Сонечка-пиздец

— Эй, Гнойный, здорова! — кто-то хлопает Славу по плечу, но тот лишь скупо кивает в ответ, не переставая скалиться и пряча глаза за стеклами темных очков. Если бы ещё пару недель назад ему предложили прийти на день рождения Ресторатора, Слава прокричал бы ублюдку в лицо «Антихайп!» и послал нахуй. Но вот он стоит с пивом у бара «семнашки» как все эти сраные попсы и подлизы с Версуса, несмотря на то, что Замай этого жеста не понял и даже Ванька с ним не пошел. А все из-за ебучего Окси, который все эти дни игнорит сообщения вроде «Мэн, мне нужно отдать тебе бабки» или «Не заберёшь бабки, я кину их тебе в рожу на баттле, выдав какой-нибудь тупой панч про шлюху», ни даже на «Увидимся у Ресторана на ДР, жидок». И ведь понятно и ежу, что это просто повод, который поначалу казался Славе очень удачным, а после превратил жизнь в ещё большую пытку, потому что, даже имея реальную причину для встречи, Слава потерял всякую надежду на хоть какой-то контакт с Окси. Будучи Соней, он явно имел куда больше шансов. — Славян! — окликает знакомый голос — к нему проталкивается Рудбой и улыбается одной из своих солнечных, располагающих к себе улыбок. Лучше бы Слава влюбился в него, а не в самовлюблённого гордого мудака. Впрочем, Светло бы этого не оценил: у этих ребят все по-настоящему, какой бы дикостью ни казалось поначалу. — Ты чего один зависаешь? Го с нами бухать, я тебя с корешами познакомлю. — Это кореша тебя подослали? — Слава насмешливо смотрит на него. — Потому что если нет, то они явно не хотят знакомиться со мной. Дружелюбие Рудбоя умиляет — это явно жест, который бы оценил Ваня, но Светло тут нет, так что вежливость бессмысленна. — Мирон, — честно отвечает Рудбой. — Но я тебе этого не говорил, конечно же. Идём, если хочешь. Нет — я передам, что ты отказался. Слава сглатывает и резко допивает пиво. Это звучит максимально нереалистично, но Рудбой явно не врет, и хуй знает, что это может значить вообще. — Ну, раз сам Мирон, то кто я, чтоб отказать царю! — привычно кривится Слава и, пытаясь скрыть дрожь в пальцах, засовывает руки в карманы куртки. За большим столом полно народа — многие лица Славе знакомы, но, к счастью, обходится без неловких представлений, ему не хочется привлекать к себе много внимания. Он, следуя за Рудбоем, обходит стол, туда, где сидят все «сливки», вроде именинника и самого Окси, и просто садится с краю, рядом с какой-то странненькой девицей. Слава, не скрываясь, упирается в Мирона выжидательным взглядом — в конце концов ради него он вообще здесь. — Здрасте, — поворачивается к нему девчонка — молоденькая и худенькая, но в какой-то огромной ярко-аляповатой кофте, джинсовой немодной юбке и с двумя хвостами, перевязанными разноцветными резинками. Этакий провинциально-колхозный шик, прям в духе самого Славы. — Ты же Гнойный, да? — высовывает чупа-чупс изо рта она и хитро улыбается. — В жизни ты симпотней. Я буду за тебя топить. — Ты вместо рогатой бабы, что ли? — спрашивает Слава, жопой чувствуя подвох. Мирон сидит с типичным нечитаемым еблетом короля всех земель Русских, и значит, рассчитывать на хоть что-то хорошее точно не приходится. Он нарочито-увлеченно пиздит с Ресторатором, а девица тем временем закатывает глаза. — Я ее бюджетная версия, на операцию денег нет, — она трясет хвостами. — Пиздатые очки, у меня такие батя носил лет десять назад. Шаришь. Слава хмурится, не понимая, зачем Мирон позвал его. Если это такой акт вежливости, то нахуй надо, лучше выпить еще одно халявное пиво и свалить домой. Словно прочитав его еще не до конца сформировавшуюся мысль, бармен приносит ему стакан, и жизнь становится чуть веселее. Слава поворачивается к странненькой девчонке и с интересом рассматривает. Как такое создание могло