Молочный шоколад. Книга первая

Четверг с самого утра суматошный и шумный. Я не слышу будильник, наспех принимаю душ, накидываю первые попавшиеся вещи и буквально вбегаю в столовую, опоздав на завтрак, конечно-же, не понимая, почему Малинова меня не разбудила. Столовая встречает меня бурными аплодисментами, полностью сбив с толку и заставив остановиться посреди комнаты в недоумении. – Красава, Новикова! – горланит Костя, встав со своего места. – Так раскатала вчера этого выскочку. Молодчик! По залу прокатывается оживлённое ликование, а за спиной слышутся шаги, и, даже не оборачиваясь, я почему-то знаю, кто идёт, и я не ошибаюсь. Это он, Крылов Максим Валерьевич. Учитель останавливается рядом со мной, краем глаза взглянув на меня, и воодушевлённо произносит: – Доброе утро! Настроение у него приподнятое, и это не может не радовать. – Доброе, – шепчу я, чуть заметно улыбнувшись, по-прежнему находясь в замешательстве от всеобщего переполоха. – Это что такое? – громко спрашивает историк, обращаясь к шумному классу. – Максим Валерьевичу, – воодушевлённо выкрикивает Василий, – гип-гип ура! – Все видели, да, как он поставил вчера на место это тупоголового извращенца? – пищит Иванкова, забравшись на свой стул, – Наш учитель! Я восхищена! – продолжает она томно, едва ли не тая на месте, как ванильная мороженка. – Что-то не видно их класса, – язвительно балаболит Малинова, – что, побеждённые на завтраки не ходят? По столовой прокатываются смешки, и Крылов сразу же строго, но с улыбкой просит всех помолчать, а то нам грозит отмена его сюрприза. – И пойдём мы туда вдвоём с Новиковой, – довольно протягивает Максим Валерьевич, приобняв меня за талию, точно как вчера, – да, Анжелика? И не успеваю я пробормотать еле слышное «угу», завороженно глядя, как играют смешинки в голубых глазах, как со стороны входа слышатся гулкие шаги, а по столовой проносится громкий возглас кого-то из наших: «А вот и побеждённые». Тут же начинается суматоха. Парень из класса Никишина выкрикивает: «Это мы ещё посмотрим, кто из нас проигравший по жизни!» Никишин начинает придерживать его порыв помахать кулаками, а Крылов велит нашим мальчишкам угомониться наконец, если не хотят проблем. Оставшееся время завтрака проходит в гордом молчании, ведь в столовую прибыли Валентина Степановна, а следом за ней, судя по всему, директриса этого лагеря. Крылов предпочитает в этот раз позавтракать за нашим столиком, дабы избежать нудных разговоров с дамами в возрасте. Все едят молча, только парни наши и Никишинские не унимаются и сверлят друг друга взглядами. Не успеваю я приступить к завтраку, как Алинка пододвигает ко мне свой Айпад и включает запись прямого эфира в Инстаграм, который начинается со слов: «Да погодите вы, тут Новикова мочит». Эфир Малиновой, но с подключением нашего Васи. Я смотрю на вчерашнее со стороны и мало себя узнаю, особенно когда разыгрывала сцену с Крыловым. – Потрясающе, да, – очарованно стонет подруга. Неожиданно я замечаю, что у меня дрожь по всему телу и в горле пересохло от накатывающего волнения. Если мы вчера хотели убедить Никишина в том, что у нас с Крыловым отношения, нам это явно удалось, если даже я, зная, что там на самом деле происходило, сейчас сижу в шоке и офигеваю. Краем глаза я замечаю, как пристально смотрит на меня историк, и от этого становится ещё больше не по себе и сердце стучит, как сумасшедшее. Я закрываю планшет обложкой розового чехла со стразами, шумно выдохнув: «Какой кошмар». – Там ещё фоточки есть бомбецкие, спасибо Ваську, – восторгается Алина, – но я тебе их потом