Героин (Ты пристрастился?) I том "Взволнованная юность"

Глава 111. Не беспокой нас. Цзян Юань собиралась ещё что-то сказать, но Гу Хай вышел из спальни: — Иньцзы, ты пойдёшь мыться? Если бы это предложение поступило в обычный день, Бай Лоинь отказался бы, ни капли не раздумывая, но сегодня он был в нерешительности. С одной стороны, Гу Хай, этот старый плут, старый развратник со своими обжигающими взглядами, с другой стороны Цзян Юань со своими сплетнями. Сравнив, он посчитал, что в ванной будет безопаснее. Цзян Юань, увидев, что Бай Лоинь поднялся, разлилась в широкой улыбке: — Два маленьких братика, у вас такие хорошие отношения? Это обнадёживает. Бай Лоинь нашёл в спальне халат и вышел, Цзян Юань, подойдя к дверям ванной, снова сказала: — Мне так нравится смотреть, как вы тесно сблизились, это так радует. Гу Хай, закрывая дверь, холодно фыркнул, «однажды это заставит тебя рыдать». В ванной было два душа и одна ванна, Гу Хай включил душ, и ещё начал наполнять ванну водой. Когда повернулся, Бай Лоинь уже готовился к мытью. Гу Хай горящими глазами следил за каждым его движением. Бай Лоинь почувствовал, что в спину что-то кольнуло, особенно ниже талии, как будто его прожгли два огня. Он обернулся и увидел, как высокий, могучий, красивый мужчина как ни в чём не бывало моется, более трёх сотен мышц великолепного тела сверкают, вызывая восхищение и желание. Бай Лоинь не мог оторвать от него глаз. Гу Хай, напротив, выглядел вполне нормально, и не бросал на Бай Лоиня никаких озабоченных взглядов. «Неужели я, и правда, хочу?» Бай Лоинь отогнал наваждение и быстро разделся. Горячая вода полилась из душа, тело Бай Лоиня колыхалось в поднявшихся облаках пара, окружённое ореолом матового сияния. Краем глаза Гу Хай осторожно рассматривал его, от пальцев ног медленно скользил взглядом по абсолютно прямым, длинным ногам выше, каждое движение окутанного паром тела вызывало трепет в сердце; бёдра узкие, зад, хотя и очень маленький, но круглый и плотный, выпуклый и мясистый; Гу Хай где-то слышал, что люди с мясистыми попками обладают чрезвычайно буйной сексуальностью, а если к этому добавить это стройное, высокое тело, ровную, словно пробитую стальным гвоздём, гладкую спину, плавные линии шеи и позвоночника; не говоря уже об этом красивом лице с точёными чертами и невероятной силе обаяния… Гу Хай не удержался и начал фантазировать, представляя Бай Лоиня в военной форме, каким нереальным красавцем он будет. Он бы дорого дал за то, чтобы «натянуть» его прямо в военной форме, какие будут ощущения, пиздец, чистый экстаз! Озабоченный какой-то мыслью, Бай Лоинь неожиданно подошёл, сверкая своими совершенными ногами. Гу Хай затаил дыхание. Бай Лоинь протянул руку через макушку Гу Хая и медленно улыбнулся странной улыбкой. Гу Хай с готовностью улыбнулся в ответ. — Ты открыл холодную воду. Гу Хай «…» Бай Лоинь вернулся на своё место, ругаясь, «неудивительно, что не было пара, целую вечность этот идиот посреди зимы мылся холодной водой, действительно, твою мать, смерти не боится». Гу Хай собрал спутанные нервы, только сейчас он почувствовал температуру воды. Снаружи свистел северный ветер, а Гу Хай в ванной мылся холодной водой; он мог неосознанно поддерживать оптимальную температуру тела, Бай Лоинь просто не знал об этом. — Не хочешь посидеть в ванне с пеной? — спросил Гу Хай. Бай Лоинь покачал головой: — Не нужно, я уже помылся. — Ты так рано выходишь, чтобы поболтать со своей почтенной мамашей? Бай Лоинь выключил воду и начал вытираться полотенцем: — Кто сказал, что я хочу выйти? — Ты не выходишь? И принимать ванну не будешь? Тогда что ты будешь делать? — Смотреть, как ты будешь принимать ванну, — Бай Лоинь немного приподнял уголки губ. На лице Гу Хая тут же разлилась довольная улыбка: — Тогда ты поможешь мне попробовать температуру воды в ванной. Лоинь только приподнял ногу и опять опустил: — Я сначала оденусь. «Не нужно считать, что я не знаю твои грязные мысли, ты хочешь, чтобы я наклонялся перед тобой своей голой задницей, проверяя температуру воды? Ты принимаешь меня за невежественную девицу, которая целыми днями смотрит комиксы? Меня не так легко одурачить!» — Я хочу, чтобы ты сделал это сейчас же. Бай Лоинь подошёл к вешалке с одеждой: — Если тебя действительно это так волнует, пробуй сам. Как только он это сказал, пара мокрых рук огладила его от поясницы вверх, к спине прижалось мокрое тело, и мокрый подбородок потёрся о его плечо, а тёплые губы атаковали щёку. — Отвали от меня! Я только что вытерся. — Тссс… — Гу Хай приложил палец к губам Бай Лоиня, шёпотом пояснив, — Твоя мать снаружи. — Она снаружи, и что с того? — Бай Лоинь выставил локоть в живот Гу Хаю, — Отвали от меня. Гу Хай не только не отвалил, наоборот, ещё тесней прилип, с поясницы Бай Лоиня он переместил руку на его загривок, этим жестом в некотором роде принуждая, низкий голос соблазнял: — Бай Лоинь, ты слишком умный и понятливый, Вы, уважаемый, всегда видите насквозь мои маленькие коварные замыслы, как мне теперь быть? Как быть моему Сяо Хайцзы? Ты настолько умный, настолько правильный, чем больше ты сдерживаешь меня, тем больше мне хочется овладеть тобой, очень, очень хочется. Говорил и возился своим «Сяо Хайцзы» в щели между ягодицами Бай Лоиня, специально источая развратные, тяжёлые вздохи. Бай Лоинь уже привык выслушивать эти пошлости и уже не реагировал на них так яростно, как раньше. Он протянул руку за спину и внезапно схватил живое, маленькое чудовище Гу Хая, разрешив себе побыть немного нескромным, а потом повернулся к Гу Хаю: — Правда, хочется? Гу Хай потыкал подбородком в плечо Бай Лоиня. — Так страшно хочешь, что невтерпёж? Гу Хай начал грызть зубами плечо Бай Лоиня, чтобы показать своё крайнее нетерпение. — Тогда иди, съешь два пакета чипсов со вкусом хуя. Гу Хай «…» — Почему вы так долго моетесь? — Цзян Юань, весело смеясь, обратилась к Бай Лоиню и Гу Хаю. Гу Хай безразлично ответил: — Разве зимой не следует подольше греться в горячей ванне? — Это тоже верно, — Цзян Юань поманила их рукой, как маленьких детей, — Идите, мама для вас почистила фруктов, поешьте. Непонятно почему, при слове «мама» оба испытали приступ лютой ненависти. — Забудь об этом, — Бай Лоинь холодно отвернулся, — Я должен пойти в спальню делать уроки. — Не торопись, эти уроки можно и не делать. Такое образование, ориентированное исключительно на сдачу экзаменов, ненаучно, мозг должен достаточно отдыхать и расслабляться. Однако, вы можете заниматься не технологической деятельностью. Нечего удивляться, что выдержав ЕГЭ в знаменитой школе, отучившись четыре года в университете, низшие слои общества всё равно остаются низшими, эта толпа талантливых отличников никогда не достигнет вершины общества, как бы её ни штурмовала. «Так хочется найти повод затеять ссору и вышибить тебя отсюда с треском, чтобы не смотреть, как ты тут пыжишься и выпендриваешься…», бормотал Гу Хай, возвращаясь