Молочный шоколад. Книга первая

Третий день нашего пребывания в оздоровительном лагере начинается с всеобщего подъёма в 7:00 и физкультуры на свежем, утреннем воздухе. Хотела побегать? Получи, распишись. Добрых тридцать минут утренний тиран, он же историк, гоняет нас по мини-площадке, приговаривая, что спорт – это жизнь! После отправляет принять душ и велит выйти на завтрак свежими, как огурчики, заметив, что если этот день мы будем паиньками, то завтра нас ждёт кое-что интересное. Я едва ли с переплетающимися ногами спускаюсь вниз по лестнице до столовой. После вчерашнего марш-броска по городу и сегодняшнего вокруг площадки у меня в буквальном смысле гудят ноги. И если вчера я совершенно не чувствовала усталость, то сегодня я как выжатый лимон. Немного сил придаёт превосходный завтрак в виде рисовой каши, бутербродов с арахисовой пастой и чая с молоком. Ну а полностью возвращают к жизни только лечебные процедуры. Сегодня у девушек по плану грязелечение и лечебные ванны, а у парней соляная фитобочка и массаж. Когда мы входим в грязелечебницу, то даже не представляем, что нас ожидает, а в нос сразу же ударяет резко выраженный запах болота и тины. Следом на глаза попадаются кушетки, поверх которых застелены прозрачные клеёнки. В помещении находится три женщины, которые просят нас раздеться полностью, сняв даже купальники. Особой неловкости не чувствуется, мы просто делаем то, что нам говорят, предвкушая, что же будет дальше. А дальше мы размещаемся на понравившиеся кушетки, одна из женщин кричит: «Валера, тащи грязь!» – и не успеваю я сообразить, что «Валера» это мужское имя, как по помещению разносится дикий визг, эхом отдающийся от кафельных стен, затем грохот вёдер об бетонный пол и мужская брань вперемешку с женской в три голоса. К тому времени я уже успеваю прикрыться ладонями, как могу, и едва ли сдерживаю порыв встать, как есть, во всей красе, то есть, в полном неглиже и звиздануть Кристине по физиономии, чтобы сама не орала как резаная и других не баламутила. Впрочем, такое же желание возникает у дико орущей со смеху Алины и даже у нескольких подопечных её величества Иванковой. – Чего вы визжите?! – раздаётся громкий крик одной из женщин, и воцаряется тишина. – Тут же мужчина, – возмущённо пищит Иванкова. – Это не мужчина, – грозно заявляет другая работница грязелечебницы. – Это Валера! И по помещению распространяется волна девичьего смеха, за исключением её величества. Ну Валера так Валера, думаю я, уже даже не пытаясь скрыть тело, когда мужчина вновь проходит мимо, совершенно не обращая никакого внимания ни на одну из девушек. Складывается впечатление, что ему вовсе не интересны тела двадцатки обнажённых несовершеннолетних девушек или у него просто колоссальная выдержка. Не успеваю я об этом додумать, как в ушах вновь звенит от дикого вопля раненой на голову Иванковой. – Фуууу, – верещит блондинка, подскакивая с кушетки, как только одна из женщин заносит над ней ведро с грязью, – какая гадость! Никогда не позволю мазать этим своё тело! – негодует она, выбегая в раздевалку. – А меня мажьте, – блаженно произносит Малинова, поудобнее размещаясь на кушетке. И женщины примаются за дело, выливая грязь из вёдер прямо на обнажённые девичьи тела, затем размазывая по всей поверхности. Грязь очень теплая, я бы даже сказала, горячая, с едким запахом, но достаточно приятная по консистенции и ощущению тела. Грязью покрывают абсолютно всё тело, не оставляя ни миллиметра, затем оборачивают плёнкой, а сверху укутывают шерстяным одеялом. Вся процедура длится минут двадцать, тело полностью расслабляется, и от тепла и умиротворения клонит в сон. Это прекрасное ощущение, которое я точно была бы не прочь повторить, надеясь, что ещё представится такая возможность. После нас отправляют в душ смыть грязь, а следом в душ Шарко. Смыть с себя прилипшую грязь оказалось довольно-таки затруднительно, но не критично, а вот выстоять три минуты под душем Шарко просто нереальное испытание. Сначала струи контрастной воды бьют под невероятным напором по телу так больно, что, кажется, кожа покроется синяками. Но спустя мгновения боль уже сменяется довольно приятными ощущениями, а через некоторое время снова болью. И устоять смирно, не изгибаясь и не издавая даже звука совершенно нереально. После этого