Молочный шоколад. Книга первая

Утром меня вновь будит Крылов, заглянув в комнату. – Снова проспала! – заявляет он с озорной улыбкой, но потом вдруг становится серьёзным и приказывает: – Пять минут тебе, Новикова, иначе я отменю все планы, – и захлопывает дверь. Я понимаю, что историк ни капли не шутит, и не знаю, какие у него там планы, но он их точно отменит, а терять день в скукоте отеля без процедур мне совершенно не хочется, как и выслушивать потом от одноклассников, что это я виновата во всех их бедах. Поэтому я наспех умываюсь, переодеваюсь в чистую одежду, не особо заморачиваясь над тем, что именно надеть, и вбегаю в столовую ровно через пять минут, обнаруживая там всех своих чокнутых одноклассниках во главе с Крыловым, за отсутствием Валентины Степановны, и так странно пялящихся на меня каких-то новеньких ребят, сидящих за соседними с нашими столиками. – Надо же, уложилась, – хмыкает Максим Валерьевич, когда я прохожу мимо, и указывает на свободный стул напротив себя, где уже ждёт ароматный завтрак. Я бросаю на него удивлённый взгляд, оглядываюсь на пожирающую меня хмурым взглядом Малинову и присаживаюсь за столик к Крылову. Да и в общем все одноклассники пялятся на меня сегодня крайне странно, особенно Малинова и Иванкова. Крылов тут же замечает моё недоумение и со смешком поясняет: – Малинова и Иванкова нас уже свели вместе, а Краснова их придерживает, считая, – шепчет учитель, чуть склонившись ко мне и сверкая озорным взглядом голубых глаз, – что общение с тобой очень хорошо действует на меня. Поэтому просит, нет, приказывает никого не трогать. – С этим не поспоришь, – я откидываясь на спинку стула с довольной улыбкой. – Да ты зазналась, Новикова, – усмехается Крылов, так же откинувшись на спинку своего стула и скрестив руки на груди. И мы вместе прыскаем со смеху, напрочь забыв, что мы тут не одни. Я прекращаю своё хихиканье, когда вновь ловлю на себе взгляд не знакомых мне ребят. – А это? – киваю я, интересуясь у историка. – Чего они на меня так пялятся? – А это наши новые знакомые, – поясняет учитель, – вчера приехали. Довольно милые ребята, приехали сюда с историком, который очень даже неплохо играет в бильярд. – Ах вот оно что... – тяну, лукаво улыбаясь, глядя в поразительные, сверкающие голубые глаза. И если, как предполагает Краснова, на такое настроение Крылова правда влияю я, то я готова это делать безвозмездно всю оставшуюся жизнь... Его хорошее настроение бесценно. А за эти озорные блики в его глазах, как у счастливого подростка, многие, наверное, душу дьяволу отдадут. – Новикова Анжелика Егоровна, – вдруг представляет меня Крылов по-прежнему обращённым к нам взглядами новеньким, и я поспешно делаю шуточный реверанс, привстав со своего стула и тут же сев обратно, – не опоздала ни на секунду, – выдаёт Крылов с озорной улыбкой, – и поэтому все мы едем в соседний населённый пункт на весь день. Два класса взрываются в шумном ликовании, а Максим Валерьевич игриво подмигивает мне и продолжает завтракать. Валентина Степановна, сославшись на своё давление, ехать с нами отказывается, что и к лучшему. Выезжаем мы буквально через час после завтрака на предоставленном санаторием автобусе для развозки персонала и прибываем на место спустя минут сорок. Соседний населенный пункт оказывается небольшим посёлком городского типа. Как выясняется, Максим Валерьевич и Виктор Иванович продумали эту поездку до мельчайших подробностей ещё вчера вечером, за игрой в бильярд. Но утром заключили пари: если я не приду к завтраку ровно через пять минут, то никто никуда не поедет. И надо сказать, инициатором этого беспредела, к моему удивлению, был не Крылов. Первым делом мы направляемся на пикник в лес. Погода стоит просто отличная. Начало осени на юге поистине прекрасно и даже на следующий день после жуткого ливня, погода шепчет. По дороге мы заезжем в уличное кафе, прикупив маринад на вынос и напитки с вкусностями, но вредностями, в добавок к тому, что нам дали в столовой оздоровительного лагеря, в виде исключения, потому что мы не будем присутствовать ни на обеде, ни на полднике с ужином. Местечко для пикника находим не сразу, какое-то