***
Оливер пытается отвлечься от мыслей о квиддиче. Звучит странно, если учесть степень его замороченности ещё с первого курса, но в какой-то момент ответственность, возложенная им самим же, начинает здорово давить. Это же то, к чему он стремился, чего так сильно хотел. Почему сейчас он отступает? У него нет никаких причин сдавать позиции, но факты — упрямая штука: он устал, он измотан, он на грани. Он сидит в библиотеке, листая «Продвинутый курс зельеварения». Строчить скучнейшее эссе для Снейпа — отличный способ переключиться с волнения по поводу надвигающейся игры на ненависть к предмету. Стиснув зубы, он заставляет себя сосредоточиться, не отвлекаться. Использовать оставшееся время с толком. — Восстанавливаешь пробелы, Вуд? — раздаётся насмешливый голос совсем близко. Флинт. Кто же ещё? — Просто не хочу загреметь с отработками и долгами к вашему расчудесному декану, — парирует он, продолжая невозмутимо карябать пергамент пером. — Верно, тебе ведь есть чем рисковать. Флинт садится напротив безо всякого смущения. Перед ним — внушительная кипа конспектов, несколько толстых книжек. Зрелище поистине феноменальное. Оливер ни разу не видел, как он занимается. — Только не начинай про матч, осточертело, — просит устало он. Маркус качает головой, но он видит в его глазах понимание. Пауза — и Флинт смеётся. Негромко, потому что Пинс вечно на страже порядка, но это всё равно выбивает Оливера из колеи. — Договорились. Он улыбается ему. Оливер не может не признать: у него красивая улыбка. Вот бы делал это почаще. Он встряхивается, ругая себя за дурацкие мысли, и возвращается к эссе. — Слушай, — обращается к нему Флинт, осторожно дотрагиваясь до его руки. Сердце Оливера пропускает удар. — Насколько я помню, у тебя с трансфигурацией всегда ладилось. Поможешь мне? Ещё одного дополнительного задания от МакГонагалл я не выдержу. — Ладно, — соглашается, сам не понимая почему. — Ведь тебе есть чем рисковать, — не удерживается от передразнивания. Они смеются оба. Затихают, когда слышат шаги. Не хватало ещё, чтобы их вышвырнули отсюда.***
Утром перед игрой придурка трясёт. Колотит, как от озноба. Маркус давится какао, когда видит, как бледный точно смерть Оливер, пошатываясь, идёт к столу красно-золотых. Садится. Уизли его приободряют, Поттер хлопает по плечу. Маркус думает, что, как бы он ни стремился создать образ непобедимого капитана классной команды, квиддич по правде никогда не будоражил его так, как Вуда. Да, это замечательный способ провести время, хобби, которое прекрасно прочищает мозги, возможность проявить лидерские способности, в конце концов. Но… он не упорствовал бы так, не будь капитаном у гриффиндорцев именно Вуд. Вполне логичный вывод шокирует своей простотой. — Похоже, Вудди сегодня не в форме, — щерится Монтегю. — Просто заткнись, — отрезает Маркус и направляется к Вуду. — Отойдём-ка. Оливер моргает ошарашено, но встаёт и послушно направляется за ним. Не реагирует на возгласы товарищей по команде. Настолько загнался? Ну и ну. Он тащит его к выходу из замка. До матча всего ничего, но пока все заняты завтраком, в раздевалках пусто, а значит, им никто не помешает. Оливер молчит. Никаких попыток возмутиться, перечить или нести всякую чушь, только бы запудрить мозг. — Садись. И снова — никакого упрямства. Устраивается на лавочке и, кажется, делает нормальный вдох впервые за утро. — Не психуй так, — просит, усаживаясь рядом. — Слушай, если для тебя это так важно, то мне нахрен не нужна эта победа. — Что? — Он отмирает и постепенно превращается в себя прежнего. — Я говорю, что проигрыш не станет для меня крахом. А ты… ты выпустишься с кубком. Будешь гордиться командой, собой. Небезосновательно. Оливер недоверчиво фыркает. — Мне не нужны твои подачки, Флинт. Снова светится от уверенности в своих силах. Разительная перемена для того, кто недавно места не находил от паники и тревоги. Маркус не перестаёт изумляться. Он кладёт ладонь на плечо Вуда, разворачивает того к себе и целует. Целует, не в силах унять истошный вопль, что выжигает его всего дотла. Он так хотел. Даже представить себе не мог. Хотел до безумия. — Тогда… — произносит он, отстраняясь, — порвите нас. Оливер не убегает. Сидит, прижавшись лбом к его. Маркусу наплевать на исход матча. Это всё такая фигня.***
