***
Вернувшись, я поднялся в свою комнату на втором этаже, разделся и лег отдохнуть. Я рассчитывал проваляться полчаса или час, однако стоило моим векам сомкнуться, как меня моментально сморило. Снилось мне тоже самое, что и всегда. Я бежал от неизвестных преследователей. Чужая сила наполняла мое тело энергией, подталкивала в спину, направляла и предупреждала об опасности, позволяя с лёгкостью преодолевать любые препятствия и ограничения. Затем сон изменился. Набирая скорость я летел вниз с большой высоты, проносясь мимо скал, а навстречу мне надвигался туман, сквозь который проступало русло горной реки. Но перед тем, как столкнуться с землей и проститься с жизнью, вокруг меня сгустилась шепчущая серая масса. Она подхватила меня и я замедлился, словно упав на мягкую подушку. А потом вдруг эта подушка рассеялась. Меня как котенка швырнуло в студёную бурлящую воду, и потащило вперед, в неизвестность, оббивая об острые камни… Проснулся я уже вечером. Огромное солнце бросало последние багряные отблески на потолочные балки, дневная жара сменилась приятным теплом, а легкий ветер, порывами налетающий с гор, лениво трепетал занавесками. Забежав на кухню, я взял несколько сахарных булочек, приготовленных к ужину, полный чайник горячего сэххи и чашку. Коровка Малена и молодая рысь Мирокас, служившие поварами, настойчиво пытались угостить меня еще чем-нибудь вкусным. При этом коровка качала рогами и грустно вздыхала из-за моей худобы, а девушка-рысь украдкой стреляла в меня влажными глазками. Чтобы ненароком их не обидеть, я согласился добавить ко всему прочему несколько непонятных, но аппетитно пахнущих кубиков. Затем водрузил все это добро на поднос и двинулся в сад, посидеть на свежем воздухе. Просто поразительно, насколько быстро может все измениться! Первые дни моего пребывания в доме прислуга старательно не попадалась мне на глаза, разбегаясь и прячась по разным углам, едва почувствовав приближение «риссца». Однако спустя неделю они пообвыклись. Убедившись, что более спокойного и безобидного аинго, чем я, им стоит еще поискать, они полностью пересмотрели свое отношение. Теперь обитатели особняка нисколечко меня не боялись, а некоторые обращались со мной настолько ласково и доброжелательно, что иногда от этого мне даже бывало неловко. Я не совсем понимал, чем заслужил подобную добросердечность. В саду я забрался в беседку, развалился на нагретой солнцем скамейке и принялся попивать сэххи. Мне не хотелось думать о чем-либо определенном. Природа вообще располагает к расслабленности и приятной пустоте в голове. Откинувшись на спинку скамьи, я наблюдал как мягко колышутся листья, как в пышных зарослях перелетают с цветка на цветок какие-то мохнатые насекомые, отдаленно похожие на шмелей — но только не в черно-желтую полоску, а коричневые в красную крапинку. Со стороны до меня доносилось едва слышное щелканье ножниц садовника. В маленьком рукотворном водопаде, через который был переброшен арочный мостик, негромко шептала вода. Здесь, в саду Купроны и Эйнара, в Зеленом Квартале, среди тихих, увитых плющами особняков, все тревоги с заботами растворялись и исчезали. А тревог и забот у меня было немало. Надо было искать себе работу, надо было как-то осваиваться и обживаться, бороться за свое место в этом новом, еще малознакомом для меня городе… Мое происхождение здорово все усложняло. Говорят, что я риссец. Не знаю. Скорее всего это правда, но утверждать наверняка я не возьмусь. От моей прошлой жизни, до появления в Теффене, у меня сохранились только неясные, обрывистые воспоминания, упорно не желающие склеиваться в единое целое. Они напоминали мозаику или витраж, разбитый на сотни осколков. Из глубины моего воспаленного разума всплывала картина колоссального города, построенного из стекла и бетона, сияние тысячи ярких огней, всепроникающий рокот и шум, потоки людей, и кроме того мое имя — Павел Чарнотцкий. Все остальное тонуло во мраке. Кем я был? Чем я занимался? Как очутился здесь? Тогда ответов на эти вопросы у меня не имелось. Внятно я помню себя только с того дня, когда оказался при храме Мириллы, где содержали больных, у которых не было родственников. Мое состояние было нормальным и ненормальным одновременно. С одной стороны я весь был покрыт синяками и ссадинами, как если бы упал с лестницы или меня хорошенько избили. Брови, волосы и остальная растительность бесследно пропали, словно выпали или их что-то спалило, а в голове творился полный бардак. С другой стороны, помимо неприятной, но вполне терпимой боли от ушибов по всему