***
— Итак, сегодня мы займёмся зельями, которые в любом случае попадут в программу ваших выпускных экзаменов, — вещает Снейп, холодно смеряя взглядом тех счастливчиков-гриффиндорцев, которые удостоились чести учиться у него дальше. Слизеринцев он, разумеется, не цепляет. Оливер нервно сглатывает, когда видит Флинта справа от себя. Если он провалился, почему Снейп позволяет ему продолжать курс? А впрочем, не его это ума дело. — Перед вами несколько зелий, которые при неправильном приготовлении оказывают весьма токсичное влияние. Я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что, несмотря на хорошие баллы, тонкостью приготовления зелий владеют далеко не все, но у вас есть шанс удивить меня. Или разочаровать, что вероятнее. Оливер не может сосредоточиться. Знает: не слушать Снейпа опасно, но его снова накрывает, и он понятия не имеет, что делать. Смотрит на Флинта украдкой, отмечая, что тот похорошел. Маркус о чём-то переговаривается с однокурсником, и по его ухмылке становится очевидным, что на тролля он стал походить куда меньше. Выровнял зубы, стал уделять чуточку больше внимания тому, какое впечатление производит. В нём сквозит что-то, что не оставляет сомнений: он притягивает к себе. Оливер качает головой, пытаясь стряхнуть наваждение. — Мистер Вуд, — язвительный тон Снейпа ввинчивается ему в мозг, и он возвращается к реальности. — Повторите, что я сказал только что, будьте так любезны. Перси тихо шепчет «Амортенция» — попытка подсказать проваливается. — Мистер Уизли, даже я услышал, что мы готовим Амортенцию, не говоря уже о вашем друге. Минус десять очков Гриффиндору. Не думайте, что можете безнаказанно витать в облаках на моих занятиях. Зелья требуют сосредоточенности. Перси краснеет, а Оливер бормочет: — Простите, профессор. Снейп хмыкает и продолжает: — Перед вами в котле идеальный образец любовного зелья, большая концентрация которого может привести к необратимым последствиям. Подойдите к столу, изучите консистенцию, цвет, всё, что поможет вам если не приготовить нечто похожее, то хотя бы не упасть лицом в грязь. Инструкции в учебнике в соответствующем разделе. Студенты толпятся у стола, и Оливер слышит приглушённые восклицания «Это же герберы, Алисия!» и вопросы вроде «Чувствуешь, как пахнет кофе с корицей?». Подходит ближе. Рецепторы забивает полироль для метлы и табак.*
Оливер пыхтит над зельем, упрямо стараясь добиться нужного результата, и по нейтральному выражению лица Снейпа приходит к выводу, что хотя бы не провалился. — Очень хорошо, мистер Флинт, пятнадцать очков Слизерину, — произносит, проходя мимо котла Маркуса. — Чем пахнет ваше зелье? — Мятой, — нехотя отвечает тот. Оливер не может дышать, когда Флинт смотрит на него, буквально прожигая в нём дыру.***
За несколько часов до отбоя Оливер, минуя надоедливого Перси, отправляется на поле для квиддича. Сегодня понедельник, и для тренировок, в общем-то, уже поздно. Но он не может отказать себе в единственном доступном способе расслабиться. Квиддичное поле всегда было для него отдушиной, и для этого не обязательно было летать. Ему хватало часа, проведённого на площадке, чтобы восстановить силы и привести мысли в порядок. Он идёт туда целенаправленно, анализируя произошедшее на уроке. Врать себе он не привык. И принимает тот факт, что мешающее, тревожное, невозможное, чему названия он пока не придумал, то, что тлело меж ребёр при виде Флинта, разгорелось ещё сильнее. Он садится на одну из трибун, не разбирая, на какую именно — слишком темно, да и плевать. Почти верит, что душевное равновесие восстановлено, как поблизости раздаётся: — Не возражаешь? Запах Амортенции душит. — Флинт, — констатирует очевидное. Поворачивает голову направо. И сердце, бившееся размеренно, слетает с катушек, тарабанит о грудную клетку до того быстро, что Оливер слышит стук в висках. Маркус достаёт сигареты, запах которых Вуду уже осточертел. Поджигает волшебной палочкой. Затягивается. — Знаешь, я ведь мог бы и не остаться здесь, — вглядывается в первые звёзды, искрящиеся на небе. — Но меня поставили перед выбором мои родители. Ещё в прошлом году, и я не мог сосредоточиться ни на чём, кроме зудящей на подкорке мысли. Я не хочу быть таким, как они. Оливер слушает, не понимая, почему откровенничает с ним. Почему делится тем, что делает его уязвимым, подставляется под удар. Почему доверяет. — Это последний год, — Маркус смотрит беспомощно, и в глазах столько боли, что он невольно зажмуривается. — Мне чётко дали понять, что после окончания Хогвартса я сам за себя. Ну конечно. Чистокровная семейка Флинтов не могла не выдвинуть ультиматум. Честь превыше крови, кажется, так они говорят? Он докуривает, и Оливер чувствует, как внутри всё немеет при виде пальцев Флинта, дрожащих немилосердно. — И единственное, что меня радует, — продолжает, улыбаясь тепло, и за этот миг Оливер мог бы отдать всё, — ты тоже здесь. Оливер непременно бы рухнул бы наземь, если бы уже не сидел. — Ты так и не понял, Олли? Эта вражда — лишь предлог. Стать ближе к тебе. — Не может быть, — срывается с губ, прежде чем Маркус накрывает их своими. Смесь едкого дыма и средства по уходу за мётлами, ставшая привычной, кружит голову. Запах, ассоциирующийся у него с Флинтом, от которого он сходит с ума уже второй год. — Чёртова мята, — бормочет Маркус, щекоча его шею носом. — Чёртовы сигареты и полироль, — вторит ему Оливер. Они оба смеются, и Оливер, наплевав на всё, забирается к Маркусу на колени и целует, чувствуя себя до невозможности счастливым.