в спальню. Цзян Юань встала и потянула Бай Лоиня за руку, приговаривая мягким голосом: — Сынок, мама поможет тебе высушить волосы. — Ни к чему, достаточно просто вытереть, — Бай Лоинь снял с вешалки полотенце и встряхнул волосами. — Как так можно, — Цзян Юань мгновенно схватила фен и подошла, подзывая Бай Лоиня, — Посуши, если не высушить, завтра утром будет болеть голова. — Я так прожил больше десяти лет, и ничего не болело! Цзян Юань была похожа на раненую, рука с феном опустилась, она обеспокоенно заговорила: — Да, ты в одно мгновение вырос, и выработал очень много плохих привычек, теперь их не исправить. Гу Хай понял, что Цзян Юань опять начнёт изливать чувства, он шагнул к ней и силой отнял фен: — Я его посушу. Бай Лоинь уклонился: — Я не буду сушить феном, я не привык. — Скорее суши, нам уже пора ложиться спать, — намекая, «когда мы пойдем спать, неужели она не уйдет?» Гу Хай встал за спиной Бай Лоиня и стал сушить ему волосы. Пользуясь этим, Цзян Юань тут же пояснила цель своего прихода: — Лоинь, Сяо Хай, вы теперь знакомы, у вас такие хорошие отношения. Я подумала, как бы организовать для вас более благоприятные условия, может, вам следует рассмотреть это, да? Мы с твоим папой посоветовались, и хотели бы отослать вас на два года за границу. Условия обучения за границей совершенно иного уровня, чем здесь, немногие семьи могут позволить детям уехать. Раз уж у вас есть условия для этого, не нужно откладывать. Мальчикам ведь незачем быть привязанными к дому, им нужно иметь цели, разбираться в сути вещей, разве нет? Бай Лоинь довольно долго молчал, потом ответил: — Я вполне доволен своей нынешней жизнью. «Я тоже…», — эхом отозвалось в сердце Гу Хая. — Обучение в средней школе высшей ступени, по-моему, единственно необходимый опыт в жизни. — Ты точно в такой же школе будешь учиться за границей, так же заведёшь много друзей, так же будешь иметь богатый и разнообразный опыт, к тому же, по сравнению со здешним, намного более ценный и значимый. — Волосы уже высохли, — Гу Хай погладил и помассировал волосы Бай Лоиня. Бай Лоинь встал и обратился к Цзян Юань: — Не трать на меня время впустую, я не привык позволять кому-то распоряжаться моей жизнью. Цзян Юань хотела ещё что-то сказать, но Гу Хай уже выключил свет в гостиной. — Наши мозги хотят полностью расслабиться и отдохнуть, поэтому будьте так добры. Цзян Юань на мгновение оцепенела и, наконец, медленно встала с дивана, обратившись к Гу Хаю и Бай Лоиню:  — Тогда вы отдыхайте хорошенько, а я пойду. Дверь закрылась, на лицах обоих появилось дьявольское выражение. — Пиздец, как она раздражает, сосать твою мать. — Вот как она заимела ключ? Теперь так и будет сюда таскаться, и как нам жить? Гу Хай хладнокровно пораскинул мозгами, затем указал на Бай Лоиня: — Срочно переделай замок. Было уже больше десяти вечера, а эти двое ещё сидели в коридоре и копались в замке. Лоб Бай Лоиня покрылся потом, по сравнению со школьными замками, этот замок был намного сложнее устроен. Запыхавшись, он сказал Гу Хаю: — Мне нужна отвёртка. — Что же делать? — спросил Гу Хай, — Одолжить у соседей? — Так поздно беспокоить людей, разве хорошо? — Бай Лоинь подумал, подумал, — Как насчёт спуститься и купить. — Спуститься? Бай Лоинь, не поднимая головы: — Именно, сходить в супермаркет. Гу Хай изменился в лице. Бай Лоинь, не прекращая копошиться в замке, припечатал Гу Хая порочной насмешкой: — Пойдёшь именно в этот супермаркет, где ты за каким-то хером хотел купить хуй. Гу Хай со злостью прижал Бай Лоиня створкой двери и заскрежетал зубами: — Будешь напоминать до бесконечности? Бай Лоинь расхохотался. Вот так повеселились, и всё недовольство напрочь забылось. Перевод Марины Алиевой. Глава 112. Официально стали независимыми. Рано утром, в пять часов, Гу Хай услышал звонок будильника на мобильном. Прищурившись, посмотрел за окно, кроме яркой луны и звёзд ничего не разглядеть. Заебись! Какой тупой еблан завёл будильник на такую рань? Десять секунд Гу Хай щурился, пытаясь разлепить глаза, и, наконец, осознал, что именно он и есть этот тупой еблан. Под кожей век, кажется, висели две железные глыбы, только на одну секунду закрыть и уже не откроешь. Через силу, с треском открыл один глаз и увидел Бай Лоиня, спящего рядом спокойным, сладким сном. В конце концов, Гу Хай усилием воли выдернул себя из постели. Свет в квартире был не зажжён, в темноте Бай Лоинь сквозь сон почувствовал, как кто-то поцеловал его лицо, настолько нежно, что он не обратил на это внимания. Когда он снова открыл глаза, свет в комнате уже был включён, Гу Хай, аккуратно одетый, стоял перед шкафом и искал одежду. — Который час? — Бай Лоинь поднялся. Гу Хай бросил Бай Лоиню его одежду: — Сегодня надень это, на улице холодно. Когда Бай Лоинь умывался и чистил зубы, он почувствовал знакомые ароматы. Высунув голову из ванной, он увидел, как Гу Хай в кухне заваривает утренний чай, а на столе стоят тарелки и пиалы. Бай Лоинь ненадолго замер со щёткой во рту, молча подсчитывая, какое расстояние отсюда до закусочной тётушки Чжоу и сколько нужно времени на туда и обратно, тем самым определяя, во сколько поднялся Гу Хай. За завтраком Бай Лоинь не мог не спросить: — Почему не подождал, пока я встану, чтобы сходить поесть вместе? — Ждать, пока ты встанешь? — холодно проворчал Гу Хай, — Тогда мы не успеем позавтракать. — Тогда почему так поздно меня разбудил? — Тебе объяснить, почему? — Гу Хай засунул в рот Бай Лоиню половину откушенного яйца. В лифте Гу Хай встал спиной к Бай Лоиню, а когда лифт остановился, Гу Хай вдруг развернулся и скорчил такую зверскую рожу, что Бай Лоинь испугался. Он дал Гу Хаю пинка: — Ты что, ребёнок? Гу Хай засмеялся, поправил ему воротник, поплотнее застегнул молнию на куртке, и они вместе вышли из лифта. В такую погоду ехать на велосипеде было холодно, так что они решили в качестве тренировки пробежаться до школы. В этот день Бай Лоинь совсем не спал на уроках, возможно, потому что утром поспал на полчаса дольше. Гу Хай чувствовал гордость, считая, что это его заслуга. На уроках ему очень нравилось взваливать руку на спину Бай Лоиня, иногда совершенно бессознательно, он хотел только прикасаться, без каких-либо порочных мыслей, чтобы просто быть уверенным, что этот человек существует, что он рядом. Сначала, когда Гу Хай дотрагивался до него, Бай Лоинь настораживался, опасаясь «грязных действий», даже ругался, но потом перестал. Дело дошло до того, что если Гу Хай слишком скромно вёл себя на уроке, он начинал поглядывать назад, чтобы проверить, всё ли в порядке с этим человеком. В полуденный перерыв они купили на обед фаст-фуд и принесли домой. Выйдя из лифта, они с ужасом обнаружили, что дверь опять открыта. Что за дела? Разве вчера они не переделали замок? Неужели пробрался вор? Они осторожно вошли в дом, однако не обнаружили какого бы то ни было чужака, единственное, отчего их лбы задымились, это силуэт Цзян