время блуждая по лесному хозяйству, совсем случайно забредя к целебному, чудодейственному и даже колдовскому, по словам местных жителей, источнику, решив испить из него воды и умыться. Одноклассники толпятся у источника наперебой с ребятами Бондарева, каждый желая первым попробовать волшебной воды. А я стою в сторонке, насмешливо наблюдая за всеми и за каждым по отдельности. И всё же какими бы они не были дурными и вредными, все они по своему милые и забавные. Я включаю камеру на смартфоне и, настроив её на профессиональную съемку, начинаю фотографировать всех подходящих к источнику. Любимое дело по-настоящему увлекает, и когда Краснова подталкивает меня к источнику одну из последних, я едва ли туда не падаю. Убрав телефон, я шумно выдыхаю, будто бы чувствуя внутреннее умиротворение, склоняюсь над источником и медленно подвожу ладони под струи кристально чистой ледяной воды, оставаясь в этот момент и мыслями, и душой, и телом наедине с природой. Поистине волшебное чувство. И в этот же миг, как только я чувствую кожей ледяную воду, моих ладоней под водой случайно касаются тёплые мужские пальцы. Это мимолётное касание, ворвавшееся в моё уединение, в буквальном смысле захватывает дух. Будто миллиард мелких иголочек вонзаются в мою кожу и сердце пропускает удар. Я не могу отвести ладоней и пристально смотрю на Максима Валерьевича. Взгляд голубых глаз проникает в самую душу, оставляя там свой след, и я не могу ничего сказать и даже пошевелиться и на подсознательном уровне знаю, что он сейчас чувствует то же самое. Крылов первым приходит в себя, жадно и шумно глотнув воздух, и убирает ладони, позволяя мне первой испить воды и умыться. В это время все ребята заняты какими-то своими делами, и только Бондарев пристально, слегка прищурившись, смотрит в нашу сторону. Вода ледяная и очень вкусная, какая-то по-особому сладкая. Я пью немного и брызгами омываю пылающее лицо, пытаясь унять дрожь и бешенное сердцебиение, а потом снова берусь за фото, чтобы разогнать непрошеные мысли. – Любишь фотографировать? – неожиданно спрашивает подсевший рядом со мной на поваленное дерево парень, когда мы всё-таки находим место для привала и Крылов с Бондаревым уже во всю жарят шашлыки. – Люблю, – отвечаю, взглянув на парня. Он довольно симпатичный, высокий брюнет с взъерошенными волосами, милой улыбкой, сосредоточенным взглядом карих глаз, идеально ровной осанкой, фотоаппаратом в руках и серёжкой в левом ухе. – Я это ещё у источника приметил, – улыбается парень, – я тоже любитель. Может, возьмёшь в команду? – спрашивает протянув мне ладонь. – Кстати, Марк. – Может быть, – я вежливо улыбаюсь в ответ и легонько пожимаю ему руку. – Кстати, Лика. – Наслышан, наслышан! – расплывается в широкой улыбке парень, и я иронично закатываю глаза. – Представляю, что ты там наслышан. Девчонки из класса Виктора Ивановича совершенно не боятся подходить к нашему Крылову, признать честно, до сих пор даже некоторые из наших побаиваются, поэтому он всё время пребывает в их компании. Малинова на меня до сих куксится и всё время проводит с Иваном. Да и весь наш класс сегодня вновь на удивление тихий и мирный, каждый показывает себя только с лучшей стороны, вновь смеются, дурачатся и с Бондаревскими весьма дружелюбны и общительны. Каждый находит себе занятие и компанию по душе. Я же большую часть времени, за исключением всеобщих посиделок с поеданием восхитительного шашлыка, провожу с Марком. С ним, оказывается, довольно приятно общаться. Он по-настоящему фанат фотографии. Его стихия – портреты. Он в буквальном смысле живёт этим, дышит. Он потрясающе чувствует кадр, и любая техника в его руках творит чудеса, будь то зеркалка, мыльница или смартфон. И каким-то немыслимым образом он даже меня уговаривает стать его моделью. Мы обмениваемся координатами и уславливаемся не пропадать после того, как покинем этот лагерь-санаторий. Время летит незаметно, атмосфера царит непринуждённая, мы находимся вне зоны действия сети и поэтому ничто никого не отвлекает. Мы по-настоящему расслабляемся и отдыхаем, и это офигенно. Только у Крылова вновь заметно портится настроение. Я замечаю это ещё когда