Трудовые будни девятого отряда

      Так не должно быть. Не должно быть. Не должно… — Так не должно быть! — воскликнул Ветер Смерти, начиная понимать, почему он не чувствует своего хозяина. — Нельзя разлучать шинигами и занпакто! Мы это уже пережили, и слава ветрам, что все обошлось! Пусти меня!!! — Нельзя. Прости, Казешини, но я не могу тебя отпустить. Материализоваться ты тоже не сможешь. Подожди немного, надеюсь, скоро четвертый отряд сумеет разобраться, как помочь Хисаги Шухею, и тебя можно будет вернуть в его палату. — НЕ ВЕРЮ!!! Это же бред какой-то! Никто и никогда не разлучал бойца с его духовным мечом! Даже при попадании шинигами в карцер его клинок находится в непосредственной близости! Отпусти… — мощная реяцу капитана давила на занпакто фукутайчо, не позволяя шевелиться. — Вы что задумали?! — Ты понимаешь, что можешь сам навредить своему хозяину?! — вспылил Тачиказе. Серебристо-стальные струны, с тихим перезвоном колышащиеся в складках его кимоно, пришли в движение и выстрелили в воздух над головой непокорного лейтенантского меча. — Ты понимаешь, что мы не можем это допустить?! И если для этого придется тебя запечатать, не сомневайся, Казешини, нам с Кенсеем хватит и силы, и решимости!       Занпакто промчались по внутреннему миру, а сила Мугурумы Кенсея давила все сильнее… Состоящий из отвесных утесов, поросших лесом и затянутых цепями, внутренний мир Хисаги защищал своего обитателя, как мог. Однако силы были неравны, и цепи-проводники реяцу начали лопаться одна за другой. Заметив это, Ветер Смерти отчетливо понял, что хозяин будет защищать его, даже находясь на больничной койке на ощутимом расстоянии. Да хоть на смертном одре, во имя ветров, это же его Шухей! А ведь это его внутренний мир, подумал Шини, и каждое повреждение здесь приносит вред его хозяину. Который и так ранен, и которого даже Унохана не знает, как лечить… А мы тут…       Казешини остановился настолько резко, что его преследователь едва с ним не столкнулся. Бесцветные глаза встретились с золотистыми. — Делай, что хотел. Ты же меня связать пришел? На, вяжи, — занпакто протянул вперед чёрно-алые безоружные руки. — Хватит крушить наш мир, чужак… Но знай — этого мы тебе не простим. Ни тебе, ни твоему хозяину! Может быть, Шухей сможет, я — точно нет. — Не буду я тебя вязать, — смутился такой покорности Тачиказе. — Просто не пытайся выйти самостоятельно! Наша с Кенсеем реяцу будет тебя охранять… — Нечего меня охранять. Мне есть чем заняться, — Казешини поднял конец оборванной цепи, поискал глазами второй, нашел, соединил… сверкнул глазами, материализовал кусаригамы, отсоединил цепь, снял с нее одно звено, соединил цепь внутреннего мира снова… получилось, по восстановленной цепи снова потекла реяцу.       Тачиказе смотрел на совсем молодого собрата по стихии и понимал — сегодняшним поступком они с Кенсеем не просто сделали шаг назад в отношениях между капитаном и его вторым офицером, они, возможно, перечеркнули все, чего успели добиться. Во имя небес, ну почему все так… неправильно!       Капитанский занпакто подошел к пытающемуся починить очередную цепь Казешини, присел рядом. Тот не среагировал — цепь пострадала сильнее, чем он ожидал, не хватало нескольких явно рассыпавшихся в труху звеньев. Как ни пытался Шини соединить концы, у него банально не хватало сил. Тачиказе поднял руку, стальные струны его силы послушно шевельнулись вперед. Осторожно прикоснулись к пострадавшему звену, проскользнули внутрь, бережно тронув черные с огненными отблесками пальцам Казешини, дотянулись до второго конца, переплелись… и с тихим звоном оборвались, оставшись скреплять оборванные концы. Поток реяцу восстановился. — Позволь тебе помочь, — тихо заговорил Тачиказе. — Пойми, прошу тебя! Мы же не враги! Мы не желаем вреда, Казешини, ни тебе, ни твоему шинигами! Он потрясающий парень, замечательный