Юань на кухне. — Сокровища мои, вы вернулись, мама уже приготовила обед, мойте руки и скорее идите кушать. На лбу Гу Хая проступили красные вены, он быстро вытащил Бай Лоиня в гостиную: — Что происходит? Разве мы не сменили замок? Как она вошла? Бай Лоинь переменился в лице. Гу Хай скрипел зубами, «твою мать, ещё и слесаря посмела вызвать, чтобы вскрыть замок?». Он только хотел задать этот вопрос, а Цзян Юань, улыбаясь, вышла из кухни: — Да, кстати, забыла вам сказать, замок на двери сломался, но я починила. Сказав, отряхнула руки и, напевая, пошла на кухню накрывать на стол. Бай Лоинь подошёл к двери и взглянул, замок всё тот же, вчера он в поте лица переделывал его, а сегодня мать легко его взломала. Снаружи он выглядел неприкосновенным, единственно, остался след от вчерашней отвёртки, если приглядеться, было видно, что это дело рук не опытного мастера, а полностью всё сделано руками его матери. Гу Хай стоявший рядом, холодно усмехнулся: — Я, наконец, понял. Бай Лоинь поднял глаза: — Понял, что? — Понял, как у такого доброго и скромного человека, как твой отец, мог родиться такой вундеркинд. Она достойна быть твоей матерью, ты достоин быть её сыном, и я теперь понимаю, отчего мой отец попал в такую западню. Бай Лоинь бросил на Гу Хая мрачный взгляд, похоже, ему не хотелось обсуждать с ним Цзян Юань, хотя он не мог не признать, что очень много отличных генов передалось ему в наследство именно от Цзян Юань. — Я приняла решение, впредь я буду каждый день приходить готовить для вас, стирать и убираться. Нанимать домработницу ненадёжно, кроме того, я тоже целыми днями бездельничаю, уж лучше я буду ухаживать, заботиться и приглядывать за вами. На лица Гу Хая и Бай Лоиня было больно смотреть. Цзян Юань дополнила свою речь: — Конечно же, я здесь надолго оставаться не буду, только днём и вечером. «Поистине, умеешь выбирать время, какая тошнота…» Гу Хай почернел так, что невозможно было разобрать черты лица. Цзян Юань придвинула еду поближе к Бай Лоиню и Гу Хаю: — Ешьте быстрее. Бай Лоинь не притронулся к палочкам для еды, он посмотрел в глаза Цзян Юань без каких бы то ни было эмоций: — Ты можешь больше не приходить и не лезть в нашу жизнь? Эти слова Гу Хай давно хотел сказать, но сдерживался, так как Цзян Юань была матерью Бай Лоиня. У Цзян Юань так побелели губы, что даже толстый слой помады не смог скрыть это: — Лоинь… Не было ни дня, чтобы мама не думала о тебе, моё сердце… — Ты не думала обо мне, — прервал её Бай Лоинь, — Ты просто хочешь ловко использовать удобный момент. Большие глаза Цзян Юань подёрнулись влагой. — Пока я жил дома, ты десять лет носа не показывала, разве тебе не хорошо жилось? — Тогда было, кому заботиться о тебе, теперь… — Теперь есть я, чтобы заботиться о нём, — вмешался в разговор Гу Хай, — разве ты последнее время не исповедуешь западные просветительские модели? Нам уже по 17 лет, нам уже давно следует быть самостоятельными. Если ты боишься, что с ним плохо обходятся, теперь я ручаюсь, его одежду стираю я, еду тоже готовлю я, если невзгоды будут следовать одни за другими, я скрепя сердце приму все. Тебе нужно только гарантировать, что ты не переступишь порог этого дома, и мы определённо будем жить образцово. Если ты будешь настаивать на том, чтобы приходить и вмешиваться в нашу жизнь, я не гарантирую, что ты завтра сможешь увидеть нас. Гу Хай говорил очень тихо, однако, с такой мощной силой, что каждая фраза звучала, как выстрел. С тех пор Цзян Юань действительно больше не появлялась, лишь изредка направляла людей с посылками и вещами, такими, как например, одежда, ватные одеяла, по большей части всё это не использовалось, а закидывалось в кладовки. Бай Лоинь в самом деле поселился здесь. И жил уже две недели, кроме субботы и воскресенья, когда он возвращался домой, всё остальное время он проводил здесь. Их жизнь с Гу Хаем была вполне организованна, Гу Хай вставал на полчаса раньше Бай Лоиня, покупал завтрак и ждал, пока Бай Лоинь проснётся, чтобы вместе позавтракать. Бай Лоинь чувствовал себя крайне неловко и обсуждал с Гу Хаем возможность поочерёдной покупки завтраков, но Гу Хай не соглашался, аргументируя тем, что «я умею водить машину, а ты нет», после этого Бай Лоинь каждый день, как только оказывалось свободное время, просил Гу Хая учить его вождению. По вечерам, после ужина, они спускались вниз, в тренажёрный зал, тренировались, играли в баскетбол и, пока основательно не вспотеют, не возвращались… Вернувшись, принимали душ, либо ванну, всё остальное время они использовали для ласк. Они никогда не ссорились, в их удивительной гармонии не было причин для ссор. Не имело значения, что в квартире грязно, они оба смотрели на это сквозь пальцы; не имело значения, что принадлежности для умывания стоят в беспорядке, они не обращали внимания на то, кто что использует; никогда не было препирательств по поводу того, какую телепередачу смотреть, потому что предпочтения двух мужчин были идентичными… Конечно, наибольшей проблемой было всё-таки питание. Гу Хай лично обещал готовить для Бай Лоиня, и он это делал, наивысшей оценкой кулинарного искусства Гу Хая со стороны Бай Лоиня было название «яд, от которого не умирают». Точно, если закрыть глаза и заткнуть нос, это можно было есть. Само собой, у Гу Хая также имелось и коронное блюдо, это варёные яйца, он варил их непременно каждый день, а когда удавалось сварить до готовности, Бай Лоинь всякий раз хвалил его парой слов. Поэтому, когда в конце недели они возвращались домой, тётушка Чжоу, вытаращив глаза, смотрела, как два взрослых сына, как голодные волки, набрасывались на обеденный стол, а съев единым духом то, что способны съесть десять человек, ещё бормотали себе под нос, что не насытились. Когда в воскресенье после обеда они уходили, тётушка Чжоу давала Бай Лоиню и Гу Хаю с собой огромное количество вкусной еды с наказом непременно положить всё это в свой холодильник, надеясь, что этой еды хватит на неделю. Несмотря на это, в течение недели тётушке Чжоу время от времени приходилось присылать им ещё еды. Естественно, к стирке Гу Хай относился с полной ответственностью. Свою одежду он закидывал непосредственно в стиральную машинку, а одежду Бай Лоиня стирал вручную. Бай Лоинь пытался убедить Гу Хая стирать его одежду в машинке, наравне со своей, но Гу Хай настаивал на ручной стирке, и Бай Лоинь был очень тронут этим. Однако позже Бай Лоинь обнаружил, что далеко не всю его одежду Гу Хай стирает руками, а довольно избирательно. В дальнейшем Бай Лоинь узнал, что руками Гу Хай стирает только некоторые вещи, а именно его трусы. Каждую ночь Гу Хай стоял у раковины и тёр, и тёр. Бай Лоинь в конце концов понял, почему Гу Хай, способный легко и непринуждённо пробежать десять километров, стирая его трусы, краснел до корней волос и тяжело дышал. Перевод Марины Алиевой. Глава 113. Двое в Сочельник. Наконец, снова пятница, под одеялом было необычайно