оказаться в этом оплоте хипстеров и прочих пиздюков? Она даже на «Слово» не подходит, там правит спивающаяся интеллигенция, а вот что это… — Так ты откуда, говоришь? — невзначай спрашивает он. — От верблюда, — по-хамски отзывается девчонка. — Хочешь сказать, что я не вписываюсь в эту тусу выебистых индюков, так и говори. Тебе тут тоже не рады, — она подмигивает Славе и ловким движением макает свой чупа-чупс в его пиво. — Меня позвал сам Оксимирон, между прочим, — Слава гордо вскидывает голову, — я — приглашенный клоун! Самый ценный гость! А ты чей реквизит? — Все мы тут под его дудку пляшем, — с неожиданной нежностью выдает девчонка и тайком косится на Мирона. — Надеюсь, ты разъебешь, потому что иначе за его ЧСВ будет никому не угнаться. В этот момент Мирон смотрит прямо на них и улыбается, Славе хочется думать, что ему. — У Окси не самый хуевый вкус, — замечает он с улыбкой. — Разъебу, не сомневайся. Убью рыцаря и заберу принцессу, все будет сказочно! — он салютует Мирону стаканом с пивом. Тот нарочито ревниво щурится и обращается к ним, чуть наклоняясь вперёд, чтобы было слышно через стол. — Че подземка уже спелась? — хмыкает он. — Че уже забыл свою интернет-любовь? — не выдерживает Слава. — Бедная Соня! — Чё это я бедная? — в тон им отзывается девчонка, а Мирон заявляет совершенно невозмутимо: — А, бля! Ты не в курсе? Это она и есть. — Сонечка-пиздец, — деловито сообщает девчонка и протягивает Славе руку. — Мне казалось, я писал тебе… Неловко тогда вышло, — продолжает что-то пиздеть Мирон, пока маленькая ладошка продолжает висеть в воздухе. Слава хмурится, не сразу выкупая, а когда до него доходит, медленно выдыхает. Сука! Ебучий Оксимирон! Как можно было подумать, что тот плюнет на всю эту историю? Надо было быть по-настоящему влюбленным идиотом, чтобы решить, что эта наебка останется безнаказанной. Слава смотрит на «Соню» и сразу понимает: образ точно списан с переписки — нанятая актриса, шлюха или подруга — неважно. Важен посыл — твоя Соня не уникум, у Мирона запросто появится такая точно по одному звонку. — Вот и вся любовь, — озвучивает свои мысли Слава. Мирон делает вид, что не слышит, пожимает плечами и переключает свое внимание на Порчи. «Соня» опускает так и не пожатую им ладошку Славе на плечо. — Мне жаль, правда, — тихо говорит она, видимо, поняв, что притворяться перед ним более бессмысленно. — Про вкус я правду сказал, — искренне улыбается ей Слава — девчонка и правда классная, Мирон не прогадал. Он косится на лысую башку, что демонстративно отвернута, и в собственной голове начинается бунт. Слава не зря пошел в баттл-рэп. Он тоже не любит проигрывать. И не очень-то умеет. — Много Сонь хороших и разных, — начинает он, чуть повышая голос и привлекая к себе внимание, — красоток и безобразных, высоких, низких, с хуями и сиськами, но лысому хую все как одна — заплатил — Сонька продана! Высокомерный еблет кривится в раздражённой гримасе, Мирон чуть откидывается назад, скрещивая руки на груди. — И это все, на что способен? Тогда можешь быть уверен, на баттле я тебя разъебу, — тянет он под дружное улюлюканье своих подпевал. Слава улыбается ему загадочной улыбкой. — А вот Сонечка в меня верит, — он кивает на девушку, — хотя и пришла с тобой. — Это кокетство, — отбивает Мирон уверенно. — И немного жалость, Сонечка сочувствует убогим. Пока все ждут реакции от Сонечки, и она отшучивается в лучших традициях «Антихайпа», Слава успевает незаметно написать Ване: «Друже, сейчас пришлю логин и пароль от Сони, кинь заявку жиду и напиши, что жить без него не можешь. Во славу революции! Христом-богом прошу!» — он быстро вбивает данные от аккаунта в поле сообщения и прячет телефон в карман, уверенный, что Ваня сделает все как надо. — Ну, теперь