лейтенант, надежда и опора для отряда и совершенно незаменимый помощник для капитана! Мой хозяин очень к нему привязался! Мы действительно хотим вам помочь! Но что делать, если ни тебе, ни тем более нам с Кенсеем к Хисаги нельзя приближаться?! — Интересно было бы послушать, что бы ты сказал, окажись на месте моего Шухея твой Кенсей, а, Тачиказе-сан?.. — тихо произнес Ветер Смерти, так и не поворачиваясь к собеседнику. — Окажись ты в чужих руках, и проникни кто в ваш внутренний мир, смог бы ты так же спокойно вещать правильные слова, а? Что-то мне подсказывает, что вряд ли. — Казешини… — поднятая было рука под кинжально-острым взглядом бесцветных глаз бессильно опустилась. — Иди отсюда, меч капитана моего партнера… я тебя услышал. Надеюсь, ты меня — тоже, потому что свое мнение я не изменю. Вы влезли в то, что вас не касается. Никто не должен вмешиваться в отношения между шинигами и его занпакто. Наши с Шухеем отношения строились тяжело и долго. Мы, наверное, единственная боевая пара в Готей, кто остался благодарен Мурамасе! Только все более-менее наладилось, и надо же было вам влезть… Иди, Тачиказе-сан.       Казешини устроился на самом краю обрыва и сосредоточился. Такая родная сила его напарника посвистывала ветром, шумела в ветвях деревьев, шевелила обрывки цепей. — Неправильно ты меня Ветром Смерти зовешь, Шухей. Ветер из нас двоих — это ты… это ты, ветер, смерть несущий, шинигами, несущий меня в руках. Я — смерть в твоих руках, мой хозяин, — тихо произнес занпакто.       Тачиказе сокрушенно покачал головой и покинул чужой для него мир.       Мугурума Кенсей открыл глаза.       Лежащий поперек его клинка меч его второго офицера ровно светился знакомой силой, пахнущей полынью, немного пылью, сталью и совсем чуточку — кровью. Силой его лейтенанта… — Тачи?.. — позвал вайзард. — Как все… Тачи, да что с тобой?! — Оставь меня пока, Кенсей, — тихо и печально произнес его занпакто. — Нам еще аукнется это происшествие. Мы были неправы, мы не имеем права их разлучать. — Получилось хоть? — Испортить отношения и нажить недоброжелателя? Если ты об этом, то да, получилось. Казешини не выйдет и не материализуется. Но и нас с тобой не простит… и знаешь, он прав. Окажись я на его месте, тоже бы не простил, даже если бы понял!       С тяжелым вздохом Кенсей осторожно опустил катану Шухея на рожки специальной подставки на стене, и уже отходя, заметил, что положил Казешини на место Тачиказе… Из его внутреннего мира донесся усталый и какой-то безжизненный голос Тачи: «Пусть… пусть лежит, не трогай его». — Ямада… — негромко позвал вайзард, не оборачиваясь. — Хай?.. — Уточни у Уноханы-тайчо, сколько продлится это… разделение. Можешь передать через брата. — Есть, Мугурума-тайчо, — ответил мальчишка и резво вымелся за дверь.       Кенсей измученно рухнул на диван. Связь не давала покоя. Сунувшемуся было с вопросами Кирито хватило одного зрелища капитана, опустившего голову на руки, чтобы ретироваться на цыпочках. Ясно было без слов, что новостей нет. ***       Хисаги Шухей не понимал, что происходит.       В самом факте его ранения ничего загадочного не было — слабая, откровенно бесполезная боевая группа, струсив, бросила его сражаться в один клинок и смылась. Такое бывает — юнцы, переоценивающие свои силы, всегда были и всегда будут проблемой своих офицеров. Совершенно незнакомый тип Пустого тоже не был чем-то из ряда вон выходящим — изучить абсолютно всю фауну бескрайней Пустыни оставалось несбыточной мечтой фанатиков вроде того же Акона. Пострадать в поединке с такой громадиной не было даже постыдно — удивительнее было бы выйти невредимым… Странности были в другом.       Бабочка.       