Молочный шоколад. Книга первая

Утро четверга началось не так хорошо, как предполагалось. После очередного изнурительного сна я чувствую себя хуже некуда. Я думала, вчерашней заключённый с Крыловым мир и лёгкая непринужденная беседа обо всём на свете во время этих дурацких ванн должны были повлиять на меня в лучшую сторону, но не тут-то было. За завтраком я молчаливо ем свою рисовую кашу, совершенно не следя за беседой за столом, за которым собрались воодушевлённая Инна, хмурый Марк, не выспавшаяся я и два удивительно болтливых историка. Я блуждаю где-то далеко, в беспросветном тумане, когда моей руки касаются тёплые пальцы, поднимаю взгляд и вижу перед собой голубые глаза. – Всё в порядке? – взволнованно спрашивает учитель, а я лишь отделываюсь банальным «угу» и отвожу взгляд от пронзительных глаз. – Что-то вы сегодня кислые, господа! – громко сетует Бондарев, избавляя меня от дальнейших вопросов учителя, на которые я сейчас совсем не в силах отвечать. – Да, не говорите! – поддерживает своего мужчину Инна. – Надо это срочно как-то решать, – продолжает Бондарев задумчиво, как вдруг Крылов удивляет меня своей такой редкой улыбкой, кончиками губ. – Помнится мне, ты хотела ещё раз в город? – чуть слышно шепчет он, склонившись ко мне над столом. – Серьёзно? – спрашиваю, не скрывая своего удивления. – Сегодня едем в город! – громко заявляет он, обращаясь ко всем собравшимся в столовой, и в пространстве повисает гробовая тишина. Два класса во все глаза таращатся на Крылова. И, зная свой класс, я без труда догадываюсь, что они не в восторге и у них точно были другие планы на этот день. – Кто не хочет, тот останется с Валентиной Степановной, – спокойно говорит Крылов и продолжает завтрак. К одиннадцати часам я уже на сто процентов уверена, что наши что-то задумали, ибо в город собрались только историки, мы с Инной, Марк и ещё одна девушка из их класса. Даже автобус просить не пришлось. И к моему удивлению, вместо такси Бондарев взял каршеринговую машину и сам сел за руль. – Ну что, куда едем? – спрашивает он, выезжая из наших дебрей и направляясь в сторону города. – Куда угодно! – радостно верещит Инна, и Нюта охотно её поддерживает кивком. – Вы уже вроде были в городе? – интересуется Бондарев у Максима Валерьевича. – Да, было дело, – отвечает он, встретившись со мной взглядом в зеркале заднего вида. – Навряд ли вам будет интересно ходить по тем же самым местам, – предполагает Виктор Иванович, на что Крылов пожимает плечами и вопросительно кивает мне. – Я не прочь прогуляться по второму разу, – отвечаю я, вспоминая нашу первую поездку в город с Малиновой и Крыловым, – только вряд ли в ваши планы входят историко-краеведческий музей, храм, дом культуры, институт и книжный магазин. – Серьезно? – громко смеётся Бондарев. – Всё настолько печально? – Я сюда, в отличие от некоторых, по работе приехал, – недовольно бурчит Максим Валерьевич, на что Бондарев смеётся ещё громче и просит коллегу расслабиться. В итоге прогулку начинаем с той же площади, что и в прошлый раз. Только в этот раз мы никуда не бежим, а медленно гуляем, рассматривая всё в деталях. Максим Валерьевич вновь рассказывает историю города, и Инна с Нютой буквально прилипают к нему, ловят каждое слово. Бондарев тоже внимательно следит за беседой, иногда добавляя что-то от себя. Я иду чуть поодаль, фотографируя то, что не успела сфотографировать в первую поездку, просто наслаждаясь моментом и впитывая атмосферу этого города, когда ко мне подходит Марк. – Так ты всё-таки