Героин (Ты пристрастился?) I том "Взволнованная юность"

Глава 181. Процесс промывания мозгов начался. После того, как подвергся избиению, Гу Хай, криво открывая распухший рот, завтракал, Гу Вэйтин с преспокойным видом сидел напротив и смотрел на него. — Не может быть, что ты рассчитываешь таким образом сторожить меня всю жизнь? Гу Вэйтин заговорил: — До всей жизни дело не дойдёт, я не доживу до того дня, когда ты умрёшь, но так или иначе, я положу остаток жизни на то, чтобы ты даже не надеялся возобновить свою личную свободу. Гу Хай прекратил жевать и мрачным, внушающим страх взглядом посмотрел на Гу Вэйтина: — Не заставляйте меня уничтожить родственные связи ради моих принципов. Гу Вэйтин поднялся на ноги, оправил одежду, слегка рисуясь перед зеркалом и пояснил: — Если ты действительно захочешь убить меня, то я горжусь тобой. — Безумный старик… — невнятно пробормотал Гу Хай. Гу Вэйтин схватил Гу Хая за воротник и окинул его молниеносным взглядом: — Что ты только что произнёс? — Я сказал… Я заправился! * — Гу Хай озорно замахнулся кулаком. А потом про себя «безумный до рвоты». Гу Вэйтин привёл в порядок одежду, надел ботинки и сказал: — Я собираюсь в командировку на неделю. Гу Хай сверкнул глазами. — Я пришлю людей сторожить тебя, — тут же дополнил Гу Вэйтин. К заблестевшему взгляду Гу Хая примешалось немного злобы, он уверенно и смело возразил: — Мне как-никак придётся ходить в школу? Нельзя же по этой причине забрасывать учёбу? — Тебе незачем об этом беспокоиться, я уже пригласил для вас двоих хорошего учителя, известный репетитор, со 100%-м коэффициентом благоприятных отзывов, ручаюсь, он поможет тебе сосредоточиться. Гу Хай разорвал синюшные уголки рта: — А Вас, часом, не надули в этом учебном заведении? — Если ему удалось надуть меня, то уж тебя-то он несомненно надует в правильном направлении. Гу Хай не удостоил его взглядом. Перед уходом Гу Вэйтин добавил: — У меня не так много терпения, я даю вам всего одну неделю, спустя одну неделю я приду с проверкой результатов. Если так случится, что ты всё ещё будешь упорствовать в своих заблуждениях, тогда нам придётся хорошенько подумать об индивидуальных методах. Он закончил речь, мощный и убедительный звук его энергичных шагов постепенно затих. Гу Хай торопливо поднялся и, захватив сохранённую прошлой ночью лекарственную мазь, направился к выходу. — Молодой господин Гу, пожалуйста! У входа два спецназовца с ружьями за плечами сделали уважительный преграждающий жест. — Спасибо, — лицо Гу Хая было бесстрастно. Он только собрался сделать шаг, когда неожиданно мелькнули два силуэта, мастерски перехватили Гу Хая за предплечья и насильно потащили в заранее утверждённом направлении. Разве Гу Хай вытерпит такого рода кабалу, тут же показал свои способности, затеяв небольшой бой на троих. Два спецназовца тоже не были слабаками, Гу Вэйтин мог выбирать их поимённо, он не сомневался, что этих избранных, лучших из лучших бойцов определённо хватит с избытком, чтобы справиться с Гу Хаем. Гу Вэйтин перед уходом объяснил им, чтобы не заморачивались тем, кто он, ему достаточно ослушаться приказа и вопрос немедленно должен решаться с помощью вооружённой силы. Однако, у этих двоих была ещё и долгая память, избивать и наносить реальный вред они, безусловно, были не в состоянии, поэтому могли применять только обуздывающие приёмы; хотя это и было тяжело, но зато гарантировало им безопасность в дальнейшем. Оба опасались, им было невыгодно навлекать на себя гнев Гу Хая, поэтому в ту минуту, когда они надевали на него наручники, они не преминули похвалить его: — Достоин быть сыном генерала, поистине, дракон среди людей! «Ебать, и где он нанял этих тупых бакланов…», выматерился про себя Гу Хай. В конце концов, два спецназовца доставили-таки под стражей Гу Хая в комнату, Бай Лоинь тоже был там. Оба, встретившись взглядами, оцепенели, Гу Хай не удержался и обернулся с рёвом: — Почему раньше не объяснили, что увижу его? Один из спецназовцев самоуверенно выпятил грудь и лаконично ответил: — Ты и не спрашивал! — Хватит, убирайтесь оба. Два солдата, равномерно чеканя шаг, резко направились наружу. — Секундочку, сначала снимите с меня наручники. Бай Лоинь с тяжёлым сердцем смотрел на Гу Хая, похожего на преступника, введённого под конвоем, снова смотрел на все эти раны на его теле, его тоскливый взгляд, потрескавшийся, разбитый рот. «И впрямь был побит». Прошлой ночью он дрожал боязливо, тревожился, но трагедия всё-таки произошла. — Не выспался? — Гу Хай преувеличенно большими глазами смотрел на Бай Лоиня. Бай Лоинь шевелил губами, долго молчал и, наконец, высказался: — Ну, так. Гу Хай нащупал в кармане мазь и передал Бай Лоиню: — Прошлой ночью хотел тебе принести, да отец заметил, чуть не конфисковал. Бай Лоинь взял тюбик в протянутую руку, потупившись, глянул и спросил: — Зачем ты даёшь мне мазь? — Разве твоя рука не пострадала от удара стека? Бай Лоинь застыл от удивления, он уже давно забыл об этой царапине, а Гу Хай, оказывается, всё ещё помнит. — Ты сам сейчас превратился в чучело, и ещё преподносишь мне мазь? — Для меня это обычное дело, как укус комара, точно такая же шишка, и ощущений тоже нет. Сказав это, подтянул руку Бай Лоиня, чтобы посмотреть и преувеличенно живо выразил чувства: — Пиздец, даже появились ссадины! Когда Бай Лоинь услышал эту фразу Гу Хая, ему показалось, что его в грудь ударили ножом. — Перед тем, как уйти, разве ты не ручался мне, что будешь вести себя корректно, что ни в коем случае не возникнет конфликт с твоим отцом? — Моё поведение исключительно образцовое, — вид Гу Хая выражал обиду, — Я объяснил, что хочу поговорить с ним по-хорошему, он тоже согласился, я всё время разговаривал вежливо, но он слишком безрассудный, слово за слово, и начал драться. Бай Лоинь слегка прищурил глаза и поинтересовался: — Ты узнавал у него о моём положении? Гу Хай, с трудом раздвинув уголки рта, засмеялся: — Или ты узнавал обо мне. Бай Лоинь ничего не смог сказать. — Да, кстати, я спрошу тебя, в какой комнате тебя расположил офицер Сунь? Как там насчёт условий? — … — Ты вчера спал? Кровать достаточно широкая? Одеяло тёплое? Офицер Сунь тебя не воспитывал? Ничего не сказал насчёт того, как он собирается относиться к тебе? Гу Хай наговорил кучу всего, Бай Лоинь ни словом не отвечал, только сидел с мрачным, хладнокровным лицом и смотрел на Гу Хая. Гу Хай уже начал тревожиться, кроме того, ему приходилось прикладывать большие усилия, чтобы говорить, и он всё ещё не услышал ответа, можно себе представить его чувства. — Почему ты не разговариваешь? Гу Хай уже начал терять терпение и ударил Бай Лоиня по голове. Бай Лоинь окинул Гу Хая свирепым взглядом: — Отстань от меня! Вчера Гу Вэйтин наговорил так много всего, бьющего по самолюбию, но Гу Хая это не обеспокоило, а Бай Лоинь одной фразой нанёс травму. — Нам так нелегко было встретиться, и ты смотришь на меня с таким видом, не слишком ли ты жесток? Бай Лоинь беззвучно ответил, «кто жесток, как не ты, представляешь, что ты наделал, действительно, твою мать, правда… Чего боишься, то и происходит!» Вскоре пришёл учитель, и у Гу Хая больше не было возможности поговорить с Бай Лоинем. Этот учитель также являлся военным офицером, аспирантом, раньше он готовил к экзаменам некоторых рядовых солдат, характер у него был очень обязательный. Похоже, такого рода уроки он давал в первый раз, тем более ещё сыну генерала, неизбежно он немного волновался. — Прежде позвольте представиться, меня зовут Чжан Хуа, мне 26 лет, окончил Пекинский