Молочный шоколад. Книга первая

Мы выходим из такси, судя по всему, возле какой-то городской площади. Максим Валерьевич расплачивается, и такси уезжает, после чего историк забирает у Алины Айфон, в который она всё время залипает, и объявляет нам наше наказание: – Никакой связи с посторонним миром, – ухмыляясь уголками губ, говорит историк, – только история. В качестве наказания вы сегодня гуляете! – Нехилое наказание, – прыснула Алина, перебив учителя, но тот, не обратив внимания, продолжает: – Гулять будем долго, времени мало, а список посещений большой. Начнём, пожалуй, с площади, – указав рукой прямо перед собой, Крылов отправляется вперёд. – И не потеряйтесь, – кричит он вслед, – и, да, совсем забыл, в школе жду от вас письменный пересказ всего, что вы сейчас услышите, на ста листах. На секундочку мы офигеваем, а когда приходим в себя, понимаем, что историк уже далеко, и нам приходится его догонять. И уже после этого мне становится жалко Алинку с её любовью к шпилькам. Историк идёт не сбавляя темп и сухо рассказывает про главную городскую площадь и про мемориал свободы, к которому мы должны в итоге прийти. Мне конечно интересно, но интересней всего было бы слушать эмоциональный рассказ, который мне уже доводилось слышать, и хоть изредка останавливаться и фотографировать. И я точно знала, как этого добиться, поэтому, оглядываясь по сторонам, я ищу место, где можно взять ту самую дозу серотонина для историка, но всё тщетно, вряд ли здесь есть ларьки, а на улице в такое пекло продавать шоколад будет лишь идиот. Но на глаза очень вовремя попадается небольшой сиреневый фургончик, и я решаю рискнуть, утянув Алину, типа купить попить. Быстренько покупаю то, что хотела, и возвращаюсь к Крылову, не дожидаясь подруги. Учитель стоит и хмуро смотрит в одну точку, когда я появляюсь прямо перед ним, решительно протянув рожок шоколадного мороженого, посыпанного стружкой молочного шоколада и дроблёным фундуком. – Я напишу вам хоть сто пятьдесят листов мелким шрифтом и с картинками, только верните нам, пожалуйста, того Максим Валерьича, который приехал с нами в санаторий позавчера, сил больше нет, – тараторю и замолкаю, настороженно глядя учителю прямо в глаза, и вдруг происходит чудо. Он принимает у меня мороженое и наконец-то искренне улыбается. – Юхххху! – кричу я, победно прыгая на месте, от всей души радуясь, что у меня получилось, совсем не обращая внимания на прохожих. – Какая-же ты, – улыбается историк, подходя ближе, тем самым прекращая мой победный скач. – Сумасшедшая? – спрашиваю, размеренно выдыхая и приводя сбившееся дыхание в привычный ритм. – Я знаю… – Забавная, – шепчет учитель выдохнув, как раз в тот момент, когда к нам подходит также заметно повеселевшая Алина. – Ну, куда идти-то, – спрашивает она, судя по всему, риторически, откусывая своё мороженое и шагая вперёд, звонко цокая шпилькой. – А себе почему не взяла мороженое? – неожиданно интересуется учитель. – Не хочу, – пожав плечами, я оборачиваюсь и собраюсь было идти за Алиной, но прямо передо мной вновь возникает историк. – Серьёзно? – спрашивает он, придвинув своё мороженое к моим губам, и я тут же чувствую колкий холод на губах и вкус шоколада. Но мороженого правда не хочется, поэтому, отодвинувшись и облизнув губы, я лишь подтверждаю это и иду дальше за Алиной: – Серьёзно… – Но чего-то же тебе хочется? – не унимается удивительно ожививший учитель. Неужели, его настроение правда так легко изменить шоколадной вкусняшкой?! – Ну, – протягиваю я, думая, чего же мне на самом деле сейчас хочется, учитывая, что нормального Максим Валерьича я уже получила, – хочу фотографировать, – признаюсь, повертев в руках свой смартфон, – и сладкой ваты… – Так фотографируй, в чём проблема, – спокойно произносит Максим Валерьевич и куда-то уходит. Алинка тоже отошла уже заметно далеко и болтала с каким-то прохожим парнем, поэтому мне ничего не