ты хотя бы не обвиняешь меня в том, что это я тебе пишу под видом интернет-шлюхи, — заявляет нагло Слава. — Это, знаешь ли, было чересчур даже для тебя. Ты поэтому оставил деньги? Такая дорогая Соня? — Эскорт-услуги так-то недешевое удовольствие, — ляпает «фальшивая» Соня, а Мирон смотрит так зло, что кажется, сейчас полезет драться при всем честном народе. — Да, тут я ступил. Зажигалки и шарфика было достаточно, — цедит он. — Ребят, чё за рамсы? Хоть нам поясните? — Это разминка перед баттлом? — Мужики, давайте лучше выпьем! Саня, скажи свое веское слово! Народ вокруг начинает галдеть, не выкупая сути конфликта. Слава решает, что сейчас самое время проветриться, и тихо выскальзывает из-за стола. Он еще не определился, как быть дальше в сложившейся ситуации, не понимает, какую политику собирается вести Мирон, но это явно не конец игры. Он быстро выходит из бара и с радостью закуривает. Финт с Соней был хорош, но, если Ваня не подведет, а Ваня не подведет, то Мирона ждет свой нежданчик. Мирон появляется спустя буквально минуту: он демонстративно отходит подальше и сует сигарету в рот. Однако похлопав себя по карманам, выдает красноречивое «Блять!» и разворачивается к Славе с молчаливым требованием в глазах. Как будто это тот виноват, что у его величества нет зажигалки! — Ты их потом не возвращаешь! — качает головой Слава. — Жиды все такие, готовы припиздить любую хуйню, лишь бы нахаляву. — Имей совесть, я тебе свою совершенно безвозмездно отдал, — огрызается Мирон. — Чё и тут-то выделываешься-то? Жалко газа, что ли? Это все равно что стрелять по врагам во время водопоя. — Где Соню нашел? Прикольная, — говорит Слава, протягивая зажигалку. — Дашь погонять? Мирон рядом, один, и хочется выделываться, хамить, флиртовать и задирать его, пока есть возможность. — Самому нужна, — сварливо отзывается Мирон, наконец прикуривая, и не замечает, как на автомате пихает Славину зажигалку себе в карман. — Ну знаешь, цитируя классиков, как я заебался тебя ждать и нашел. Слава поджимает губы на этот откровенный выпад. Надо как-то дать понять Мирону, что ему похуй. Хотя бы для того, чтобы потом не сожрать себя за поведение как у тупой шлюхи. — Мне похуй, — бросает он сердито, — даже не буду панчить про нее, не ссы. Ваша продажная любовь останется невинной. — Не наша, а ваша. Твоя, — холодно говорит Мирон, не смотря на него. — Ради победы на все готов, даже шлюхой влюбленной притвориться. — Завали, мы не на баттле, — вырывается у Славы против воли. Он тут же затягивается, отворачиваясь от Мирона — нет сил смотреть сейчас в это самовлюбленное ебло, если его нельзя ни ебнуть, ни засосать. — Хотя мы оба знаем, что это лишь частично было притворством, — ядовито продолжает Мирон. — Вот только, кроме того сопливого поцелуя, тебе ничего не светит, Слава. У Сонечки были шансы — у тебя нет, — говоря это, он выглядит абсолютно безрадостно, как будто испытывает скорее разочарование и сожаление, чем злорадство. — Так и ебись со своей Соней, я при чем? — Слава насмешливо смотрит на него. «Давай, Вано, не подведи братишку», — мысленно просит он. Это будет лучшая баттловая схема в мире, если сообщение придет во время их разговора. — А, ну да, — активно кивает Мирон, — как я и предполагал, будешь делать вид, что не при чем. Нихуя у тебя не выйдет, ты спалился конкретно! — обвинительно тычет пальцем Славе в грудь он, едва не задевая тлеющей сигаретой. — Я не Соня, дебик, — Слава перехватывает его руку и отводит от себя. — У тебя же вроде не шиза, так откуда глюки? Стоит достаточно разозлиться, и выходит вполне трушно. Главное, чтобы не пришлось действительно втащить Мирону для правдоподобности. Ну, где же ты, Ваня, когда ты так нужен?! — Глюки, говоришь? Как и у