с ним? – начинает он без всяких прелюдий, кивая в сторону Крылова. – Нет, – вздыхаю я, устав уже от всех этих разговоров. – Но хочешь быть с ним, – предполагает он, а я, должно быть, слишком долго тяну с ответом, потому что он делает какие-то свои выводы и тяжело вздыхает, – понятно... – Нет, – не знаю, зачем, но я пытаюсь найти оправдание, – ты неправильно понял… Марк молчит и смотрит куда-то вдаль, а я отчаянно пытаюсь подобрать подходящие слова. – Марк, я не из тех, кто спокойно заводит лагерные интрижки... – Знаю, – парень смотрит на меня таким проницательным взглядом, что мне делается неловко, – поэтому ты мне и понравилась. – Через три дня мы разъедемся, а в отношения на расстоянии я не верю, извини. Марк снова устремляет взгляд куда-то вдаль, не уходит, но и ничего не говорит, просто идёт рядом. – Лучше обрати внимание на Нюту, – говорю я между прочим, и парень тут же бросает на меня озадаченный взгляд, – она согласилась на эту поездку только из-за тебя, – я вспоминаю завтрак и то, как неуверенно она потянула руку вверх вслед за Марком, не сводя с него взгляда. – Ну, да, – хмыкнул парень, – и именно поэтому таскается за Крыловым, как и все остальные. – Я за ним не таскаюсь, – во мне зарождается обида. Я ускоряю шаг, желая поскорее уйти подальше, пока мы не наговорили друг другу ещё больше обидных слов. – Я не это хотел сказать, – Марк выкрикивает мне вслед, но догнать не пытается. – Что сказал, то сказал, – говорю я, не оглядываясь, и одиноко топаю вперёд, копаясь в себе, пока на моём пути не возникает Крылов. – Хочешь, я сам напишу за тебя те сто пятьдесят страниц мелким шрифтом с картинками, – говорит он, необычно широко улыбаясь, и протягивает мне рожок того самого мороженого, политого шоколадным сиропом и посыпанного стружкой молочного шоколада, – только верни мне ту Лику, которая приехала со мной сюда на соседнем сидении автобуса. Сил больше нет. И я не могу не рассмеяться, звонко и искренне, обратив на нас внимание и наших друзей, и простых прохожих. – Какой же вы... – хихикаю, забирая у него мороженку. – Сумасшедший? – поддразнивает он, в точности копируя нашу с ним беседу в тот день. – Забавный, – шепчу я, вспомнив, что именно так он меня и назвал. – Смотрите, – я направляюсь к нашим друзьям, от которых мы уже заметно отстали. – Вас за язык никто не тянул, – я пробую мороженое, одновременно оборачиваясь, и встречаюсь с голубыми глазами, в которых пляшут искорки. – Ммм, вкусно, – я имею в виду мороженое, и учитель вдруг наклоняется ко мне, чтобы его попробовать. – Ммм... действительно вкусно, – довольно протягивает он и забирает у меня рожок. – Эй, – я притворно возмущаюсь, пытаясь забрать мороженое, но Крылов поднимает его вверх над собой, практически на вытянутую руку. Всё, что у меня выходит, это пару раз подпрыгнуть, разумеется, безнадёжно, а потом я вовсе теряю равновесие и валюсь на учителя, едва не сбив его с ног. Но он ловит меня, крепко ухватив за талию, и удерживает на месте. – Вот такая Новикова мне нравится, – тихо говорит он, слегка отстранившись, убедившись, что я уверенно стою ногами на земле. – Кажется, мне тоже, – выдыхаю я и, уловчившись, забираю своё мороженое. Дальше мы просто гуляем, едим одно мороженое на двоих и мило беседуем. И если бы мне кто-то сказал, что это мой учитель истории, я бы ни за что в жизни не поверила. После мы идём на площадь с аттракционами, где Виктор Иванович с Инной буквально впадают в детство и два часа не слезают с каруселей, и вновь обедаем фастфудом. Когда