остаётся, как начать фотографировать. Кадр сменяется новым кадром, я наконец-то расслабляюсь и вовлекаюсь в любимое увлечение. Спустя несколько минут в кадр моего смартфона попадает Крылов с двумя огромными сладкими ватами на деревянных палочках в руках. Я не могу поверить ни фотографии, которую щёлкнула, ни своим глазам. Я думала, он ушёл по каким-то своим делам, а он ходил за сладкой ватой для меня. Просто сон какой-то, вот что с человеком может сделать мороженка. Невероятно. – О, сладкая вата! – подлетела Малинова, чуть не снеся нас с места, уцепившись за моё плечо. – Эт кому? – Это вам, – просиял учитель протягивая нам вату. – Мне определённо нравится такое наказание, – восторженно пищит Алинка и снова куда-то направляется. Её, конечно же, совершенно не интересует рассказ, который она позже спишет у меня, она птица, которая любит летать сама по себе. – Спасибо, – бормочу я, смущённо улыбнувшись и чувствуя себя достаточно неловко. Не каждый раз учитель покупает ученице вату, и вообще… – Тебе спасибо, – улыбается он в ответ, приподняв остаток своего мороженого, потом забирает у меня смартфон, приказывая есть вату и вдруг спрашивает: – Хочешь, сфотографирую? И я лишь одобрительно киваю головой, думая, что он будет продолжать фотографировать всё вокруг, а он начинает фотографировать меня и вновь нарисовавшуюся откуда-то Алину. После этой площади мы отправляемся в центральный парк, где мы с Алинкой не удерживаемся и катаемся на нескольких аттракционах, затащив даже на два из них Максима Валерьивича. А именно на “сюрприз” и “колесо обозрения". После мы обедаем прямо на улице, купив в ларьке фаст-фуда ходдоги и шаурму. И даже противник быстрого питания кажется вполне себе счастливым человеком и с аппетитом поедая купленное. После обеда мы пешком идём в главный историко-краеведческий музей, где слушаем часовой рассказ гида и дополнения учителя, потом посещаем храм, до которого также добираемся пешком, слушая рассказ учителя. Затем натыкаемся на аллею фонтанов и около получаса гуляем, делая невероятные фотографии, после чего направляемся в ещё один музей, а за ним – в дом культуры. И вот уже после дома культуры Алина не выдерживает и, сев прямо на тротуар, стонет, что не может больше никуда идти и просит историка над ней сжалиться и поехать в санаторий. – Я правда больше никуда не могу идти, – стонет одноклассница, и я ей охотно верю. На таких шпильках столько проходить – это, конечно, издевательство над своими ногами. – А я предупреждал, – хмуро произносит Крылов. – Максим Валерьевич, ну пожалуйста, – прошу я за подругу, надеясь, что учитель всё же сжалится. – Я правда не могу сейчас уехать, – объясняет Крылов, с серьёзным видом взглянув на меня, – у меня важная встреча через час, потом ещё несколько мест и ещё список покупок для вашего сумасшедшего класса, который стоило бы наказать. – Можно я сама поеду? – умоляюще скулит Малинова. – Я честно справлюсь, возьму такси и позвоню Анжелике, как только доеду. – Ну хорошо, – соглашается в итоге Крылов, хоть и нехотя, – тогда давайте купим всё для ваших одноклассников, и ты повезешь это добро в санаторий. И мы отправляемся в ближайший супермаркет, в который Алинка и вовсе отказывается входить, оставшись сидеть на скамейке. Я поначалу остаюсь с ней, но позже вспоминаю, что хотела купить шоколад и другого шанса уже не будет. Быстренько набрав плитки молочного самых разных марок, я иду на кассу, где встречаюсь с учителем. Он смотрит на меня, затем на охапку шоколада, которую я скидываю на кассу, снова на меня, и мы вместе смеёмся от души. – Вас вместе считать? – недовольно ворчит кассирша, подвигая шоколад ближе к аппаратуре для считывания штрихкодов. – Нет, – буквально выкрикиваю я. – Да, – одновременно со мной произносит учитель. И мы молча глядим друг на друга, пока кассирша громко и грозно не переспрашивает: – Так да или нет? – Да, – спокойно отвечает Максим