тебя, раз, видимо, решил, что я не смогу ответить тебе взаимностью! — продолжает наступать Мирон — вот где мощь, напор и сила, похуй, что маленький и злобный, — ебучий гремлин, бля! — Трусиха Соня, вот точно, не хватает даже смелости признаться! — Что? — Слава слышит слово «взаимность», и сердце пропускает пару ударов. Это хитрый ход или правда? Он замирает, не решаясь ни признаться, ни спросить. — Что слышал! — срывается на крик Мирон, но вовремя осекается, косясь на выход из бара. Он хватает Славу за предплечье и оттаскивает подальше в сторону — в тень, где они хотя бы не будут так сильно отсвечивать. — Я говорил, что мне поебать, баба Соня или мужик, — значительно тише, но не менее импульсивно продолжает Мирон. — Ты сам заварил эту кашу, а теперь ссышься ответить за это. Если бы ты меньше засирал мне мозги, давно бы уже сосались на последнем ряду кинотеатра под какой-нибудь дерьмовый арт-хаус! Слава сам не замечает, как его начинает трясти. Это слишком для него, потому что, если это наеба, то это убьет его. Вот прямо сейчас убьет здесь нахуй! Ответить или нет? Гриффиндор никогда не был факультетом слабых, а Слава явно с Хаффлпаффа, потому что тупит сейчас хуже последнего идиота. — Непросто поверить в это, — глухо говорит он, качнувшись вперед, почти упираясь лбом в лоб Мирона, — ты бы себя видел. — Я вообще тот ещё уродец, — кривится Мирон и топчет так и не докуренную сигарету, бросив ее под ноги. — Я бы вернул тебе должок прямо сейчас, но, сука, здесь обязательно кто-нибудь спалит, — он смотрит на Славины губы, так что сразу становится понятно, какой смысл скрывается за этой невъебенной метафорой. — Но ты не расслабляйся, сейчас вызову такси, и Соня отработает по полной, — Мирон лезет в карман за телефоном. И тут Слава отмирает. В отличие от Мирона, ему совершенно похуй, спалит их кто-то или нет, потому что вот он, Мирон, и он согласен, и он тоже хочет. Раздумий не остается. Слава кидается на него, буквально сгребая в охапку и целуя сразу жарко, крепко, так, как всегда хотелось. Мирон мычит что-то невнятное в поцелуй, вероятно, желая призвать Славу к благоразумию, но очень быстро сдается и поддаётся этому несанкционированному акту любви. Он хватает Славу за шею, открывает рот, чтобы впустить Славин язык и тут же вытолкнуть обратно, перехватывая инициативу. Целуется Мирон так же как читает рэп — технично, жёстко и экспрессивно. Слава так не умеет. Он не проходил курсы по охуенным поцелуям в Оксфорде, он может только порывисто, рвано, но зато отдаваясь полностью. Из этого выходит какая-то лютая схватка, которая все никак не может закончиться, потому что, попробовав наконец Мирона, Слава не в силах остановиться. Он целует, прижимает к себе, комкает в руках ткань чужой толстовки, а сам еле стоит на ногах от бушующей во всем теле энергии и восторга. Мирон тянет за волосы и упирается ладонью в грудь — не то чтобы пытается выкрутиться, хотя бы отстраниться, чтобы возбуждённо-возмущенным тоном сбито выдать: — Блять, Славче, угомонись! — он сам снова дергается за резким и коротким поцелуем. — Палево пиздец! Дай такси вызову! — Да всем до пизды, — Слава все-таки отпускает его и закатывает глаза, давая понять, что думает об озабоченных собственной репутацией придурках. Мирон вызывает такси, а Слава выдыхает, пытаясь вернуть назад съехавшую крышу. Осознать. Правда, одного взгляда на Мирона достаточно, чтобы мозг снова превратился в пищащий от восторга комок мыслей, не способный выдать ни одного разумного решения. Поэтому до него не сразу доходит, в какой момент лицо Мирона ошарашенно вытягивается и приобретает несвойственное ему глуповато-озадаченное выражение. — Соня Кордовина две минуты назад отправила мне заявку в друзья, — медленно выдыхает он. — Сюрприз! — весело