Правильный выбор

Он для них всех — не более чем мальчик из богатой семьи. Маркус — не Малфой, который в силу возраста и обстоятельств, благоволящих его семье, ещё искренне верит в то, что его отца уважают, а не презирают и называют трусливой крысой. Вся эта чистокровная честь, гордость, величие — фальшивка, и это он к своим семнадцати усвоил отлично. Он для них всех — заносчивый капитан с манией превосходства. Капитан, на место которого придёт кто-то другой, как только он окончит школу, и они точно так же будут поносить его за глаза, сдержанно улыбаясь на тренировках. Маркус не строит иллюзий: его розовые очки слетели давно. Тогда родители сказали, что он ничтожество, что ничего не выйдет, что спорт — это несерьёзно. Намекнули только, что пора выбирать сторону, и им не нужно было повторять дважды. Он сказал, что примет решение сам. Соврал. Потому что решил уже тогда: домой он не вернётся. Он хочет оставаться человеком, пусть даже за это его будут презирать. Он бредёт на поле для квиддича. Слишком поздно для тренировок. Непривычно обжигающее для октября солнце жарит кожу, и хочется вернуться в подземелья, к холодному камню и ставшему привычным полумраку. Вуд наматывает круги по полю, и Маркус впервые замечает, насколько он устал. Для всех Вуд — фанатик, помешанный на квиддиче, чересчур занудный и требовательный, буквально одержимый победой. Маркус думает, что его команда и близко не представляет, каково тащить на себе этот груз. Каково отвечать за всех, за настрой, быть тем самым человеком, кто сплачивает, подбадривает всех. Каково принимать поражения с высоко поднятой головой. Команда может расклеиться, капитан — ни за что. Он садится на трибуну, и Вуд, кажется, не обращает внимания. Когда он, обессиленный, прерывается, глядит на него пристально и шипит: — Чего тебе, Флинт? Ну как, шипит. Пытается. Как кошка, недовольная тем, что хозяин решил почесать за ушком в тот момент, когда в уголке притаился паук и хочется с ним поиграть. Маркус встряхивается, прогоняя тупые сравнения. Вуд, несмотря на скептический взгляд, садится рядом. — Совсем себя загонял. Это что такое? Забота? О Вуде? Проверьте его на воздействие заклинаний. Что это было сейчас, во имя Мерлина? Он не знает, но выражение лица Вуда, растерянное и сконфуженное, его забавляет настолько, что он разражается смехом. Оливер подхватывает его смех, а Маркус ловит себя на мысли, что не прочь слышать его чаще. Они сидят в тишине ещё какое-то время, а потом Вуд неожиданно ведёт пальцами по его руке и выдыхает: — Побегаем в следующее воскресенье? Маркус не может ему отказать.

***

После того, как они расходятся, он начинает считать дни и часы до их встречи на поле. Это странно и нелепо, но он выискивает Вуда в толпе, просто чтобы дать ему понять, что заметил, увидел. Игнорирует тычки Пьюси в бок и его настороженный шёпот. Не сейчас. Оливер о чём-то болтает с умником Уизли, растерянно оглядывается по сторонам и вдруг кивает. А после улыбается так солнечно и открыто, что у него щемит сердце. На занятиях с Гриффиндором он не поддерживает тупые шуточки парней, да и не слышит их, будто оглох, исчез, пропал насовсем. Он смотрит на то, как Вуд пыхтит над напитком живой смерти. Меняется местом с однокурсницей и шепчет: — Ты режешь корни неправильно, позволь мне помочь, Оливер, — и сжимает его руку, направляя нож так, как нужно. Оливер замирает и, вполне возможно, не дышит совсем. Есть веский повод: он отчего-то не может больше звать его по фамилии. Куда делось сухое и безразличное «Вуд»? Маркус не слышит биения своего сердца. Тук-тук. Нет. Глухо. Мир сужается до рваного дыхания Оливера. Тук-тук. Так тихо.

***

Он не может уснуть и ворочается до самого утра. Приходит на поле раньше на полчаса, пытаясь совладать со своими мыслями. — Привет, — здоровается Оливер, подходя к нему со спины. Кладёт руки ему на плечи и выдыхает у шеи: — Рад, что ты пришёл. Неужели сомневался? Не верил? Маркусу охота рассмеяться и пальцем у виска покрутить, но он всё ещё чувствует горячее дыхание Оливера на своей коже и не знает, как прогнать наваждение. Они бегут один круг за другим, то наращивая, то сбавляя темп. Болтают о всякой ерунде, вроде последнего залёта студентов у МакГонагалл или злющего Снейпа, и это Маркусу представляется очень важным, учитывая, что они не общались-то толком никогда. — Эй, ты что-то затих, Марк, — Оливер машет у него перед лицом рукой, а Маркус смотрит на него, ошарашенный неожиданным обращением. — Повтори, — получается как-то грозно, но он не тушуется. — Марк, — тихо, шёпотом и… нежно? — Мне нравится, — и, не ведая, что творит, тянется к Оливеру первым. Губы Оливера на вкус как яблоки, которые он трескает непрестанно. Когда он отвечает и зарывается пальцами в его волосы, Маркус осознаёт, что не хочет, чтобы это прекращалось. Тук-тук. Сердце оживает и разгоняется.

***

— Мы вам покажем завтра, — дразнит Оливер, носом ведёт по его ключице. Маркусу ничуть не хочется язвить. Он улыбается и целует его в висок. — Посмотрим, Олли. Посмотрим. — Олли? Мне нравится. Они для всех — два капитана, сражающиеся за первенство, повёрнутые на квиддиче. Но куда больше — друг на друге. Окончательно и бесповоротно.