***
— Если ты тоже наивно полагаешь, что это чему-то там поспособствует, то спешу тебя расстроить, Вуд, — язвит он, когда они идут в спальни факультетов. Пока ещё своих родных, привычных. — Мы получили по заслугам, Флинт. Не надо было выяснять отношения при всех. Сколько лет уже капитаны, а так тупим. — То есть, по-твоему, нам есть, что выяснять? — не удерживается от шпильки Маркус. Вуд вздыхает и закатывает глаза. Как бы он ни издевался сейчас, тогда, на поле, он был в доле секунды от того, чтобы его поцеловать. Прямо посреди его тирады, когда яростно доказывал, какие слизеринцы говнюки. И в какой-то момент всё пошло под откос. Ему ведь и нужно было только дёрнуть его на себя и решиться. Но он застыл на месте, пытаясь осознать: он хочет поцеловать Вуда. Хочет вылизать его рот, насладиться тем, как его дерзость испаряется, как он сдаётся, потому что от напряжения между ними разве что воздух не трещит, и это желание сидит в них обоих так давно, что он уже не помнит, а было ли по-другому. Но он не решился. И расплачивается теперь тем, что идёт на поводу у сумасшедшего старика. — Иди к чёрту, Флинт, — устало бросает Оливер, даже не глядя на него. Это задевает. Он даже не смотрит. Упёртый кретин. Вуд сворачивает в сторону гостиной Гриффиндора. — Ничего бы не было, если бы ты не струсил. Маркус стоит как каменное изваяние, не в силах пошевелиться. То есть он знал? Гадёныш знал, к чему всё вело.***
Вуд вписывается в слизеринскую обстановку куда органичнее, по крайней мере, не видно, что косые взгляды и шепотки его каким-то образом задевают. За завтраком и обедом он сидит с книгой — Маркус никогда не замечал в нём тяги к чтению. Это «Приключения Шерлока Холмса», магловские детективные рассказы, и он ни за что не признается, что ходил в библиотеку и штудировал учебники по магловедению, чтобы выяснить это. У Маркуса терпение на исходе. Он с ужасом ждёт первой тренировки по квиддичу — хватает и того, что все гриффы пялятся на него, как на нечто инородное, чужое. Он не знает, куда себя деть, но держится сносно. В плане занятий не меняется ничего: всё те же сдвоенные занятия с другими факультетами, и с Вудом они видятся так же часто, как и прежде. А Вуд его так старательно игнорирует. Бесит. Как будто та фраза, брошенная им на лестнице перед портретом, поставила точку. Он не хочет думать об этом. Ему тоскливо. По-настоящему тоскливо. Он сжимает какой-то корешок слишком сильно, за что растение жалит его. — К Салазару всё это… Он больше не может так. Так по-идиотски сильно скучает. Скучает по их перепалкам, по заливистому смеху Оливера, по тому, как задирает нос и светится от самодовольства, если знает, что прав. По тому, как заводится с полуоборота, стоит им начать спорить. Тут же включается в спор, и на его щеках вспыхивает румянец, когда он пылко втолковывает свою точку зрения. Ему просто нужно было поцеловать его, не мешкать. Всё было бы в разы проще.***
Естественно, он приходит на тренировку. Парой недель не перебьёшь чувство привязанности, которое формировалось годы. Поттер и Спиннет улыбаются ему и машут руками радостно. Маркус стоит посреди поля, понятия не имея, что делать, но видеть Вуда сейчас — последнее, чего он бы хотел. Пожалуй, он банально вымещает обиду, накопившуюся за то время, что он его избегал. Поэтому он подходит к нему и цедит: — Проваливай, а, будь так любезен. В его тёплых радужках мелькает сомнение и непонимание. Он хмурится и решительно заявляет: — Если тебе станет легче, ты тоже можешь прийти к своим ребятам. Ни к чему выпускать колючки, Маркус. Он зовёт его по имени. Словно имеет на это хоть какое-то право. — Да чтоб тебя, Вуд. Только не начинай. Оливер касается его руки, наплевав на то, что вокруг них куча народу. Маркус давится воздухом. Он ведёт пальцами по ладони, вверх к запястью и локтю, отчего по коже скачут в припадке мурашки, а сердце колотится о грудную клетку так, будто сейчас выскочит. — Что не так? Он правда не понимает. Он реально не догоняет. — Какого хрена ты бегал от меня? Почему избегал? Я хотел поговорить с тобой уже на следующее утро, но никак не удавалось. Неуловимый Вудди, чтоб тебя. Оливер распахивает глаза в неверии. — Всё не так. Мне просто было сложно, придурок, — произносит тихо-тихо и пожимает плечами. — Я не представлял, как должен вести себя. Как вести с тобой, потому что я тогда неоправданно вышел из себя. С новыми однокурсниками. Это не так просто, знаешь… я подумал, тебе тоже не помешает немного времени для того, чтобы оклематься, понять что к чему. А ты, значит, посчитал меня обидчивой девчонкой, которая дуется из-за какой-то фигни? — Его голос вибрирует от злости. — Нет, это нормально вообще?! — Ты можешь помолчать хоть немного? — просит он мягко и растягивает губы в широкой улыбке. Вуд замолкает и ухмыляется. А затем подаётся вперёд и целует. Забивает на свист и улюлюканье позади, обвивает шею руками и не даёт ни единого шанса отстраниться. Целует так, что земля уходит из-под ног. В этот раз он делает шаг. Заканчивает то, на что у него смелости не хватило. Маркус отвечает не менее рьяно, понимая, какими же ослами они оба были всё это время.***