университет авиации и космонавтики (Бэйханский университет) ** Два парализованных лица посмотрели на него. — Это, очень рад давать уроки таким талантам, как вы, мой уровень ограниченный, если в каких-то объяснениях будут неясные места, вы всегда можете внести замечания. Кхе-кхе… Вам не обязательно звать меня «учитель Чжан», можете называть меня всего лишь «Сяо Чжан», этого достаточно, меня все так называли. Ладно, мы всё-таки начнём урок. Учитель перед ними говорил сам по себе, у парней на душе были свои тайные заботы, никто никого не слушал и не понимал. Гу Хай всё размышлял и никак не мог понять, почему Бай Лоинь так неожиданно рассердился? «Он недоволен тем, что я его взял с собой? С ним сейчас несправедливо обходятся? Он сожалеет? Он хочет уйти отсюда? Или я сказал что-то такое, что его задело…» Бай Лоинь не утерпел и бросил косой взгляд на Гу Хая, «этот тип чернее тучи, неизвестно, о чём он думает». Посмотрев разок, не утерпел и снова начал наблюдать; смотрел и чувствовал жалость, немедленно представив, как будто это ребёнок, подбирающий мусор, чем больше смотрел, тем больше грустил. В полдень обедали, разместившись каждый в своей комнате, куда им специально подали еду, а после полудня по-прежнему были уроки. Возвращаясь к себе, Гу Хай в конце концов обнаружил месторасположение Бай Лоиня и долго страдал от того, что он живёт в доме офицера охраны Суня, отделённого от жилища Гу Хая одной средней дорожкой. Вот именно эту дорожку Гу Хаю нельзя было перейти, оставалось только беспомощно смотреть. После ужина кто-то постучал в дверь. Гу Хай пошёл открывать и увидел незнакомую физиономию, белый халат, очки, типичный образ врача. — Ошиблись комнатой? — Вы не товарищ Гу Хай? Несомненно, опять Гу Вэйтин занимается очередной глупой хренью. — Я действительно, «товарищ», но я не Гу Хай. Врач деликатно улыбнулась: — В таком случае, всё верно, я специализируюсь на излечении «товарищей», меня зовут Ван Сяомань, психотерапевт ***. Гу Хай собирался закрыть дверь, но докторша проскользнула внутрь молниеносным, хорошо натренированным движением. — … Вы всегда таким образом входите в дом к пациентам? — лицо Гу Хая потемнело. Врач обнажила профессиональную эротичную улыбку: — Давайте перейдём к основной теме. — Садись, — гордо указал подбородком Гу Хай. Докторша была смущена неожиданной милостью. — Очень кстати, у меня в душе имеется один нарыв, посмотрите, можно ли помочь мне устранить его. — Никто не мешает тебе рассказать. Нахмурив брови, Гу Хай спросил: — Объясни мне, почему он игнорирует меня? — Позвольте узнать, а кто «он»? — Разве ты не психотерапевт? Ты наверняка можешь догадаться, о чём я думаю, или всё ещё нужно говорить прямо? Врач несколько неловко: — Тогда я попытаюсь проанализировать. Гу Хай кивнул. — Я считаю, что он игнорирует тебя, возможно, потому что ты непослушный. — Я непослушный? — Гу Хай выразил недоумение, — Почему я непослушный? — Ты думал о том, что он лично пережил за свою жизнь? По большей части все должностные лица подчиняются приказам и приказывают другим, каждый задумывается над вопросом о том, что его модель поведения имеет весьма большую зависимость от его среды обитания. Его мышление принадлежит к типу линейных, не рациональный и не чувственный, его реакция незамедлительна; встречаясь с проблемой, он должен отреагировать немедленно. И ты, как его сын, и он, находитесь в двух различных типах среды обитания… — Это ты — его сын! — Гу Хай внезапно разозлился, — В твоей семье все его сыновья! У женщины-врача краска сбежала с лица, в голосе звучала робость: — Как ты можешь говорить такие слова? — Ты и я говорили не об одном человеке! — Я… — Отойди, психотерапевт, не путайся тут под ногами, — Гу Хай с потемневшим лицом махнул рукой, — Скорее выметайся, не жди, пока я с треском вышвырну тебя! Женщина-врач: «…» *Здесь игра слов: 老头 (lǎotóu) — старик и 加油 (jiāyóu) — заправлять (горючим), они созвучны. Гу Хай вывернулся. **Бэйханский университет, основан в 1952 году путем объединения авиационных факультетов нескольких ведущих ВУЗов, один из сильнейших технических университетов в Китае. ***心理医生 (xīnlǐ yīshēng) — психолог, психотерапевт, психиатр; одним словом обозначены три специализации. Психологи занимаются личностными проблемами, психотерапевты — коррекцией нездоровых влечений, психиатры работают в стационарных заведениях (дурдомах) и лечат душевные заболевания. Поскольку диагноз «гей» не означает душевное заболевание (с некоторых пор), а только отклонение от общепринятых норм поведения, то и занимаются такой коррекцией психотерапевты. Дело в том, что в Китае до 2001 года гомосексуализм считался психическим заболеванием, а до 1997 вообще уголовным преступлением. Источник: https://magazeta.com/2016/06/gay-day/ Перевод Марины Алиевой. Консультант по переводу kirillasoe. Глава 182. Призрак большой крысы. Немного погодя, после ухода психотерапевта, два спецназовца под руки препроводили Гу Хая в малый парадный зал для просмотра «исцеляющего» представления. Не то, чтобы действительно исцеляющего, уж лучше было бы, к примеру, показать сеанс самоудовлетворения. В обширном, пустом зале только один зритель, артистов, впрочем, достаточно много, все женщины одного типа, с большой грудью и большой задницей одна за другой поднимались на сцену; ситуация была похожа, как будто наследный принц выбирает императорскую наложницу. Гу Хай рассматривал их, на этот раз Гу Вэйтин действительно вложил огромные средства. Неизвестно, где он нашёл этих актрис, здесь были все типы внешности, лиц, фигур, но все женщины, без исключения, демонстрировали красоту своего тела. Многие демонстрировали весьма откровенно, хорошо, что здесь сейчас сидел только Гу Хай, а если бы сидела толпа новобранцев, ни одна из этих женщин не смогла бы уйти. Гу Хай от начала до конца сидел с низко опущенной головой, изредка поднимал, но глаза были закрыты. Не то, чтобы он не хотел смотреть, на самом деле, у него не было на это настроения. Составитель программы заметил незаинтересованный вид молодого господина Гу и тут же сделал выговор нескольким актрисам, только что появившимся за кулисами: — Вы зачем свой хлеб едите? Вас здесь так много, и никто не смог заинтересовать одного человека, бесполезные женщины! Разве я не приказал вам двигаться немного раскованнее, выражать чувства немного эмоциональнее? Посмотрите на ваш вялый вид, в вас нет ни капли сценической выразительности! Не говоря уже о нём, я, глядя на вас, хочу спать! — Куда уж более раскованно? — наперебой жаловались актрисы, — Мы прыгали, как в балете, носились туда-сюда, столько телодвижений, достаточно смело адаптированных, дальше уже некуда, это будет ни на что не похоже! — Не надо шуметь! — Организатор потемнел лицом, — Какой следующий номер? — Женское сольное пение. — Выкинуть, переходим прямо к танцу на пилоне. На пилон, впрочем, Гу Хай веки приподнял, он считал, что самое интересное именно эта стальная труба посередине. Последующие номера были в основном горячие танцы под популярные песни с чётким ритмом, группы сумасшедших женщин, вихляясь, выходили на сцену и извиваясь, уходили; Гу Хай, сидя в первом ряду партера, только подняв глаза, мог видеть их большие, ослепительно-белые мясистые округлости. Про себя он смеялся, «Гу Вэйтин, ты, наверно, спятил? Чем так транжирить деньги, лучше прислал бы мне пару дисков, разве не проще и эффективнее?» Вернувшись в комнату, помывшись и лёжа в кровати, Гу Хай взялся за телефон. К счастью, Гу Вэйтин не конфисковал это средство связи. — Иньцзы… — ласковый, сальный