тепло, настолько тепло, что не хотелось вставать с постели. Бай Лоинь открыл сонные глаза и посмотрел в окно: небо было светлым, но пасмурным, так что невозможно было определить точное время. Он хотел протянуть руку и нащупать телефон, но рука не вышла наружу, потому что одеяло слишком туго обмоталось вокруг него; неудивительно, что было так тепло. — Пять двадцать, ещё рано, — пробормотал Бай Лоинь, собираясь закрыть глаза и продолжать спать, как вдруг он заметил белый слой внизу оконной рамы. «Снег?» Бай Лоинь собрался с силами и широко раскрыл глаза, тщательно всматриваясь во внешнюю сторону окна, действительно, идёт снег, первый снегопад этой зимой и кажется, очень сильный. Хотя снегопад и сделает жизнь весьма неудобной, однако смотреть, как большие хлопья снега спокойно падают с небес, осветляя весь мир, было радостно. Бай Лоинь поднялся, пощупал одеяло рядом, уже холодное. Он не знал, как давно ушёл Гу Хай. В снежные дни дороги скользкие, приходится ехать медленнее, безусловно, пропорционально этому и вставать нужно раньше обычного. Гу Хай только что подъехал ко въезду в жилой комплекс и сразу увидел Бай Лоиня, стоящего на заснеженной земле, его голова и плечи уже покрылись тонким слоем снега. — Зачем ты вышел? Холодно… Гу Хай пощупал щёки Бай Лоиня, уже покрытые лёгким инеем, совсем холодные. — Немедленно зайди! Вышел и не оделся как следует. Гу Хай нахмурил густые брови, в тоне звучал упрёк, было похоже, как будто взрослый наставляет ребёнка, он притворно бранил Бай Лоиня и пинал его под зад. Бай Лоинь был одет в длинную хлопчатобумажную ватную куртку, очень плотную, пинать её всё равно, что пинать ватное одеяло, никаких ощущений, зато стряхнул снег. Дорога такая скользкая, Бай Лоинь боялся, что с Гу Хаем на машине что-нибудь случится, увидев, что он вернулся, сразу успокоился. Горяченькие, дымящиеся маленькие баоцзы, клейкая и мягко распаренная густая рисовая каша, немного солений, ещё столь необходимое каждый день соевое молоко, всё это подряд располагалось на столе. Бай Лоинь потирал руки, намереваясь взять палочки, когда заметил, что у Гу Хая с волос что-то капает, весь лоб намок, но это не было похоже на растаявший снег, а скорее на пот. — Почему ты вспотел? — спросил Бай Лоинь. Гу Хай обтёрся салфеткой для рук и небрежно ответил: — На дороге произошла авария, проезд был закрыт, а я не мог больше ждать, поэтому вылез из машины и побежал. В глубине души Бай Лоиня переполняла растроганность и ещё немного… болело сердце. Гу Хай, увидев, что Бай Лоинь не ест, а только смотрит на еду, дёрнул уголком губ: — Растроган? Дай отъебать * разок. Только что тёплый взгляд Бай Лоиня замёрз, он свирепо укусил баоцзы: — Гу Хай, рано или поздно твой рот тебя уничтожит. Гу Хай, скривив рот, засмеялся, он явно не принимал это всерьёз. Позавтракав и согревшись, они были уже у дверей, и тут Гу Хай заставил Бай Лоиня надеть сверху пуховик. — Ты видел, чтобы поверх зимней куртки надевали ещё и пуховик? — Бай Лоинь досадовал, чувствуя себя неповоротливым, и скинул с себя пуховик. — Приказываю тебе, сейчас же надень, ты ведь не женщина, зачем тебе в одежде выглядеть изящно? Бай Лоинь стоял насмерть и категорически не повиновался: — Тогда почему ты ходишь без него? Гу Хай с присущей ему самоуверенностью ответил: — Папочке не холодно. — Мне тоже не холодно, — громыхнул Бай Лоинь. Гу Хай ткнул пальцем в лоб Бай Лоиня: — Нарываешься? Бай Лоинь упорствовал: — Ты не надеваешь, почему, чёрт побери, я должен? Гу Хай, скрипнув зубами, пару раз ткнул пальцами в лоб Бай Лоиню; потом вернулся в дальнюю комнату, схватил пуховик, надел и вышел, гордо подняв подбородок, взглядом показывая Бай Лоиню на его пуховик. Бай Лоинь не только надел пуховик, но взял ещё и шарф, а в последний момент намотал его на шею Гу Хаю. Гу Хай шёл впереди, шее неожиданно стало тепло, он опустил голову и увидел красный шарф, беспорядочно намотанный на его шею. Он обернулся, Бай Лоинь был невозмутим. Гу Хай заговорил, как будто только сейчас понял: — Ты боялся, что я замёрзну, но стеснялся сказать, поэтому ни за что не хотел надевать пуховик? Бай Лоинь не признавался, но и не отрицал. Невыразимое чувство довольства внезапно обволокло сердце, Гу Хай обхватил Бай Лоиня за плечи, захват был очень сильным, однако, голос звучал нежно: — Иньцзы, ты так хорошо ко мне относишься. Бай Лоинь уклонился от его взгляда и ответил: — Нет, это ты хорошо ко мне относишься. Гу Хай с умыслом поинтересовался: — Я так отношусь к тебе, а ты не знаешь, что делать? — Твоё хорошее отношение ко мне даже немного глупо. «Эммм… Это что, оценка?» У Гу Хая слегка закружилась голова. На губах Бай Лоиня появилась еле различимая улыбка, не ясная, но весьма выразительная, как эти хлопья снега повсюду, ясные и безмолвные, однако в целый мир вокруг вносящие оживление. Два парня, похожие на огромных медведей в своей нелепой одежде, не могли бежать, оставалось неторопливо шагать по дороге. Понимая, что безнадёжно опаздывают, они пользовались этим хорошим рассветным временем, чтобы полюбоваться на заснеженные улицы. Гу Хай заметил на улице цветочный магазин и магазин подарков, для открытия было ещё рано, но у входа были разложены красиво упакованные яблоки **. — Сегодня Сочельник, верно? — спросил Гу Хай. Бай Лоинь неуверенно: — Как будто так. Гу Хай взглянул на дату в сотовом, действительно. Как видно, нельзя не иметь рядом ни одной женщины, какой мужчина будет напрягаться, чтобы запоминать все эти даты? Наконец, с большим опозданием прибыли в класс, там не было ни одного ученика, зато на спортивной площадке было полно народу, очевидно, все спустились на уборку снега. Бай Лоинь собирался опустить рюкзак на стол и увидел расставленные на поверхности яблоки, заглянул в ящик, и там тоже. Внутри парты Гу Хая то же самое, и уж тем более Ю Цзы не стал исключением, все три парты выглядели внушительно. Бай Лоинь и Гу Хай нашли, наконец, свой класс на площадке и приняли активное участие в расчистке снега вместе со всеми. — Гу Хай, давай поменяемся мётлами, — предложил Бай Лоинь. Как только Гу Хай повернулся, в его переносицу прилетел холодный снежок; он инстинктивно закрыл глаза, а когда открыл, Бай Лоинь уже убежал далеко. — Ах ты, шалить надумал? — Гу Хай отбросил метлу и погнался за ним. Эти двое забавлялись с такой радостью, что окружающие школьники тоже потеряли самообладание, несколько групп начали атаковать друг друга, затеяв на площадке настоящий снежный бой. Хотя все вместе они были старшеклассниками, однако каждый по отдельности сохранял детскую беззаботность, начав играть, никто никому не уступал, и результатом всего этого оказалась полностью промокшая одежда. Теперь Бай Лоинь признал чрезвычайную мудрость Гу Хая; в то время, когда остальные только и могли, прижавшись друг к другу плечами, трястись от холода, на них, кроме курток, были ещё и пуховики. Ю Цзы подарил Бай Лоиню зажигалку в форме