Несмотря ни на что

— Хаджиме, пойдём побыстрее, а то смотри какие тучи, — Мачико показала пальцем наверх, и сын послушно задрал голову, разглядывая тяжёлое низкое небо. Его выражение лица было таким же хмурым, как погода. — Хорошо, — пробубнил он и опять опустил взгляд под ноги, молча подстроившись под ускорившиеся шаги. Мачико подозрительно покосилась в его сторону. Хаджиме никогда не был чересчур весёлым ребёнком, но сегодня его настроение определенно оставляло желать лучшего. И ведь утром все было в порядке. Неужели ему так не понравился новый детский сад? Мачико вздохнула, решив отложить разговор до дома. Обсуждать что-то с маленьким ребёнком на бегу — сомнительное удовольствие, а, замедлившись, они имели все шансы попасть под настоящий ливень и промокнуть до нитки — на Хаджиме совсем тонкая куртка, а сама Мачико оставила зонт дома ещё перед работой. Впрочем, у неё в запасе была одна хитрость, которая могла немного растормошить Хаджиме. — Давай зайдём в магазин на углу и купим что-нибудь вкусненькое? Хаджиме выдал задумчивое «угу», но Мачико намеревалась сделать так, чтобы он думал о приятном подольше. — Что бы ты хотел? — Мармеладных червяков, — с ходу заявил Хаджиме, но потом почесал затылок через ярко-желтую панамку и передумал. — Нет, лучше шоколадку. Или мороженое. А можно газировку? — Может посмотрим, что тебе понравится больше всего, то и купим? — у Мачико потеплело в груди, когда он посмотрел на неё снизу вверх, согласно кивнул и робко улыбнулся, демонстрируя пробелы вместо двух передних зубов. — Вот и отлично, — сказала она. Где-то вдалеке ударил гром, и Хаджиме невольно втянул голову в плечи, покрепче сжимая ее руку. Громыхнул ещё раз, и дальше по улице у пары машин сработала сигнализация. — У меня есть ещё одна идея, — Мачико погладила большим пальцем детский кулачок и весело подмигнула. — Давай устроим соревнование по бегу до светофора? После ужина и мармеладных червяков, которым в магазине не составили конкуренцию ни шоколад, ни мороженое, ни газировка, Хаджиме совсем расклеился. Выполнив домашнее задание в прописях, он грустно смотрел в окно, по которому стучали дождевые капли, до самого вечера, и когда пришло время ложиться спать, поплёлся чистить зубы сразу, как Мачико сказала. Даже ни разу не захныкал. — Может, у него что-то болит? Температура? — Мисаки напряжённо посмотрела вслед Хаджиме. Мачико отрицательно покачала головой. — Говорит, все в порядке, — она потёрла слипающиеся глаза — от такой ужасной погоды расклеиться мог кто угодно, но только не Хаджиме. Мачико чувствовала, что дело совершенно в другом. — Мне кажется, что-то случилось в садике, а он не хочет рассказывать. Может быть, поссорился с кем-то. — Я спрошу завтра у воспитателей, — пообещала Мисаки, сунула Мачико стопку тёплого свежевыглаженого белья, и та ушла перестилать Хаджиме постель. Когда он вернулся из ванны, Мачико уже сидела на полу в окружении подушек с книжкой в руках. — Забирайся быстрее, мама погладила пододеяльник, внутри он ещё тёплый. Хаджиме заторопился, разделся, неаккуратно побросав домашние вещи на стул, и влез под одеяло, зарывшись в него по самый нос. — Хорошо? — Мачико потрепала Хаджиме по волосам, он довольно зажмурился и зевнул. — Сегодня ты будешь читать сказку? Мачико кивнула, нашла закладку и открыла нужную страницу. Немного помолчав, она глубоко вздохнула, подготавливаясь, — не так-то просто было взять и забыть, что Хаджиме весь вечер проходил как в воду опущенный. А если что-то серьёзное? В садике бы предупредили. Но вдруг забыли? Просто вылетело из головы под конец рабочего дня. Мачико прекрасно могла представить такое. Из-за всей этой ситуации на сердце было неспокойно. Обычно сын не боялся рассказывать о ссорах с другими детьми, даже когда был виноват сам. Может, он поругался с Тоору? Мачико сделала мысленную пометку позвонить Хоши и узнать, все ли с тем хорошо. Прочитав пару строчек и поймав себя на мысли, что не понимает, что говорит, Мачико окончательно сдалась. — Хаджиме, — позвала она, понизив голос. Хаджиме сонно посмотрел в ответ. — Я поняла, что ты не хочешь рассказывать, что произошло, но мы с мамой очень волнуемся за тебя. Я боюсь, что не смогу уснуть и буду всю ночь плакать. Мачико, конечно, приукрасила своё беспокойство, но знать об этом Хаджиме было совсем не обязательно. Нахмурившись, он закусил нижнюю губу и нехотя прошептал. — Этот садик — дурацкий. — Почему дурацкий? Хаджиме помялся, но все-таки продолжил. — Там есть воспитательница — Ичигава-сан — она запрещает мне играть с Тоору. А ему запрещает играть со мной. Вечно уводит его в другую группу, он и там всех знает, а я не знаю никого, кроме него. И если я пытаюсь сесть рядом с ним за обедом, она ругает нас обоих. И на сон-час всегда заставляет лечь далеко. А сегодня мы хотели быть в одной команде на уроке рисования, а она нас отругала. А потом, когда мы подошли к ней и спросили, почему нам ничего нельзя, назвала нас невоспитанными! Сказала, что нам вообще ничего нельзя делать вместе, даже за руки держаться! А мы никого не слушаемся и ведём себя очень плохо! У Мачико внутри неприятно похолодело, она