голос Гу Хая передавался в трубку. На той стороне молчали очень долго и только потом хмыкнули. — Что ты делаешь? — Жду. Слушая голос Бай Лоиня, Гу Хай сразу мог представить, насколько высокомерной и разбалованной выглядит сейчас его мордашка. — Продолжаешь злиться на меня? На той стороне ни холодно, ни жарко: — Зачем мне злиться на тебя? — Не сердись, не сердись, мы просто поболтаем, как два брата, только и всего. — Что-то ты быстро изменил тон! Гу Хай расхохотался: — А ты хотел услышать, как я называю тебя жёнушкой? На самом деле Бай Лоинь стоял сейчас возле окна, хохот Гу Хая вслед за ночным ветром долетел до его ушей, прозвучал очень ясно, и Бай Лоинь невольно приподнял уголки рта. — Ты наложил лекарство на раны, нет? Гу Хай тоном страдания: — Кто может наложить мне лекарство на раны? Тебя кое-то сильно любит, а у меня нет никого, кто бы меня сильно любил. Бай Лоинь холодно фыркнул: — Ну, тогда жди смерти. — Ты готов позволить мне умереть? Бай Лоинь разом умолк и намеренно переключил тему разговора: — Куда ты сейчас так надолго уходил? Гу Хай не прекращал оригинальничать: — Жалуешься, что я раньше тебе не позвонил? — Есть немного, — наконец-то, скрепя сердце признал Бай Лоинь. Обрадованный Гу Хай от счастья забыл, где север *. Помолчав, он заговорил: — Только что ходил смотреть одно представление, которое приготовил мой отец. — Представление, какое представление? — Ха-ха… Мой отец, ради того, чтобы вернуть мне интерес к женщинам, специально пригласил сюда партию актрис. Каждая выходила и трясла передо мной большими сиськами **, ты бы видел, как вертелись эти большие задницы, так вертелись, что едва не задевали мой член, одна развратная головка волновалась, но только ты здесь, если бы тебя не было, я бы уже давно… Ещё не закончил говорить, как звонок был сброшен. Ревность, и не маленькая… Гу Хай приподнял уголок губ. Бай Лоинь стоял и курил в окно, красивые брови скрутились в узел от глубокой задумчивости: «если бы не эта дорожка посередине, насколько было бы лучше! Если бы не эта преграда, я бы наверняка запрыгнул к нему в окно, взял бы его за жопу и впендюрил ***!» Глубокой ночью Гу Хаю не спалось, толкнул дверь, люди у входа уже сменились, он оценил ночную смену. — Дружище, зайди, поспи немного, — Гу Хай похлопал одного по плечу. Человек повернул окостеневшую, жёсткую шею, издав щёлкающий звук: — Спасибо, я не устал. Сказав, вернул шею обратно с таким же щёлкающим звуком. «Какая преданность работе!» Гу Хай хлопнул дверью. Подойдя к окну, посмотрел в противоположную сторону, но ничего не было видно. Хотя две их комнаты находились напротив, однако двери и окна смотрели в одну сторону, видеть можно было только площадку для тренировок. В этот момент Гу Хаю больше всего хотелось, чтобы он стоял на холодном ветру, как этот постовой солдат, пусть нельзя было двигаться, но, как минимум, он мог бы увидеть в окне силуэт Бай Лоиня. Одна неделя, Гу Хай чувствовал, что не сможет вот так смириться со своей участью. Ужинать приходилось поздно, два спецназовца обычно подменяли друг друга, в результате увидели, как три солдата направляются в их сторону. — Куда? Это запретная зона, без пропуска нельзя входить. Один из них, круглолицый, сказал: — Молодой господин Гу пригласил нас прийти. — Он пригласил вас прийти? Он пригласил вас для чего? — Молодой господин Гу сказал, что ему нечем заняться от скуки и хотел пригласить нас троих, чтобы составить партию в маджонг. Пока они говорили, дверь открылась, Гу Хай холодно глянул, его суровый, внушающий ужас взгляд направился на двоих спецназовцев: — Всё верно, я пригласил их. Два спецназовца хотели ещё что-то сказать, но Гу Хай махнул подбородком, и эта самодовольная троица вошла в комнату. Когда Гу Хай бывал в духе, он обладал ни с чем не сравнимой, родственной теплотой и мягкостью, если же был в дурном настроении, одного взгляда достаточно, чтобы твоё сердце заколотилось от страха. Это свойство он унаследовал от отца. Собственно говоря, оба спецназовца колебались, нужно ли препятствовать Гу Хаю, в итоге, увидев выразительный взгляд Гу Хая, сейчас же отказались от этой мысли. Во всяком случае, генерал не дал чётких указаний, что другим лицам, кроме Бай Лоиня, не позволено входить сюда, лучше, как можно меньше задевать его ради собственного блага! — Что? Ты хочешь прорыть в этой комнате подземный ход? Гу Хай кивнул: — Да, а есть проблема? — Это… Прорыть подземный ход пустяковая проблема, мы слишком много копали соединительных ходов между отрядами, не говоря уже о заминированных подкопах. Если ты готов взять на себя ответственность, мы обязательно выкопаем ход для тебя, но весь вопрос в том, что это потребует много времени. — По твоим прикидкам, приблизительно, за сколько времени можно выкопать? — спросил Гу Хай. Троица переглянулась, затрудняясь точно сказать. — Если нас будет трое, то, по предварительным оценкам, месяц. — Месяц? — лицо Гу Хая позеленело, — Через месяц меня уже здесь не будет, зачем он мне? Один из рядовых осторожно спросил: — А ты рассчитываешь за какое время его выкопать? — За три дня. — Три дня?! — вскричали трое, — Тогда тебе понадобится взвод. На следующий день, как обычно, два спецназовца передавали вахту, и увидели группу рядовых солдат, идущих по направлению к ним с чёрными, вместительными тюками через плечо. — Стоять всем! — громко рявкнул один охранник, — Зачем вы все здесь? Возглавляющий отряд звонким голосом ответил: — Молодой хозяин Гу сказал, что он скучает от безделья, он захотел пригласить нас сегодня вечером составить ему компанию на его вечеринке, а после развлечений мы останемся спать здесь, поэтому мы принесли с собой постели, одеяла и всё остальное. Спецназовцы выразительно перемигнулись, один из них грубым тоном заметил: — Вы получили разрешение от вышестоящего начальства? Не вернуться на ночь есть серьёзное нарушение дисциплины! Вы так вот массово ушли в самоволку из казармы, если дежурный при обходе не обнаружит вас на месте, будет странно! — Ничего страшного, не обнаружит, мы все из разных рот. Спецназовцы стремительно покрылись потом, молодой господин Гу действительно мог пригласить их! Гу Хай опять открыл дверь с видом, не допускающим неповиновения, и с выразительным лицом одного за другим впустил всех этих солдат. Три дня подряд здесь, у Гу Хая, из ночи в ночь не смолкала музыка и веселье, звучание было настолько колоссальным, что даже Бай Лоинь у себя слышал совершенно ясно. — Скажи, молодой хозяин Гу вот так скачет целыми днями, он не устал? — Если бы тебя заставили сидеть взаперти, как его, ты бы тоже сходил с ума. Ничего, пусть он пошумит, лишь бы не пытался выбежать наружу, думаю, пошуметь и побушевать лучше, чем замышлять самоубийство, а так он всё-таки жив и здоров. — И то правда. А скажи-ка мне, почему я всё время слышу звук железной лопаты? — Должно быть, это какой-то оригинальный музыкальный инструмент. На следующее утро отряд рядовых снова вышел из комнаты и ушёл, неся на себе тюки с завёрнутой в них землёй и воткнутыми внутри лопатами. Бай Лоинь три дня слышал шум, каждый раз спрашивал Гу Хая, в чём дело, но Гу Хай помалкивал, не открывая рта. На четвёртый день тревожный шум прекратился. Бай Лоинь стоял посреди комнаты, чувствуя в душе смутное беспокойство. Пока он метался от одной мысли к другой, неожиданно донёсся звук, как будто крыса рыла нору. «В такой хорошей комнате тоже есть крысы?» Бай Лоинь сомневался, а звук тем временем становился всё отчётливее и совершенно чётко доносился прямо под его