Валерьевич. – Нет, нет, нет, – протестую я, потянувшись за шоколадкой, которую женщина уже пробивает. – Новикова, прекрати и не задерживай очередь, – строго изрекает мужчина, и мне не остаётся ничего другого, как молча наблюдать за тем, как кассирша пробивает одну за другой шоколадки, а Максим Валерьевич складывает их в пакет. Мне очень неудобно, что учитель оплачивает мои покупки, и на выходе из супермаркета я говорю ему об этом. – Максим Валерьевич, не стоило оплачивать шоколад, я... Но я не успеваю я договорить, как он оборачивается и сурово произносит: – Новикова, расслабься! Он вызывает такси для Алины, специально заказав машину с женщиной-водителем, загружает все пакеты в багажник и просит унести пакет с шоколадками в нашу с ней комнату и позвонить, как только доберётся. Максим Валерьевич хотел и меня отправить вместе с ней, но я уверила его, что совсем не устала, и если он не возражает, то хотела бы остаться вместе с ним. Он не возражал, а мне было очень интересно погулять по городу и узнать много нового. Сначала мы отправляемся на его встречу, которая назначена в парке, неподалеку от института. – Ну я погуляю тогда, – предупреждаю я историка, уже решив было пойти, но он меня остановливает. – Зачем? – искренне не понимая, спрашивает учитель, – Не хочешь пойти со мной? – Ну неудобно как-то, – бубню я, вновь чувствуя себя неловко. – Неудобно, Новикова, спать на потолке, – смеётся Крылов, берёт меня за руку и ведёт по направлению к мужчине средних лет, сидящему на скамейке с потрёпанным мужским портфелем в руках. – Добрый день, Константин Владиленович, – здоровается Максим Валерьевич, пожав руку мужчине, – очень приятно с вами встретиться. Это моя ученица – Анжелика, – предсталяет он меня, слегка продвигая вперёд. – Константин Владиленович, доктор исторических наук, – представляется мужчина, протянув мне руку, в которую я нерешительно вкладываю свою ладонь, а он прижимает её тыльной стороной к своим губам, и я, часто-пречасто моргая, чувствую себя ещё более неловко, – очень приятно, юная леди, – продолжает мужчина, отпустив мою ладонь, которую я поспешно прячу за спину. – Очень приятно, – вторю я чуть слышно, и мы присаживаемся на длинную скамью. Мужчины очень долго беседуют о истории города. Константин Владиленович очень активно рассказывает, демонстрируя разные вырезки из газет и журналов, показывает фотографии и советует названия полезных Максиму Валерьевичу книг. Я сижу за спиной учителя и поглядываю на фотографии и бумаги через его плечо, время от времени касаясь его и тут же отстраняясь, но позже интерес берёт верх и я снова подвигаюсь ближе. В какой-то момент мужчины затихают, и я, видимо, задумалась, потому что не сразу соображаю, что учитель обращён лицом ко мне. – Устала? – как-то очень нежно и искренне, что ли, интересуется историк, и я впервые за долгое время чувствую заботу. – Нет, ничуть, – отвечаю я честно, – мне очень интересно, правда. – Тогда ещё несколько минут, хорошо? – заметно приободрившись, просит учитель. – Хочешь мороженое или ещё что-нибудь? – Нет, спасибо, а вы? – интересуюсь в ответ, но учитель лишь качает головой. – Хотя, – произношу я, подумав и осознав, что у меня жутко пересохло в горле, – я бы сходила за водой, можно? – Конечно сходи, милая, – за учителя отвечает Константин Владиленович, – вон там есть хороший магазинчик, – поясняет он, указывая куда-то влево, – иди прямо по тропинке, не заблудишься. А если заблудишься, спроси какого-нибудь прохожего студента, где тут любимое место их сумасшедшего старика историка. – Ну какой же вы старик, – улыбаюсь я и спешу в магазин, чтобы не мешать более разговору двух историков. – Анжелика, – вдруг слышится позади голос моего учителя, – только будь осторожна... – Хорошо, – шепчу я одними губами и ухожу. Магазин найти и правда не составляет никакого особого труда. Тропинка, на которую указал Константин