Девятый фукутайчо не был идиотом — ну, по крайней мере себя им не считал — и ни за что бы не подорвался в немедленную атаку на неизвестного врага, тем более с неопытной группой за спиной, если бы не этот сигнал о помощи непонятно от кого. В тот момент задумываться о личности пострадавшего было банально некогда — слабая, едва трепещущая черными крылышками Бабочка без слов говорила, что отправитель на грани перерождения, и если не поторопиться, в каком-то отряде сегодня будут потери. А учитывая, откуда именно летела Вестница, потери вполне могли оказаться серьезными. Шухей и рванул, едва не потеряв по пути свою отставшую боевую группу… но раненого шинигами так и не обнаружил. Хорошо еще, что ума хватило сохранить «слепок» Бабочки, пусть и практически на автомате…       То, что Пустых оказалось два, также не было неожиданным. Один из их излюбленных приемов — один заманивает, второй убивает, добычу пополам. Схема действия шинигами в подобных ситуациях тоже появилась не вчера, и тоже была отработана до мелочей — якобы купиться на заманивание, треть отряда поддерживает вялотекущий бой с «приманкой», остальные готовятся к основной заварухе. При обнаружении второго противника группа объединяется и убивает его, обычно более медленного и неповоротливого, хотя и зачастую очень сильного. После чего без особых помех расправляется с «мелкой сошкой» … Но — так действует опытная группа. Пришедшие с ним новички в подобном бою могли оказаться помехой. Привыкший к поддержке своих бойцов Шухей без раздумий бросился в атаку, приказав отступать и приготовившись ждать подкрепления.       Каково же было его искреннее изумление, когда он понял, что его бравые вояки не просто отступили, а сбежали… В чувство его привел отборный мат из внутреннего мира. — … и смысл был этих молокососов в патруль тащить?! Вот кто их пригодными для службы посчитал, тот пусть их и выгуливает! — Шини, хорош орать, — попросил Хисаги, отбиваясь вращающейся кусаригамой от настырно лезущих многочисленных когтистых лап и свободной рукой подхватывая в контейнер отсеченный кончик одной из конечностей. — У нас бой идет, вообще-то! — Ты еще меня драться поучи!       Как именно они с Казешини одолели огромную дырявую тварь, Шухей не помнил. В памяти отпечаталась мешанина когтей, клыков, цепей и кусаригам, в ушах звенело от грохота взрывов кидо, громового рева Пустого и азартных воплей Шини. Даже один из браслетов пришлось использовать! Может, его тем взрывом и контузило?.. Последнее, что он видел, уже падая без сил, были рядовые какого-то из отрядов во главе с офицером, спешащие ему на помощь. Даже то, что Пустого они все же одолели, он понял лишь по тому, что его спасители ни с кем не сражались. Теряя сознание под шепот занпакто во внутреннем мире «Справились…», Хисаги нашел силы улыбнуться склонившемуся над ним офицеру.       Потом было больно. Боль рвала на части, голова раскалывалась, разгоряченная кожа отмечала любое шевеление воздуха в палате, приближение медиков из четвертого отряда отзывалось жжением, словно реяцу целителей окатывала его кипятком. Где-то вдалеке почудился голос Мугурумы-тайчо, и Шухей дернулся было приподняться, окликнуть, увидеть… и взвыл мало не в полный голос от опалившей, казалось, до мозга костей боли. — Не рыпался бы ты, а, Шу? — прерывисто дыша, проскрипел Казешини. — Что ж за заразу ты поймать умудрился на сей раз? — Извини, — отозвался Хисаги, тоже едва переводя дыхание. — Не думал, что будет так… и ведь не ранились мы, если мне не насовсем память отшибло! Странно-то как…       Чуть слышный свист ветра и мелодичное позвякивание цепей во внутреннем мире успокаивало и убаюкивало. Лейтенанту казалось, что он лежит на каком-то сероватом облаке, поддерживаемый цепями разной толщины и самого причудливого плетения. Казешини шептал на ухо, объясняя, что это облако — их боль, и что справиться с ней можно только так вот, вдвоем — занпакто держит, шинигами терпит, делясь с мечом своей силой. Так и проще, и быстрее… их же двое!       