позирую Марку, но подхожу к нему гораздо позднее. – Шоколад? – спрашиваю заманчиво, протянув плитку молочного с цельным фундуком Крылову, разгребавшему тлеющие угли в импровизированном мангале. А он бросает на меня хмурый взгляд и странно сердито проговаривает, кивнув в сторону Марка: – Ему вон предложи. – Вы ревнуууете? – недолго думая протягиваю я шутливо, надеясь услышать смех Крылова или увидеть улыбку, да хотя бы намёк на улыбку, но вместо этого он буквально свирепеет, крепко сжимая руки в кулак, выкрикнув: – Хватит, Новикова! – Хорошо, я поняла, – хмыкаю, глотая ком обиды, вскакиваю и торопливо ухожу. Мне кажется, я вот-вот заплачу, что мне не свойственно, так мне неприятно. С тех пор как мы сюда приехали, историк никогда на меня так не кричал. Я хочу побыстрее уйти подальше, но меня вдруг останавливают, заключив в крепкие объятия. – Постой, Лика, – раздаётся до мурашек тихий, хриплый голос Крылова мне в волосы на затылке. – Не хочу вам мешать, – фыркаю обижено и пытаюсь вырваться, но учитель лишь крепче прижимает меня к себе, дурманя разум своим парфюмом, превращая крепкие объятия в нежные, кончиками пальцев аккуратно скользя по коже. – Прости, – выдыхает Максим Валерьевич, оборачивая меня к себе, – ты просто попала под горячую руку. – Я заметила, – бубню, демонстративно надув губы, как маленький ребёнок, и уголков губ хмурого историка наконец касается лёгкая улыбка буквально на секунду, и он вновь становится серьёзным. – Будь с ним аккуратна, – неожиданно просит он, проникновенно глядя в самые глаза, – я переживаю за тебя. – Не беспокойтесь, – шепчу я, улыбнувшись, – шоколад я буду делить только с вами. – Я серьёзно, Лика! – слегка повышает голос Крылов, крепче сжимая пальцы на моих предплечьях. – И я серьёзно, Максим Валерьевич, – говорю чуть слышно, но уверенно. – Вам не о чем беспокоиться, правда. На этом наш разговор прерывает Бондарев, позвав к себе Крылова. А после пикника мы едем в кино, парни идут на чисто мужской фильм, а девочки поплакать на романтику. Мы продолжаем общаться с Марком и много фотографировать. С Крыловым лишь обмениваемся обыденными фразами, всё оставшееся время он выглядит более спокойным, но изредка всё же хмурится. Я не знаю, что на него находит, но предполагаю, что это всё же что-то извне или кто-то, ведь когда появляется связь, я вновь обнаруживаю привет от девушки Крылова, но ему об этом не говорю. После киносеанса мы ужинаем и дружной компанией возвращаемся в санаторий. В автобусе я сижу рядом с Марком, и всю дорогу с нами мило общаются девочки из его класса, в основном интересуясь нашими мальчиками и Крыловым. В санаторий я тоже вхожу с Марком, распрощавшись лишь в холле, пообещав скинуть исходники и сказав, что ужасно устала и пойду спать. Но в комнату я даже не вхожу, несмотря на то, что время уже близится к полуночи. Сразу после ужина Крылов предложил сыграть с ним в бильярд по возвращении в отель, и я, не раздумывая, согласилась, и поэтому, как только все расходятся по комнатам, я поднимаюсь на второй этаж, остановившись посреди холла, совсем не ожидая увидеть Виктора Ивановича с кием в руке. – Я думал, твоя Новикова никогда не опаздывает, – ухмыляется мужчина, и в поле моего зрения попадает счастливый Максим Валерьевич. – Останется без сладкого, – подмигивает Крылов, широко улыбаясь, и протягивает мне кий. – Я понаблюдаю, – говорю, подойдя к бильярдному столу и облокотившись о него ладонями. – Сыграй, – просит Крылов, но я отрицательно качаю головой, шумно вздыхая: – Сыграла уже один раз, те ещё были последствия. Ваши, кажется, только недавно зажили, – киваю я, вглядываясь в лицо учителя, на котором осталась лишь одна ссадина. – В этот раз всё будет иначе, – мягко говорит учитель, кончиками пальцев коснувшись моих пальцев, и я не могу сдержать улыбки и поддаюсь его чарам, принимая кий. Крылов бросает короткий взгляд на Бондарева, тот с азартом убирает треугольник с шаров, и мы начинаем. Сначала Крылов охотно мне помогает, указывая, как и по какому шару лучше ударить, и я даже не чувствую дискомфорта, как в первый раз, оттого, что учитель находится так неприлично близко ко мне. Иногда от