яблока. Бай Лоинь принял её молча, Гу Хай, однако, совершенно этого не заметил. Он без стеснения хлопнул Бай Лоиня по плечу, сказав: — Одна девушка подарила мне шарф, сказала, что сама связала, как думаешь, что бы это значило? Лоинь холодно фыркнул: — Ты ей приглянулся, только и всего. Гу Хай был доволен реакцией Бай Лоиня, но не чувствовал себя удовлетворённым, поэтому снова спросил: — Тогда скажи, может, мне вернуть его ей обратно? Человек от чистого сердца связал и подарил, если я верну, это обидит её. — Тогда оставь себе. Гу Хай хотел ещё что-то сказать, но Бай Лоинь отмахнулся: — Это твоё дело, не спрашивай меня, — подразумевая «Поступай как знаешь». Гу Хай сделал паузу: — А может, я буду его носить. Спина Бай Лоиня резко одеревенела. Гу Хай снова постучал Бай Лоиню по плечу: — Обернись, посмотри, красивый? Бай Лоинь не обратил на Гу Хая внимания, мышцы его щёк плотно стянуло, в глазах клубился холод. Гу Хай рассмеялся, невнятно бормоча себе под нос: — Ладно, забудь, всё-таки отошлю ей обратно, раз уж не нравится, нечего оставлять ей иллюзии. На самом деле, он даже не открывал рюкзак. Стянутые мышцы лица Бай Лоиня вдруг ослабли, он и сам не знал, до какой степени его взгляд отражал всё, что было у него на сердце. На самом деле, Гу Хай вполне мог преувеличить ещё чуть-чуть, чтобы добиться более явного эффекта, однако, он не хотел; пусть даже он сам немного уступит, но он не хотел, чтобы Бай Лоинь терпел слишком большую обиду. Сегодня пятница, надо было возвращаться домой, но оказавшись на улице, наверно, слишком праздничной и оживлённой, парни решили прогуляться. Повсюду были молодые парочки, несущие букеты живых цветов, кукол, шоколад… Какой бы ни был магазин, перед входом были выставлены напоказ разнообразнейшие подарки. Гу Хай потёр руки, в такую погоду болтаться по улице без дела, действительно, немного холодно. Бай Лоинь остановился возле дверей небольшого семейного магазинчика и, указав на висевшие перчатки, спросил: — Сколько стоит? — Сорок пять. Бай Лоинь купил пару и уже хотел вручить их Гу Хаю, но вдруг обнаружил, что тот исчез. Обернувшись, он увидел, как тот зашёл в магазинчик по соседству и тоже покупает точно такие же перчатки. В реультате Гу Хай раньше него надел на Бай Лоиня перчатки и, кроме того, опередил репликой: — Ничего, что тебе нравится делать подарки, привыкай и получать. Бай Лоинь беспомощно рассмеялся и, взяв Гу Хая за руки, надел на него перчатки: — Мы ведь мужчины, что ещё можно придумать, чтобы поднять настроение, так что, это самый недорогой и полезный подарок! На обратном пути они проходили мимо интернационального кинотеатра «Ванда». На электронном табло сверху транслировалась программа специальных сеансов на всю ночь Сочельника, Гу Хай остановился и, развернувшись к Бай Лоиню, предложил: — А может, посмотрим фильм? Бай Лоинь слегка остолбенел, он уже n-ное количество времени не бывал в такого рода местах. Последний раз он был в кинотеатре с Ши Хуэй. Тогда название фильма он не запомнил, он только помнил, что Ши Хуэй рыдала, словно водопад, а он сидел рядом и подавал бумажные салфетки, и даже не понял, о чём фильм. Он поколебался и всё-таки пошёл с Гу Хаем в кинотеатр. Очень многие в канун Рождества бронировали места в кинотеатрах на всю ночь. Демонстрационные залы разделялись на классы по названиям фильмов: были такие, где специально показывали только фильмы про любовь, такие, где показывали самые свежие новинки, было полно фильмов для тех, кому за 30, хватало фильмов любого сорта, на любой вкус… Внимательно выбирая, Гу Хай и Бай Лоинь сразу признали, что в зале номер 8 показывают наиболее подходящие для них обоих фильмы, все одного сорта, с перестрелками, ужасами и насилием. Вошли внутрь, насколько хватало взгляда все места пустые, зрителей очень мало. — Вот это затишье! — Фигня, кто в ночь Сочельника смотрит фильмы с насилием, а? Влюблённые предпочитают, держась за руки, смотреть про любовь, а лучше забронировать на всю ночь зал с мелодрамами, можно смотреть их одну за другой, а ещё можно припасть к плечу партнёра и поспать немного. Совсем не похоже на них! Ни один не устал, смотрят с нарастающим возбуждением. К концу третьего фильма в таком большом зале номер 8 остались только эти два господина; возбуждённые просмотром, они могли безнаказанно громко скандалить; если остались недовольны фильмом, можно было пинать стулья, ругаться матом; если устали смотреть, можно было побегать на пару вокруг кинозала… И так до тех пор, пока не зазвучала финальная песня и пошли титры. Тогда оба в каком-то молчаливом согласии положили голову на плечо партнёра, в результате, сидели голова к голове, глядя друг другу в иссиня-чёрные глаза, в которых по-прежнему сверкали экранные блики. — Эти триста юаней потрачены не зря! — сказал Гу Хай. — За всю жизнь не получал большего удовольствия ни от одного фильма, — ответил Бай Лоинь. Оба долго молчали, потом выпрямились, обменялись улыбками и с чувством небольшой усталости вышли из кинотеатра. *В тексте автора 我操 (wǒcào) — груб. я ебал! ебать! пиздец! блядь! твою мать! охуеть! ни хуя себе! https://bkrs.info. ** Рождество в Китае: что необычно, китайские христиане в Рождество обязательно едят яблоки и угощают ими друг друга. С мандаринского китайского языка слово «яблоко» (苹果) переводится как «мир», и эту традицию они соблюдают из года в год. Рождество не является государственным праздником на Материковом Китае, потому что Китай не имеет большого христианского культурного влияния, и официально всего 1% китайцев — христиане. Сочельник предшествует Рождеству, это день и ночь накануне (по-другому — Канун Рождества). Перевод Марины Алиевой. Консультант по переводу kirillasoe. Глава 114. Странный звонок. В субботу, в полдень вернулись домой, поели и долго ласкались с Аланом, потом самозабвенно заснули до второй половины дня, а к вечеру заторопились обратно, потому что Ли Шуо и Чжоу Сыху собирались прийти к ним праздновать Рождество. Сначала договорились просто выйти куда-нибудь поесть, но Гу Хай наоборот, так расхвастался своим превосходным кулинарным мастерством, что эти два лентяя, как только услышали, сразу изумились и без возражений решили пойти к ним домой. По дороге Гу Хай немного переживал: — Что будем есть вечером? — Будем есть хого * из баранины. — Ты хочешь есть? Бай Лоинь ворчливо усмехнулся: — Только при условии, что эта еда не выдаст твоё кулинарное мастерство. На лице Гу Хая некоторое стеснение, он невозмутимо поинтересовался: — По твоему мнению, я не вкусно готовлю? — Вкусно, не вкусно, ты сам как считаешь? Гу Хай чуть не подавился, огромной ручищей он схватил Бай Лоиня за шкирку и гневно спросил: — Я не вкусно варю яйца? — Почему ты не спрашиваешь, ты кипятишь воду вкусно или нет? — Ублюдок… Гу Хай зло отдёрнул руку от шеи Бай Лоиня и с мрачным лицом пошёл, сохраняя расстояние больше метра от Бай Лоиня. «Йо? Ещё и разозлился?» Бай Лоинь