Сонечка-пиздец

— Какого хуя? — первое что вырывается у Мирона, когда на выходе из зала прилёта он видит знакомую каланчу под два метра все в той же нелепой куртке. Он быстро подходит к Славе, который, к слову, тоже не выглядит шибко счастливым, и повторяет свой вопрос, но уже беззлобно, даже весело: — Какого хуя? Мирон сдерживается от желания хлопнуть Славу по плечу в качестве приветствия, ведь они не друзья, и им предстоит разнести друг друга на баттле. Однако что-то как будто постоянно сталкивает их, связывает друг с другом все крепче. Повторяющиеся случайности — скорее закономерность, и это немного пугает. — Поверь, бро, так будет лучше для всех нас, — Слава странно дергается, будто хочет забрать у него сумку, но не решается. — Злой Светло — худшее, что может случиться. — Да я уж понял, что из «Антихайпа» Фаллен твой самый ебнутый, — фыркает Мирон и тоже мнется — более неловкой ситуации и не придумаешь, конечно. — И чё дальше? Повезешь меня домой? Надеюсь, организовал все в лучшем виде: красная ковровая дорожка, лимузин, шампанское, — ерничает Мирон, оглядываясь по сторонам и тут же замечая на себе любопытные взгляды. — Или там за дверьми, наоборот, толпа хейтеров, и шутка про лещи снова станет актуальной? — пока говорит, он сам подталкивает Славу в сторону выхода: — Идём скорее, а то сейчас начнется. — Я типа заменяю Охру, обещал, что сделаю все, как он, — Слава прячет руки в карманы куртки и смотрит в пол, — в тот момент он пытался стащить с моего Ваньки футболку, так что я был согласен на все, лишь бы уйти. Там пиздец любовь, я такого никогда не видел. Они выходят на улицу, где морось, ветер и появляется желание сразу отдать концы. Ну, здравствуй, Питер! — Прям любовь-любовь? — удивляется Мирон и резко останавливается, чтобы прикурить. — Где припарковался-то? — вертит башкой он и ежится от холода. Почему-то образ Славы совсем не сочетается с наличием и вождением автомобиля — то ли виной транслируемое тем во все стороны распиздяйство, то ли материальное положение, которое тоже, увы, бросается в глаза. — В «Таксовичкофф», — Слава смотрит на него насмешливо, — у меня ни тачки, ни прав, братка, ты губу-то закатай! — он тоже прикуривает и выпускает дым в лицо Мирону. — На баттле тебя разъебу, может, поднимусь, хватит на старенький жигуль. — Ну, все, Ване точно пизда, — морщится Мирон, мусоля сигарету и чувствуя, что начинает мелко трястись от пробирающего до костей ветра. — Ну, и где твоё такси, Гнойный? Или ты пришел поглазеть, как я загнусь от холода? — Вызвал уже, едет, — Слава быстро тычет в экран телефона. — Оставался бы в своей жаркой Англии, — бурчит он сердито, — друг счастье обрел, а ты как мудло. — И жили они долго и счастливо, угу, — ворчит Мирон, хмуро косясь на Славу. — Друзья важнее одноразовой ебли. Может, он и ведёт себя, как капризный говнюк, но ему насрать. Сейчас, когда вокруг сранина и холод, он тоже не готов изображать из себя что-то хорошее. — Одноразовая ебля — твой альбом, — огрызается Слава, — сказал же, там любовь. Или ты про такое не слышал? — Да уж явно побольше, чем ты, — не остаётся в долгу Мирон, раздражаясь от такой прямолинейности. — Будь я наивнее, поверил бы тебе на слово. — Это не трек «Детектор лжи», — начинает Слава, но тут подъезжает такси. — Охра слил твой адрес, — сообщает он уже в машине, — от одноразовой ебли мозги отшибло, видать. Мирон хмурится, но ничего не отвечает, он утыкается в телефон и замыкается в себе: неизвестно, о чем вообще можно говорить с агрессивным и злобным Гнойным, который, кажется, готов подъебывать и прикапываться к любому сказанному слову вечно. В «Инстаграме» с десяток отметок в сторис и даже смазанная фотка, уже слитая в твиттер — у них обоих перекошенные лица, но Мирон зачем-то втихаря сохраняет ее, а после на вытянутой руке демонстрирует Славе. — Фото с Окси! — восклицает тот. — Мне теперь можно спокойно умереть, я достиг максимума! Рестор тебя за это по голове не погладит, да? — хмуро спрашивает он. — Выглядим как два уебка. — Чё мне Рестор? — уязвленно цедит Мирон. — Тоже мне big boss, да где бы он был, если бы не я? — звучит наверняка пиздецки высокомерно, и Слава, конечно же, не упустит возможности ебнуть его за это, но Мирону все так же похуй. — Пиздеть начнут, что баттл