Когда они заходят в Большой зал, Оливер подмигивает ему. Они садятся за стол Слизерина вместе. Вуд невозмутимо листает «Ежедневный пророк» и читает сосредоточенно новости. Периодически комментирует, ожидая реакции. Маркус вспоминает вчерашнюю тренировку. После того, как они отлепились друг от друга, ребята — то ли от шока, то ли от недоумения — ничего не говорили, сразу же включились в работу. А может, это всё Вуд, выдрессировавший их так, что они побоялись долгих и занудных нотаций. Так или иначе, даже присутствие Оливера перестало его напрягать, и всё прошло хорошо. Было бы глупо отрицать то, что гриффиндорцы хороши, техничны, и ему понравилось с ними тренироваться. Если даже они отнеслись к нему скептически, то никак не показывали этого. После того, как все разошлись, Вуд затащил его в крыло на третьем этаже, в котором он не был ни разу за шесть лет, и поцеловал снова. И у него ехала крыша, просто улетала с концами, когда Оливер прижал его к стене и тёрся об него, сукин сын, будто того, что уже вытворял, было недостаточно. — Я говорю, что думаешь по поводу матча в премьер-лиге Англии? Флинт, ты вообще здесь? — Касается плеча, заставляя очнуться. — Прости, я… … думал о том, как сильно хочу тебя. Воображение работает на полную, подкидывая картинки, одну соблазнительнее другой. Он стряхивает наваждение, хотя возбуждение никуда не уходит. Как остыть, когда он сидит рядом, живой и ненормально красивый? — Ты какой-то странный. — А ты наслаждаешься этим, да? Тем, сколько внимания к тебе приковано. К твоим выходкам. Он смеётся. — Если тебя подводит память, ну, мало ли... это начали не мы. Дружба факультетов — наша конечная цель. Маркус наклоняется к нему и шепчет: — Как думаешь, если я хочу тебя, как ненормальный, это входит в понятие дружбы? Оливер играет бровями. — Очень сомневаюсь. У нас с тобой вечно всё наперекосяк, да? Маркус улыбается. Что тут ещё добавишь?***
— Мы выиграли, Вуд. Ты не можешь с этим спорить, — он лежит на кровати, наблюдая за тем, как Оливер переодевается. Засматривается на то, как солнечные зайчики прыгают по его волосам и плечам, как потягивается, разминая затёкшие мышцы. Сейчас все празднуют победу Гриффиндора — в спальнях ни единой души. Он оборачивается. — Не-а, выиграли мы. Моя команда, Флинт, понимаешь? — Ты просто не желаешь признавать то, что облажался на посту капитана. — Это нелепо. Мои ребята — лучшие, и в команде важен каждый игрок. — Утешай себя дальше. — Ты не в состоянии выключить свой режим мудака? — А у меня есть на то веские основания? Оливер хмыкает. — Ну что ты, абсолютно никаких, — обиженно бурчит он, но всё же ложится рядом. Берёт книгу в руки. — Почему «Шерлок Холмс»? — Ничего себе, ты заметил. Мама подарила мне первую книгу, когда я был совсем мелким, и мне понравилось. Не мог оторваться. Это будто возвращаться домой, куда-то, где тепло и уютно. Ну и он крутой. Шерлок Холмс. Офигительно умный. Он возвращается к чтению, а Маркус касается губами его виска. Хорошо.***
В новом семестре на Оливере снова красно-золотой галстук, а Маркус с облегчением повязывает вокруг шеи серебристо-зелёный шарф. Будто и не было всех этих месяцев фарса. Дамблдор, к слову, остался доволен результатом: агрессивность стихла, гриффиндорцы и слизеринцы и впрямь меньше цепляли друг друга. Оставалось лишь догадываться, надолго ли. Когда Дамблдор с восторгом отзывался об их стараниях, Маркус не мог избавиться от ощущения, что он знает куда больше, чем хочет показать. Стало не по себе от его взгляда. Они встречаются в коридоре после ужина. Маркус кладёт ладонь ему на талию, притягивая к себе ближе. Оливер не отстраняется. Они молчат, пока наконец он не нарушает тишину: — Мы завтра сделаем вас, Вуд. — Не рассчитывай, я всё ещё лучший капитан. — А как же «на результат влияет каждый член команды»? — Просто заткнись. Заткнись и целуй.