Когда вскипячённая триумфом кровь остывает, Оливер чувствует пустоту. Потому что заветная, самая лелеемая им мечта сбылась, и на замену ей должно прийти что-то не менее существенное. А ещё он невольно возвращается к тому, что Флинт сказал ему перед матчем. «Если для тебя это так важно…» Как если бы ему было до него дело. Как если бы он для Флинта что-то значил. В голове путаются мысли, и рожа Флинта то и дело всплывает в сознании. Моргана... Да что же это за ерунда? Оливер колотит кулаком о каменную стену, сбивая костяшки. Успокаивается, когда чувствует головокружение. Пожалуй, зайти к Помфри не помешает.***
Маркуса ноги сами несут к лазарету. У него до сих пор перед глазами — просвистевший в воздухе бладжер, задевший Вуда. У того в башке сейчас, наверное, каша. Он заходит, прикрывает за собой дверь. На койке у окна сидит Вуд. В больничном крыле тихо, и потому Маркус не может заткнуть мысли, которые таранят его и без того потрёпанное сознание. Вспоминает их поцелуй, как Вуд позволял себя целовать. Как ответил неловко. Всё же ответил, во имя Салазара. Оливер и бровью не ведёт. Не замечает его. — Чёрт, — ругается Вуд себе под нос. — Опять выскакивает. Он что-то скрупулёзно делает, склонив голову. Бинты, понимает Маркус. Наверняка ему необходимо сменить повязки — простенькие заклинания заживляют уже не так хорошо, если постоянно тревожить раны. Кроме того, возможное сотрясение — проблема куда серьёзнее по сравнению со сбитыми в кровь руками. Маркус пересекает комнату и хватает его цепко за локоть. Быстрее, чем успевает объяснить свои действия. Быстрее, чем ему удастся пойти на попятную. — Больно же, кретин. — Дай сюда. — Он никак не реагирует на реплику Вуда. Вуда так и распирает что-то ответить, но он обрывает себя на вдохе, когда Маркус садится перед ним на корточки и начинает бережно разматывать бинты, скрученные непонятно во что. Какой же балбес. — Не рыпайся, — предупреждает он и отматывает слой за слоем. Оливер шипит — бинт прилип к подсохшим ссадинам. — Где мазь? Мадам Помфри точно оставила тебе что-нибудь. Он указывает на тумбочку у кровати. Маркус обрабатывает ему раны, пользуясь его замешательством. Оливеру нечего сказать. Как тогда, в раздевалке. И он бы позлорадствовал, что снова лишил его дара речи, если бы сердце не билось быстро-быстро, гулко ударяясь о клетку рёбер. — Вот так, — шепчет он, накладывая бинт. Делает всё без спешки, спокойно — сумасшедший контраст к тому, что ощущает на самом деле. — Готово. Оливер пялится на него сверху вниз, но Маркус не спешит вставать. Просто зависает, глядя на него вблизи. По-прежнему держит его за руку. И Вуд ему разрешает. Будто для них это в порядке вещей — вести себя так. Заботиться. Предлагать помощь. Не бояться её принять. — Поздравляю. Вуд поглаживает его руку, легонько ведёт пальцами по ладони. У него ни колкостей, ни издевательств в запасе. Их нет. Они уже не спасут. — Я же просил. Ни слова об этом. — Оливер тянет его на себя, вынуждая подняться. И добавляет с озорной улыбкой: — Кажется, я ничерта не соображал утром. Не напомнишь, как именно ты приводил меня в чувство? — Идиот… — выдыхает он с насмешкой, но просьбу выполняет. Не может отказать ему в этом. Себе тоже больше не станет.