договорной, вот что хуево. Он открывает «Вк» и шлёт фоточку Соне. «Как мы смотримся? Достаточно хорошо для эпичного баттла? Если ты всё ещё планируешь выбирать, то в росте я проебываю знатно», — пишет он, пряча от Славы экран телефона. Слава смотрит на него внимательно, как-то дергается и выдает: — Баттл не договорной. Хрен бы ты позволил мне на себе хайпить столько времени. Договорной будет, если ты меня разнесешь, чтобы другим неповадно было, — он отворачивается к окну. — Расскажи про Лондон, — неожиданно просит он. Это вводит Мирона в ступор. — Ну, в Лондоне круто, я там чувствую себя как дома, — он осекается, понимая, что Слава вообще-то спрашивал про город, а Мирон снова о себе. — Что ты хочешь узнать? Просто не знаю, что тебе интересно. — Что тебе там нравится? — Слава поворачивается к нему. — Как выглядит Биг Бен, я в курсе. — Как ни странно, мне больше нравятся люди там, а не сам город. Разве что места, где я жил или работал, но они ничего особенного, просто навевают воспоминания, — Мирон пожимает плечами и пускается в неожиданные откровения: — Знаешь, мне вот нравится, какой там я. Можно ходить по городу спокойно, всем до пизды, кто я и что я. Я там отдыхаю. — Неужели никто не вешается на шею и не орет? — Слава насмешливо улыбается. — Даже меня узнают, а я — кто? — Ну так то в Лондоне! — кривляясь, выпучивает глаза Мирон. — Да! В Лондоне! Ну, это, где рыба, чипсы, чай, дрянная еда, погода еще хуже, Мэри, ебать её в сраку, Поппинс, — цитирует Мирон «гоблинским» голосом, уверенный, что уж Слава-то узнает фильм. Слава понимающе усмехается, и остаток дороги они припоминают яркие моменты из «Большого Куша» и других любимых фильмов Гая Ричи. Когда оба сходятся во мнении, что «Агенты А.Н.К.Л» — полная шляпа и пятно на репутации гениального режиссера, машина останавливается у обыкновенной арки на Чайковского. — Добро пожаловать домой, — Слава первый выходит и с интересом крутит головой. — Что, и тут охраны нет? А если придут грабить звезду? — Если придут, буду знать, с кого спросить потом, — косится на него Мирон, закидывая сумку на плечо. — Ты ждал людей в черном? Я на Балабанове воспитан, «бандитский» Петербург меня не пугает. Он снова мнется, не зная, что добавить. Нужно, наверное, пригласить Славу зайти, но это определенно не самая лучшая идея, учитывая степень их близости. Точнее полное отсутствие последней. — Спасибо за компанию, что ли, — неуклюже выдает он. — Ага, — Слава тоже мнется, — сорри, что так с Охрой вышло. Не знаю, может, он теперь с нами жить будет даже или Ванька — с ним. Короче, я ни при чем, они сами, — бормочет он, не глядя на Мирона. — Как-то быстро они, — Мирон достает сигарету. — Покурим? Отчего-то расходиться вот так сразу не хочется. — Ну, Ваня всегда был удачливее меня и делал, что хотел. Слава прикуривает и смотрит как-то совсем грустно. Сейчас он меньше всего похож на Гнойного, а больше всего — на человека, который не знает, что делать. Наверное, они с Фалленом слишком долго были вдвоем, и теперь он боится, что все изменится. — Не кисни, Славче, — треплет Мирон его по плечу. — Ты тоже так-то делаешь, что хочешь. Взял и сказал, что Оксимирон — жадная до хайпа свинья. Слава косится на его руку, видимо, не ожидая ничего хорошего от соперника. — Я… Так все считают, — сводит он все в шутку, — потому что так и есть. Ты зазнался и всех бесишь. — А кто бы не зазнался на моем месте? — кривится Мирон. — Я бы сказал, что популярность меня испортила, но это будет пиздеж чистой воды. Всегда был самовлюблённым мудаком. — Слышали б тебя твои фанаты сейчас, — неожиданно смеется Слава. — Таких, как ты, у нас в Хабаре обычно пиздили регулярно, хорошо помогает от понтов. — Как будто меня не пиздили, — ворчливо отзывается Мирон. — Маленьких бить нехорошо, — Слава улыбается своей будто всегда смущенной улыбкой. Стоять на улице становится почти невозможно от холода, как и некуда выбросить хабарик: Мирон тщательно стряхивает пепел и сует его в карман. — Знаешь, как до метро дойти отсюда? Или на такси обратно? Имеешь полное право с Ваньки стрясти бабки. — Прогуляюсь, — отмахивается Слава. — Отдыхай, Лондон! — он неуклюже хлопает Мирона по плечу и тут же сваливает, не дожидаясь ответа. Мирон, несмотря на холод, провожает его взглядом до поворота.

