваешь, пока я трахаю тебя до сытого изнеможения. Убираю усердную ладонь, пригвоздив к деревянной поверхности, ведь еще больше я люблю, когда ты заливаешь себя спермой от бешенной ебли. Отношу в кровать, мгновенно облипаешь всеми частями тела. Тоже мне морской узел. - Давай никуда не пойдем завтра, - заговорчески шепчешь, пока я медитирую, уткнувшись в тёмные вихры. - Как только сдашь Историю Магии, а я приму два экзамена, мы прям сразу никуда не пойдем.***
Нервничаешь, чувствую третьим глазом. Экзамен твой как раз в мой перерыв между группами трясущихся студентов. Ну и выражение лица – я всего-то рядом пришёл постоять. Все, конечно, пялятся, нет, не потому что я пришёл, а потому что у тебя такая довольная рожа, бладжер просится. Незаметно прижимаешься плечом, типа никто не видит. У Драко такое же выражение лица как и у Грейнджер с Уизли, Михейн выпал в астрал, гуляет видимо, в окно смотрит. Удивительно, что крестник еще не пожаловал мораль читать, да и Люциус с визитом не торопится. Гарри поднимает взгляд, почувствовав непроизвольное напряжение мышц. - Мне тоже странно, что Малфой не возмущался, - закусывает внутреннюю сторону щеки. – Ни один, ни второй. Проницательный стал какой. Подталкиваю, когда двери кабинета призывно открываются. Не ноешь, болезненных взглядов не кидаешь. Молча уходишь, раздосадованный лишь тем, что пришлось отлипнуть от моего плеча.***
Надеюсь, Северус ничего не заметил. Куда там, сам только что узнал. Да, догадывался, да, это весьма логично, ведь я давно перестал пить противозачаточные зелья. Сюрпризом ребёнка не назовёшь. Чего я ждал? Новую метлу? Закрываю пылающее лицо ладонями. - Ничего ему не говорите, - смущенно выдавливаю из себя. Колдомедик Северуса кивает, легко улыбнувшись, без тени презрения. «Если что, обращайся к нему, будь то зубная боль или ещё что-то, это проверенный волшебник, зашивал меня бесчисленное количество раз и столько же с того света возвращал». Если что случилось внезапно, вообще-то я был уверен, что отравился, учитывая, сколько начал есть в последние дни. Третья неделя беременности. О, Моргана, что я скажу? Ликование сменилось страхом, засосало под ложечкой. Оказавшись дома с кучей инструкций как себя беречь, в страхе запихиваю все в один из снейповских сейфов, он всё равно им не пользуется, пылищи-то сколько. Трясущимися руками завариваю травы, что дал врач, пытаюсь отвлечься на историю магии, белиберда какая-то. Сердце так колотится. Прикладываю ладонь к животу, погладив. Реакция Северуса очень долгожданна, но липкие сомнения забираются в голову, что если он заставит избавиться от ребёнка, что если… - Гарри? – от неожиданности выпускаю из рук чашку, та разлетается, глупо смотрю на лужицу с битым стеклом. – Гарри? – теплая ладонь ложится на щеку, поворачивая к себе. – Ты такой бледный. Что случилось? – Снейп сам резко бледнеет, крепко держа большими пальцами под челюсть. Молча всматривается в моё лицо расширенными зрачками глаз. Нет, не выкинет, как я мог подумать о нём такое. Прижимаюсь, утыкаясь лицом в солнышко. - Прости, эти экзамены меня доконают… - Точно? – губы касаются виска, в голосе слышатся явные, не скрываемые нотки недоверия. - Да, - тепло улыбаясь, мягко прислонившись губами к плечу. Через несколько дней экзамен по Истории Магии был сдан, осталась ещё парочка. Я решил, что скажу ему, когда сдам всё. Мужчина подметил, что я стал много есть. Это действительно так, не могу остановится, куда в меня столько лезет. Ребёнку-то всего пятая неделя, вряд ли он требует что-то вроде: о, смотри, это жареная картошка, намажь-ка на неё вот тот джем, и окуни в острый соус. Еда Богов. Кушайте, не подавитесь. Опять Дамблдор Северуса вызывает. Что же неймётся этому старому интригану. Вмешательство со стороны в нашу личную жизнь начинает всерьез меня беспокоить, директор чрезмерно хитёр. Не думаю, что он рад счастью Северуса, особенно в моём лице, особенно ввиду того, что я сподвиг покинуть ненавистное ему здание и работу, свалив всё на просьбы о смещении с должности чьих-то родителей чьих-то учеников. Четыре часа, еще немного и чокнусь. Снейп - взрослый мальчик; я не побегу спасать его от злого дяди Альбуса, но четыре часа чёрт возьми. Мочевой пузырь не выдерживает вливания в организм такого количества зеленого чая. Наконец дверь едва слышно скрипит. Облегченно поднимаюсь. ________________________________________________________________________ Разумеется нет, всё не может быть так хорошо: Северус счастливый, притирается к Гарри, они мило воркуют, выбирая гнёздышко. Гарри в положении. Снейп собирается жениться на своём зеленоглазом счастье... Идиллия, но нет, если автор я. Очень коварный, жестокий, фанатеющий от страдающего Поттера, я. :)