ногами. «Крыса стала призраком?» Бай Лоинь сделал большой шаг в сторону, а там, где он только что стоял, неожиданно зашевелились и раскололись паркетные доски, образовывая трещину! Трещина становилась всё больше, превращаясь в дыру, и оттуда протянулась наружу запачканная липкой грязью рука. «Мамочка моя!» чуть не закричал Бай Лоинь. Очень скоро эта ставшая призраком большая крыса выбралась наружу! Бай Лоинь оцепенел, мозг мгновенно прекратил работать, он чувствовал себя так, словно попал в оживший мир детских сказок. — Иньцзы! Преисполненный радости Гу Хай крепко обнял Бай Лоиня, благоухая бьющим в ноздри глинозёмом. — Не заметил? Это наш «туннель любви». Реакция Бай Лоиня приходила очень долго, внезапно он оттолкнул Гу Хая, всем видом выражая безудержный гнев: — Ты сумасшедший, да? Ты не можешь быть немного здравомыслящим? Гу Хай сосредоточенно посмотрел на Бай Лоиня, выражение его лица вдруг стало очень серьёзным: — Если я стану, как ты, здравомыслящим, это будет означать, что сила моей любви ослабела, ты этого хочешь? Возможно, в один прекрасный день наши чувства станут ровными и заурядными, я стану зрелым и степенным, а ты станешь мудрым и открытым. Жизнь стирает острые углы в отношениях, мы изменимся и станем более гармоничными. Я больше не смогу устраивать такой переполох из-за каждой царапины на твоих руках, ты тоже перестанешь из-за каждого моего слова сердиться и топать ногами… … Но когда, наконец, этот день настанет, нам всегда будет, что вспомнить, верно? В противном случае, как мы сможем поддерживать отношения на этом этапе, чтобы любовь не покинула нас до конца жизни? Динамичность, это хорошо, монотонность тоже сойдёт, всему естественно придёт своё время, разве нам не следует пользоваться этими благами на всём счастливом пути? *找不着北 (zhǎobùzháoběi) — не в состоянии найти север (обр. в знач. потерять ориентировку, потерять голову, быть в замешательстве, быть в растерянности). https://bkrs.info. **В тексте автора奶子 (nǎizi) — разг.1) молоко; 2) вымя; груб. сиськи; 3) кормилица; мамка. https://bkrs.info. ***В тексте автора屁股捅 (pìgu tǒng) — задница протыкать (прокалывать, толкать). https://bkrs.info. Перевод Марины Алиевой. Глава 183. Неожиданное вторжение генерала! Гу Хай отправился в ванную комнату мыться, и смыв всю грязь с головы до ног, вышел, наполненный мощной жизненной энергией, Бай Лоинь уже забрался под одеяло. «Йо-хо… Сегодня этот ребёнок исключительно сознательный!» Уголки губ Гу Хая окружила бодрая улыбка. Открыв одеяло, он обнаружил, что Бай Лоинь лежит на кровати ничком, вжавшись лицом в простыню, с видом мальчика для битья. В конце концов Бай Лоинь освободился от обнимающей руки Гу Хая, да ещё передвинулся вбок, вывернув голову в сторону, вполне очевидно, что теперь он капризничает! Гу Хай помедлил и снова, как прежде, положил руку на спину Бай Лоиня. Бай Лоинь опять отодвинулся в сторону. А Гу Хай опять последовал за ним. Когда это повторилось четвёртый раз, и пятый, Гу Хай обвил Бай Лоиня рукой, прижался к его уху и весело сказал: — Не нужно отодвигаться, ещё раз передвинешься и свалишься. Голова Бай Лоиня отворачивалась в сторону, как бы Гу Хай ни притягивал его, он сопротивлялся. Впервые наблюдая его такую вздорную натуру в действии, Гу Хай поистине не знал, следует ли ему расстраиваться или он должен радоваться. — Иньцзы? — Гу Хай ласково потёрся губами, — посмотри на меня хоть одним глазком. Бай Лоинь крепко зажмурил глаза и плотно сжал губы, как перед лицом могучего врага. Гу Хай шлёпнул Бай Лоиня по заднице и мягким голосом посоветовал: — Будь послушным, поверни голову. Бай Лоинь надменно покрутил головой, не собираясь поворачиваться. — Не будешь меня слушаться, я побью, — совершенно неправдоподобная угроза. После этого снова отвесил Бай Лоиню оплеуху по заднице, увидев, что тот так и не оборачивается, снова шлёпнул, один шлепок, и взгляд на Бай Лоиня, ещё удар, и снова взгляд… … Наконец, Бай Лоинь начал крутить поясницей, уклоняясь от донимающего его Гу Хая, но большая рука Гу Хая настигла его и принялась поглаживать. Бай Лоинь отпихивал эту руку, но Гу Хай перехватил его руки и остановил, заставляя перевернуться; зажав обеими руками, он привёл непокорное тело к повиновению, вынудив повернуться к себе лицом. Гу Хай очень долго смотрел на Бай Лоиня, ничего не говоря, потянулся поцеловать, лицо Бай Лоиня выражало «не надо», и Гу Хай не поцеловал, после этого снова началось преследование, которого Бай Лоинь всё ещё избегал, короче говоря, «сегодня твоё упрямство берёт верх». Гу Хай выпрямил поясницу и просто придвинул «Сяо Хайцзы» напрямую к «Сяо Иньцзы», потёрся через ткань, и взгляд Бай Лоиня сразу стал горячее. Кончик носа Гу Хая упёрся в кончик носа Бай Лоиня, он пошутил: — Ты не узнаёшь меня, а он признал? В некоторых случаях Бай Лоинь не мог отрицать, что его тело признаёт Гу Хая в гораздо большей степени, по сравнению с его сердцем. Сексуальная восприимчивость Гу Хая была намного выше, чем интеллектуальная, он всегда легко воздействовал на телесные чувства Бай Лоиня, но степень контроля над его сердцем была очень и очень низкой. Гу Хай опять склонил голову к губам Бай Лоиня, и впрямь, на сей раз его не избегали, язык высунулся навстречу, прямо в губы Гу Хая. Гу Хай, похоже, намеренно не давал Бай Лоиню насытиться, он немного целовал и останавливался, опять недолго целовал и останавливался, пока красивые брови Бай Лоиня не начали морщиться. Язык Гу Хая лизнул вдоль ключицы вверх, скользнул мимо кадыка, достиг подбородка и принялся облизывать туда-сюда, постепенно изматывая всё человеческое терпение. Наконец, Бай Лоинь опрокинул Гу Хая, оглаживая рукой его крепкую грудь и настойчиво потирая маленькую выпуклость. Гу Хай задышал тяжелее и тоже просунул руку под пижаму Бай Лоиня, после нескольких активных движений рука остановилась, и он спросил: — Чья это пижама? — Не знаю, нашёл в шкафу. — Слишком некрасивая, сними, — Гу Хай сделал вид, что расстёгивает пуговки. Бай Лоинь, лёжа на груди Гу Хая, внезапно остановил его руку, выражение его лица изменилось, словно он передумал, взгляд мгновенно потускнел, он лёг рядом абсолютно неподвижно. Гу Хай ущипнул Бай Лоиня за щёку и нежным голосом осведомился: — Что с тобой сегодня случилось? После долгого молчания Бай Лоинь вяло и уклончиво ответил: — Я хочу вернуться домой. — Ты сожалеешь, что пошёл со мной? — лицо Гу Хая изменилось, — Ты всё-таки раскаиваешься, что ты вместе со мной? — Нет, — вздохнул Бай Лоинь, — я правда хочу, чтобы мы вернулись домой вместе. Гу Хай только теперь ясно понял смысл сказанного Бай Лоинем и тут же утешил: — Я тоже хочу вернуться домой, но пока наши дела не решены, мы не сможем жить спокойно, так ведь? Бай Лоинь как будто не слушал: — Я хочу есть сделанную тобой лапшу. — Оказывается, ты тоже глупо шутишь, а? — с любовью поддразнил Гу Хай, на самом деле, чувствуя себя счастливым, — Не беспокойся, мы вернёмся, и я каждый день буду готовить для тебя самое вкусное. Бай Лоинь, наконец, засмеялся: — По сравнению с моим отцом ты круче, мой отец столько лет учился, и до сих пор готовит невкусно. А ты, такой, за несколько месяцев реально наблатыкался *. — Само собой, у нас с ним разные стратегические цели, твой отец считал, что сын вырастет и будет жить самостоятельно, и ему негде будет применять умение вкусно готовить. В отличие от него, я собираюсь пройти с тобой через всю жизнь. Бай Лоинь крепко сжал подбородок Гу Хая и тихо промолвил: — Выходи за меня замуж, глупый Дахай. — Ладно, — ответил Гу Хай и закончил