***

Домой Слава не торопится: Мирон живет в центре, и пройтись здесь, чтобы поразмышлять, самое то. Он углубляется в тихие, будто всегда сонные улочки, что пересекают друг друга, образуя точные геометрически выверенные линии. Этот город строился вопреки, искусственно, он насаждался природе, а не рождался, не развивался вместе с ней, и поэтому у Петербурга строгий стройный вид, а не узкие извилистые тропки других столиц Европы. Слава не был в «Европах», но знает. В Питере своя романтика и своя магия — сила упорных, непокоренных, властных, и сейчас она ведет Славу по местам его собственной былой славы. Здесь он в свой первый приезд придумывал тогда еще неуклюжие рифмы, а там — фристайлил, упившись вусмерть; на соседней улице как-то снимали «Лигу Гнойного», но Ванька все запорол. Слава шагает, улыбаясь грустно и нежно: вот его путь — от ноунейма, приезжего провинциала, до того, кто только что лично встретил в аэропорту Окси. Еще четыре-пять лет назад такое было невозможно представить. Но Слава, конечно, представлял себе и не такое. Он выходит на шумную Кирочную, проходит дальше и входит в сад с первыми каплями холодного серого дождя. Слава бродит по дорожкам, наслаждаясь запахом свежести, пока не доходит до памятника Есенину. «Боюсь простудить горло без шарфа», — пишет Соня и отправляет фото. «Подождёшь меня? Я живу недалеко», — тут же предлагает наивный Мирон. «Кажется, дождь начинается», — отвечает Соня ехидно. «В Ленинград Центр есть недурственный рестик, м? „Блок“, раз уж мы пошли по поэтам серебряного века», — Слава даже через сообщение чувствует надежду в этих словах. «Я думала, ты больше по Рестораторам ходишь, — не упускает случая подъебать его Соня. — Рановато для свидания, я еще не выбрала между тобой и Гнойным». Мирон обижается: «То есть будешь и дальше от меня бегать? Ок, оставлю шарф на памятнике, носи на здоровье». «Да, Сереже здесь грустно одному», — улыбается Слава и быстрым шагом выходит из парка. Мирон ничего не отвечает, но Слава уверен, что тот придет скоро. Он чувствует себя натурально шпионом, когда дает инструкции более-менее приличному забулдыге, которого находит на Фурштатской. Задание того не сильно удивляет — рядом звездный роддом и ЗАГС, здесь скорее всего случаются истории и поинтереснее. Описывая ему Мирона и шарфик, Слава ловит себя на том, что улыбается. — Маленький, лысый, но наверняка будет в капюшоне, будет осматриваться, на руках татуировки, — Слава дает ему пакет. — Шарф сразу сюда, не испачкай, понял, блять?! — Братан, бросал бы ты это дело, — нехотя и с сочувствием в голосе говорит колдырь, — то ли дело водка, а от этой дряни только смерть. — Не могу, — честно объясняет Слава, хотя понимает, что тот вряд ли имеет в виду фанатичную невзаимную любовь. Сделка заключена, и Слава срывается с места: ему нужно оказаться как можно дальше от этого входа в парк, обежать по периметру и уйти с просматриваемой широкой улицы. Мирон наверняка будет пытаться отследить Соню, и тут уже остается надеяться только на везение с транспортом. На такси второй раз за день тратиться не очень хочется. Сидя в быстро убегающем по Суворовскому автобусе, Слава не упускает возможности и постоянно поглядывает назад, но движение слишком оживленное, а Мирон — маленький, не видно, вышел ли он из проходного двора и в какую сторону пошел. Несмотря на образованность, эрудицию и талант, Окси — не Шерлок и скорее всего не знает, по каким улицам здесь ходит общественный транспорт, а по каким — нет, так что быстрые ноги и везение помогают Славе провернуть операцию на «ура». Он счастливо фотографирует шарф на своей шее, но так близко, что видны только переплетения ткани, и пишет: «Спасибо, одна моя мечта уже сбылась». Сонечка и правда очень счастливая девочка.