мимолётных касаний по телу проходится мелкая рябь, но от неё сегодня так по-особенному приятно, что я, кажется, даже не против. Но вскоре он отходит к открытому окну, облокачивается о подоконник, сложив руки на груди, и оттуда наблюдает за нами с Виктором Ивановичем. – А ты и впрямь хорошо играешь, – замечает мужчина, загнав очередной шар в лузу. – У меня хороший учитель, – мило улыбаюсь я, обходя вокруг стола. – Да, вы отлично смотритесь вместе, – заговорщицки протягивает Бондарев, также медленно вышагивая вокруг бильярдного стола. – Что вы имеете в виду? – не совсем понимаю я, наклоняясь над столом и прицеливаясь кием к нужному мне шару. – Ну вы же встречаетесь, – спокойно говорит Виктор, и я ударяю по шару, который ударяет другой и тот летит точно в лузу. – Н-нееет, – отрицаю я, усмехнувшись, как мне кажется, слегка нервно. Неужели эти глупые слухи приобрели такой характер и разошлись уже по всему санаторию? – Меня не проведёшь, – смеётся одними глазами Бондарев, – я вижу, как он на тебя смотрит. Даже сейчас. Я на мгновение перевожу взгляд и замечаю, как пристально смотрит на меня Максим Валерьевич, с горящими глазами и чуть вздёрнутыми уголками губ в блаженной улыбке. – Он мой учитель, – шепчу я чуть слышно, переводя взгляд на бильярд, то ли отчаянно, то ли смущённо, то ли с досадой. Сама не понимая, что чувствую в этот момент. – Ну и что? – улыбается Виктор Иванович и заворожено смотрит куда-то вдаль, поверх меня. Я оборачиваюсь и вижу, как к нам с сияющей улыбкой на лице и сверкающими счастьем глазами идет одна из его учениц, именно та, которая интересовалась Крыловым в автобусе. Она проходит мимо меня, приветливо кивнув и одарив озорной улыбкой, подходит к Бондареву, обвивает его шею руками, приподнимается на носочки и целует в губы нежно и чувственно, а он страстно обнимает её за бёдра и притягивает ближе к себе. Сначала я в полнейшем оцепенении смотрю на них, таких красивых и таких до безумия счастливых, потом начинаю чувствовать себя жутко неловко и перевожу взгляд на Крылова, который, кажется, тоже слегка в шоке. Когда влюбленные вдоволь наслаждаются друг другом, а мы с Крыловым всё же прерываем свой смущённый, но долгий безмолвный зрительный контакт, Бондарев соглашается на ничью, лукаво спрашивая: – А вам друг с другом слабо? Мы с Крыловым с секунду смотрим друг на друга, затем он медленно, как кот, подкрадывается ко мне, по пути взяв кий, и так опасно сладостно спрашивает, чуть склонившись к уху, опаляя тёплым дыханием кожу, что по телу прокатывается дрожь и даже ноги, кажется, вот-вот готовы подкоситься: – Ну что, слабо нам, а, Новикова? – Мне – нет, – выдыхаю едва дыша, отхожу от историка и беру кий в руки. Инна заливисто смеётся в объятиях своего учителя, я стою, облокотившись подбородком о кий и наблюдаю, как историк ловко разбивает собранные треугольником шары. Невозможно, но два шара катятся точно в лузы, и историк бросает на меня хитрый взгляд своих сверкающих голубых глаз. Я мнусь под его пристальным взглядом, вновь ощущая смущение, такое незнакомое мне раньше, но взгляд не отвожу. Мы играем молча, я безотрывно наблюдаю за каждым ходом учителя, за каждым его движением, стараясь отмечать для себя всё до мельчайших подробностей и заранее рассчитывать свои ходы с точностью до миллиметра. Сначала Крылов загоняет шары просто безупречно, медленно расхаживая вокруг бильярдного стола и долго прицеливаясь, но вскоре начинает мазать, причем так явно, что я не могу в это поверить. – Вы поддаётесь, – возмущаюсь я, по-детски надув губы. – Нисколько, – мягко протягивает Крылов и указывает на бильярдный стол, мол, давай. Я прицеливаюсь, кажется, целую вечность, вспоминая всё то, что рассказывал и показывал мне Максим Валерьевич, а затем легонько бью наконечником кия о шар, и четыре других рассыпаются в разные стороны, медленно скатываясь в лузы. – Выиграла! – Радостно произносит историк, каким-то невероятным образом очутившись за моей спиной, и легонько обнимает меня за плечи. – Вы это подстроили, – шепчу, замечая, как сердце снова ускоряет ритм, – так нечестно. Учитель смеётся так искренне, так приятно, что я не могу больше