***
Маркус не понимает, что на него находит, что заставляет его присмотреться к однокурсникам и выдохнуть с облегчением при осознании, что они действительно слушают учителя. В отличие от него. Вуд старательно царапает пером на листе пергамента закорючки, а у него в мозгу вата. Потому что ублюдок решил с ним поиграть. Дуется по неизвестной причине и совсем не хочет идти на компромисс. То ли рассчитывает, что он применит легилименцию, то ли решил взять измором. Из принципа. А раз так, то неплохо бы ударить тем же оружием. План вырисовывается моментально. Он кладёт ладонь на колено и шипит сквозь стиснутые зубы. Сам попался в ловушку. Сейчас бы раздеть его, опрокинуть на лопатки и... — Не смей меня лапать. Не здесь. Ну конечно. Он возмущён. Не поможет. Ничего не спасёт. — Ты лишил меня выбора. Игнорируешь мои попытки всё прояснить. — Флинт, повторяю... — запинается, когда его рука скользит по бедру. — Если ты не отцепишься, я... — делает вдох, пытаясь контролировать тон, пока профессор вещает о всяких полезных приёмчиках. — Ты что? Оливер не отвечает. Собирается с мыслями? — Мистер Флинт! — От скрипуче-писклявого голоса Флитвика ноют виски. — Что случилось? Он давит улыбку. Вода стекает за шиворот и по груди к животу. Неприятно холодит. Ничуть не отрезвляет. — Ерунда, профессор. Просто его парень — ненормальный. И ведь скалится, гордо задрав подбородок. Кропотливо конспектирует лекцию. Прямо паинька. Мелкий сучоныш.***
— О чём думаешь? — спрашивает Оливер, устраиваясь рядом. Приходит сам. Поразительно. В позе и тоне ни намёка на воинственность, и у Маркуса пропадает желание язвить. Возможно, это последние выходные, когда осень ещё не вступила в свои права. Глупо растрачивать драгоценные минуты попусту. — В августе... было чудесно. Лучшее лето в моей жизни. Оливер прислал ему сову с приглашением погостить, не прошло и пяти дней после окончания семестра. Письмо было пронизано надеждой, и Маркус решил не отказываться. Они дурачились, как самые обычные мальчишки, пережившие не одно приключение вместе, забыв о ссорах и разногласиях. Катались на велосипедах наперегонки, плескались в озере в десяти милях от дома Вуда. Словно и не существовало сумасшедшего, пересекающего все грани разумного соперничества, жажды стать лучше, прыгнуть выше головы, переплюнуть, доказать. Маркус посмотрел на него совсем другими глазами. За месяц с небольшим всё изменилось. Или было между ними всегда? Пока он не разобрался. — В моей тоже, — признаётся Оливер и бессильно утыкается лбом в его плечо. — Прости. Прости, что вёл себя, как полный кретин. Тогда, у теплиц я... я собирался поцеловать тебя, а ты отстранился, увидев девчонок... Мне... я не буду, не хочу скрываться. Будто это грязно или неправильно. Будто мы… Вот оно что. Оливер разворачивает его к себе, гладит щеку. Так нежно, что нечем дышать. Он старается, он собирает себя по кускам каждый раз, стоит Вуду к нему прикоснуться. Раньше и представить не мог, что может скучать, тосковать, дуреть. И терять себя легко рядом с ним. Тем, кто насмехался над ним, провоцировал, изводил и доставал с первого дня в Хогвартсе. — Ответь честно. Ты стыдишься... меня? — Нет, во имя Мордреда, дело вообще не в этом. Он поджимает губы. Очаровательно. — А со стороны выглядит иначе. — Чёрт бы тебя побрал, Вуд, и твою привычку перебивать. Я не соображаю ничего в ванильно-приторных жестах, конфетно-букетных приколах, флирте, комплиментах, ужинах при свечах или чем там положено заниматься парочкам. Оливер кладёт ладонь ему на грудь. Его глаза округляются. — Твоё сердце вот-вот выскочит наружу. Марк... — М-м-м? — Та поездка на байке — самое романтичное, что можно придумать. Было здорово. Серьёзно. Взгляд Оливера теплеет. Маркус притягивает его к себе и губами мажет по макушке. — Другим ни к чему знать, что я люблю тебя. Ты знаешь, и... мне казалось, этого хватит. Эй, ты что, заснул? Приём. — Любишь? На его лице неверие и шок. Маркус почти оскорблён. — Ты покраснел. — Захлопнись уже. Мне никогда не признавались в любви. Имею право смутиться, в конце концов! Когда-то он бесился из-за того, что у Вуда шило в одном месте. Дрался, спорил до хрипа и считал себя умнее, сильнее и круче. Куда всё исчезло? — Ну и?.. — Что? — Ничего не хочешь мне сказать? Оливер выдерживает драматичную паузу. Нервирует. — Когда я вижу твою хмурую, суровую рожу, в голове не укладывается, как меня угораздило вляпаться. Маркус смеётся. Наивно ожидать чего-то другого. Не в их случае. — Люблю тебя... — вдруг шепчет Оливер, глядя в глаза. Открыто и честно. — Так сильно, что это пугает. — Хорошо. Значит, вдвоём будет не страшно. От поцелуев с ним слабеют колени и порхают бабочки в животе. Пусть это никогда не проходит.