***

— Братан, я ведь уже извинился, сколько можно дуться?! — ноет Ваня, раскачиваясь на стуле. Мирон корчит рожу и не отвечает, уткнувшись взглядом в ноутбук. Хоть он давно не злится, собственная сучность не дает сдаться так просто. Они сидят в кофейне со звучным названием «Чайный погреб»: здесь мрачновато-сумрачно, потому что помещение расположено в подвале, а «холодные» лампы не дают много света, но зато стильно и самое главное — всегда малолюдно. Сегодня, кроме них с Ваней, в зале никого нет. Ваня уже почти полчаса вдохновенно пиздит без остановки: что-то об исключительном таланте фотографа, художественном видении и восприятии внешнего мира, и как важно подмечать невидимые простому глазу детали, наделять их особенными чертами, ведь любые объекты раскрывают свои истинные краски только в руках мастера… — Если запал на него, так и скажи, — поднимает голову Мирон, чтобы увидеть безмятежное и совершенно счастливое лицо. — Только будь осторожен, ок? Не выворачивайся перед ним наизнанку, а то этот «объект» не просто раскроет свои краски, а надругается над твоим чувством прекрасного. Ваня неожиданно широко улыбается и выдает: — Поздняк. Над чувством прекрасного надругались уже, и не раз. Зато у него котик очень классный, приходи в гости, покажу! — В каком смысле, приходи в гости? — хмурится Мирон, пододвигая себе чашку с остывшим кофе. — Вы реально собрались Гнойного из хаты выставить? Не рановато для таких жестов? Не понятно, почему его вообще это заботит: Слава не маленький мальчик, как-нибудь и сам разрулит. Однако смутное беспокойство никак не покидает Мирона, словно он связал себя некими обязательствами в тот момент, когда подключился к этой истории и поддержал Славу. Он ненароком проверяет телефон, где по-прежнему ноль сообщений от Сони. Сам Мирон тоже не пишет — злится. Это даже смешно, что он умудрился привыкнуть к их дурной переписке. — А зачем его выставлять? — удивляется Ваня. — Гнойный нормальный, на самом деле. Он утыкается в свою чашку и снова будто уплывает, как это теперь с ним происходит частенько. Похоже, влюбленность действует на всех одинаково. — Все настолько паршиво? — улыбается Мирон. — Три дня, мужик, а вы уже собрались жить вместе? Меня пугает такой энтузиазм. — Он меня не отпускает, — признается Ваня, — не знаю, как так вляпался. То есть, да, я с того раза еще дома не появлялся: он как-то так смотрит, и я остаюсь. Но мы не вместе живем. Наверное. — Ясно, — тоскливо выдает Мирон и снова тянется к телефону — ничего. Дурацкая и жалкая привычка, пора от нее избавляться. Он бряцает чашкой, залпом допив кофе, и захлопывает ноутбук. — Не буду врать, что пиздец счастлив за тебя, ну, просто, потому что в такое сложновато поверить, — трёт кончик носа Мирон. — Да уж. Но ты выглядишь довольным… В общем, бро, дело твоё, конечно. Надеюсь, все будет заебись. — Ты не то что довольным не выглядишь, ты какой-то психованный будто, — Ваня смотрит на него с подозрением, — тебя так раздражает, что у меня появилась личная жизнь, я не пойму? Мирон отлично знает, что каждый в его окружении постоянно ждет очередной фазы, и, несмотря на то, что «светлых» промежутков у него гораздо больше, паранойя у друзей развита знатно. — Нет, что ты, чувак, вовсе нет, — поспешно мотает головой он. — Сорри, если тебе так показалось, я устал просто, тяжёлая неделька, работы навалилось, мало спал… Вот и дерганый. Ничего необычного. — А чего твоя баба-мужик из интернета? — вспоминает неожиданно Ваня. — Фотку прислала? — Нет, ничего не прислала, и, видимо, так и не пришлет, — отзывается Мирон деланно беззаботно, хотя внутри бурлит от одной мысли. — Я решил забить хуй, надоело. Отчасти это правда: после его прилета из Лондона прошло уже несколько дней, и Мирон действительно не писал Соне ничего после очередного отказа. Однако это, конечно, не означает, что ждать ее шага он перестал. Уязвленная гордость