телу, чувствовал я себя относительно сносно — имел зверский аппетит, мог ходить, говорить и достаточно адекватно реагировать на окружающих. Настолько адекватно, насколько это, естественно, было возможно в моем положении. Например, я не вопил дурным голосом при виде димаго. Столкнувшись с котами-жрецами в островерхих бархатных шапочках, я не отдергивался, позволяя их мягким лапам натирать меня лечебными мазями, худо-бедно отвечал на вопросы и насколько мог, старался держаться вежливо и уважительно. При храме Мириллы я прожил недолго. Через несколько дней под его крышу явился Эйнар. Кстати, он был первым и единственным человеком с привычным мне внешним видом, которого я на тот момент встретил. Даже этого было достаточно, чтобы вызывать моё расположение, однако то, что произошло дальше поколебало мое первоначальное положительное впечатление. Эйнар с убийственной серьезностью, так, чтобы все слышали, объявил, что меня обвиняют в шпионаже на Рисс, Хельгард и Сарагдт, после чего заявил что «именем Договора» я арестован и должен отправиться с ним. Сопротивляться или бежать не было смысла. Я ничего не знал о мире за пределами храма и не питал иллюзий по поводу своих шансов скрыться. Чтобы собраться с мыслями и побороть шок, я на удивление хладнокровно уточнил: — Так на кого я все-таки шпионю — на Рисс, Хельгард или на Сарагдт? — А на всех сразу, — ни мало не смущаясь, ответил Эйнар. — И возможно на кого-то еще, о ком нам пока неизвестно. Ничего, скоро мы с тобой разберемся. Как я не мог не отметить впоследствии, этот крепкий, коренастый аинго с темно-каштановой, заплетенной в косички бородой, и открытым, мужественным лицом, никогда не лез за словом в карман. Так или иначе, я был вынужден повиноваться. Мы вышли наружу, к закрытой карете, запряженной жуками с продолговатыми брюшками и длинными ножками. Они напоминали не то тараканов, не то водомерок, а может и то и другое одновременно. Эйнар подождал, пока я заберусь внутрь, сам сел рядом и приказал ехать. Карета доставила нас в Зеленую Крепость. Ее сводчатые коридоры показались мне смутно знакомыми, словно однажды я их уже видел. На ум пришли поражающие своей странностью ассоциации — темнота, шлепки босых ног по холодному полу, тусклый свет фонаря и два вытянутых, бледных лица, почему-то искаженных от ужаса… Затем меня привели в какую-то комнату. Судя по рабочему столу, бумагам и шкафам, это был кабинет. Эйнар запер дверь на замок. Он пригласил меня сесть, и расположившись в мягком кресле напротив, кратко представился. Вот тогда моя голова окончательно пошла кругом. Оказалось, Эйнар был капитаном Стражи — небольшой организации или отряда, занимающегося особо важными делами, связанными с безопасностью Теффена. А это значило, что мое положение действительно было серьезнее некуда. Что мне оставалось? Я выдавил из себя самую избитую фразу, которую только можно представить: — Это ошибка! Я ни в чем не виноват! — Не сомневаюсь, — легко согласился Эйнар, после чего начал расспрашивать: кто я, откуда, и с какой целью прибыл на остров. Эта часть разговора вышла закономерно недолгой. Я назвал свое имя (на лице Эйнара промелькнуло что-то вроде удовлетворения), а затем честно признался, что мало что помню из своего прошлого, настолько мало, что не смогу дать ответов на эти вопросы. Несмотря на это, ничего плохого замышлять я не мог в принципе, так как это просто-напросто не в моих правилах, и что я никакой не шпион. Конечно, со стороны это могло показаться довольно жалкой попыткой увильнуть от ответственности, но, посудите сами, что еще я мог предпринять в той ситуации? Не представляю, что больше убедило Эйнара — мое честное лицо или полная абсурдность той версии, при помощи которой я хотел оправдаться, но он как будто поверил. Он задумчиво поднял глаза, направив взгляд выше моей головы, и протянул: — Ты утверждаешь, что мало что помнишь. Но что-то ты все-таки помнишь, я прав? — Правильно, — с готовностью подтвердил я. — Тогда расскажи, — потребовал Эйнар. — Только как можно подробнее. Все время, пока я описывал размытые картины и образы, оставшиеся у меня в голове, мужчина ни словом, ни жестом не выдавал своих мыслей. Он только сидел и молчал. Молчал и сосредоточенно думал. Когда я закончил, Эйнар легонько забарабанил по столу пальцами. Я понял, что он близок к тому, чтобы принять какое-то решение. — Что же… я тебе верю. Ты не шпион, — наконец сказал Эйнар. — А знаешь, кто ты? — неожиданно понизив голос, он подался вперед через стол. — Кто? — также понизив голос и наклонившись навстречу, спросил