твёрдо и весело, — Мне было бы неплохо жениться и прийти жить в дом жены. Бай Лоинь надавил на нижнюю часть тела Гу Хая и, как безумный, укусил его… В субботу, во время урока, Гу Хай радостно обратился к Бай Лоиню: — Хорошая новость. — Что за новость? — Там продлили сроки проведения конференции, и мой отец, возможно, отложит возвращение на пару дней. Бай Лоинь презрительно посмотрел на Гу Хая: — Теперь ты считаешь это хорошей новостью? Он вернётся позже, и мы уйдём не сейчас, а позже, разве нет? — Ты заканчивай так думать, чем позже он вернётся, тем больше окупится прорытый мною туннель, разве нет? Бай Лоинь: «…» Учитель Чжан покашлял. Они восприняли это просто как фарингит ** и продолжали общаться так, как будто рядом никого и нет. — Ты получил точную информацию? Что, если это только дымовая шашка, умышленная наводка на твою оплошность, а когда придёт время, нагрянет внезапная проверка, чтобы схватить тебя на месте преступления! Вид Гу Хая выражал, что он ничего не боится, и сам чёрт ему не брат: — Схватит, и что с того? Отец только так думает, что он рано или поздно усмирит меня. К тому же, он каждый день звонит сюда своим шпионам, чтобы узнать наше с тобой состояние и иметь абсолютную ясность в этом вопросе. Бай Лоинь отвёл тревожный взгляд и, как будто обращаясь к самому себе, пробормотал: — Прошлым вечером звонил папа, спрашивал, не вернусь ли я сегодня домой… Он же не знает, что произошла эта неприятность. Гу Хай украдкой посмотрел на Бай Лоиня, как будто принимал одно весьма трудное решение: — А может, ты сходишь разок домой, я предполагаю, что никто не будет тебе препятствовать, разве их главная цель не в том, чтобы разделить и изолировать нас друг от друга? Ты вернёшься домой, а мой отец как раз вообразит, что я стал послушным. Бай Лоинь бессильно покачал головой: — Я боюсь, что если я выйду отсюда, то не смогу войти обратно. Гу Хай пошевелил губами и ничего не сказал. Через некоторое время Бай Лоинь снова искоса глянул в сторону и неожиданно сказал: — Я хочу всё рассказать отцу. — Не надо! — тут же возразил Гу Хай, — Нельзя ему рассказывать! — Почему? Разве он рано или поздно не узнает? Вместо того, чтобы ждать, пока ему сообщат посторонние люди, лучше я сам во всём признаюсь. Гу Хай стукнул Бай Лоиня по лбу: — Ты глупый, разве нам не следует преодолевать проблемы постепенно, одну за другой? Бай Лоинь бросил взгляд на Гу Хая: — На самом деле, ты боишься, что я из-за любви к моему отцу, передумаю? Гу Хай бесстыдно открыл рот: — Почему ты настолько понимаешь меня? Бай Лоинь ударил его книгой, которую держал в руке. В результате, как раз на следующую ночь Гу Вэйтин вернулся искоренять зло, совершенно неожиданно; уже перед рассветом автомобиль медленно въехал в большой двор военного округа. Два спецназовца, увидев Гу Вэйтина, вздохнули с облегчением, в общем и целом можно считать, что они безукоризненно выполнили задачу. — Здравия желаем, командир! — два стандартных воинских приветствия. Гу Вэйтин сдержанно кивнул: — Как он вёл себя за последние дни? — Очень хорошо себя вёл! — со всей честностью доложил один спецназовец. На уголках губ Гу Вэйтина появилась тонкая, еле различимая улыбка: — Как именно хорошо? Я хочу услышать. — Всячески содействовал нашей работе, никогда не ставил нас в затруднительное положение. — Каждый вечер вовремя ложился спать, никогда такого не было, чтобы самовольно покидал комнату. — Куда его вели, туда и шёл, что приказывали делать, то и делал, никогда не сопротивлялся. — … Ага, и никогда не придирался к еде, — наперебой восхваляли спецназовцы. Гу Вэйтин слегка прищурился и тихо вымолвил: — Я что, не знаю своего сына? Обязательно так расхваливать? В глазах спецназовцев мелькнул испуг, стараясь ради самих себя, они принялись резко возражать: — Мы говорим правду, он в самом деле в последние дни был очень благонравным, не сделал ничего, выходящего за рамки. — Да… Кажется, только накануне, несколько вечеров пошумел, а в последние дни успокоился, уже давно ложится спать раньше обычного. Суровый взор Гу Вэйтина немного смягчился: — Вы тяжело поработали, отправляйтесь на боковую. Спецназовцы вздохнули с облегчением и после того, как почтительно отдали честь, как один, сразу бегом покинули пост. Гу Вэйтин толкнул дверь и вошёл. В данный момент Гу Хай находился в кровати Бай Лоиня и усердно «пахал» своим «плугом». Давно не слышанный звук открываемой двери достиг его ушей, Гу Хай внезапно прекратил телодвижения. — Офицер Сунь, как разместить Ваш багаж? — Как угодно, как положите, так и хорошо. «Мерзавец! Действительно, неожиданно вернулся уничтожать!» Разгорячённое, как крутой кипяток, тело Бай Лоиня мгновенно охладилось, он ладонью сдавил шею Гу Хая, прожигая его лицо негодующим взглядом: — Разве ты не говорил, что он ни в коем случае не устроит набег? Вид Гу Хая выражал «надо ли делать ноги?», но он очень быстро успокоился: — Подожди, я закончу этот раунд, а там видно будет. — Ебать! — Бай Лоинь свирепо ущипнул Гу Хая за грудную мышцу, — Бля, ну ты и зверь! Офицер Сунь осведомился у постовых возле входа в комнату Бай Лоиня: — Как он последнее время? — Более-менее, только что лёг спать, чувствовались кое-какие движения и шорохи… — Во сне могут быть какие-то движения и шорохи? — Ну, это… Так и есть… Всегда слышим, как он бредит во сне, ругается. Офицер Сунь захлопал глазами, «у этого ребёнка ещё есть такая дурная привычка?» Гу Хай с рычанием сделал рывок к финишу, лёжа на Бай Лоине, некоторое время приходил в себя, не в силах расстаться и вынуть свой член из него. — Я сейчас вернусь? –Гу Хай испрашивал согласия Бай Лоиня. Бай Лоинь крепко прижал Гу Хая: — Сейчас не возвращайся, твой отец наверняка ищет тебя, ползи назад, чтобы не попасть в западню. Гу Вэйтин обошёл все комнаты, в результате, вообще не обнаружив и тени Гу Хая, моментально пришёл в ярость! «Вонючка, и впрямь тайком сбежал!» Два бедных спецназовца только прилегли, одеяла не нагрели, и тут же были с грохотом подняты командиром отделения. Плотно сцепленные ***Бай Лоинь и Гу Хай, навострив уши слушали движения снаружи, пыхтение, топот, звуки торопливых шагов доносились мощно и убедительно. — Генерал, почему Вы пришли? Гу Вэйтин, ничего не говоря, направился прямо к комнате Бай Лоиня и энергично постучал в дверь. — Срочно, немедленно лезь туда! Бай Лоинь наконец, взашей вытолкал Гу Хая в туннель, в результате, только за ним закрылся кусок паркетного настила, ему сразу пришло в голову, что он забыл дать Гу Хаю наказ, он хотел сказать ему, чтобы он не ложился в кровать, лучше всего спрятаться в какое-то другое место, но поздно. Стук в дверь становился всё более ожесточённым. Донёсся голос офицера Суня: — Сяо Бай, ты спишь? Бай Лоинь немного выровнял дыхание, притворился сонным и подошёл к выходу. Распахнув дверь, выглянул, снаружи два человека, он тотчас же выразил испуг и удивление: — Дядя Сунь, дядюшка, когда вы вернулись? Гу Вэйтин, не говоря ни слова, сразу прошёл в комнату, отдёрнул одеяло, никого, открыл шкаф, никого, заглянул за штору, тоже никого… Суровый взгляд прожигал Бай Лоиня: — Гу Хай сейчас не у тебя? Бай Лоиню потребовались все его мощные психологические качества, чтобы талантливо изобразить самый ни в чём не повинный взгляд. Посмурневший Гу Вэйтин покинул помещение. Гу Хай протиснулся из тоннеля наружу и уже собирался лечь в кровать, как вдруг неожиданно, не иначе, как под чудодейственным воздействием Бай Лоиня, его мозг посетила мысль пойти спрятаться рядом в шкафу. У порога Гу Вэйтин громко орал на спецназовцев: — Немедленно найдите мне его, не найдёте, не возвращайтесь! «Ничтожество! Оказывается, один человек может ускользнуть из-под стражи…» Гу Вэйтин, матерясь, ходил по спальне, его тяжёлое, встревоженное дыхание было слышно ушам Гу Хая совершенно отчётливо, он сознательно отрегулировал одну позу, стараясь не допустить даже малейшего ощутимого движения. Всё-таки слух у военнослужащих необычайно острый. Гу Вэйтин очень скоро подошёл к платяному шкафу, медленно растворил дверцы и вдруг застыл в оцепенении. Гу Хай, свернувшись калачиком внутри шкафа, щурил крохотные глазки, словно только что проснулся, с выражением «не будите» на лице, почувствовав свет, быстро среагировал и закрылся рукой с таким видом, будто спит здесь уже давно. — Отец, Вы почему вернулись? — смутный, неясный голос. Гу Вэйтин смотрел с недоверием: — Зачем ты здесь прячешься? — Сплю, — зевнул Гу Хай. «Ничего удивительного, что не увидел его на кровати, столько времени бушевал, скандалил, а он спрятался тут и спит! Погоди…» — Ты не спишь в кровати, зачем убежал? Гу Хай горько усмехнулся: — Комната необъятная, как космос, кровать слишком большая, только в этом ограниченном пространстве я способен почувствовать семейное **** тепло. Гу Вэйтин: «…» *У автора довольно размытая формулировка: 真像那么回事了 (zhēnxiàng nàme huíshì le) — реально так вращаться дело; думаю, здесь возможен сленг. **Фарингит — острое или хроническое воспаление слизистой ткани глотки. ***В тексте автора OX (o-xíngquān уплотнительное кольцо, кольцевое уплотнение); возможно, из неких цензурных соображений писательница, обычно весьма откровенно описывающая технологию голубой любви, обозначила один пикантный физиологический момент: во время мышечного оргазма в результате стимуляции предстательной железы у пассива происходят волнообразные сокращения кишки и сжатие ануса, такой вид оргазма более продолжителен по времени, т.е. не 8 — 12 секунд, как при эякуляции, а до нескольких минут, и в этом случае возникает сцепка, как у собак, т.е. пассив как бы зажимает член актива (иногда достаточно болезненно для последнего), не всегда можно сразу разъединиться. Источники: http://erogen.ru/threads/23131/page-2 https://anal.sxnarod.com/topic331036.html ****В тексте家的 (jiāde) — слово, имеющее два значения: 1) семейный, 2) жена. Достаточно двойственно. https://bkrs.info Перевод Марины Алиевой. Консультант по переводу kirillasoe. Глава 184. Взрывоопасные добрые вести. Когда Гу Вэйтин лёг, Гу Хай уже заснул. Лампа в комнате ещё горела, рука Гу Вэйтина уже нащупала выключатель, однако, медлила, не нажимая. Гу Хай спал рядом с ним, на расстоянии не далее одного чи, * и Гу Вэйтину вдруг пришло в голову хорошенько рассмотреть его. С детства и до поры взросления Гу Вэйтин очень нечасто мог так внимательно рассмотреть своего сына, в памяти ещё хранилось его личико размером с ладошку, не успел глазом моргнуть, а перед ним уже это зрелое, красивое лицо. Он упустил первые отцовские радости, упустил процесс взросления сына капля за каплей. Он точно не помнил, когда он начал говорить, когда назвал его «папой», не помнил, когда он научился ходить, не помнил той картины, когда он впервые пошёл в школу, вплоть до того, что даже не знал, какая еда ему нравится, какие игры… Поэтому каждый раз на месте сына сам собой возникал какой-то дьявольский образ. Когда сын отлынивал от тренировок на полигоне, когда он навлекал на себя неприятности в школе, когда он шлялся где-то вне дома наедине с самим собой и когда сейчас вскрылся этот период его уродливой любви… Он начинал с яростной брани, а заканчивал жестокими избиениями. И это было единственной моделью сосуществования их как отца и сына. Он никогда не давал ему какой бы то ни было теплоты, даже в те дни, когда умерла его мать, и то, он носился по каким-то своим делам, простое негодование сына он сам понимал превратно, но никогда не задумывался о том, что он одинокий четырнадцатилетний ребёнок, лишившийся единственного душевного пристанища, о том, какова его скорбь и отчаяние. Когда он увидел, как его сын, метр восемьдесят с лишним роста, поджав ноги, скукожился в платяном шкафу, он не ожидал, что почувствует такую боль в сердце. Независимо от того, в чём и где он допустил ошибку, истинный и главный виновник всего он сам. В тишине Гу Вэйтин пристально смотрел на лицо Гу Хая, он даже не осознавал, насколько ласков и нежен его взгляд. Увидев прилипшие к волосам Гу Хая два кусочка ваты, он протянул руку, выбрал их и заметил, что в уголке его рта есть какие-то следы грязи, он не хотел думать, из-за чего она там, просто стёр её. Выключив свет, он полежал немного и почувствовал, как тело Гу Хая немного придвинулось к нему. Он крепко спал, отпустив все меры предосторожности. Гу Вэйтин повернулся на бок и ещё не успел закрыть глаза, как сразу почувствовал, что его рука была поймана другими руками, эта пара рук, в десять раз теплее его собственных, крепко обхватила его руку. Гу Вэйтин с застывшим лицом вглядывался в Гу Хая, он, не просыпаясь, просто бессознательно согревал его руки. Мгновенно в сердце всё перевернулось от острых переживаний. На следующий день во время завтрака Гу Вэйтин обратился к офицеру Суню: — Что касается этого дела с Гу Хаем, как ты считаешь? Офицер Сунь как раз пил жидкую кашку, услышав вопрос, едва не поперхнулся: — Вы спрашиваете моё мнение? — А здесь есть кто-то другой? Охранник Сунь опустил палочки для еды и неловко засмеялся: — На самом деле, я считаю, что нам, родителям, не стоит делать из мухи слона, наш с тобой насильственный контроль наоборот, может воздействовать на их психику как мощное внушение, пусть они сначала сами определятся со своими отношениями. Возьмём, к примеру, мою дочь, она ещё во втором классе средней школы слишком сдружилась с одним учеником, и вплоть до их разрыва, я и её мать даже не знали, что с этим делать. Теперь с моей дочкой всё в порядке, она, как и раньше, вся в учёбе. Однажды мы с ней поболтали об этом, теперь она воспринимает это как шутку. Представьте себе, если бы мы тогда узнали, стали бы ей препятствовать, наверное, ребёнок естественно определил бы это для себя как первую любовь? Наверное, шутка в её глазах могла превратиться в настоящую любовь? Аналогично и Вы сейчас, если начнёте препятствовать, они оба сразу же подсознательно определят эти отношения как любовь. На самом деле, что Вы, по-Вашему, увидели? Вы всего лишь увидели, как они обнимаются, целуются, попробуем представить, когда мы были молодыми, кто из нас не имел близкого друга? Возможно, спустя два-три года, когда они попадут в другую обстановку, обернувшись назад, они посчитают всё это не более, чем шуткой? Гу Вэйтин глубоко задумался на минуту, потом твёрдо посмотрел на офицера Суня: — Значит, по твоему мнению, мне нужно оставить всё как есть, несмотря ни на что? — Это не так уж важно, — охранник Сунь широко улыбнулся, — Вы можете направлять их надлежащим образом, а уж будут они слушаться или нет, зависит от них самих. Гу Вэйтин холодно пробормотал: — Тогда он точно не послушается. — Я и правда чувствую, что Вы очень переживаете, а Вы ещё помните того Сяо Чжэна из третьей роты, нет? Тогда во время ночной проверки его обнаружили в постели с придурком Ху под одним одеялом, потом провели расследование, их отношения признали ненормальными, и они были немедленно уволены из армии. И что в итоге? После того, как они покинули армию, не прошло и двух лет, как оба женились и родили детей, теперь, полагаю, между ними уже давно нет связи. — Я подумаю над твоими