не мешает испытывать иррациональную тоску по таинственной собеседнице, с мотивами которой Мирон так и не определился. Как и со своими. — Может, она страшная все-таки? — делает предположение Ваня. — Поэтому и не хочет видеться. Ну или ебанутая просто. Уж я не знаю. Ты что думаешь? Мирон пожимает плечами, прячась за кисленькой похуистической улыбочкой. — Заебался гадать. Поначалу просто любопытно было, а сейчас уже и не знаю… Я хочу нормального общения, надоели эти прятки. Думаю с какой-нибудь реальной телкой замутить, — признается он, постукивая пальцами по столу. — А текст на баттл писать не хочешь? — Ваня выразительно поднимает бровь. — Гнойный частенько чего-то бубнит по утрам, я видел, он готовится. — Не занудствуй, а то я сейчас и с тебя начну спрашивать. Так-то кто-то два дня на репетиции не появлялся, — очередное напоминание о Славе еще сильнее раздражает. Ваня замолкает на некоторое время, а потом предлагает: — Может, и правда нахуй их всех? Пошли, оторвемся, завалимся в какой-нибудь бар, выпьем, наделаем делов? Может, ты и с телочкой познакомишься какой-нибудь. — Мне нравится эта идея, — кивает Мирон, чувствуя резкое воодушевление, — хочется сорваться в бар прямо сейчас. — Знаешь, мне иногда кажется, что я переписываюсь с Гнойным, прикинь, клинит! — с нервным смешком неожиданно выдает он то, что все время так беспокоит его. — Это все из-за баттла, чувак! — уверенно заявляет Ваня. — Хватит грызть себя! Это нормально, что ты нервничаешь, значит, чувствуешь в нем достойного соперника, но и сильно загоняться тоже не стоит. Не хочешь просрать — готовься лучше, а не рефлексируй, — он пожимает плечами. — Гнойный безжалостный, ты и сам видел, как он баттлит, — это другой уровень. — Бля, заебал, Вань, — щурится Мирон и сердито выдает: — Иди уже нахуй, а? Другой уровень! Наверное, теперь Гнойный твой лучший друг. — Ясно все, — бурчит Ваня, — Мирон не в духе. Собирайся тогда и пошли поищем приключений на жопу, — он достает телефон и, пока Мирон оплачивает счет, листает ленту в твиттере. — «МАГГЛЫ ЗАЕБАЛИ ПОВЫШАТЬ ЦЕНЫ НА ШЛЮХ», — а вот и Гнойный, — усмехается Ваня. — У них сегодня марафон фильмов про Гарри Поттера, я поэтому и свалил. Мирон морщится от ещё одного напоминания. Чертов Гарри Поттер! — Видимо, Гнойный тоже хочет оторваться, — заключает он. — Никаких шлюх, чел. Останови меня, если мне вдруг присрется. — Почему это? — удивляется Ваня. — Тебе-то можно. Вот, если я, не дай бог, то меня точно найдут в лесу по весне. Это мне сказали и Ваня, и Слава. — Пиздец, бро, ты во власти антихайповского террора, — фыркает Мирон. — Хочу нормальных отношений, рил. Надоело одному, да и блядовать надоело, — пожимает плечами он. — Тогда напиши этой Соне ещё раз, — советует Ваня. — Если тянет, значит, твое, и другие бабы не помогут. — Не уверен, что хочу продолжать переписку без уверенности в ней, — качает головой Мирон. — Да не может быть, чтоб телочка, да и не запала на тебя! — Ваня бьет ладонью по столу. — Нет, бро, она будет твоей, не сомневайся! Ты только захоти. — Она всегда увиливает. Не знаю, как заставить ее встретиться со мной, — Мирон устало трёт лицо ладонями. — Я заскочу домой переодеться и погнали. Если в пьяном угаре напишу Соне, у меня хотя бы будет оправдание. — Ты не писал в пьяном угаре даже Шокку, — смеется Ваня, — неужели Соня такая особенная, тем более, что ты думал, будто она — Гнойный? Этот вопрос не застаёт Мирона врасплох, напротив, он давно ожидает чего-то подобного. Однако дельного ответа у него нет. — А что, Гнойный разве не особенный? — насмешливо хмыкает Мирон. — Сам говорил, парень талантливый, интересный, — он прыскает со смеху, наблюдая за тем, как вытягивается Ванино лицо: — Шучу. И давай уже закроем тему. Ваня с сомнением хмыкает, но соглашается, улыбается широко и солнечно, и Мирон, невольно подражая ему, привычно думает, что с друзьями ему очень повезло.