хохочет Слава, наблюдая его растерянность. — Забей на нее, это все хуйня, — он машет рукой, потому что, ну, правда, хуйня же, теперь, когда все раскрылось. — В каком смысле… — Мирон осекается и поднимает на Славу какой-то потерянный взгляд. — Блять, вот сейчас я реально нихуя не понял. Так ты не Соня?! — Я Слава, — Слава перестает улыбаться и смотрит подозрительно. В голове мелькает дурная, но въедливая мысль о том, с кем он только что целовался, а точнее — с кем целовался Мирон. — Блять, я знаю, кто ты! Но вот кто она?! — тот, психуя, сует Славе под нос телефон. — Какая разница сейчас? — Слава хмуро смотрит на экран, где видна помощь Вани, пришедшая впервые в жизни так невовремя. — Издеваешься?! — Мирон выкатывает свои и без того большие глаза. — Слава, объясни, как она может писать мне, когда ты здесь? — Магия вне Хогвартса, блять! — Слава разводит руками, начиная заводиться. Это глупо и нелепо, но почему-то признаваться в том, что он в панике просил Ваню зайти от Сони, не хочется. Сейчас это все справедливо кажется ужасным ребячеством и глупостью. — Не смешно нихуя! Слава! Ну какого хуя? — Мирон истерично взмахивает руками. — Что это значит, блять?! Кто это пишет?! Не говори, что не знаешь! — Ваня Светло! — сердито бросает Слава. Непонятно, как на это отреагирует взбешенный Мирон, но отпираться уже тоже не вариант. — Чё?! — вот теперь Мирон по-настоящему звереет: он с силой толкает Славу в грудь и, похоже, едва удерживается от того, чтобы зарядить в ебальник, — даже кулак сжимает, словно вот-вот замахнется. — Вы совсем охуели, что ли?! В этот момент из бара выходит Ресторатор, оглядывается, услышав крики, и направляется прямо к ним. — Эй, мужики, че за хуйню вы опять устроили? — Все нормально! — обрывает его Слава. — Мы разговариваем. Только этого еблана здесь не хватает, блять, как невовремя! Из-за угла выруливает такси, и Слава вопросительно смотрит на Мирона. — Блять, все, нахуй! — рыкает тот, нервно трет лоб свободной рукой и сует телефон обратно в карман. — Как же вы все меня заебали! — Ты чего, братан? — с охуевшего лица Ресторатора можно делать мемы, но Мирона уже не остановить. — Нахуй вас всех! — Мирон, я объясню, — начинает Слава с самой нелепой фразы. — Если из-за тебя не будет баттла, я тебя лично урою! — понимает это по-своему Рестор. — От вас одни проблемы, блять! — Знаешь что, Гнойный? — зло щурится Мирон. — Иди нахуй! Просто иди нахуй, постмодернист ебаный! И весь свой ебучий «Антихайп» захвати! Пиздатую шутку придумали с ребятами, я оценил, блять! Розыгрыш века! Сука! — выдает он с такой ненавистью, что даже страшно. — Будет баттл, не волнуйся, Саня! Получит эта гнида свою минуту славы, мы не жадные, хуле! Такси мигает фарами, и Мирон, с шумом втянув воздух, открывает дверь в машину. Прежде чем сесть, он оборачивается на Славу и выдает гораздо спокойнее, но с отчетливой обидой и горечью: — Жаль, что ты такой уебок, Слава. Очень жаль, — дверь хлопает, и такси срывается с места. — Бля-ять, — Слава опускает голову, понимая, что в очередной раз проебался. Сколько еще шансов даст ему судьба, которые он проебет как последний кретин? — Что случилось? — на улицу выскакивает Охра. — Уебок со «Слова» опять устроил какую-то хуятину! — Рестор не стесняется в выражениях. — Где Мирон? — Ваня не обращает на него внимание. — Домой поехал, — бурчит Слава. — Ты за ним? Я с тобой, можно? — хочется немедленно все исправить, но Охра лишь отрицательно качает головой. Слава молча разворачивается и уходит, не прощаясь. Общаться сейчас ни с кем желания нет. Надо подумать, как вернуть Мирона. Через Соню или самому — неважно. Он знает только то, что после этих поцелуев точно не сможет отказаться от своей навязчивой идеи и от своих чувств.