я. — Риссец. Точнее обычный рисский «калека», — победоносно ухмыльнувшись в бороду, заявил капитан Стражи. Я ожидал услышать что угодно, но только не откровение о собственной дефективности. — Калека? — отпрянув, изумленно переспросил я. На секунду я даже забыл где и с кем сейчас нахожусь. Эйнар свободно откинулся на в кресле. Его ухмылка стала еще шире. — Конечно «калека». Кто же еще, как не «калека»? Ты ведь не призыватель? — на секунду его глаза блеснули. Он оценивающе смерил меня взглядом. Я тупо покачал головой. — Ну вот видишь! — размяв костяшки пальцев, бодро заметил Эйнар. — Что и требовалось доказать. Ты не призыватель, а значит что у нас остается? То, что ты «калека». Похоже лишившись памяти, ты позабыл, но именно так у вас, у «чистокровных» аинго, называют всех, кто не обладает властью над Древними Силами. Таким образом у вас принято подчеркивать высокое положение призывателей и соответственно, ничтожность всех остальных… Но не переживай, мы в Теффене лишены подобных предрассудков. Любой аинго у нас — это просто аинго. Кстати, хочешь узнать, как я понял, что ты попал к нам именно из Рисса? Я, разинув рот, закивал. — Никакого секрета тут нет, — Эйнар поднялся из-за стола и довольно насвистывая, прошелся по кабинету. — По твоему имени. У тебя типичное рисское имя. Не спрашивай, откуда мне известны имена риссцев. У капитанов Стражи есть свои сведения, недоступные всем остальным. — А… — сглотнув, начал было я, но капитан Стражи одернул меня: — Я еще не закончил, — после чего безапелляционно продолжил: — Теперь у меня есть полная картина того инцидента, который случился здесь три дня назад. Да будет тебе известно, парень, что ты умудрился неслабо взбаламутить наше тихое гнездышко. Из его дальнейших слов следовало, что со мной произошел некий несчастный случай. Будучи риссцем и «калекой», я несомненно прислуживал какому-то важному призывателю. Поскольку «чистокровные» аинго презирают не только обитателей внешнего мира, но и не особо ценят жизни «калек», судя по всему меня в добровольно-принудительном порядке использовали для какого-то ритуала или эксперимента с Древними Силами. Неизвестно, какова была его цель и в чем именно он заключался, но, вероятно, сработал он вовсе не так, как изначально задумывалось. Древние Силы вообще нередко выкидывали весьма странные вещи, а контроль над ними со стороны призывателей всегда был в лучшем случае чем-то условным. Как бы то ни было, повинуясь своей непредсказуемой логике, Древние Силы перенесли меня на огромное расстояние от родины, прямиком на нижние этажи Зеленой Крепости. Причем перенос не обошелся для меня без последствий. Мои волосы сгорели вместе с одеждой, и судя по моему поведению, я находился в полностью невменяемом состоянии. Перепуганные моим неожиданным и необъяснимым появлением, дежурные гвардейцы приняли его за вторжение и подняли переполох. Только чудом мне удалось спастись от преследования и добраться до города. Что же касается ссадин и синяков, то похоже я умудрился где-то здорово пересчитать телом ступеньки. Ступенек в Зеленой Крепости, к слову, имелось немало… Разумеется, когда из-за такого небывалого дела вестовые примчались к Эйнару и буквально вытащили его из постели, он сразу же предположил, что в крепость проник какой-то ловкий лазутчик. Причем проник не обычным путем, которым проникают все нормальные шпионы, а совершенно иным способом — возможно, с помощью Древних Сил. Только их капризом можно было объяснить то, что я оказался здесь в чем мать родила и, сверкая пятой точкой, носился по коридорам. Продолжая нить рассуждения, из этого следовал еще один возможный логический вывод: лазутчик обязательно должен быть уроженцем страны «чистокровных» аинго. Только там имелись призыватели, настолько могущественные, чтобы забросить на остров человека из плоти и крови. Что, кстати, и подтвердилось, когда я назвал свое рисское имя. А вот версия с лазутчиком или шпионом теперь не выдерживала никакой критики. Уж кто-кто, а риссцы, отправили бы кого-то серьезнее, чем худосочного и долговязого юношу вроде меня. Оставалась только одна жизнеспособная версия — с «калекой» и неудачным экспериментом. Закончив, Эйнар замолчал, позволяя мне осмыслить услышанное. Я честно пытался уложить в голове всю эту кошмарную белиберду. Тогда я не поверил в его слова. Да и кто бы поверил? Однако, чем дольше я находился в Теффене и чем больше думал над ними, тем более правдоподобной казалась мне эта теория. Огромный сверкающий город? Эйнар объяснил, что «чистокровные» аинго проживают в Идеальных