***

— Ну полная лажа же, кто не читал книгу, в жизни не поймет, откуда у него зеркало! — возмущается Слава на пару с Ваней, не прерывая свой ГП-марафон уже который фильм подряд. В голове ровно ничего, относящегося к миру магглов, так что во время редких перерывов в «Твиттере» появляются только глубокомысленные записи про бомбарду, маховик времени или мозгошмыгов. Слава и Ваня отрываются в своем стиле. Идиллию внезапно нарушает короткое сообщение: «Мне тебя не хватает», — пишет Мирон. И все бы ничего, если бы это пришло Соне, а не Славе. ГП-марафон прерывается мгновенно. Пришедшее требует немедленного объяснения, и напрашивается оно только одно: — Он проверяет тебя, — уверенно заявляет Ваня. — Другого объяснения нет. — И что ответить? — Слава нервно кусает губы, в тайне радуясь, что Ваня рядом, потому что иначе его бы тут накрыло конкретно. — Что-нибудь нейтральное, интересно, что ещё напишет, — глаза Вани светятся любопытством и предвкушением. «Как мило! Скоро увидимся, детка», — отправляет Слава. — Это могла написать и Соня, и я, — он широко улыбается, довольный удачной формулировкой. Мирон отвечает долго и с ошибками, что может свидетельствовать лишь о том, что кто-то явно перебрал. «Я уже заебался ждать», — пишет он, добавив кучу грустных смайликов. Слава и Ваня переглядываются с понимающими улыбками. Гриффиндор был факультетом храбрых, но «Антихайп» тоже не из Хаффлпафа вышел. Сага о волшебниках толкает делать глупости и искать приключений — Мирону летит адрес. — Приедет? — напряженно спрашивает Слава. — Приедет, — уверен Ваня. — В говно. Возможно, не отличит Соню от Славы, так что пользуйся моментом. Слава и так пользуется любой возможностью увидеться, а уж пьяный Мирон — идеальный шанс. Непонятно, для чего, правда, но наверняка шанс. «Может, лучше ты ко мне? Я немного выпил», — бессовестно врёт Мирошка: то ли играет, то ли действительно настолько пьян. — Он зовет домой или в бар? — озвучивает главный вопрос Фаллен. — Если он бухает, а он бухает, то наверняка с Ваней. Это нам поможет? Это не поможет, потому что Слава уже готов седлать Нимбус. «Куда ехать, пьянь имперская?» — отправляет он, переодеваясь в свежую футболку. Вначале Мирон присылает какую-то неразборчивую хуету, которая на адрес не похожа ни разу, но додумывается скинуть следом геолокацию. — Охра писал, что они будут в другом месте, — хмурится Ваня. — Либо они переместились, либо разминулись, но почему? — Позвони ему и выясни, — Слава пытается расчесать непослушными пальцами волосы: на поиски расчески нет ни времени, ни желания. — Дядь, не спали Соню, — качает головой Ваня, наблюдая его жалкие попытки не нервничать и выглядеть прилично. — Позвони, — требует Слава, и Ваня со вздохом набирает Охру. Тот берет трубку почти сразу, и голос у него на удивление трезвый. — Я уже почти подъезжаю! — довольно сообщает он. — Говорил же, что недолго! — Купи арбузную жвачку, — на ходу придумывает Ваня и сбрасывает. — Охра едет сюда, пьяный жид один и готов тебе отдаться. Вперед! Слава выдыхает и набирает такси — надо поторопиться, неизвестно, куда может понести бухого Мирона. Все это, конечно, пиздец неблагородно и неромантично, но выбирать не приходится. Ваня благословляет его, и Слава в такси пишет: «Дождись и не усни, долбоеб». «Ты чудо», — понимает его по-своему Мирон. Когда Слава подъезжает к нужному заведению, Мирон действительно почти спит за стойкой и выглядит не очень. Какой-то мужик, шатаясь, пытается сфоткать его на телефон, да официантка смотрит влюбленными глазами, но в целом звезда русского рэпа предается деградации без эксцессов и шума. — Пиздец, — комментирует вслух Слава. Такой Мирон и правда не отличит Соню от Славы или от кого-то еще. Пора уводить его отсюда, пока не случилось чего-то скандально-непоправимого. Одного взгляда хватает, чтобы задуматься и над тем, какой Охра мудак, что бросил друга в таком состоянии, и над тем, в