Владиленович, выводит меня прямо к магазинчику, я быстро покупаю пару бутылок воды и иду обратно, но по дороге засматриваюсь на пейзаж, затем увлекаюсь фотосъемкой и ещё какое-то время гоняюсь за белкой, чтобы сделать качественное фото. Когда я возвращаюсь к скамье, мужчины ещё беседуют, и, чтобы не отвлекать их, я молча протягиваю вторую бутылку воды историку. Но вместо того, чтобы взять её, он берет мою руку в свою ладонь. – Где ты была так долго? – озабоченно спрашивает Крылов, встревожено глядя прямо в глаза. – Извините, я на белок засмотрелась, – шепчу я тихо, чтобы не отвлекать Константина Владиленовича, увлечённо перебирающего бумаги на своих коленях. – Каких ещё белок, Новикова? – так же тихо, но строго шепчет Крылов. – Рыжих, – улыбаюсь как можно непринуждённей, и Крылову ничего другого не остаётся, как, улыбаясь, шепнуть “ненормальная”. – А я ведь предупреждала… Когда долгий, но интересный разговор официально закончен, Константин Владиленович, красноречиво распрощавшись и оставив все бумаги, ушёл в институт, а мы с Крыловым остаёмся вдвоём, он включает телефон и не верит своим глазам, увидев время на дисплее. – Вот это мы заговорились, – удивлённо бормочет он, отклоняя входящий вызов и вновь ставя смартфон на беззвучный режим. – Возможно, ещё успеем в книжный. В книжный мы успеваем за полчаса до закрытия. Маским Валерьевич все эти тридцать минут выбирает себе исторические книги, а я гуляю среди книжных полок и тоже подбираю себе несколько книг, правда, романов. Когда мы выходим из книжного, солнце уже село и стало заметно темно. – На ужин мы опоздали, – сообщает историк, вновь посмотрев время и смахнув оповещение о сообщениях, и при одном лишь упоминании о еде в моём животе тут же заурчало, – давай зайдём куда-нибудь поужинаем? Я была совсем не против, так как аппетит разыгрался не на шутку. Первым, спустя квартал, нам попадается большой ресторан с террасой, фасад которой украшен сотней гирлянд с мягким, тёплым, жёлтым светом. Учитель предлагает поужинать именно на этой террасе, и я пребываю в замешательстве. Мои родители частые посетители подобных заведений и хоть они никогда не брали меня с собой, я всё же имею представление о том, какой высокий здесь чек и дресс-код, в который мы стопроцентно не вписываемся. Но учитель не желает слушать никакие отговорки, просто берёт меня за руку и ведёт вверх по извилистой деревянной лестнице прямо на террасу ресторана. Выглядим мы, конечно, очень смешно по сравнению с другими присутствующими, разодетыми в шикарные вечерние наряды, но нам всё же предоставляют столик, хотя мы явно не вписываемся в общую картину. Я чувствую себя жутко неловко, постоянно ёрзая на стуле и не зная, куда деть то руки, то ноги. И так как я особо не разобралась в названиях блюд из-за нервозности, предоставляю выбор ужина учителю, который заказывает для нас салат цезарь, утку с овощами и потрясающий тирамису на десерт. Во время еды и непринужденной беседы со спокойным, улыбающимся кончиками губ историком о прошедшем дне, истории, Константине Владиленовиче и городе волнение потихоньку отпускает. – Вы фанат истории, – улыбаюсь я, отрезая кусочек божественно вкусной утки. – Это плохо? – задумчиво обращается историк, отрываясь от своего ужина и взглянув на меня. – Нет, напротив, – отвечаю я, машинально отрезая ещё один кусочек мяса, но глядя совсем не в тарелку, а на учителя, – это здорово! – Ты вправду так считаешь? – недоверчиво спрашивает Крылов, всё ещё пристально глядя мне в глаза, будто пытаясь в них прочесть ответ. – Конечно, – отвечаю, ничуть не лукавя, но он, видимо, не верит. После он делится со мной тем, что его мало кто понимает в жизни с его пристрастием к истории. Но в этом его душа, он чувствует себя по-настоящему счастливым, изучая её. И я охотно верю, ведь видела, как сияли его глаза во время встречи с Константином Владиленовичем и как восторженно он рассказывал про