изнуряющего душа половина девочек нашего класса поклялись, что никогда больше не зайдут в его кабину. А я лишь хотела дойти до кровати, и чтобы ближайшее время меня никто не трогал. И меня не трогают ровно до обеда. А затем всё вокруг закрутилось. Обедаем мы на удивление мирно и быстро. На обед подают вкусный гороховый суп с курицей, хлеб со сливочным маслом, сыр, сметану и чай. Все молчат, даже наши мальчишки не произносят и слова, удивив всех, только пожелав Валентине Степановне приятного аппетита, а по окончании поблагодарив за вкусный обед женщин на раздаче, самостоятельно убрав за собой посуду. Никто не хочет переходить дорогу историку, с утра пребывающему не в духе, даже я со своим шоколадом не решаюсь сунуться в пекло. К тому же он пообещал сюрприз, если будем вести себя прилично, и это было ещё большей мотивацией. Сюрприз от Крылова, пребывающего не в духе, – это явление, не поддающееся никакому объяснению, поэтому его жаждали все и ради этого готовы были пожертвовать многим. С обеда до полдника объявлено личное время, и я решаю прогуляться с книгой и камерой своего смартфона. Я долго гуляю, рассматривая пейзаж, фотографируя, и размышляя и забредаю глубоко в чашу. Устроившись поудобнее у большого дерева, расположенного прямо на берегу горной реки, я открываю новую книгу и погружаюсь в чтение, видимо, совершенно забыв о реальности, потому что к тому времени, как я слышу громкое эхо своего имени, то по-прежнему сижу у дерева со слезами на глазах и затёкшими конечностями, а солнце уже клонится далеко на закат. Я едва ли успеваю сглотнуть слюну и смочить пересохшее горло, а в голове мелькает только лишь одна мысль: «Мне хана. Сюрприз отменяется», как передо мной возникает бледный, взволнованный Крылов с испариной на лбу и горящими глазами. – Анжелика! – выкрикивает он гневно, затем осекается и, кажется, бледнеет больше прежнего, присев передо мной на колени и проникновенно взглянув в глаза. – Тебя обидели? – взволнованно спрашивает Крылов, кончиками пальцев мягко обтирая слёзы на моих щеках. У меня дыхание перехватывает от неожиданности, а по спине ползут мурашки. Во взгляде его голубых глаз больше нет гнева, в них виднеется искренность и волнение, и я не могу отвести от них свой взгляд. – Не молчи, Лика, – тревожно просит учитель, но я ничего не могу ответить, только отрицательно качаю головой и протягиваю историку книгу, и наши взгляды одновременно падают на обложку с названием «До встречи с тобой». – И поэтому такое море слёз? – удивлённо спрашивает мужчина, а я только киваю, еле слышно шепнув, как там всё несправедливо, и протягиваю ему шоколадку в крохотной надежде на то, что мне всё-таки не влетит. – Какая же ты, – шумно выдыхает учитель, придвигаясь ещё ближе, так, что я чувствую его тёплое дыхание на своём лице, смахивая вновь покатившиеся слёзы. – Ненормальная? – шепчу я, всхлипывая, слегка улыбнувшись кончиками губ, – Я же говорила... – Необычная... – так же тихо шепчет историк и отстраняется, подавая мне руку, чтобы помочь подняться, – идём в отель. – Теперь вы отмените свой сюрприз, да? – всё же спрашиваю я настороженно, прервав долгое молчание, когда мы уже практически доходим до санатория. – Нет, – хитро улыбается Крылов, – не отменю, если угостишь ещё шоколадом. – Берите сколько хотите и когда хотите, – я протягиваю ему шоколад, – это же вы его купили. – Новикова, – хмуро произносит учитель, покачав головой, – не начинай, – отламывает шоколадку и входит в отель. Я ещё успеваю на лечебные ванны и добрых полчаса наслаждаюсь тёплой ванной с хвоей, слушая любимую музыку, после чего переодеваюсь и спускаюсь к остальным на ужин. После ужина на два часа вновь объявляют личное время с предупреждением о том, чтобы не было никаких дурацких игр, шалостей и выхода за территорию санатория. В качестве исключения разрешают лишь выйти поплавать в бассейне на заднем дворе или погулять в саду. Я же решаю сходить с Малиновой и ещё несколькими ребятами в холл на второй этаж, там, по рассказам, должны быть тренажёры. Тренажёры на втором этаже действительно есть, как и рассказывали, и много разных, ещё есть груша для битья в виде накачанного, мускулистого мужчины до пояса, ярко красного цвета, несколько шахматных столов и один бильярдный. – О, я нашла себе нового мужика, – вожделенно