***
Он не узнаёт сам себя. Недели две или даже три работает так, будто открылось второе дыхание. Он вообще не припомнит, чтобы был настолько бодр и жив. Они переписываются с Оливером постоянно. Болтают о всякой ерунде, и в какой-то момент Маркус осознаёт, что скучает. Хочет снова встретиться с ним, слушать, как он с энтузиазмом рассказывает о футболе, любимых командах и игроках. Поддакивать, поглядывая на него исподтишка, и улыбаться широко-широко просто потому, что Оливер, кажется, весь полон этого света, тепла — он его согревает.***
Нервничает так, что трясутся коленки. Мерлин, это нелепо, бессмысленно. Они знакомы около месяца, он вообще никогда не привязывался особо к людям, но Оливер отчего-то стал исключением. — Давно ждёшь? — раздаётся у уха знакомый голос. — Нет. — Враньё почти убедительно. Даже если он не поверил, то виду не подаёт. — Скучал, Маркус? Он не даёт ему ответить. Касается его губ своими, улыбается в поцелуй. — Так и думал, — самодовольно заключает он, легонько бодая головой в плечо. — А ты тот ещё наглец, — смеётся. — Тебе говорили? — Будь уверен, и не раз. — Слава Салазару, я не один. До него с запозданием доходит то, что он ляпнул. — Прикольное выраженьице. Не поделишься, где подхватил? — Пусть это останется моей фишечкой. — Не вопрос. — Оливер берёт его за руку. — Ну что, где проведём первое свидание? Нет. Всё же самоуверенности у него через край. — А у нас свидание? — уточняет он со скептицизмом. — Разумеется, глупый. Оливер вновь его целует, и спорить уже не хочется.***
— Слушай, Марк... Он обожает, когда Оливер зовёт его так. Ни родителям, ни ребятам со Слизерина не приходило в голову сокращать его имя. Игроки из других команд по квиддичу и вовсе ограничивались фамилией. — Да? — Сходишь со мной на семейный ужин? Маркус пялится на него ошарашенно. — Ужин? — закашлявшись, выдаёт он. — Это не то, что ты думаешь. — А ты уже всё решил, да, что именно я думаю? — со смешком говорит он, продолжая перебирать его волосы. Тем не менее, он знает, что кому-кому, а уж Оливеру точно удастся выкинуть что-нибудь неожиданное.***
У тёти Маринетт придирки вполне соответствуют дурацкому имени. Или Маркус просто необъективен. Впрочем, Оливер также не питает к родственнице особенно тёплых чувств, поэтому совесть его не грызёт. Он не знает, какого чёрта согласился на это. Как повёлся на недо-месть, на показательное выступление — актёр из него очень так себе. На самом деле, Оливер мог бы и потерпеть: подумаешь, семейные сборища раз в месяц. В особняке Флинтов на праздниках, затеваемых родителями, всегда присутствовала куча незнакомых людей, и всем надо улыбаться, делать вид, что тебе не наплевать, и ты даже помнишь, как кого зовут. (Умоляющий шёпот Оливера и горячечные поцелуи не имеют к его согласию никакого отношения). Он не знает, как на это повёлся. Но сейчас Оливер непрестанно касается его, наблюдая за тихой яростью в глазах тёти, и её настойчивые попытки — а по его словам, их было немало — наставить на путь истинный и поспособствовать тому, чтобы он стал человеком (что бы это ни значило), разваливаются в зачатке. — Оливер, милый, — она с нажимом обращается лишь к нему, — ты помнишь Эвелин? Дочь мистера Крауди? А она настырная. В умении гнуть свою линию не уступила бы Снейпу. Оливер сжимает его руку под столом, а Маркус, не сдерживаясь, цедит: — Не представляю, зачем бы ему помнить. У него есть я, мэм. Он целует Оливера, а тот мурлычет что-то, и не думая отрываться. Привычный многочасовой ужин для тёти Маринетт оборачивается сплошным разочарованием. Быть может, это было не такой уж и плохой затеей, приходит к выводу Маркус, глядя на то, как сияет Оливер. — Спасибо, ты классно поставил её на место. — Да ладно тебе. — Я серьёзно, с ней никто никогда так не говорил. Ты что, мне не веришь? — Верю-верю, — смеётся он, ладонью проводя по волосам Оливера. — То-то же.***
Маркус обещает перезвонить ему сразу же, как освободится после работы, но неожиданно его отправляют в командировку. Его небольшое расследование относительно того, что могло послужить причиной огромного выброса магии в полумагловской деревушке, затягивается. У него чешутся руки отправить сову, и приходится постоянно одёргивать себя. Телефон барахлит, и он, взвинченный до предела тем, что держит Оливера в неизвестности, прикладывает все усилия, чтобы поскорее расправиться с работой. Когда он возвращается в Лондон, мобильник зависает от количества пропущенных звонков и мигающих уведомлений о новых сообщениях. Оливер строчил ему каждый день смс-ки, не понимая, куда он так резко исчез. Сердце падает в пятки, когда он дочитывает до конца: > если это всё было для тебя несерьёзно, мог бы сразу сказать. я бы понял Утром он мчит в парк, надеясь застать Оливера там.***
Он останавливает мяч ногой — футбол уж точно не сложнее квиддича, ухватить суть было несложно. Оливер задирает подбородок, всем своим видом показывает, что ещё обижается. — Отдай мне мяч. — Не злись, я ни в коем случае тебя не бросал. — Флинт, я повторяю, — звучит сердито, почти грозно, — отдай мне чёртов мяч. Маркус демонстративно убирает ногу и разводит руками, мол, бери, если тебе так надо. Оливер подходит к нему, и он дёргает его за локоть на себя. Он так близко, пресвятая Моргана. Дышит, словно разъярённый дракон огнём, и грудная клетка вздымается от каждого вдоха. Его глаза горят ярко-ярко. Красивый. Восхитительный просто. — Я говорю правду, слышишь? У меня не было возможности связаться с тобой. — Допустим. Однако это не значит, что я так сразу тебя прощу. Он не может сдержать улыбки. — Эй, Олли... — выдыхает он, пристально глядя в широко распахнутые глаза. — Научишь меня в следующий раз играть в футбол? — Ты же здесь. Почему в следующий? — Потому что я слишком скучал, чтобы тратить время на какие-то игры.