добытые бумаги. Но я не могу поверить в то, что он вот так спокойно и откровенно делится этим со мной, да и он сам признаётся, что тоже этого не понимает, но рад, что этот день именно такой, что он не один и может с кем-то поговорить. А когда официант приносит счёт и оставляет его на краю стола, мы оба автоматически тянемся за чеком, и его ладонь легонько ложится поверх моей. – Только не говори мне, что собираешься платить, – вскинув широкие брови вверх, произносит историк. – Вы же оплатили мой шоколад, – спокойно отвечаю я, пытаясь забрать папку с чеком, но учитель оказывается ловчее или просто я опешиваю от того, как нежно его пальцы скользят по моим, и он забирает папку, чуть слышно смеясь. – Ну я тоже претендую на тот шоколад, – лукаво протягивает Максим Валерьевич, – и ужин тоже оплачу я, – твёрдость его голоса подразумевает, что возражения бесполезны, – могу себе позволить! – На зарплату учителя, ага, – прыскаю, пытаясь снова дотянуться до папки со счётом, но учитель не оставляет мне никакой возможности, забрав её ещё ближе к себе. – А у тебя, значит, зарплата миллиардера, – хохочет Крылов, невольно заставив меня улыбнуться ему в унисон. – Нет, но я тоже могу себе позволить оплатить этот ужин и не только, – заявляю серьёзно, заставив учителя пристально смотреть на меня и молча размышлять о чём-то. – На папины деньги, небось, – вдруг слышится его голос, так пренебрежительно, и во мне зарождается обида. – Нет, – бросаю я, гордо вскинув подбородок, но обида берёт вверх над гордостью, и я отворачиваюсь от пристального взгляда голубых глаз и прижимаюсь к спинке стула, скрещивая руки на груди, – я привыкла обеспечивать себя сама, – тихо признаюсь зачем-то, сама не знаю, зачем. Возможно, просто нужно выговориться, а может, потому что сам историк сегодня откровенен, – и зарабатываю для себя сама. Не помню уже, если честно, когда в последний раз просила денег у родителей, а они даже и не поняли, что перестала… – Ты же учишься, – изумленно произносит учитель, – когда ты успеваешь работать? – Я не говорила, что я работаю, – выдыхаю я, всё ещё глядя на плитку пола справа от меня, – я зарабатываю на своих увлечениях, – продолжаю, переведя взгляд на историка, – обработка фото, составление контент-плана для инста-блогеров, тексты, изредка стихи на заказ, – говорю поднимаясь с места. – Оплатите уже счёт и поедем. Теперь я действительно устала. Когда историк выходит из ресторана, я уже сижу в такси, едва уговорив таксиста довезти нас до самого санатория. Оказывается, туда правда очень трудно доехать, и не каждый согласится ехать так далеко в объезд, ещё и по плохой дороге. Всю дорогу мы молчим, слушая радио, скорее всего из-за того, что я делаю вид, будто сплю, чтобы у Крылова не возникло мысли задавать мне вопросы, на которые я, скорее всего, не отвечу сейчас. Как только машина останавливается у ворот санатория, я тут же из неё выпрыгиваю, слыша от водителя: «Нет-нет, ваша спутница уже всё оплатила». – Анжелика! – эхом разносится в темноте за моей спиной, и я ускоряю шаг, понимая, что мне капец. – Новикова, стой! – кричит учитель, его шаги слышатся уже совсем близко, и я перехожу на бег. У меня буквально перехватывает дыхание, когда крепкие мужские руки обхватывают мою талию. Крылов прижимается так близко к спине, что я отчётливо чувствую ритм его сердцебиения и кожей шеи ощущаю тёплое дыхание. – Куда ты мчишься, Новикова? – прерывисто дыша, спрашивает учитель в самое ухо, и по телу пробегает странная дрожь. – Иногда я вас тоже боюсь, – шепчу я, высвобождаясь и делая шаг в сторону от учителя. – Боишься? – ошеломленно спрашивает историк, сверкнув голубыми глазами в полумраке. – Да, как, впрочем, и все остальные, когда вы в гневе, – говорю я, входя в санаторий и обернувшись на пороге. – Но спасибо за хороший день, с вами очень даже неплохо, когда вы такой, – тихо признаюсь и ухожу спать к себе в номер.