***
— Ну как, нравится? Он проходит в дом, заносит вещи без магии — всё же есть что-то в их простом путешествии на окраину Хэмпшира, в эту сельскую глушь, и они всего-навсего обычные люди, приехавшие отдохнуть на выходные. — Очень даже неплохо, — заключает Вуд со снисходительностью в голосе, зная, что Маркус не сдержит раздражённой улыбки. Выбраться сюда было настоящим подвигом, на самом деле. Точнее, вытащить Оливера. Его родителям в целом наплевать, где и как он проводит каникулы. Их отношения всегда были пронизаны подчёркнутой отстранённостью и холодным участием, но за много лет Маркус свыкся с тем, что ничего не изменить. А вот Оливера семья отпускать не хотела. Они сдались только, когда тот надавил на них, настоял на том, что ему нужно немного развеяться, и пообещал, что непременно вернётся через несколько дней и проведёт оставшееся до нового семестра время вместе с ними. — Будешь чай? Он достаёт всё необходимое из сумки и идёт ставить чайник, зная, что Вуд, несмотря на все заверения, замёрз после долгой поездки. Знает, что терпеть не может приторный какао и на дух не переваривает кофе, к которому прибегает лишь в случае тотальной запары с учёбой и тренировками. — Было бы замечательно. Оливер ему улыбается лучезарно, открыто. У него в глазах плещется почти детский восторг, и Маркус думает о том, насколько легко быть с ним. Не сохранять вынужденную дистанцию, — даже несмотря на то, что их отношения не являются такой уж огромной тайной, — продиктованную извечным соперничеством факультетов и какой-то тупой неприязнью, в которую все вгрызаются с упорством фестрала, завидевшего кусок сырого мяса. Он занимается чаем и сэндвичами, как вдруг ощущает прикосновение холодных пальцев под свитером. Невольно вздрагивает, но не отстраняется. Оливер дышит ему в затылок, а после кладёт голову на плечо, прижимается сильнее. — Замёрз? Он слышит сбивчивое бормотание. Вуд трётся носом о его плечо, целует осторожно, ласково. Мысли о том, что стоило бы разжечь камин или предложить ему тёплые вещи, моментально испаряются. Маркус млеет. Забывает об остывающем чае, разворачивается к Оливеру и целует. Оливер отрывается и смотрит на него слегка пьяным, затуманенным взглядом. — Теперь согрелся. Маркус не сопротивляется, когда он тащит его на диван, предлагает посмотреть какой-то магловский фильм, и в конечном итоге вырубается меньше чем через час, посапывает, обнимая.***
Маркус Флинт никогда не говорит о любви. Сейчас он касается его пяток, скользит пальцами вверх по ногам невесомо, разливая по коже тепло, неторопливую нежность, которой пропитано каждое его прикосновение. Целует шрам у колена — результат слишком лихого полёта на метле в одиннадцать. Он дрожит, и ему кажется, что в грудной клетке взрываются сотни фейерверков, когда Маркус поднимает взгляд на него и приподнимает уголки губ в лукавой ухмылке. У него в серых радужках — проказники похлеще корнуэльских пикси, и Оливер ощущает глупое, дурацкое счастье, распирающее его изнутри. Счастье, которым он полон до краёв, под завязку. Марк пересчитывает пальцами каждую родинку, каждый мелкий шрам — он запомнил их все поразительно быстро. Покрывает поцелуями внутреннюю сторону бедра, перемещается выше, пускает мурашки по коже живота. Он целует, целует, целует, а Оливер думает, что ему никогда к этому не привыкнуть. Маркус Флинт никогда не говорит о любви. Но Оливер мигом забывает об этом, когда он целует его так, что подкашиваются ноги, что весь мир сужается до ощущения его губ на своих губах, на шее, на ключицах. Маркус шепчет всякие глупости, и в чуть хрипловатом голосе Оливер различает мягкие нотки и наслаждается тем, что больше никто не видит Флинта таким. — Как ты хочешь, Олли? — Медленно. И хочу видеть тебя. — Как пожелаешь. Он не сдерживает стона и смотрит долго-долго, не разрывая зрительный контакт ни на миг. Оливер уверен, что потерял бы сознание, если бы не сильные руки Марка, удерживающие, надёжные. Потому что замечать в его глазах то, о чём никогда не было сказано вслух, нереально.***
Оливер проснётся поутру с первыми лучами солнца. Улыбнётся тому, как крепко его обнимает Марк во сне, буквально оплетая конечностями. И подумает, что хочет остаться в этом домишке как можно дольше. Маркус Флинт никогда не говорит о любви, но Оливер убеждён, что порой слова абсолютно излишни.