вздыхает Малинова, вешаясь на манекен для бокса, – сфоткай нас, а? – просит подруга, повыше закидывая на бедный инвентарь свою ногу. А я лишь посмеиваюсь и встаю на беговую дорожку, настраивая её. И когда механизм начинает работать и я бегу, а Малинова перестаёт маячить на горизонте и садится на велотренажёр, мой взгляд случайно скользит в сторону бильярдного стола, где, как оказывается, ловко катает шары Крылов с каким-то симпатичным мужчиной примерно его же возраста. Признать честно, это зрелище меня зацепило: историк так умело держит кий и ловко отправляет шары в лузы, что я невольно начинаю засматриваться. Первая партия завершается его победой, но второй игрок не спешит отступать и предлагает реванш. Тем временем я пересаживаюсь на велотренажёр поближе, дабы лучше видеть игру. Это выглядит потрясающе. Кажется, Крылов играет в бильярд даже лучше, чем знает историю. Эта игра привлекает не только моё внимание, но и внимание моих одноклассников и ещё каких-то незнакомых ребят, судя по виду, наших ровесников. Когда вторая партия заканчивается ничьей, мои ноги уже отказываются крутить педали и я выключаю тренажёр, но так и остаюсь на нём сидеть, предвкушая третью игру, решающую. К середине третьей игры уходят ребята шахматисты и куда-то пропадает Малинова. Наши мальчишки о чём-то оживлённо спорят с ребятами, сидя на подоконнике, а я остаюсь одна на тренажёре и по-прежнему молча наблюдаю. Но когда Крылов загоняет победный шар в лузу, не выдерживаю и соскакиваю с места с радостным «Юххххууу» и победными жестами рукой, обратив на себя внимание обоих игроков. – Это кто там у нас? – хитровато спрашивает второй игрок, игриво стрельнув своими карими глазами в мою сторону. – Ты чего там делаешь, Новикова? – сияет историк. – А? – Наблюдаю, – признаюсь я, поджав губы и пожав плечами. – И как? – ухмыляется учитель. – Офигенно! – восторженно отзываюсь я. – Играть умеешь? – спрашивает Крылов с заговорщицким видом, а я лишь отрицательно мотаю головой. – Хочешь, научу? – предлогает он оживлённо, с озорной улыбкой, а я только и могу, что покивать головой, не веря своему счастью. – Анжелика Новикова, – торжественно произносит Максим Валерьевич, обращаясь ко второму парню тогда, когда я подхожу к бильярдному столу, – и в следующей игре она тебя сделает! – Посмотрим-посмотрим, – ухмыляется парень и представляется: – Константин Никишин, можно просто Костян, Кос, Костик... – широко улыбается он, демонстрируя белые ровные зубы, пикантно поиграв густыми чёрными бровями, – учитель, – не унимается Константин, томно произнося слово за словом, – математик и просто обаятельный мужчина в полном расцвете сил. – Не в моём вкусе, – бросаю я, мило гримасничая. Константин опешивает, а за моей спиной раздаётся звонкий смех историка, на который я тут же оборачиваюсь. В голубых глазах Максима Валерьевича играют озорные блики, и я подмечаю тот факт, что вижу его таким впервые. Даже шоколад не оказывал на него столь сильного действия. – Ну что, учить будете? – игриво спрашиваю, и Крылов тут же вручает мне кий. Сначала ничего не ладится, абсолютно. Крылов – игрок и учитель просто потрясающий, но я тормоз ещё тот. Я не могу ничего запомнить и сконцентрироваться, у меня пульс зашкаливает и руки трясутся. То Крылов находится настолько близко, сзади прижимая меня к бильярдному столу всем телом, руками касаясь рук, показывая, как правильно бить кием по шару, так, что я спиной чувствую рельеф его тела, и я мажу от волнения. То замечаю, что слишком низко наклоняюсь над столом и вырез майки конкретно оголяет грудь, на которую, вожделенно пуская слюни, пялится математик Константин, и начинаю поправлять, уворачиваться и всё порчу. – Сосредоточь внимание на шаре, – шепчет Крылов мне на ухо. – Не могу, – тихо признаюсь, не узнавая собственного хриплого, дрожащего голоса. Я каждой клеточкой своего напряжённого тела чувствую его дыхание и его запах, такой приятный и так близко. Мне кажется, я всё ужасно преувеличиваю, позади меня всего лишь учитель, который пытается научить меня играть в бильярд и не более, а у меня чувство такое, будто меня мой парень прижимает, пытаясь соблазнить и завести, и ноги дрожат ужасно, и дыхание сбивается. – Всё! – в конце концов строго изрекает Крылов, так что я даже вздрагиваю. – Думай