словами, но главная загвоздка в том, что мой сын, это не Сяо Чжэн и не придурок Ху, он товар особой, редкой породы. Офицер Сунь сдержал смех, «разве не Вы зачали и породили этот «товар особой породы»?» — Мне кажется, незачем упоминать о том, что он особенный, в силу того, что он Ваш сын, Вы воспринимаете его как особенного. Сейчас я показал это на примере моего ребёнка, я тоже волновался, тоже надеялся, что они расстанутся. Но главная проблема в том, что в таких делах тревожиться и спешить бесполезно. Сейчас у этих двоих горячий период, каким образом Вы сможете удержать их? Одного отослать за границу, другого отправить в армию? Если они оба будут помнить друг друга, скучать, как бы Вы ни старались разделить их, они могут пустить в ход все средства, чтобы снова связаться и быть вместе. Последнюю фразу, впрочем, Гу Вэйтин вполне одобрил, сейчас он даже при всём желании ничего не мог сделать, не знал, надо ли вмешиваться или оставить в покое, похоже, как бы он ни мучился, пытаясь стереть горячую страсть между ними, она никуда не денется. В полдень по окончании урока оба были приглашены на обед в комнату Гу Вэйтина. — Сейчас, после еды, вы оба можете делать всё, что считаете нужным! — тяжёлым голосом объявил Гу Вэйтин. Бай Лоинь и Гу Хай ели, опустив головы, услышав эти слова, одновременно подняли головы. — Отец, что ты имеешь в виду? –спросил Гу Хай. Гу Вэйтин окинул его холодным взглядом: — Я имею в виду, что вам незачем болтаться у меня на глазах, мне это надоело. Добрая весть, хотя и несколько неожиданная, оба не знали, как реагировать. Бай Лоинь с недоверием посмотрел на Гу Вэйтина. Ещё в начале дня он переживал за туннель, боялся, что Гу Вэйтин обнаружит его и потом будет избивать Гу Хая до тошноты, с учётом этого, не нужно ли срочно закапывать. В результате, ход событий неожиданно сделал крутой поворот, всё не только не ухудшилось, но повернулось в хорошем направлении. Рука Гу Хая пощупала лоб Гу Вэйтина, в результате получила свирепый удар палочкой для еды. — Отец, тебя не переклинило? — Не веди себя со мной как засранец! — Гу Вэйтин потемнел лицом, — Быстро доедай и уходи! Чёрные глаза Гу Хая сверкнули: — Отец, Вы оставляете меня в покое? Гу Вэйтин всё-таки ответил: — Прости, но тут я бессилен. — Нет! — Гу Хай, получив уступку, начал выделываться, — Отец, не оставляйте меня, я всё-таки надеюсь, что Вы поведёте меня за собой по правильному пути. Ты сейчас сложишь с себя ответственность, а вдруг у меня опять возникнут какие-нибудь неприятности? Гу Вэйтин спокойно продолжал есть: — Когда я тебя воспитываю, тебя постоянно приходится наказывать. Мне больше нет дела до тебя, если тебе нравятся неприятности, продолжай в том же духе, по крайней мере, я не буду это видеть. — Тогда я буду скучать по Вам, и что мне делать? Эти слова, наконец, заставили Гу Вэйтина остановить палочки для еды. Гу Хай внутренне невольно напрягся, «Боженьки, неужели не растрогается? Снова передумает и задержит меня, и что теперь делать? Полный пиздец, лучше бы не говорил ничего!» Гу Вэйтин мельком взглянул на Гу Хая, неожиданно беспомощно улыбнулся, и, не добавив ничего к сказанному, продолжил обед. Бай Лоинь смутно чувствовал, что каждый раз, покидая этот дом, он будет видеть такую знакомую усмешку. — Отец, я ухожу! Гу Хай, держа в руках два больших свёртка, стоял в дверях и прощался с Гу Вэйтином. Бай Лоинь не сводил глаз с Гу Вэйтина, ожидая, что он тоже посмотрит на него, однако тот отводил глаза. Они оба поздоровались с офицером Сунем и плечом к плечу вышли из двора. Офицер Сунь не удержался от вздоха: — Этот Бай Лоинь такой хороший ребёнок. Гу Вэйтин покосился на него: — Что, если познакомить его с твоей дочерью. — Нет, — телохранитель Сунь, улыбаясь, покачал головой, — Я не в состоянии подняться до таких больших людей. Гу Вэйтин тут же рассмеялся, оба повернулись кругом и ушли. По дороге домой Бай Лоинь имел очень озабоченный вид. Гу Хай положил руку ему на спину и потрепал по затылку: — Неужели ты всё ещё в страхе от прошлой ночи? — Нет, я вдруг вспомнил своего отца. Гу Хай остановился: — Может, сразу пойдём к тебе домой? — Нет, — Бай Лоинь вдруг схватил Гу Хая за руку, — Я хочу объяснить тебе, я намерен рассказать отцу всё начистоту. Гу Хай только-только вздохнул свободно, расслабился, но из-за этой фразы мгновенно стал серьёзным: — Можно мы сначала переведём дух? — Первый удар барабана поднимает дух, второй слабеет, а третий иссякнет вовсе… Гу Хай потёр лоб: — Не терзай так человека. *Один чи = 0,33м. Перевод Марины Алиевой. Консультант по переводу kirillasoe. Глава 185. Насколько же милосердный отец. Гу Хай и Бай Лоинь сначала сходили к себе домой, привели там всё в порядок, а затем отправились в дом Лао Бая. Сейчас, уже к вечеру, Бай Ханцзы как раз пришёл с работы, тётушка Чжоу на кухне готовила ужин, Мэн Тунтянь играл во дворе, семья радовалась. Два человека, понимая друг друга без слов, остановились у порога. Бай Лоинь вдруг почувствовал себя так, словно не вернулся в родной родительский дом, а пришёл убрать свидетеля. Гу Хай, посмотрев на это горестное выражение лица Бай Лоиня, не утерпел и предложил: — А может… — Я уже решил, — перебил Бай Лоинь. Поднял ногу, чтобы шагнуть внутрь, и снова Гу Хай вцепился в него, не пуская. Бай Лоинь посмотрел на него и утешил: — Не беспокойся, раз уж я дал тебе обещание, я не передумаю, ни в коем случае не передумаю. — Меня не это беспокоит, — Гу Хай погладил Бай Лоиня по волосам, — Я опасаюсь, что он придёт в ярость и изобьёт тебя. Когда будешь объясняться, следи за его лицом и поступай по ситуации, если не будет выхода, подчинись его мнению, не позволяй себе пострадать, слышишь? Бай Лоинь, ничего не говоря, снова собрался пойти и снова был схвачен Гу Хаем. — Почему ты медлишь? — терпение Бай Лоиня иссякало. Гу Хай поколебался и всё-таки спросил: — Что, если твой отец действительно тронет тебя, я ведь не смогу смотреть на это со стороны, я заслоню тебя, а возможно, потеряю контроль и отвечу твоему отцу ударом на удар, ты не возражаешь? — Возражаю! — Бай Лоинь мрачно глянул на Гу Хая, отвернулся и вошёл в ворота. Гу Хай шёл позади, по сравнению с Бай Лоинем он выглядел очень напряжённым. — Сыновья пришли? Бай Хнцзы поливал цветы из лейки, увидев Бай Лоиня и Гу Хая, по привычке улыбнулся с любовью. Гу Хай сию же минуту умолк и смотрел на Бай Лоиня так, словно хотел что-то сказать, но промолчал. И впрямь, легко решить начать говорить о чём-то, а вот осуществить на деле не так-то легко. Когда ты сталкиваешься со счастливым лицом человека, обрадованного твоим приходом, у тебя рука не поднимется нанести ему пощёчину, тем более, человеку родному, искренне тобой любимому. Бай Ханцзы тоже смотрел на них обоих как-то необычно, сразу опустил лейку и спросил: — Что у вас случилось? Бай Лоинь еле набрался храбрости открыть рот, а с кухни уже донёсся призывный крик тётушки Чжоу: — Кушать! Бай Ханцзы накинул одну руку на плечо Бай Лоиня, другую на плечо Гу Хая, и они весело направились к кухне. — Сначала поедим, все вопросы после еды. И вот, оба только что обедали вместе с Гу Вэйтином, а сейчас снова сидели за едой, теперь уже вместе с Бай Ханцзы. Бай Лоиню очень хотелось, чтобы все те слова, которые застряли у него в горле, сейчас вместе с едой провалились в его желудок, чтобы после ужина встать и уйти, как ни в чём не бывало, как будто его ничего не касается. В процессе еды Бай Ханцзы постоянно наблюдал за выражением лиц Бай Лоиня и Гу Хая, тайно предполагая, что за чувства бродят в душе у