покажу, – шепчет она чуть слышно, исподлобья глянув на Крылова, – а то заставят удалить. – У меня они тоже есть, – ухмыляется Максим Валерьевич, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди, – более того, они уже целую ночь гуляют по просторам Инсты, спасибо Ваську, конечно же. Я смотрю на него, кажется, самым сумасшедшим взглядом, а в его голубых глазах по-прежнему блестят озорные смешинки и на губах сияет полуусмешка-полуулыбка. «Дурдом», – выдыхаю я, встав с места и направляясь к выходу, совсем не веря во всё это безумство, сомневаясь, что историк сейчас вообще адекватен. Я, конечно, рада, что он не суров и у него нет желания кого-нибудь придушить, в частности меня, но мыслить взросло ему бы не помешало. – Будь готова к десяти, – слышится мне вслед его голос, – форма одежды купальная. Следующий час я слушаю красноречивые восторги Малиновой о том, какой же Крылов настоящий мужчина, как Инста гудит от фоток Васьки и как классно она провела вчера ночь в комнате Вани. Так вот почему она меня не разбудила! Её просто-напросто здесь не было. Но это меня трогает меньше всего. Больше всего меня волнуют те дурацкие фотографии, о чём я и хочу поговорить с Максимом Валерьевичем, только какой толк сейчас в разговорах, если все уже всё видели. Мы собираемся на заднем дворе ровно в назначенное время и выходим в чащу. Настроение у всех просто отличное, и на удивление даже Иванкова не стонет и не нудит. Крылов предупреждал, что идти далековато, но о том, чтобы идти в горы, даже речи не шло, а мы как раз уже ползём по горам, когда учитель появляется рядом со мной. – Устала? – с заботой спрашивает он, но у меня уже настолько сбито дыхание, что я не готова разговаривать и могу лишь кивнуть. – Потерпи, оно того стоит, – ободряюще произносит историк, слегка подтолкнув меня вперёд. И оно того стоило, без сомнения! Спустя минут пять мы поднимаемся на высокий каменистый склон и выходим к самым настоящим термальным источникам. От красоты местности захватывает дух, это невероятно красивое место: небольшое озеро с кристально чистой водой, от которой исходит белый пар, среди каменистых скал, кое-где поросших мхом. Одноклассники пребывают в полнейшем восторге и сразу же принимаются скидывать с себя одежду и нырять со скалистых выступов в источники. Окунулся и Максим Валерьевич, а я сначала решаю запечатлеть красоту природы, сделав уйму красивых снимков на свой смартфон, и только потом решаюсь снять с себя майку с шортами и остаться в купальнике. Я стою на небольшом каменистом выступе, чуть возвышающемся над водой, и раздумываю, спуститься ли вниз, чтобы побултыхать ногами в тёплой воде, или оставить нафиг эту идею и тупо посидеть на солнышке прямо здесь, как очень не вовремя привлекаю внимание Крылова. – Ты чего там стоишь, Новикова? – спрашивает учитель. – А она плавать не умеет, – сдаёт меня с потрохами Алина, посмеиваясь, – не боись, Ликусь, здесь неглубоко. – А здесь глубоко! – радостно вскрикивает Иван, отплывая от своей девушки и нырнув рядом с историком, который удивительно умело держится на плыву в вертикальном положении, раз уж Ивану так глубоко удалось занырнуть. – Нет уж, спасибо, – шепчу я чуть слышно. – Прыгай, – предлагает учитель, но я лишь качаю головой, боязливо взглянув на воду. – Прыгай ко мне, Анжелика, – продолжает он звать, заманчиво улыбаясь и расставляя руки над водой. И не успеваю я даже подумать о том, чтобы вновь покачать головой, как мне в спину с силой врезаются чьи-то ладони, меня толкают, я теряю равновесие и с ужасом понимаю, что лечу в воду, крепко зажмурив