кашлянул, Гу Хай никак не реагировал, сжатые, прямые губы словно зашиты ниткой, взгляд перед собой, внутри чёрных бездонных зрачков не видно никаких эмоций. — Правда, всё ещё сердишься? — не выдержал Бай Лоинь, — Какие мы чувствительные. Гу хай и так был разозлён, а эта фраза Бай Лоиня «какие мы чувствительные» основательно оскорбила его мужское достоинство. На сей раз, не только удерживая расстояние свыше метра, ещё и широкими шагами прошёл вперёд, суровый силуэт удалялся от глаз Бай Лоиня всё дальше. «Ну что за человек…» Ничего не поделаешь, Бай Лоинь форсировал шаг, догоняя: — Ладно, ты готовишь не так уж и невкусно, но ещё есть возможность совершенствоваться. Гу Хай по-прежнему не говорил ни слова и даже не дал себе труда взглянуть на своего спутника. — Не до бесконечности, я просто предложил тебе подумать над своим развитием! Гу Хай с мрачным лицом продолжал идти вперёд. Бай Лоинь уже терял терпение, ему было невыносимо, что этот жестокий человек игнорирует все его усилия к примирению, и он пнул Гу Хая под зад. — Ты напрашиваешься на ссору? Гу Хай терял терпение. Бай Лоинь продолжал угрожать: — Ублюдок, если ты будешь упорствовать, я расскажу твоим приятелям, что ты добавил в котёл ту свою оригинальную приправу с запахом хуя, не веришь? Уголки губ Гу Хая растянулись, он внезапно сгрёб Бай Лоиня в объятия, указывая на его кончик носа, сообщил с издёвкой: — Маленький ублюдок, ты слишком испортился. В самом деле, чтобы сладить с этим старым бесстыдником, приходится использовать такие пошлые слова. Вдвоём они зашли в супермаркет, купили несколько фунтов ** свеженарезаной бараньей мякоти, ещё купили специи для хого и соусы, потом набрали понемногу всякой зелени и овощей и, нагруженные пакетами, вернулись в квартиру. Когда пришли Ли Шуо и Чжоу Сыху, вода в котле уже кипела, ароматы, как в ресторане, незаметно выходили наружу, наполняя всю квартиру. Ли Шуо и Чжоу Сыху жили дома, как барчуки, не говоря уже о готовке, даже до кухонной утвари не дотрагивались. Сейчас они вошли, учуяли запах, и сразу принялись хлопать Гу Хая по плечу и горячо хвалить: — Дахай, ты крут, я настолько тебя уважаю, позволь мне выразить моё восхищение и ещё повысить его на один порядок. Чжоу Сыху поддакивал: — Да, ещё пару лет назад, кто бы мог подумать, что Дахай научится готовить? — Да, да, да, слишком, твою мать, неожиданно, я сегодня с утра ничего не ел, предвкушая этот ужин. — А я даже камеру принёс. Глядя на то, как Ли Шуо и Чжоу Сыху выражают восхищение и превозносят, Бай Лоинь невольно весь покрылся потом от стыда. Нечего удивляться, что Гу Хай был уверен в их поддержке, каждый в отдельности и оба вместе, они не видели его промахов и считали лучшим и непревзойдённым. Все четверо ужинали и выпивали. Распивать пиво зимой не в удовольствие, Ли Шуо специально принёс из дома две бутылочки Maotai ***, выпив бутылку, все четверо раскраснелись, языки развязались и начались многочисленные высказывания. — Да не может быть! Ты… Ты и есть… этой Цзян… какой-то Цзян… её сын? — Ли Шуо так сильно ударил по столу, что даже выплеснулся бульон из котла. Чжоу Сыху испугался: — Потише, так вы оба сводные братья? Бай Лоинь ничего не ответил, Гу Хай спросил его: — Тебе добавить специй? — Я сам. Бай Лоинь только протянул руку, а Гу Хай уже держал его пиалу, положил туда половину чайной ложки приправ, потом стал понемногу добавлять бульон и пробовать на соль, в конце концов одобрительно кивнул головой: — Готово. Ли Шуо и Чжоу Сыху смотрели откровенно во все глаза. Один хлопнул другого по плечу, подшучивая: — Этот старший брат оправдывает своё звание, я впечатлён. Услышав это, Бай Лоинь поднял веки и неторопливо объявил обоим: — Вообще-то, это я старший брат. — Э-ээ… Ли Шуо и Чжоу Сыху оцепенели на мгновение и вдруг разразились смехом. Гу Хай понял, над чем они смеются, комплект палочек для еды пронёсся в воздухе и попал точно в голову одному, глаза глядели холодно и непреклонно: — Чего смеётесь? Ли Шуо злорадствовал: — Дахай, Дахай, ублюдок, кто бы мог подумать, что и для тебя настанет такой день! Тебя так угнетает, что кто-то возвышается над тобой? Тебе это неприятно? — Иди к чёрту! — Гу Хай пнул Ли Шуо. Ли Шуо холодно фыркнул: — А что ты на меня бочку катишь, возьми и отругай своего брата. — За что мне его ругать? — лицо Гу Хая было злым. Намекающий взгляд Ли Шуо провоцировал: — Просто отругай! Чжоу Сыху в сторонке вякнул: — Точно, отматери его по-полной, ты же в этом спец! Гу Хай повернулся, чтобы посмотреть на Бай Лоиня, последний с удовольствием уплетал еду, как будто и не о нём речь. Действительно, почему бы и не ругнуться по пьяни, в обычное время всегда в шутку материмся, ругань приходит и уходит, разве нет? В самом деле, почему он не может открыть рот? Только гляньте на него, сидит так скромно, кушает с таким аппетитом, выглядит таким послушным, разве можно ни с того, ни с сего бросить в него хоть одним матерным словом? Остаётся только побыть разок щенком! Гу Хай впервые в присутствии братанов опустил свою благородную голову, оплёванный Ли Шуо и Чжоу Сыху. Чжоу Сыху выпил, скривил рот и потянул Бай Лоиня за руку, говоря: — Я преклоняюсь перед тобой, ты оказался способен укротить Гу Хая. Ты не знаешь, но раньше он говорил о тебе много гадостей. Бай Лоинь немного свысока, с интересом посмотрел на Чжоу Сыху: — И какие гадости он говорил обо мне? Острый взгляд Гу Хая устремился на Чжоу Сыху: — Осмелишься сказать хоть слово, увидишь, что будет. — Скажи, — Бай Лоинь сказал одно слово, лаконично и без каких-либо подъёмов и спадов интонации. Чжоу Сыху сразу есть перестал, потянул Бай Лоиня за руку и в комплекте с ним пересел в сторонку на диван. Перевирая и добавляя от себя для красного словца, рассказал о том времени, когда Гу Хай ещё не знал его, как он пренебрежительно отзывался о Бай Лоине, выложил всю подноготную. Бай Лоинь слушал эту чепуху, не принимая близко к сердцу, слушал, слушал, постепенно глаза закрылись сами собой, а потом он и вовсе отключился. К тому времени, как Бай Лоинь проснулся, было уже три часа ночи, его разбудил звонок его мобильного. Проснувшись, он обнаружил, что спит на диване, а Гу Хай лежит на полу поперёк ковра и ворочается во сне. Ли Шуо и Чжоу Сыху ушли неизвестно, когда, в гостиной везде полный беспорядок. Телефон звонил, не переставая, голова Бай Лоиня кружилась, опираясь на стену, он дошёл до спальни и, наконец, нашёл орущий телефон. Незнакомый номер… «Кому приспичило звонить в такое время?». Бай Лоинь нажал на клавишу ответить, вяло выдохнул в трубку «алло». С той стороны не последовало никакого ответа, даже дыхания не было слышно. — Алло? — Бай Лоинь нахмурил брови. — Бай. Ло. Инь. Три слога, каждый из которых, словно многотонная глыба, обрушился на сердце Бай Лоиня. После этих трёх ударов он моментально про-трезвел: — Ши Хуэй? В телефоне послышались лёгкие всхлипывания, однако, их быстро подавили, затем наступило