Очередной сеанс лечения, выкручивающая внутренности боль, потеря сознания… и тишина. Непривычная, отчасти даже пугающая тишина, разбавляемая только лишь свистом ветра и звоном цепей. А еще — отчего-то не было слышно его персональную клыкастую вредину… и цепи изменились, звенья стали острыми, режущие края впивались, добавляя ощущений. На оклики Казешини не отзывался. Лишь на несколько секунд Шухею показалось, что его несносный меч чем-то напуган, но это чувство быстро сменилось смутной нарастающей тревогой. У его занпакто проблемы?.. Попытки дотянуться до него ни к чему не привели, и лейтенант из последних сил всколыхнул все до единой цепи в своем внутреннем мире, пытаясь оградить свой духовный меч от любой напасти. Надолго его бы не хватило, но в какой-то момент Казешини словно успокоился и остановился. Хисаги обессиленно отпустил свои цепи, чувствуя, что окончательно выбился из сил и начинает проваливаться сквозь темнеющее с каждой минутой облако боли. Очередная потеря сознания показалась желанным отдыхом. *** — Тайчо, — заглянул в дверь Кирито. — Мугурума-тайчо! — А? Хикару, ты? — обернулся замерший у окна капитан. — Заходи… — Я, тайчо… Я это… — М-м-м? — Хотел вас попросить… разрешите выпустить Футаро? — офицер осторожно тронул Кенсея за плечо. — Он уже остыл и успокоился, я уверен… — Уломал… иди, выпускай. Только проследи за ним. За попытки самосуда по шее получите оба, так и знай… я не Хисаги, жалеть и уговаривать не буду, — Мугурума с явной угрозой покосился на подчиненного. — Спасибо, капитан! — неподдельно обрадовался тот. — А то без него тяжело… он же сегодня тренировку вести должен. — Не у той самой группы часом? А то с подобной тренировки Рюноске не то что в наш отрядный карцер — в Гнездо Личинок загремит! — Нет, что вы, тайчо, — усмехнулся шинигами. — Кто ж его к ним допустит… хотя лично я бы его понял! И прикрыл… — Хочешь правду? Я тоже. Но так, к сожалению, нельзя… и что с этими сопляками делать? Ладно… Что по бумагам? — заметно успокоившись, поинтересовался вайзард. — Я тебе вроде поручал? — Мне, тайчо, — скривился офицер. — Не все патрульные отчеты сдали. Дописывают. А как… — Не знаю я. И никто не знает, даже Унохана-тайчо, — перебил Кенсей. — Что-то странное, Хикару… Посещение под строжайшим запретом, исключений нет. Палата отгорожена и экранирована по максимуму. — А… — Кирито недоуменно уставился на стену за капитанским плечом. Мерцающий от реяцу меч притягивал взгляд… — Это же… — Да. Это Казешини, — вздохнул Мугурума. — И ему тоже нельзя находиться рядом с Хисаги. И что с этим делать, никто не знает, Хикару… ***       В мире, состоящем из скал, ветра и цепей, обеспокоенно метался Казешини. Его шинигами силен и вынослив — в этом он не сомневался. Непривычное одиночество давило многотонным грузом, но Ветер Смерти никогда не умел сдаваться.       Разговор со старшим собратом по стихии, с занпакто капитана Мугурумы, до сих пор звучал в ушах. Шухей бы разозлился, заявил бы, что нельзя было так непочтительно говорить с Тачиказе-саном. Шини не считал себя неправым.       Для него, совсем недавно ощутившего, что такое настоящее сотрудничество духовного меча с шинигами, в одночасье лишиться своего партнера оказалось страшнее гибели. Ждать от него в такой момент учтивости было бы глупой затеей… и Тачиказе-сан, похоже, это понял. По крайней мере, меч капитана, будучи намного более опытным и зашкаливающе сильным, не причинил им ни малейшего вреда. Цепи чинить помог… может быть, не обиделся? Не хотелось бы поссорить Шухея с его столь уважаемым Мугурумой-тайчо… но это, менос подери, ни коим образом не значит, что подобное можно простить и забыть! Чьи бы это ни были рекомендации, но не пускают его к Шухею именно его капитан со своим занпакто!       Ксо… — Во что же мы с тобой на сей раз влипли, а, напарник?.. — поинтересовался в пустоту Казешини. Над его головой посвистывал ветер…