уже знала, что услышит дальше, но все равно спросила. — Ичигава-сан объяснила, почему вам нельзя играть вместе? — Потому что мы какие-то разные, представляешь? — наполненные слезами глаза Хаджиме обиженно блеснули в мягком свете ночника. — Она говорит, что Тоору лучше в той группе, и я не должен к нему приставать. А я и не пристаю! И он ко мне совсем не лезет, как она говорит! Дурацкий садик! — Давай договоримся, — Мачико встала на колени перед кроватью Хаджиме и уперлась локтями в матрас. — Я поговорю с Ичигавой-сан, скажу ей, что вы друзья, и попрошу никогда не ругать вас, а ты больше не будешь называть садик дурацким? — Ладно, — шепнул Хаджиме и, отведя глаза, швыркнул носом. — Мне ещё не нравятся рисовые шарики, которые дают на завтрак. — Ну, с этим мы точно ничего не сможем сделать, — хмыкнула Мачико, поцеловала Хаджиме в щеку и пожала его руку, укрытую одеялом. — А почему ты сразу не рассказал мне про воспитательницу? Ты уже неделю в этом садике. Хаджиме пожал плечами. — Я хотел, но забывал. На этом Мачико посчитала разговор законченным; прочитав положенные пять страниц истории про заколдованное королевство, она осторожно, стараясь не шуметь, вернула книгу на полку, сложила благополучно свалившуюся со стула одежду и выключила свет. Уже у двери ее застал сонный голос. — Мама? — Мм? — А правда, что мы с Тоору такие разные? Мачико неслышно перевела дыхание. — И да, и нет, дорогой, — и, предвосхищая остальные вопросы, добавила: — Давай поговорим об этом попозже, уже очень поздно. Спокойной ночи. Хаджиме недовольно засопел, но спорить не стал. — Спокойной. К тому моменту, когда Мачико вернулась в гостиную, гладильная доска и оставшееся белье были убраны обратно в шкаф, а на кофейном столике высилось две стопки полотенец, простыней и разной одежды. — Мисаки, это случилось, — Мачико со стоном рухнула на спинку дивана. — Пять лет я хранила его психику от этого дерьма для того, чтобы какая-то стерва из детского сада все испортила. Мисаки сделала телевизор потише и, отклонившись назад, прижалась щекой к плечу Мачико, безошибочно определив, о чем речь и что к чему. Как у неё всегда получалось это делать? — Ты драматизируешь. Рано или поздно это должно было произойти. — Лучше поздно! Ты ведь знаешь, пока в подростковом возрасте не появится запах, без медицинской карты никто никогда не отличит даже омегу от альфы! Зачем Хаджиме знать все подробности в пять? Он не поймёт даже половины. — Ты сама ответила на свой вопрос, — Мисаки покачала головой. — Пусть он узнает, он сам не будет обращать внимание на различия, пока не придёт время. Мачико закатила глаза — лично она была настроена гораздо более реалистично. Благодаря таким людям, как Ичигава-сан, с каждым днём Хаджиме будет все больше и больше замечать различия и, в конце концов, попадёт под влияние стереотипов! Меньше всего Мачико хотела, чтобы ее сын начал делать что-то против своей воли, но в угоду обществу. Некоторые родители даже совсем крох-альф насильно приучали к будущей взрослой роли, требовали от них быть самыми «главными» в песочнице, несмотря на нежелание ребенка, и все в таком духе. Мачико не раз наблюдала подобное, ей было жалко этих детей и родителей. Она бы многое отдала, чтобы Хаджиме подольше не осознавал, что люди вокруг него знают будто бы лучше, как ему следует себя вести. Прочитав по лицу Мачико желание высказать это все, Мисаки шумно выдохнула. — Иди-ка сюда, — она похлопала по месту рядом с собой, подождала, пока Мачико обойдёт диван, и, только усадив ее к себе на колени, продолжила: — Я знаю, что ты бесишься, и знаю почему. Первое — все произошло слишком неожиданно. Второе — тебе страшно ему все объяснять. И третье — обсуждать этот вопрос с воспитателем то ещё удовольствие, я понимаю… Мачико открыла рот, чтобы возразить, но Мисаки жестом попросила дослушать. -…Я правда понимаю, поэтому сама расскажу Хаджиме и завтра же решу вопрос в садике, но при одном условии: ты постараешься, очень постараешься, не сходить из-за этого с ума и дашь всему идти своим чередом. Мачико поджала губы и посмотрела на ладонь Мисаки, которая сжимала ее колено. Ей нечего было ответить. — Ты согласна? Мачико медленно кивнула, невольно вспомнив, что каких-то полчаса назад сама точно так же договаривалась с Хаджиме. Она уткнулась носом в шею Мисаки, вдохнула знакомый тёплый запах книжных страниц и сухих листьев, который сладко осел на языке. Стало немного легче — Мисаки все понимала, ее объятия дарили успокоение, и, самое главное, она была рядом. — Я просто хочу, чтобы у Хаджиме было нормальное детство. Не такое, как было у меня, — закрыв глаза и зарывшись в распущенные волосы Мисаки, призналась Мачико. — Не хочу чтобы он вырос, зная, что для него приготовлена роль, которой он обязан следовать. — Мачи, у Хаджиме было и будет прекрасное детство, — Мисаки отодвинула Мачико от себя, заправила длинную прядь ей за ухо и улыбнулась. — Он просто узнает, что у людей больше отличий, чем кажется на первый взгляд. А когда вырастет, сам поймёт, кем хочет быть. И Каяко тоже поймёт сама… Мисаки приложила ладонь к немного округлившемуся животу Мачико.