длинное молчание. В душе Бай Лоиня всё перевернулось: — Как ты узнала мой номер? На той стороне, похоже, не услышали вопрос Бай Лоиня и, как бы думая о своём, заговорили: — В прошлом году в этот день мы были вместе, в этом году я осталась одна. Знаешь, каково это? На улице такое оживление, в этом городе у каждого кто-то есть, я единственная осталась в одиночестве, я единственная хожу по этим чужим улицам, не в состоянии забыть тебя. Я верно говорю? Ты не думаешь обо мне? Кто знает, может, у тебя уже кто-то есть, ха-ха-ха… Бай Лоинь успокоился, овладел собой и безразлично ответил: — Ши Хуэй, не будь такой, между нами всё кончено. — Я знаю, я уже приняла эту реальность, сегодня всего лишь особенный день. Здесь действительно, слишком празднично, и у меня немного расшалились нервы от переживаний. Я не собираюсь начинать с тобой всё заново, я… Я только лишь хочу сказать тебе, я очень скучаю по тебе, правда, очень, очень скучаю, мне кажется, что мои воспоминания не уходят. Бай Лоинь вышел на балкон и облокотился на промёрзшую стену, заставляя своё сердце немного успокоиться: — Ты преодолеешь это, у тебя всё пройдёт, не нужно снова присылать мне сообщения. Попытайся удалить мой номер, удалить всю информацию, касающуюся меня, вычеркни меня, как человека. — Я не удалю, — с мягким придыханием сообщила Ши Хуэй, — Ты же понимаешь? Единственная причина, способная удержать меня на сегодняшний день, это мои мечты, я не оставляю мысли, что однажды мы сможем помириться. В кончиках пальцев Бай Лоиня разлилось чувство прохлады, ночной ветер придавал его дыханию некоторую нестабильность: — Это невозможно. После этих слов Бай Лоинь глубоко вздохнул и прервал звонок. *Хого (huǒguō) — китайский самовар, (китайский способ приготовления горячих блюд из овощей, мяса и др.) Это древнее китайское блюдо, как и кастрюлю, в которой оно готовится, еще называют Горячий горшок, Монгольское фондю, Hot Pot, Сябу-Сябу. По большому счёту это что-то типа мяса, приготовленного в общем котелке с овощами и специями. **Китайский фунт = 0,5 кг. *** Maotai — Китайская водка, названная в честь городка Маотай в провинции Гуйчжоу, где она производится. Водка маотай имеет более чем 2000-летнюю историю. Согласно летописи «Ши-цзи», составленной учёным-историком ди-настии Хань Сыма Цянем, в 135 году до нашей эры император Уди совершил визит в княжество Елан, где его угощали местной водкой Гоцзян. Напиток ему очень понравился, и в дальнейшем он стал прообразом современной водки маотай. Название появилось в 1704 году, и уже к концу династии Цин (начало XX века) производительность заводов по производству водки маотай составила 170 с лишним тонн. Перевод Марины Алиевой. Консультант по переводу kirillasoe. Глава 115. Ночь жестоких пыток. Бай Лоинь долго стоял в одиночестве на балконе, до тех пор, пока всё тело сверху донизу не промёрзло, температура сердца тоже опустилась до нормы, только тогда он устало потащился в гостиную. Гу Хай всё также лежал внизу поперёк ковра, похоже, он спал очень глубоко. Бай Лоинь знал, что обычно он спит чутко, но сегодня так долго звонил телефон, и Бай Лоинь так долго разговаривал, а он спокоен, как гора Тайшань, видимо, вечером действительно, сильно напился. Бай Лоинь в тишине смотрел на Гу Хая, прикидывая, как транспортировать его на кровать, смотрел, смотрел и немного расслабился. Гу Хай редко выглядел таким тихим, таким благонравным. Теперь он был похож на крепко спящего дикого леопарда, в тонкой футболке и брюках спокойно лёжа на ковре. Несмотря на то, что сильные руки и ноги расслабленно раскинуты в стороны, тем не менее, он был полон скрытой энергии и силы, готовый в следующую секунду вдруг вскочить, оскалив зубы и выпустив когти, и наброситься на тебя. Бай Лоинь считал, что Гу Хай очень многогранен, трудно было дотронуться до его настоящего характера. Когда он холоден и непреклонен, он одним взглядом мог заставить содрогнуться от страха, но когда он наполнялся теплотой и нежностью, его можно было свободно скрутить, как мягкую хурму; величественный, вызывающий трепет, он мог быть собранным и напряжённым, как заряженный пистолет, он мог играть на чувствах и заставить действовать по своим правилам; его порочность, легкомысленная распущенность, прущая изо всех щелей, заставляла мгновенно покрываться мурашками всё твоё тело… Такой человек на первый взгляд казался сложным, но всё же, он был ни с чем не сравнимо простым. Бай Лоинь тоже был такой. По характеру он был очень чувствительным человеком, несмотря на свой сравнительно степенный, серьёзный вид, на самом деле, в душе был очень изменчив и противоречив. Он мог в одну секунду презирать и ненавидеть Гу Хая до смерти, а в следующую секунду вдруг увидеть его феноменальные положительные стороны. Ещё вчера он хотел отвесить ему хорошую оплеуху, а сегодня ему вдруг захотелось отнестись к нему с нежной заботой. Сейчас он пристально и долго смотрел на Гу Хая, не имея жестокости разбудить. В конце концов, Бай Лоинь решился, он обнял Гу Хая, чтобы отнести его в спальню. Казалось, выпрямиться будет маловероятно, но Бай Лоинь в самом деле сделал это, он перехватил Гу Хая поперёк талии, хотя он и был немного тяжеловат, но вполне в пределах его возможностей. Шаг за шагом, очень медленно, очень тихо отправился в спальню, наконец, донёс до кровати и мягко опустил. Сначала снял с него обувь, потом разделся сам. Гу Хай что-то пробормотал, Бай Лоинь неожиданно коснулся рукой его лица и повернул к себе. Плотно закрытые глаза, короткие, но очень густые ресницы, прямой нос с высокой переносицей, делающий его лицо объёмным, чётко очерченная линия сильных тёмно-красных губ. Он словно впервые увидел эти тонкие мужские губы. Бай Лоинь неожиданно запустил свои пальцы в густые волосы Гу Хая, наклонил лицо и губами запечатал дыхание Гу Хая. В ту минуту, когда их губы склеились, Бай Лоинь не понял, отчего возник этот порыв, он только почувствовал, как в сердце всё смешалось. Сомкнутые челюсти Гу Хая непроизвольно разомкнулись, открывая рот, крепкий алкогольный запах ударил в нос Бай Лоиню, мгновенно опьянив его, его язык ворвался и начал грубо свирепствовать во рту Гу Хая, он даже не чувствовал, что его язык трётся о зубы, едкий запах крови ударил в нос, слюна, смешанная с кровью, потекла с уголка губ. Гу Хай проснулся, поднял руку и сдавил шею Бай Лоиня. Бай Лоинь не остановился, его глаза встретились с глазами Гу Хая, без какой-либо застенчивости и опасений он грубо разорвал футболку Гу Хая, вытащил ремень из его брюк с поспешностью голодного волка и нетерпеливо сорвал штаны, в это мгновение Гу Хай почувствовал боль в бедренной кости, оцарапанной пряжкой ремня. Глаза Гу Хая наполнились ожесточённым красным пламенем, и когда руки Бай Лоиня, блуждая по его телу, достигли бёдер, пронизывая их возбуждающим электрическим током, эта гнетущая пытка достигла, наконец, высшей точки. Он одним движением перевернул