этих двоих. — Наелись, достаточно, хотелось бы нам с тобой, батюшка, поболтать втроём. Тётушка Чжоу позвала Мэн Тунтяня и вместе с ним вышла, оставив Бай Ханцзы, Бай Лоиня и Гу Хая втроём в комнате. — А сейчас рассказывайте, что всё-таки произошло? — Бай Ханцзы посмотрел на Бай Лоиня. Бай Лоинь не смел смотреть в глаза Бай Ханцзы, Гу Хай, откинувшись на спинку дивана, неожиданно положил свою руку на плечо Бай Лоиня, Бай Лоинь мгновенно насторожился. Бай Ханцзы засмеялся и хлопнул Бай Лоиня по голове, подшучивая: — Почему твой дружок в моём присутствии всё ещё увиливает от ответа? Разве обычно он не стоек и прям? Что, набедокурили? Ничего, папа всё возьмёт на себя! Говори прямо, сколько вам нужно денег? Бай Лоинь, собравшись с духом, проговорил: — Это гораздо серьёзнее, Вам нужно морально подготовиться. Лицо Бай Ханцзы изменилось: — Не обрюхатил ли ты какую-то девушку? — По сравнению с этим всё несколько тяжелее. У Бай Ханцзы выступил холодный пот: — Ты не только обрюхатил девушку, но ещё и убил человека? Бай Лоинь: «…» Гу Хай, сидевший всё это время сбоку, прикидываясь глухонемым, услышав сейчас предположение Бай Ханцзы, почувствовал, что впору смеяться сквозь слёзы. Бай Лоинь, скрипнув зубами, притопнул ногой: — Отец, скажу без обиняков, я полюбил мужчину. В эту минуту мышцы на лице Бай Ханцзы неожиданно свело судорогой, нельзя сказать, что он переживал потрясение, но также нельзя сказать, что он испытывал хорошие чувства. Спустя долгое время за-говорил Гу Хай: — Мужчина, о котором он говорит, это я. ……………. В комнате повисла мёртвая тишина, Бай Лоинь и Гу Хай были похожи на двух преступников, со страхом и трепетом ожидающих окончательного приговора суда. Бай Ханцзы очень долго молчал и вдруг вымолвил: — Иньцзы, пойдём со мной. Гу Хай, вздрогнув, поднялся на ноги: — Дядюшка… — Это не твоё дело, — Бай Ханцзы окинул Гу Хая мрачным, невидящим взглядом, — Ты подождёшь его, а мы хорошенько поговорим, как отец и сын. Сейчас Гу Хай получил от Бай Ханцзы один очень холодный взгляд, и его сердце словно упало на дно пропасти, он твёрдо схватил Бай Лоиня за предплечье, не позволяя уйти, и громко обратился к Бай Ханцзы: — Дядя, выпустите Вашу злость, направьте её на меня, это я первый спровоцировал Иньцзы, я непрерывно приставал к нему, хотя я ему не нравился, разве Вы ещё не знаете Вашего сына? — Я не рассержен, я просто хочу как следует поговорить с ним, — тон Бай Ханцзы можно было считать ровным. Гу Хай, ни жив, ни мёртв, не разжимал руку, в конце концов Бай Лоинь с силой отбросил её, желая оттолкнуть Гу Хая в сторону. — Я должен понять, что делать, жди снаружи, пока мы закончим. Гу Хай всё ещё протягивал руку, а Бай Лоинь уже проследовал за Бай Ханцзы в его комнату, дверь захлопнулась перед глазами Гу Хая. Гу Хай уткнулся головой в дверь, хватаясь за сердце, «дядюшка, ты только ни в коем случае не бей его! Даже если хочешь ругать его, не ругай слишком жестоко, он всё-таки твой родной сын!» В данный момент, стоя перед Бай Ханцзы, Бай Лоинь был похож на провинившегося ребёнка. Бай Ханцзы точно не помнил, много ли раз он видел в детстве такое выражение лица у Бай Лоиня, в его представлении Бай Лоинь всегда был с расправленной грудью, с безмятежным лицом, весьма редко можно было видеть его в таком замешательстве. — Ладно, не страдай, папа уже давно всё увидел. Лицо Бай Лоиня мгновенно переменилось: — Давно увидел? — Вначале я тоже только сомневался, не больше, я чувствовал, что ваши отношения не вполне обычные, но в душе я постоянно себя уговаривал, всё время надеялся, что авось я ошибаюсь, надеялся, что ваши отношения ничуть не соответствуют моим фантазиям такого рода. В конце концов, ты всё-таки мне открылся, ну что ж, можно считать, что мои надежды окончательно умерли. Бай Ханцзы с трудом выдавил улыбку, Бай Лоиню было нестерпимо смотреть ему в глаза: — Папа, Вы разочаровались во мне, верно? — В действительности это не так! — Бай Ханцзы вернул строгий вид, — В моём сердце ты всегда самый лучший, нет второго такого. Гу Хай, навострив уши, вслушивался в движения и шорохи внутри. К счастью, звучал только диалог, никаких звуков ссоры или драки. Он надеялся, что Бай Ханцзы не избивает Бай Лоиня, зажав ему рот ладонью, от одной этой возмутительной мысли Гу Хай покрывался холодным потом. — Иньцзы, папа спросит тебя, ты с Гу Хаем не из-за недостатка отцовской любви? Бай Лоинь на какое-то время потерял дар речи, разве Гу Хай выглядит настолько старым? Бай Ханцзы понял, что Бай Лоинь превратно истолковал значение его слов и тогда спросил ещё более прямо: — Папа только хочет знать, папа женился, и ты всё-таки стал тосковать? Это стало для тебя большим ударом? Дойдя до этой части, Бай Лоинь уже ничего не скрывал, всё, что было в глубине сердца, всё перевернулось и вышло наружу: — В то время, когда Вы женились, в моём сердце возник большой разрыв, и именно появление Гу Хая дало мне возможность заполнить этот разрыв. Папа, он действительно чрезвычайно хорошо ко мне относится, он никогда не позволял мне работать, если бы Вы попробовали, как вкусно он готовит, Вы определённо могли бы увидеть его сердечное отношение ко мне. Во всём мире, кроме Вас, для меня нет никого, лучше него… — Папа понимает, папа всё видит, — Бай Ханцзы, не переставая, кивал головой, крепко сжал в ладонях щёки Бай Лоиня и напоследок спросил, — А если папа ради тебя оставит жену и снова останется один, и с этого момента начнёт по-хорошему уделять тебе внимание, вы с ним сможете снова вернуться к нормальным отношениям с девушками? Бай Лоинь неожиданно почувствовал себя сволочью, до мозга костей большой сволочью, за те четверть часа, что он стоял перед Бай Ханцзы, он так и не поднял головы. Увидев в глазах Бай Ханцзы упорное желание не сдаваться, Бай Лоинь почувствовал, как слёзы наворачиваются на глаза, он внезапно упал на колени и охрипшим голосом закричал «Папа». Бай Ханцзы мгновенно всё понял, он окончательно принял эту реальность. — Папа, я правда не могу покинуть его, не сердись на меня, а? — Бай Лоинь плакал в голос, крепко обхватив ноги Бай Ханцзы. Глазницы Бай Ханцзы тоже покраснели, он согнулся, помогая Бай Лоиню подняться, и похлопывая его по затылку: — Сынок, не плачь, папа не винит тебя. Ты ради папы делал такие большие жертвы, папа понимает тебя и готов помочь. Папа за всю жизнь ничего не просил, всего лишь хотел для тебя хорошего, если ты действительно любишь папу, тогда просто береги себя… Гу Хай стоял под дверями, когда он услышал крик Бай Лоиня, отчётливый и жалобный, его сердце сжалось. Он с силой несколько раз ударил ладонями в дверь, никто не открыл, услышав неясные звуки плача Бай Лоиня, он стремительным ударом ноги распахнул дверь. В данный момент Бай Ханцзы держал за плечи плачущего сына, при виде слёз Бай Лоиня сердце Гу Хая ущипнула свирепая боль. Увидев вошедшего Гу Хая, Бай Ханцзы коротко оттолкнул Бай Лоиня и обернулся к нему. — Дядюшка… Бай Ханцзы похлопал Гу Хая по плечу и, ничего не говоря, вышел вон. Гу Хай поспешно подошёл к Бай Лоинюи взволнованно спросил: — Он тебя не ударил? Или побил? Сильно побил или не очень? — Я бы хотел, чтобы он ударил меня разок, — Бай Лоинь задыхался от слёз. Гу Хай с разрывающимся от жалости сердцем сгрёб Бай Лоиня в объятия и мягко прошептал: — Он не бил тебя, из-за чего же ты плачешь? — Это от счастья, — слёзы Бай Лоиня полились ещё более бурно. Гу Хай обеими руками помогал Бай Лоиню утирать слёзы и нежным голосом приговаривал: — Не плачь, ничего не случилось, у тебя есть я. Перевод Марины Алиевой.