***

Когда злость успокаивается, Мирон ощущает странную пустоту внутри себя, словно, выкричавшись, он освободил место для чего-то похуже. И действительно, с каждой минутой он все больше и больше наполняется чем-то мутным и гадостным, не бурлящим, а ноющим и пульсирующим, заполняющим желудок, пищевод, давящим на горло и небо, отдающимся в паху и мозге. Это напоминает действие яда или наркотика, когда все тело словно парализует, оно теряет чувствительность и самоконтроль, ноги слабеют, руки дрожат, а сердце аритмично трепыхается — так назойливо, что хочется надавить на грудную клетку, чтобы оно хоть ненадолго замолчало. Какой же он жалкий, противный самому себе! За эти недели он успел передумать разного, но главное — оправдать Славу в своих глазах. Чем дольше они не виделись и не общались, тем больше Мирон хотел продолжения, и это желание трансформировалось в необходимость выбить из Славы признание. Пусть он Соня, Мирон был готов простить, если целью обмана было лишь понравиться и привлечь внимание. Раз за разом перечитывая их переписку и вспоминая их личное общение, он все больше убеждал сам себя, что Слава просто боится открыться. В итоге, Мирон даже решился на эту авантюру с нанятой актрисой, чтобы спровоцировать Славу на какие-то действия. Спровоцировал, бля, добился-таки правды! Ссаный лох, все-таки повелся на тупую наебу. До последнего верил, что все не то, чем кажется! Влюбленный Славик, как же. И ведь вроде взрослый опытный мужик, артист, бизнесмен, за плечами Оксфорд, переворот рэп-игры, Империя… Хуйня на палочке ваш Окси! — И нахуя я вообще его вызвал? — жалуется Мирон вникуда. — А чего не так-то? Могу высадить, пешком пойдешь! — огрызается водитель. Мирон лишь пожимает плечами. Однохуйственно, лишь бы добраться до дома. Похоже, он снова говорит это вслух, потому что такси останавливается, и Мирон молча выходит на Кирочной, совсем недалеко от метро. Отсюда до дома рукой подать, но он почему-то сворачивает в противоположную сторону, направляясь прямиком в парк. На город уже опустилась ночь, и прохладный ветер лезет под ворот толстовки, заставляя натянуть капюшон и сунуть руки в карманы. Ворота закрыты, но Мирону лень обходить весь парк к месту, где, как он помнит, есть дырка в заборе, поэтому он, оглянувшись по сторонам, подтягивается на руках и спрыгивает на влажную от росы траву. В Таврике темно, мрачно и крипово, гравий мягко шуршит под подошвами кроссовок, воздух тяжелый и влажный, насыщенный запахами. Мирон сворачивает с дорожки к памятнику и застывает перед белесой каменной фигурой. В темноте контуры ее нечеткие, но он как наяву видит дурацкий аляповатый шарф, что смотрелся на шее известного поэта комично и нелепо. Есенин уж точно никогда не подозревал, что в далеком будущем против собственной воли будет посвящен в волшебники. Эта мысль заставляет Мирона грустно улыбнуться — вокруг Славы всегда сумасшествие и абсурд. Он сам будто из другого мира, где блевательные батончики, разгуливающие по замку привидения и Оборотное зелье. Выпил варева, и вот ты уже Соня — смешливая, дурная и добрая девчонка, очаровывающая непосредственностью, интеллектом и чувством юмора, а когда действие прошло — снова Слава, который аки Барти Крауч, обманул, втеревшись в доверие. Идиотское сравнение — инфантильное и несерьезное, впрочем, как и все, что происходит с Мироном за последние недели. Он садится на плиту возле памятника и закуривает, прислушиваясь к тишине вокруг. Удивительно, чем более он одинок и внутренне несчастен, тем вдохновенней себя ощущает, словно вместо музы у него энергетический вампир, какой-то неправильный дементор, что питается этими деструктивными эмоциями. Темнота впереди и вокруг навевает новые ассоциации — сын ночи, темный рыцарь, Bat-man. Мирон открывает заметки в телефоне и печатает пришедшие в голову строки: «Я знал, что Готэму нужна фигура Джокера, что против меня…»