***
Поездка в Хогвартс первого сентября не задалась с самого утра. Мать и отец были взвинчены до предела — очередные ссоры, которые, как казалось им самим, Маркус никогда не замечает. В итоге мама отделалась скупым пожеланием удачи и скрылась с платформы ещё до того, как поезд тронулся. Он плёлся, погружённый в свои мысли, расстроенный, как в него врезался какой-то пацан с тележкой. Стоял, лупал глазами, лепетал извинения сбивчиво: Маркус не видел его ранее в школе, а значит, он новенький, первокурсник. — Смотри, куда прёшь, придурок! Дурное настроение вылилось в необоснованную агрессию. Прежде чем их пути разминулись, Маркус запомнил его полный обиды взгляд и растерянное: — Необязательно быть таким злюкой.***
Мать Оливера действительно в восторге от него по необъяснимым причинам. Она с неподдельным интересом спрашивает о квиддиче, его планах на будущее. Отец Оливера, мистер Вуд, куда более сдержан, но не настроен враждебно. Но почему-то, вопреки праздничному настроению, витающему в воздухе, ему тошно. — А как вы познакомились, Олли? Он улыбается краешком губ. Задумчиво глядит на всех за столом, а после выдаёт: — Ну, если считать тот случай, когда он назвал меня придурком на платформе, то это было первого сентября на первом курсе. На втором курсе Маркуса, соответственно. Маркус давится. Запеканка миссис Вуд застревает в глотке, и он сбегает из-за стола подальше от пытливых взглядов и расспросов.***
Холодная вода не помогает. Не утихомиривает грёбаный хаос, долбящий, перекручивающий его всего, вяжущий жилы, заставляющий кровь вскипать. «Если считать тот случай, когда он назвал меня придурком…» Он не раз задавался вопросом, почему Оливер с ним. Почему не послал, не оттолкнул, не врезал, когда Маркус поцеловал его после очередного матча. Почему влюбился, несмотря на то, что хамством на вокзале не обошлось. Были издёвки, были идиотские шуточки, переходящие границы дозволенного. Было потворство однокурсникам, скалящимся, как гиены, отпускающим ни разу не смешные остроты. Он смотрел и улыбался. Иногда отвечал, иногда умудрялся парировать так, что они все затыкались. А Маркуса сжирало чувство вины, точило его постепенно, так, что он не успел понять, когда от него остался ничтожный огрызок. — Флинт, что, Салазар бы тебя побрал, происходит? — он влетает в ванную, хлопает дверью. На щеках выступает румянец. И даже сейчас, разозлившийся, в своём дурацком свитере с оленями и гнездом на голове, он наимилейшее создание, которое Маркус когда-либо встречал. — Всё… — В порядке?! И слышать ничего не хочу… Это мои родители поверят в твои отмазки, со мной это не прокатит. Не просто же так тебе кусок в горло не лез? Я видел твой взгляд, Марк. Он сбавляет обороты, успокаивается. Подходит ближе. Становится рядом. Хмыкнув, закручивает кран с хлещущими во все стороны ледяными брызгами. Касается локтя. Ведёт пальцами осторожно, зная, что он от этого мигом перестаёт сердиться. Что каким-то образом это незамысловатое движение выключает безумную круговерть, бурю из эмоций, от которых его рвёт и колотит. — Марк, что не так? И выходит так тихо, так жалко, едва слышно: — Почему ты со мной? Оливер молчит пару минут. Звенящая тишина напрягает, режет уши. Он бегает взглядом по его лицу, изучает, всматривается, словно старается найти ответ на свой вопрос. Или же раскопать всё невысказанное, то, что страшно произносить. Почему со мной? Почему любишь? Почему не ненавидишь? Не презираешь? — Неужели ты думаешь, что я когда-то всерьёз на тебя злился? Что считал ужасным человеком? Видимо, его выражение лица говорит само за себя, потому что Оливер разворачивает его к себе. Тянется рукой выше, к плечу. Прикасается трепетно, словно пёрышком ведёт по коже. Нежность в каждом его движении, жесте плавит нервные окончания, унимает тревогу. Он пробегает пальцами по брови, по виску, по щеке. — Ты такой идиот, Маркус. Неужели ты правда считаешь, что меня это задевало? Что я принимал близко к сердцу привычные для мальчишек, особенно наших факультетов, перепалки? Это же всё ерунда. Ты порой бываешь невыносимым, грубым и раздражительным. Но ещё у тебя доброе сердце. Ты ласковый, ты заботливый, пусть и открываешься только мне. Не знаю, что за твари бегают в твоей голове, но ты хороший человек, и я готов доказывать тебе это хоть каждый день, снова и снова. Я люблю тебя. Оливер целует горячо и уверенно. Каждый поцелуй кричит: «Ты заслуживаешь этого, ты тоже можешь быть счастливым». Он обнимает крепко-крепко и щекочет дыханием шею, когда Маркус наконец отвечает: — Я тоже люблю тебя. Больше всего на свете.