обижаться на подставу и улыбаюсь ему в ответ. Он мягко целует меня в щёку, отчего я слегка вздрагиваю, но вида совсем не подаю. – Ты по праву выиграла, – говорит учитель и отпускает мои плечи. Я шумно выдыхаю, наконец перестав находиться в напряжении, и поспешно ухожу подальше, присев рядом с Инной на велотренажёр. Учителя решают сыграть ещё партию, и нам с Инной ничего не остаётся, как наблюдать за ними и познакомиться. – Никак не пойму, – задумчиво говорит девушка, влюблённо глядя на своего учителя истории, – почему ты с Крыловым до сих пор на «вы», это выглядит так странно со стороны. – Он мой учитель, – я издаю негромкий, вновь нервный смешок, – ничего странного. – Да, лааадно, – недоверчиво протягивает Инна, – перед нами можете не скрываться. – Я серьёзно! – выпаливаю, кажется слишком резко, не понимая, с чего они вокруг вдруг решили, что у нас с историком роман. – Мы не встречаемся! – Но почему? – искренне удивляется девушка, взглянув на меня. – Он мой учитель... – повторяю я, кажется, в тысячный раз, себе и всем окружающим, но Инна лишь улыбается, покачав головой, и говорит: – Только мне это не рассказывай! Это не аргумент. – Ну да, вы же встречаетесь, – тихо выдыхаю, чувствуя, как в душе снова зарождается непонятное чувство то ли обиды, то ли досады, то ли разочарования. – Уже год, – счастливо признаётся девушка. – И как это принимает общественность? – задаю самый интересующий меня вопрос, просто не понимая, как такие отношения не вызывают проблем и непринятия. – А никто и не знает... – выдыхает девушка, с грустью. – Мы тщательно скрываем свои отношения. Конечно, нас бы не поняли. Но я по-настоящему счастлива, даже прячась всё время и скрываясь. Поэтому и у вас может... – Не может! – выпаливаю я так резко, что сама от себя этого не ожидаю. – у Крылова есть невеста, и не думаю, что он может посмотреть на меня как на девушку. – Ещё как может! – настаивает моя новая знакомая, – видела бы ты, как он смотрел на тебя в лесу, а как у него сводило челюсть, когда наш Марк тебя фотографировал, мне казалось он вот-вот подскочит и убьёт его. Он смотрел только на тебя и ни на что больше не реагировал, тогда мы с Витей и поняли... – Вы ошиблись, – тихо шепчу, наблюдая, как учителя дружески жмут друг другу руки и начинают собирать бильярдные шары, – мы просто хорошо общаемся, и то только по приезде сюда. В школе он вообще ни на кого не обращал внимания. Никакого, даже доброго учительского... – Наши отношения начались тоже не в школе, а в совместной поездке на олимпиаду, – признаётся девушка и замолкает, когда к нам подходят мужчины. – Я проиграл, – признаётся Виктор Иванович своей любимой ученице, а та жмётся к нему ближе, обвивая торс хрупкими тонкими руками, и он целует её в волосы на макушке. – Макс просто отличный игрок! – Поздравляю, – чуть слышно шепчу я присевшему рядом историку и, избегая зрительного контакта, смотрю в пол. Но я чувствую его взгляд на себе, такой пристальный, и дыхание совсем близко, что подайся я чуть вперёд, и оно начнёт опалять мою и без того пылающую, горячую кожу. Рядом милуются влюблённые и мне становится совсем неловко. Я совершаю ошибку и поднимаю голову, встретившись взглядом с Крыловым. Наши взгляды цепляются друг за друга, как магнитные, и я уже не в силах отвести глаз от этой голубой бездны, в которой я, кажется, вот-вот пропаду. Дыхание сбивается, пульс учащается и даже поднимается температура тела, когда историк, мягко коснувшись моей руки кончиками пальцев, спрашивает: – Что с тобой? – Устала, – говорю чуть дыша и встаю с места, – пожалуй, я пойду к себе... – Я тебя провожу, – спохватывается он, но я не хочу. Хочу уйти побыстрее и остаться одна. – Нет, я сама, спасибо, – тараторю поспешно, – спокойной ночи! – шепчу и ухожу, по пути обернувшись к двум влюблённым. – Было приятно познакомиться! Я быстро шагаю к лестнице, а там буквально срываюсь на бег, через всё процедурное отделение, большой холл и ресепшн, поднимаюсь в своё спальное крыло, захожу в комнату и поспешно запираю дверь на ключ, спиной опираясь о неё, ощущая прохладу и протяжно выдыхаю, пытаясь прийти в себя. С каждым разом всё сложнее...