глаза и задержав дыхание. Хотя выступ был не так высоко, тем не менее столкновение с водной гладью оказалось достаточно сильным, я окунаюсь под воду с головой и сразу же чувствую прикосновение сильных мужских ладоней к обнажённой талии, а потом и плотное прикосновение тёплой гладкой кожи к моей холодной, дрожащей. Вода очень тёплая, я бы даже сказала, горячая, но моё тело всё равно покрывается тысячей мелких пупырышек. Я открываю глаза и мельком замечаю, как невероятно красиво вокруг и как завороженно смотрит на меня Крылов. Затем он производит сильный рывок, и мы выныриваем, брызгами окатив всех вокруг. – Офигенно, – хриплю я сдавленно, выдохнув весь воздух из легких, но ощущая чувство эйфории. – Но, плавать я всё же не умею, – шепчу, глядя в озорные голубые глаза, кое как стараясь держаться на плаву, крепче цепляясь Крылову за плечи, а он притягивает меня ещё ближе к себе, крепко держа, со словами: – Ничего, и этому научим… – Ой, – вдруг раздаётся жалобный голос Иванковой, – я тоже плавать не умею. «И я», «Я тоже не умею», «И меня научите», – хором просят практически все девочки. – Видел я, как вы не умеете, – смеётся Крылов, – учить буду только Новикову. И по ветру разносятся девичьи разочарованные вздохи. Ну а я учиться плавать даже не стала, бредовая идея, сколько раз уже пыталась, ничего не вышло и теперь не выйдет. Вместо этого я гуляю по тёплой воде там, где не очень глубоко, захожу кое-где даже по пояс и очень много фотографирую, подмечая, что получаются довольно неплохие снимки и нужно бы сесть за обработку этой ночью, иначе будет завал, и напомнить о себе в моём скромном Инста блоге. Максим Валерьевич ещё несколько раз пытается привлечь меня к всеобщим купаниям, но все его старания и даже угрозы были тщетны, пока все не проголодались и не засобирались идти обратно в отель на полдник. – А никто в лагерь не пойдёт, – серьёзно заявляет Крылов, всё ещё находясь в воде, как раз там, где глубоко, – пока Новикова ещё раз не нырнёт. – Нееет, – протягиваю я опасливо, – нет-нет-нет, – мотая головой, я торопливо отступаю подальше от каменистого края отступа, возвышающегося над источником ещё выше прежнего. – Да, Новикова, да, – улыбается Крылов снизу, – иначе мы не только не пойдём на полдник, а ещё я разозлюсь, и тогда… – Это шантаж! – выпаливаю недовольно, уперев руки в бока. – Да, Новикова! – ухмыляется учитель. – Это нечестно, – скулю я, надеясь на то, что историк надо мной сжалится, но он даже не думает. – Харе выпендриваться, Новикова, – даёт о себе знать наша «лидерша» – Евгения Краснова. А это означает лишь одно: дела совсем плохи, для меня уж точно. Женька никогда не вмешивается в пустяки, обходя стороной пустой трёп и незначительные стычки. – Прыгай, или я тебе помогу! Я знаю, что, если в это дело вмешалась Женя и если я не прыгну, на меня не просто обидятся или объявят бойкот, мне устроят тёмную. А ещё я точно знаю, что выведу тем самым Крылова из себя. Чего я не хочу и боюсь даже больше, чем первого. Такой Крылов нравится всем и мне тоже. Он весел, непринуждён, с ним интересно, он кажется своим парнем, с ним можно поговорить, с ним весело, кайфово. И портить это я не хочу. Очень-очень не хочу. Нерешительно, с трепещущим сердцем и холодеющими ладонями я подхожу к самому краю выступа, откуда тревожно гляжу вниз, на всё ещё лукаво улыбающегося кончиками губ Максима Валерьевича. – Иди ко мне, – зовёт он мягко, раскрывая свои объятия, – не бойся, я поймаю. И я прыгаю на зов. На этот раз даже не зажмуриваясь, но сердце ухает. Я ухожу под воду практически до самого