чем причина запоя. — Здорово, братка, скажи, что ты сам платил на баре и сейчас мне не выкатят счет, — начинает он, криво улыбаясь и осторожно хлопая Мирона по плечу. Тот поднимает на Славу мутный взгляд и неожиданно выдает почти отчётливое: — Сла-авче, ты здесь, — Мирон счастливо и пьяно улыбается. — Выпьешь со мной? Я угощаю, — он достает из кармана мятый ком фунтов вперемешку с рублями и пихает Славе. Слава прикрывает глаза на пару секунд, выдыхает и говорит: — Веришь-нет, это лучшее предложение, что я слышал в своей жизни, но сейчас ты поедешь домой. Он быстро достает телефон и убирает деньги. Не хватало еще, чтобы Мирон тут свои миллионы проебал. И так неизвестно, сколько осталось в баре. — Нет-нет, ещё рано, ещё не могу, — Мирон хватает его за руки, пытаясь то ли удержать равновесие, то ли остановить Славу, и продолжает бормотать, плохо выговаривая слова: — Куда нам спешить? Баттл ещё далеко… Ты свободен? Эй, Маша! Маша! — машет барменше он, хотя та стоит недалеко. — Налей… Бля, Слав, я не помню, чё ты будешь! А я Ваньку обманул! Он того… Это, прикинь… Бля, я забыл, — Мирон хватается за голову и подозрительно всхлипывает. Смотреть на это совсем невыносимо. — Счет будет? — Слава осторожно тянет его на себя. Разница в комплекции играет ему на руку — если придется, то он донесет Мирона на руках, как принцессу или скорее как мешок с костями. Маша мотает головой, и Слава сразу теряет к ней интерес. — Идти можешь? — спрашивает он у Мирона, не слишком надеясь на ответ. Тот кивает, но, пока они движутся к выходу, заплетается ногами и, кажется, готов собрать все на своем пути. — Стой, я же жду! — вдруг резко буксует он. — Чего? — Слава тоже останавливается, удерживая его от падения за локоть. — А-а-ай, да она не придет! — сердито взмахивает рукой Мирон, настойчиво пытаясь съехать куда-то вбок, но тут же решает: — Надо ещё подождать. — Кто придет? — Слава продолжает вести его к выходу, прекрасно понимая, кого пытается дождаться Мирон. Значит, не проверял. Вероятно, Соня и Слава просто стоят рядом в диалогах. Наверное. — Моя… Мой… Хуй его знает! — честно выдает Мирон. — Соня. Она придет, должна. А если нет, то у меня есть ее адрес! — Вот и прекрасно, — подыгрывает Слава, придерживая дверь, — тогда точно найдешь ее-его. Думаешь, Соня мужик? — решается он спросить. Мирон кажется совсем в сопли, не должен заподозрить. — Ты знаешь Соню? — не улавливая суть вопроса, переспрашивает Мирон. Он хмурится, видимо, мучительно пытаясь собрать мозги в кучу. — Она тебе сказала, где я? Бля, так и знал, что текста ей ты пишешь! Такси обещает быть через три минуты. Слава, уже абсолютно не палясь, держит Мирона за плечи, одновременно не давая упасть и будто пытаясь согреть. — Завтра Мирону Янычу будет стыдно, — улыбается он своим мыслям. Пьяный Окси — зрелище удивительно милое: такой простачок без привычного пафоса и выебонов. Ждал Соню, а приехал Слава — это почти мем. — Я домой не поеду! — ноет Мирон и крутится, пытаясь достать телефон. — Вот, на, глянь, будь челове… Блять, что-то мне нехорошо, — он утыкается Славе в плечо и шумно дышит, но о своей просьбе не забывает: — Адрес… Посмотри, Соня прислала. — Ладно, доставим тебя куда надо, не переживай, — решает Слава, когда подъезжает машина. Дома ему самому будет спокойнее: не надо переживать, не захлебнулся ли Мирон блевотиной, не ебнулся ли головой, пока полз до толчка. Оставлять его одного в квартире не вариант — опасно, так что Слава меняет адрес и устраивает Мирона на заднем сидении, не упуская возможности дать ему привалиться к себе. Неважно, что бухой, — Оксимирон сейчас трется носом о его плечо, и это охуенно. По дороге им приходится несколько раз останавливаться — в машине Мирона развозит окончательно, и, хоть он не телка, которой надо держать волосы, все равно приходится помогать ему, потому что он готов рухнуть в ближайшие же кусты. Зато это немного приводит его в