***
Вопреки его ожиданиям, Флинт приходит. Как раз к концу смены. Целует при всех, наплевав, как это может выглядеть со стороны. И Оливер ругает себя, как только может, но всё же отвечает. Маркус сверкает белоснежной ровной улыбкой, практически скалится, но так обворожительно, что даже сварливая Линдси на кассе замолкает. Улыбается гаденько как-то — он уверен, эта сплетня разойдётся раньше, чем они успеют выйти отсюда. Флинт молчит, на удивление не говорит ни слова. Берёт его за руку, и у Оливера отчего-то всё внутри сжимается от страха. Он чует инстинктивно: сейчас что-то произойдёт. У него внутренности скручиваются в тугую пружину, но спустя мгновение его отпускает. — Мы у меня дома, я просто подумал… Он сползёт по стенке прямо у порога. Будет стирать рукавом слёзы, бегущие по щекам. Подумает, что, наверное, он никогда не оправится. Не сможет. И вздрогнет, услышав голос Маркуса, звенящий от тревоги и беспокойства: — Мерлин, что с тобой? Боже… Он трясёт его. Должно быть, сильно… Ему нет дела, он просто не чувствует. Он оцепенел, онемел и исчез для этого мира. Флинт подхватит его на руки и донесёт до кровати. Укроет одеялом. Насильно вольёт в него что-то и ляжет рядом. Свистящий вздох резанёт по ушам прежде, чем перед глазами потемнеет.***
— Наконец-то ты проснулся, — раздаётся где-то под боком. У Флинта глаза красные, словно он не спал не одну ночь. И всё равно ведь красивый, зараза. — Ты хоть немного поспал? — Не смог. Он отворачивается, и Оливер убеждён, что у него галлюцинации, потому что он различает задушенный всхлип. — Эй, ты чего? Он коснётся плеча осторожно, развернёт Маркуса к себе и задохнётся. Задержит дыхание от этого взгляда. Грёбаного взгляда Флинта, в котором столько волнения и нежности, что впору умереть. — Ты так напугал меня, идиот. Он пробежится пальцами по его шее, по щекам, по изгибу губ, словно извиняясь. — Прости. Подвинется ближе и поцелует. Растреплет и без того взъерошенные волосы Флинта. — Не думай, что сможешь уйти от этого разговора. — Не сегодня, прошу. — Ладно.***
Маркус ни в какую не хочет отпускать его на работу, но всё же уступает, исправно заходит за ним каждый вечер, подпитывая жажду новых тем для разговора у Линдси и Молли, а оттуда они добираются к нему в квартиру обычным транспортом. Повторять печальный опыт Флинту совсем не охота — он видит этот страх в его глазах. Умело им спрятанный, но прорывающийся порой. Оливер ловит себя на мысли, что с каждым днём, проведённым с ним, уходить всё тяжелее. Как сейчас. Он смотрит на Маркуса, домашнего, в растянутой футболке и спортивных штанах на размер больше, на капельки, стекающие с только вымытых волос. И думает, что что-то явно перевернулось во вселенной, раз горный-тролль-Маркус превратился в мягкого и покладистого Маркуса, которого так и хочется сравнить с котом. Или он всегда таким был? — Садись, сейчас будем есть. Разговор сворачивает тут же в нужное русло, потому что Оливер никогда не умел держать язык за зубами в ожидании подходящего момента. — Кто меня сдал? — Анжелина. — И представить не мог, что вы общаетесь. — Мы и не общаемся. Пересеклись в Гринготтсе недавно, и мне удалось её разговорить. Я извёлся в поисках тебя. — Почему? — Из нас двоих репутация тупого всё же у меня. — Ты не тупой. — Ты знаешь ответ. — Но ты сказал, что это ничего не значит. — Я полагал, так будет легче. Какая чушь. Он смеётся вдруг, как-то не в меру печально. Оливер тянется к его руке и накрывает своей, поглаживает её несмело, как-то слишком ласково, мягко. Смотрит Маркусу в глаза, и его накрывает. Ничего не прошло. Но неловкость затягивается, они ощущают это оба. Внезапный вопрос огревает по темечку. — Ты давно не пользуешься магией? — Как ты… — Перестань, я же не идиот. Твоя реакция на трансгрессию — явное тому доказательство. Кроме того, я заметил, что ты носишь палочку с собой, но никогда не пользуешься ею. Даже здесь, у меня дома, когда нет никакого риска, что маглы тебя увидят. — С Битвы за Хогвартс. Я не могу, этот мальчик… Он закрывает лицо руками и заставляет себя продолжить: — Он был семикурсником, и он погиб от руки ПСа. Я не заметил, понимаешь? Я не смог отреагировать вовремя, слишком занят был Долоховым, и… Мерлин, в него попала Авада, предназначенная мне. Я просто… я даже не знал, как его звали… Стивен Боунс. Он снится мне до сих пор. А я бессилен, ты понимаешь?! Я снова ничего не могу сделать. И ненавижу себя за это. Я просто не мог. У маглов это называется посттравматическим синдромом, кажется. Я сбежал из нашего мира, но от себя, как видишь, не уйдёшь. — Ты не виноват. Он спас тебя, и это не напрасно. Подрывается с места и его тоже поднимает. Пугает этим порывом. Обнимает крепко-крепко, так сильно, что Оливер не хочет его отпускать. Потому что с ним ненормально безопасно. Уютно. Надёжно. Так, как он уже не рассчитывал, что снова будет. — Ты слышишь меня, придурок? Это было не зря. Потому что я… Я не смог бы жить дальше без тебя. Он оглушает этим признанием. Вышибает весь воздух из лёгких. — И мы справимся с этим вместе, я обещаю. — Но я… У меня работа. — Никуда тебя не пущу. Больше не совершу эту ошибку. Она мне слишком дорого обошлась. Маркус целует его так, что Оливер забывает, что сломан, потерян, что не знает, как жить дальше. С ним всё вновь обретает смысл.***
— Маркус, смотри, получилось! Оливер наблюдает за тем, как серебристый орёл расправляет крылья и делает круг по комнате. Он счастлив. Спустя год ощущать, как магия не обрывочно, фрагментарно, а на полную струится по жилам, невероятно здорово. Внутри что-то пробуждается, просыпается от долгого сна. Он видит искрящиеся от радости глаза Маркуса, его улыбку, от которой в груди становится уже привычно тепло. Он не сдался. Заставлял его заниматься каждый день понемногу, возвращая веру в себя, в свои силы. Обрывал жалость в зачатках, подбадривал. Они справились вместе. Как он и обещал. — Что вспомнил? — Тебя. Я думал, это очевидно. Ведь он и в самом деле его счастье. Его надежда, возродившаяся, словно феникс из пепла. — Я люблю тебя, Марк. — Я тоже, Олли. Я тоже.