дна, а учителя нет рядом. Я осматриваюсь по сторонам, но нигде его не вижу. И вот, когда мной уже начинает овладевать паника, глаза режет под водой и жизненно необходимо дышать, а дышать невозможно и всё тело сковывает от страха, тёплые пальцы скользят по покрытой пупырышками коже. Я вздрагиваю, а он подхватывает меня, и мы выныриваем. Я лишь успеваю сделать один глубокий вдох, и Крылов вновь ныряет, потянув меня за собой и, сразу оказавшись под водой, резко переворачивается на спину, уложив меня сверху на себя, крепко обнимая, глядя точно в глаза. И как у него это так хорошо получается, мои глаза уже болят. Мы плывём под водой, но через некоторое время он вновь оставляет меня одну на глубине, под водой, когда я уже практически задыхалась от нехватки воздуха, он отплывает показав, как надо бултыхать ногами и грести руками, чтобы плыть, и выныривает один. У меня не остаётся другого выбора, как попытаться выбраться самой, я пытаюсь изо всех сил, и у меня получается! Не сразу, и не так хорошо, как у него, но получается же. Я выныриваю на поверхность рядом с учителем, окатив его брызгами, под шквал аплодисментов дураков одноклассников, жадно глотая ртом воздух, но улыбаясь, как ненормальная, такая счастливая. – Я же говорила, что сработает, – кричит Краснова с выступа. – Так вы сговорились! – фыркаю я обиженно и кое как попытаюсь выбраться из воды, категорически отвергая все попытки историка мне помочь. Со склона идти легче и быстрее. Идём мы прямо в мокрых купальниках, которые, к слову, высыхают уже на полпути, но одеваться стали только мальчишки, девчонки предпочли не заморачиваться, только Кристина надела юбку, а я – шорты. С Максим Валерьевичем я не разговариваю, хотя он пытался заговорить и не один раз. Не знаю, что такое во мне бушует, я не обижена, но что-то всё-таки задевает, отчего становится не по себе. Я даже забываю о том, что хотела с ним обсудить вчерашние фото. До санатория мы доходим быстро, даже настроение более-менее возвращается в предвкушении горячего чая с вкусностями, ещё бы... Но, как только я пытаюсь зайти в здание, одна из последних, навстречу мне уверенно выходит Никишин и так быстро и властно прижимает к прохладной стене со словами «Хай, детка», двумя пальцами приподнимая моё лицо за подбородок, обращая взглядом, полным отвращения, в свои похотливо сверкающие глаза. И в ту секунду, когда я раздумываю, что лучше, залепить этому недоучителю пощёчину или въехать коленом в пах, его от меня отталкивают. – Я, кажется предупреждал, чтобы ты к ней не подходил! – зло цедит Крылов, оскалившись на Никишина, закрывая меня от него своей широкой спиной. И я, кажется, начинаю понимать выражение «за ним, как за каменной стеной». Я действительно ощущаю себя в безопасности. – Мне показалось, голубки поссорились, – иронически произносит математик, отвлекая меня от мыслей – Тебе показалось! – в тон ему отвечает историк, властно прижав меня к себе за талию, скользя пальцами вдоль до пупка и уткнувшись носом в мои волосы. Кажется, я забываю, как правильно дышать, кажется, мне это прикосновение понравилось ещё вчера, и сегодня в воде, и сейчас… – Вообще-то мои ребята решили сыграть в волейбол сегодня вечером, и я шёл передать вам вызов. Не струсите? – ухмыляется Никишин, демонстрируя все свои тридцать два ослепительных зуба, вновь перебивая мои мысли и непонятные ощущения, от которых я злюсь на всё и на всех. – Не дождётесь! – выпаливаю, сама не понимая, зачем в это ввязываюсь. Но пить боржоми уже поздно. И, кажется, я уже говорила, что ввязываться в истории я мастер по жизни.