***
После их разговора ничего не меняется. Оливер по-прежнему запредельно жизнерадостен и полон энергии, настолько, что доводит его до белого каления на сдвоенной трансфигурации, за обедом в Большом зале и закрепляет успех в Хогсмиде, когда они решают выпить сливочного пива в «Трёх метлах». Маркус считает, что тот заслуживает большего. Заслуживает открытого, уверенного в себе парня, который не будет бояться взять его за руку в присутствии посторонних. — О, Флинт! — Кэти Белл окликает его по пути к теплицам. — Тебя искал Оливер. Уж не знаю, что вы снова не поделили, — она морщится, — но он места себе не находит. Он на поле сейчас. Маркус кивает. — Только посмейте снова сцепиться перед матчем в пятницу. Он усмехается. — Не волнуйся. Ничего я не сделаю с вашим драгоценным капитаном. Кэти хмурится (наверняка не верит ни единому слову) и уходит к профессору Спраут.***
— Давай проведём вечер пятницы вместе, — выпаливает Вуд, замечая его. Дёргает горловину свитера. На его щеках горит румянец. Весь в нетерпении. — Сразу после игры? Разве не будешь с ребятами? Оливер пожимает плечами. — Вне зависимости от результата критика косяков подождёт, а отметить они и без меня могут. Так что? Маркус теряется в догадках. Да, они вместе уже больше года, но Оливер продолжает упорно выбирать его, смещая приоритеты. Совершенно не считает это жертвой или уступкой, продолжая трещать о квиддиче круглые сутки. В ушах гремит крик отца. «Как ты посмел?! Что за дурость? Отношения. С парнем». «Мерзость. Ты разочаровал меня, сын». Маркус морщится, как от зубной боли. — Я не против. Встретимся в Выручай-комнате? Оливер оглядывается по сторонам и, довольно улыбнувшись, обнимает его. — Буду ждать. Запоздало доходит: Вуд переживал, чтобы ему было комфортно. Помнит о том, что Маркус не жалует публичные проявления чувств. Не упрекает, просто мирится и сглаживает углы. Вспыльчивый и местами заносчивый Вуд легко снимает напряжение. Заставляет поверить, что они реальны. Они не сон.***
— Что, даже не похвалишь нас? Оливер распрямляет плед на полу (здорово, что здесь можно найти всё, что душе угодно) и раскладывает вкусности, любезно предоставленные домовиками с кухни. — Зазнаешься. Вуд хохочет. — Ну да, и чего я хотел? Мой парень самый вредный на свете, ещё и соперник в школьном турнире. Э-э-э-х, не дождусь я приятных слов, не в этой жизни. Он никак не выкинет из головы гримасу омерзения, в которой скривился отец. Приказывает себе забыть, переступить, не возвращаться. «У тебя есть обязанности перед семьёй. Ты составил бы отличную партию девушке из чистокровного рода». «Позорище. Не думай, что я приму. Никогда». «Отвратительно». — Марк, ты чего? Я ляпнул что-то не то? Это он — не тот. Ненормальный. Его учили, что мужчины не плачут. Он должен быть сильным и стойким, он не должен показывать слабости. Слеза бежит по щеке мимо воли. Он теряет контроль. Оливер не комментирует происходящее. Не бросается утешать. Даёт ему время справиться самостоятельно. Маркус дико ему благодарен. — Сыграешь? — просит Оливер, протягивая ему гитару. Пока он перебирает струны, приноравливаясь, мысли атакуют по новой. Что, если Вуду надоест? Что, если он всё испорит? Он борется с собственной замкнутостью каждый день. Ради Вуда. И всё равно ему кажется, что он делает недостаточно. Аккорды одной из песен «Нирваны» заполняют тишину. Он редко играл дома, потому что отец умудрялся критиковать даже занятия музыкой. Маркус переводит взгляд на Оливера. Вуд слушает внимательно, инстинктивно двигаясь чуть ближе. Жмурит глаза на отдельных строчках, чтобы прочувствовать текст и посыл. Искренняя реакция дарит радость. — Обожаю, как ты поёшь. У тебя круто получается, — хвалит Оливер. — Знаешь, Марк... тебе не надо стараться. Я люблю тебя таким, какой ты есть. С Вудом счастье особенно яркое. Согревающее.