Бай Лоиня, подмяв его под себя, грубо раздвинул ему ноги, его распухший дикий «зверь» набросился на узкое тайное отверстие, бодая и нападая. Бай Лоинь пытался вывернуться, но, придавленный грудью Гу Хая, не мог пошевелиться. — Позволишь взять тебя? — вульгарно выдохнул Гу Хай прямо в ухо Бай Лоиня. Бай Лоинь плотно сжал кулаки, уткнулся лицом в простыню, в голосе тоска и страдание: — Нет. Гу Хай снова толкнулся, на этот раз ещё более безжалостно, тело Бай Лоиня яростно затряслось. — Почему нет? — Гу Хай спрашивал властно, и в этот момент его сердце кричало изо всех сил, потому что он чувствовал, что с Бай Лоинем не всё в порядке. Хотя тот и был зажат и почти завоёван, однако продолжал дёргаться во все стороны, и Гу Хай вполне отчётливо мог ощутить его смятение и тревогу. Торжественно зазвонил телефон, Бай Лоинь встрепенулся, пытаясь, дотянутся до него. — Кто звонит в это время? — пробормотал Гу Хай, потянулся за телефоном, однако Бай Лоинь сразу же выхватил его и отключил. — Телефонный спам, — объяснил он. Гу Хай не обратил на это внимания, он быстро, будто по мановению волшебной палочки, переместился вниз, и, пока Бай Лоинь отвлёкся, атаковал зубами тесные тайные угодья возле анального отверстия. Ноги Бай Лоиня снова придавили, руки завели за спину и крепко зажали, он был похож на связанного верёвкой краба, не имея возможности пошевелиться, он был вынужден принимать это унизительное любовное издевательство. Гу Хай кусал мягкие ткани вокруг анала, смещаясь всё глубже. Тело Бай Лоиня в безумии упиралось, и Гу Хай, настаивая на своём, тоже упирался. Язык Гу Хая уже облизывал те части тела Бай Лоиня, о которых не принято говорить. Бай Лоинь внезапно закинул шею, сбив подбородком простыню, и заорал: — Гу Хай, ты мудак! — Мудак? — неистово расхохотался Гу Хай, — Это кто ещё больший мудак? — Дахай… Дахай… — Бай Лоинь неожиданно закричал, в этом крике звучала такая мольба, которую Гу Хай никогда раньше не слышал. По его сердцу словно прошлись раскалённым утюгом, он сразу обмяк. Гу Хай крепко обнял Бай Лоиня, прижался грудью к его спине и уткнулся подбородком в его шею: — Иньцзы, чего там бояться? Бай Лоинь изо всех сил зажмурил глаза, пытаясь подавить отчаянное сердцебиение. Палец Гу Хая снова проник между двух нервных половинок и воткнулся в сморщенное, сжатое колечко и протолкнулся вверх. Не оставляя места достоинству, не считаясь с последствиями, он продолжал угрожающе допрашивать: — Почему ты не даёшь трахнуть тебя? Бай Лоинь удручённо выговорил: — Я боюсь боли. На самом деле эта причина занимала в сердце Бай Лоиня наименьшее место, крошечное и мизерное, но в отношении Гу Хая она тем не менее оказалась наиболее эффективной. Возможно, Бай Лоинь высказал истинные чувства, однако его душу внезапно сковал страх, он чувствовал панику, от которой кровь стыла в жилах; он уцепился за эту соломинку, пусть даже он сознавался в своей трусости, лишь бы… не сломать внутри себя эту самую последнюю границу. Гу Хай неожиданно с облегчением рассмеялся, затем звонко шлёпнул Бай Лоиня по напряжённым ягодицам. — Оказывается, мальчик просто боится? Бай Лоинь хорошо скрывал свои переживания, он гневно возразил Гу Хаю: — А что, если я попробую тебя выебать? Гу Хай протянул, умышленно испытывая Бай Лоиня: — Ну давай, я не возражаю. Бай Лоинь неподвижно лежал на кровати, как снулая рыба. Гу Хай весело рассмеялся и выпрямился. А потом прижался к уху Бай Лоиня и шутливым тоном прошептал: — Сокровище, я бы мог потерпеть, но ты не справишься. Тело Бай Лоиня застыло, он принимал превосходство Гу Хая, в результате Гу Хай крепко прижал его ноги и, придерживая рукой своего раскалённого, как клеймёное железо, крепкого монстра, втиснул его прямо в шов между ног. Чувствительные, хрупкие наружные покровы ануса подверглись интенсивному трению, сжигая заживо каждый нерв Бай Лоиня, хоть это и делалось «вхолостую» *, однако Бай Лоиню хватило позора. Он несколько раз пытался свести ноги, однако снова подвергался атакам, ожидая, пока Гу Хай прекратит насильничать, он только и мог стиснуть зубы и терпеть. Слыша за спиной тяжёлое дыхание Гу Хая, то затухающее, то вспыхивающее, Бай Лоинь медленно заражался его возбуждением. Он попытался рукой успокоить сам себя спереди, однако, почувствовал, что этого недостаточно. Неожиданно он перевернулся под Гу Хаем, столкнул его с себя и подмял; используя его же метод, он радостно захватил его член. Гу Хай позволил ему свободно забавляться, даже поощрял и одобрял его игры, пусть даже это и противоречило его истинным желаниям, но он готов был позволить Бай Лоиню найти любой способ стимуляции, он с радостью готов был попробовать всё. Наконец, оба задрожали в конвульсиях, их финальные крики поглотила ночь. Следующие несколько дней были очень тихими, Ши Хуэй больше не звонила, и сердце Бай Лоиня постепенно успокоилось. Возможно, в тот день она слишком поддалась чувствам, потеряла контроль над собой и позвонила. Потеряв любовь, кто не сходил с ума потом, в надежде всё вернуть? Может быть, это постепенно пройдёт. В одно мгновение наступил, наконец, первый день Нового года **, Бай Лоинь и Гу Хай вернулись праздновать в родительский дом. Тётушка Чжоу и Бай Ханцзы хлопотали на кухне, Бай Лоинь возился с вещами в своей комнате, а Гу Хай играл с ребёнком во дворе. Сын тётушки Чжоу Мэн Тунтянь, сорванец семи лет от роду, выглядел печальным. — Ты такой большой и грустишь, из-за чего можно так печалиться? — спросил Гу Хай. Мэн Тунтянь вздохнул, маленький ротик шевельнулся, словно хотел что-то сказать. Гу Хай порочно засмеялся и потянул его за руку, спрашивая: — У тебя есть подруга? — на лице Мэн Тунтяня мелькнула улыбка, — Так всё-таки есть или нет? — Может, и есть. Гу Хай схватил Мэн Тунтяня за маленькие, тонкие ножки, безудержно смеясь, видно, этот ребёнок большой любитель поиграть. Мэн Тунтяню нисколько не передалось настроение Гу Хая, личико потерянное, через некоторое время он сказал: — Она скоро отправит меня на тот свет. — Кто? Мэн Тунтянь, пожав плечиками, чертил ножкой круг на земле: — Кто ты такой, чтобы я тебе рассказывал о ней? Гу Хай, пытаясь угадать, продолжал смешить его: — И как она тебя мучает? — Она не говорит ни «да», ни «нет», она специально так делает? Гу Хай расхохотался, отпустив Мэн Тунтяню лёгкий подзатыльник: — Ты действительно мой хороший младший брат, мы с тобой товарищи по несчастью! В это время зазвонил телефон Бай Лоиня. Он был в сумке Бай Лоиня, сумка валялась на маленьком стульчике у порога, в спальне звонок не был слышен, и трубку поднял Гу Хай. *У автора: 尽管不是真枪实弹 (jǐnguǎn bùshì zhēnqiāng shídàn) — хотя не есть настоящие боеприпасы. Т.е. холостые патроны. ** Новый Год по европейскому календарю не совпадает с Китайским Новым Годом, а поскольку все люди любят праздники, китайцы отмечают оба Новых Года (как и мы, Новый и старый Новый Год). Перевод Марины Алиевой. Консультант по переводу kirillasoe.