чувства: Мирон даже сам прикуривает у парадной и смотрит более-менее адекватно. — А мы где? — между тем тут же разрушает это предположение он. — В Азкабане, — нервно усмехается Слава, потому что Мирон у его старого обоссаного подъезда — это нечто из мира магии, не иначе. — Надо было тебе шарф задарить, — вдруг вспоминает тот и расстроенно качает головой. — Вот поеду в следующий раз, бля, буду… — Будешь, — соглашается Слава и открывает дверь в полутемный подъезд. Как ни странно, Вани еще не уединились, а сидят на кухне. Это Славе на руку, потому что в тепле Мирона снова развозит, и он готов повалиться прямо на грязные кеды в коридоре у двери. — Пидоры, помогите! — орет Слава, удерживая его поперек живота. Пидоры помогать не торопятся, и приходится кое-как пристроить Мирона к стене, потому что он пытается самостоятельно разуться, но наклоняться в его случае не лучшая идея. — Не надо, я сам, я чё маленький, Слав, — хнычет он, когда Слава пытается помочь ему развязать шнурки. — Бля, как стыдно, как я ей на глаза покажусь? — Какого хуя?! — первым всё-таки выходит Охра и застывает с дебильным выражением лица. — Ты ж домой поехал! Мирон страдальчески морщится от его криков и снова едва не падает на Славу. — Если разрешишь мне это снять и выложить в сеть, обещаю каждое утро минет, задницу и завтрак в постель, — заявляет Фаллен, с восторгом глядя на позор Мирона. — Вань, ну ты чё? — Охра неуклюже переступает с ноги на ногу, явно не зная, кто виноват и что делать. Пока они выясняют, как же так получилось и почему Охра не в курсе, а ещё спорят, можно таки заснять видео или нет, Мирону — не без помощи Славы — всё-таки удается разуться и кое-как доковылять до Славиной комнаты. — Где Соня?! — неожиданно злится он, застывая на пороге, и даже бьёт по косяку, но мажет только костяшками, чуть не заваливаясь вперед. — Совсем кукуха поехала, — комментирует тут же Светло, — Соню зовет какую-то. Бредит или помирать собрался? Слава не слушает его — тащить упирающегося Мирона не так-то просто. Он сам уже взмок от напряжения и нервов. Хочется сделать все в лучшем виде, чтобы утром его Мирон не убил. — Слав, ты меня не туда привез! — стонет тот, едва его лысая башка достигает подушки. — Адрес, поехали обратно… — Поедем, поедем, — вторит ему Слава, заботливо укрывая одеялом, — чайку хлебнем и поедем, только ты полежи пока… — На живот надо, дядь, и чтоб рука свисала, — советует Светло, — чтоб кровь туда приливала. Ну, сам знаешь. — Бля, как же так-то?! — все ещё охуевает Охра. — Ты меня наебал, Слава, — продолжает все тише стенать Мирон. — Где ты ее прячешь? Я знаю, что это ты… — он затихает, натягивая одеяло на голову. Слава вздрагивает и бледнеет, а Ваня берет за руку Охру. — Пойдем, Гриша скучает, — он выразительно ведет глазами, и Вани уходят. Слава неуклюже садится на кровать рядом с Мироном. — Прости, — выдыхает он и, не удерживаясь, проводит кончиком пальца по черному колесу на тыльной стороне ладони. Мирон мычит что-то невнятное и дёргается, чтобы перехватить его руку. — Щекотно, — жалуется он, страдальчески морща свой шнобель, сглатывает, явно борясь с новым приступом тошноты из-за резких движений, и закрывает глаза. Но пальцы Славы он не отпускает, а наоборот, стискивает крепче. — Акцио, блять, — невпопад ляпает он. — Вот дебил… Слава долго сидит, не в силах пошевелиться. Смотрит на свою руку, иногда чуть шевелит ей, чтобы снова почувствовать чужую кожу и тепло, — не привыкнуть, не потерять всю остроту момента. Впервые Мирон с ним. Может, по пьяни и не совсем в сознании, но с ним, а не с Соней из интернета. Слава прикрывает глаза и фиксирует это в своей памяти. Вдруг понадобится для Патронуса? Ложится он, не пытаясь бесчестно облапать или хотя бы обнять, только на секунду прижимается губами к татуировке на шее — слишком давно хочется и вряд ли получится еще раз. Тот еще жест, конечно, но ведь все равно никто не увидит.