учителя решают дальше просто покататься на машине и останавливаться непосредственно там, где нам приглянётся, Марк вдруг просит разрешения им с Нютой отделиться и вернуться в лагерь самим не позднее восьми часов вечера, заговорщицки мне подмигивая во время разговора. Ко всеобщему удивлению, Бондарев разрешает им с превеликим удовольствием, ибо больше им с Инной притворяться не нужно. Крылов любезно уступает ей место спереди, и про нас с ним в прямом смысле забывают. Полпути Крылов не отрывается от своего телефона, переписываясь с кем-то, а я наблюдаю за парой спереди. Сейчас и не скажешь, что они учитель и ученица, а в остальное время сложно догадаться, что они влюблённая пара. Я удивляюсь, как им это удаётся, и подумываю спросить у Инны, насколько это должно быть сложно. От мыслей меня отвлекает голос моего учителя истории, наконец-то оторвавшегося от своей виртуальной беседы. – На развилке поверни направо, – говорит он, обращаясь к Бондареву, но тот совершенно не обращает внимания, по-прежнему воркуя со своей любимой ученицей, – эй, – прикрикивает Крылов, толкнув Виктора Ивановича в плечо, и тот наконец отвлекается на него, – на развилке направо, говорю. – Они ненормальные, – шепчу я, посмеиваясь, и Крылов со мной солидарен: – Это точно. Через пару минут мы уже едем по серпантину вверх, в горы, и Бондареву приходится отвлечься от подружки и тщательнее следить за дорогой. А я, как и Инна, с восторгом смотрю на пейзаж, от которого аж дух захватывает. – Нравится? – вдруг слышится тихий голос Крылова где-то совсем близко, и я отвечаю: «Ещё бы! Максим Валерьевич, это офигенно», – не решаясь обернуться, на что Крылов довольно признаётся: «Я очень рад», – и его перебивает Бондарев, буквально взвыв: – Господи, да как ты это терпишь?! Три пары глаз уставляются на него в вопросительном молчании, и тот, не выдержав, вздыхает: – Что? Ей богу, когда она «выкает», я представляю его пятидесятилетним облысевшим тучным мужиком, – смеётся он, обращаясь к Инне, и тут же переводит взгляд на меня, – вот только попробуй и меня назвать по имени отчеству, пусть даже я на добрых четыре года старше твоего Валерьевича! – пригрозив мне пальцем, он паркует машину на автостоянке. – Ну, – тяну я, слегка ухмыльнувшись, выходя из машины, – вам мне историю не преподавать, – говорю задумчиво, на что выходящий следом из машины Крылов вставляет: «И слава богу», – так что я подумаю, – смеюсь я. – Что, всё настолько плохо? – хохочет Бондарев, и я прыскаю, покосившись на Крылова: – Вы даже не представляете, насколько. – Вообще-то я не против, – улыбается Крылов, подойдя к нам поближе, – это даже интересно. – Угу, – бурчу я, пытаясь подавить смешок, – вот уж интересно будет, когда я на уроке случайно назову вас Максом, спасибо, – хихикаю я, пытаясь свести всё в шутку, – я ещё пожить хочу. Следующий час мы катаемся на канатной дороге в абсолютной тишине, с восторгом наблюдая с высоты птичьего полёта за невозможной красотой гор и города, расположившегося у их подножия. Мы даже видим территорию нашего лагеря, едва заметную вдалеке. Потом едем обратно в город, чтобы зайти в супермаркет и пиццерию. Крылов предлагает купить пиццы и напитков для наших недалёких одноклассников и не прогадывает, ибо по возвращению в лагерь мы обнаруживаем отсутствие там не только электричества, но и газа со всем персоналом столовой, и наших одноклассников, живущих целый день на голом энтузиазме и чипсах. А когда я вхожу в комнату, то застаю там Малинову, рыдающую в подушку.