только о шаре, Анжелика, ни о чём больше, иначе никакого сюрприза завтра. – Новикова, – кричат одноклассники с подоконника, я оборачиваюсь и вижу пару кулаков. У меня как обычно не остаётся выхода. Крылов поправляет кий и отпускает мои руки со словами: «Бей, Анжелика». Я выдыхаю и ударяю, не веря своим глазам, но шар катится по поверхности стола, ударяет другой и тот попадает точно в нужную лузу. – Умница! – хвалит Максим Валерьевич, пожав мне плечи сзади. Дальше игра идёт как по маслу, я немного освоила технику и вхожу во вкус. Крылов подсказывает, по какому шару лучше ударить, и искренне восхищается, когда у меня получается. Кроме того, я хоть и невольно, но довольно-таки неплохо отвлекаю внимание озабоченного математика. В итоге мы выигрываем. – Ессс! – победно выкрикивает Крылов в унисон с моим радостным «Юххххху». – Реванш! – произносит Константин, ухмыляясь, опираясь подбородком на кий и подмигивая мне. – Один на один. Ты стоишь в стороне, – продолжает мужчина, переводя взгляд, в котором читается вызов, на Крылова, – и я её сделаю! – Посмотрим, – ухмыляюсь я, не давая Крылову сказать ни слова, чувствуя в себе невероятную уверенность. Собирая шары, я предлагаю противнику их разбить. В холле воцаряется полная тишина и слышны лишь звуки игры на бильярде. Я даже не сразу замечаю, как пришли несколько моих одноклассниц и появились какие-то девчонки, судя по всему, это ученицы Константина, ибо он им очень мило улыбается, а те в ответ посылают пошлые воздушные поцелуйчики. К середине игры, когда очередной шар отправлен мною в лузу, по помещению раздаётся громкий возглас нашего Васи в свой телефон: «Да погодите вы, тут Новикова мочит». Дальше все прибывают в напряжении, мы идём к ничьей, то и дело расхаживая вокруг стола, прицеливаясь, рассчитывая ходы, но я должна выиграть, поэтому всеми силами стараюсь сыграть ход получше. И я выигрываю, даже не поняв этого сразу. До меня это доходит, лишь когда Константин швыряет свой кий на стол, а Максим Валерьевич оказывается рядом, подхватывает меня и начинает кружить. – Умница, Лика! – восторженно хвалит он, ставя меня на пол! – Обалденно, Новикова! – отчеканивают парни из моего класса, всё ещё восседая на подоконнике. Пока я прихожу в себя и разбираю в голове то, как так вышло, что я выиграла, вокруг все приходят в движение, одноклассники что-то оживлённо обсуждают, а учителя собирают шары. – Даже не думай, – доносится до меня злобный шёпот Крылова, больше подходящий на рык, – она моя ученица! Я поглядываю назад и замечаю двух сверлящих друг друга взглядом учителей. – Если она твоя девчонка, так и скажи, – громко заявляет Константин, обратив на себя всеобщее внимание, – а если всего лишь ученица, будь добр, не мешай. Вокруг вновь воцаряется тишина и затихает всякое движение. Мужчины молча глядят друг другу в глаза буквально пару секунд, затем Крылов громко и чётко произносит, выделяя каждое слово: – Да, она моя девчонка, и лучше тебе держаться от неё подальше! Оставив кий на столе, учитель подходит ко мне и присаживается рядом на край бильярдного стола. – Я тебя сейчас обниму, – тихо произносит он мне в волосы, прижимаясь ближе, скользя ладонью по талии, до мурашек по коже, – только не шарахайся. – Спасибо, – шепчу я так же тихо, спрыгнув со стола и встав между ног историка, обвивая его талию ладонями и прижимаясь ближе, подыгрывая ему в этом спектакле для одного зрителя, – но я уже большая девочка и совсем не глупая, могу сама дать отпор подобным типам. – Ты всё слышала, да? – вздыхает Максим Валерьевич, прижимая меня ещё теснее к себе. – Да, по-моему, все слышали, – я мельком гляжу в сторону одноклассников, – и сейчас пялятся. – Ну и что, я всё равно буду тебя защищать, – произносит учитель, улыбнувшись кончиками губ, – Пойдём. И мы идём в обнимку вниз по лестнице. Я иду машинально, роясь где-то в своих спутанных, затуманенных мыслях. Опомнившись только в коридоре нашего спального крыла, высвобождаюсь из объятий учителя. – Ты спать? – интересуется Максим Валерьевич, нарушая неловкое молчание. – Угу, – бубню я. – Тогда спокойной ночи, – мягко желает историк. – И вам, – шепчу я, входя в свой номер и закрывая за собой дверь, опираюсь о неё, шумно выдыхая и желая принять холодный душ. Да, Новикова, вляпываться в истории – это твоё кредо…