городах, сохранившихся со времен Прародителей и все, что я ему рассказал, очень подходит под их описание. Незнакомая флора и фауна? Теффен находился за много месяцев пути от моей родины. Не было ничего удивительного, что живность на острове серьезно отличалась от той, которую сохранила моя многострадальная память. В первый раз встретил димаго? По словам Эйнара, «чистокровные» даже близко не подпускают их к своим землям. Да и димаго, откровенно сказать, сами до колик боятся оказаться в поле зрения Рисса, Хельгарда или Сарагдта, так как это могло спровоцировать очередную войну на уничтожение. А уж когда неожиданно всплыло, что я превосходно разбираюсь в математике, в то время местные не владеют ни функциональным анализом, ни дискретными вычислениями, а понятия интегралов и дифференциальных уравнений звучат для них, как заклинания, я окончательно убедился, что в своей прежней жизни был прислужником призывателя. Ну а где ещё я мог всему этому научиться? И вот так, за неимением лучшего объяснения, я остановился на том, что я риссец, что возвращаться назад я не хочу и что останусь на острове. Ведь какой смысл возвращаться туда, где меня называли «калекой»? Уж лучше прожить свою жизнь полноправным, нормальным аинго…***
Краем глаза я заметил движение. К воротам особняка подъезжала карета, сопровождаемая караулом гвардейцев, сидящих верхом на уже знакомых мне длинноногих жуках. Я торопливо допил сэххи, отряхнул ладони от крошек и, помимо воли заранее расплывшись в улыбке, пошел через сад по вымощенной камнями тропинке. Когда я добрался до ворот, Купрона уже спускалась с подножки, величаво опираясь на подставленную руку одного из ящеров-воинов. Вообще-то до Зеленой Крепости, где она заседала в Совете, было достаточно близко. Однако высокое положение не позволяло Купроне проделывать этот путь верхом на жуке или, упаси Семерка, пешком. И уж тем более, драконице нельзя было приезжать домой без десятка вооруженных до зубов сопровождающих. Ничего не попишешь — статус есть статус! У ворот, почтительно застыв с наружной стороны, стоял ящер-распорядитель Шаракас. Повторилась ежедневная сцена. Гремя железом, гвардейцы соскочили с жуков и построились, образовав живой коридор. Пожилой ящер-распорядитель вытянул хвост параллельно земле и, смешно скрестив лапы у себя на плечах, накренился в чем-то вроде поклона. — Ли вендор, ниэр Купрона, — почтительно проскрипел он. — Добро пожаловать домой. Небрежным движением поправив полу плаща, расшитого золотом, драконица величество прошла за ворота. Гвардейцы дважды ударили кулаками по наплечникам, а Шаракас выпрямился, зашел следом и закрыл створки. Церемония была окончена. — Ли вендор, — улыбаясь, сказал я Купроне. Теперь, когда мы остались без свидетелей, драконицу словно подменили. Она с облегчением расслабила спину, с ее лица схлынула практически королевская важность, подобающая члену Совета, но абсолютно ненужная дома, а хвост, все это время официально изогнутый, свободно повис в воздухе. Расстегнув застежку с драгоценным рубином и передав плащ Шаракасу, Купрона обратилась ко мне: — Здравствуй, Паша. Ну зачем говорить «ли вендор»? — с ласковой укоризной спросила она. — Из-за такой официальности у меня чувство, будто я все еще в зале Совета. — А это чтобы не уронить вашего авторитета, — нашелся я. Словосочетание «ли вендор» не имело перевода (или, вернее сказать, имело слишком много значений) и было самым уважительным приветствием, принятым в Теффене. — Ох уж этот авторитет, — на ходу вздохнула Купрона. — Порой мне кажется, что у меня слишком много авторитета… Здравствуйте, вал Шаракас. Ну а вы? Ведь я же говорила вам посылать мне навстречу Ракшею или Ванната. Они молодые, им легко поклониться, а вот вам, особенно в вашем преклонном возрасте, стоило бы поберечь позвоночник. Вы ведь помните, как вам было тяжело, когда его заклинило прошлой весной? — Так положено, — со старческим упрямством проскрипел Шаракас. — Встречать хозяйку обязан распорядитель. Ракшея и Ваннат через чур молоды. Они могут ошибиться. Что тогда о вас подумают, ниэр? Что подумают о нас? Купрона отмахнулась. — Никто ничего не заметит. А если заметят, то сделают вид, будто ничего не было. К тому же, одним слухом больше, одним меньше — какая нам разница? Скажу вам прямо, ваша спина беспокоит меня куда больше, чем то, что подумают обо мне окружающие. Прости, Паша, я совсем про тебя забыла. Как прошел твой день, дракончик? Надеюсь, спокойно? — Это долгая история, — ответил я, пожимая плечами, потому что история была действительно долгой. — Тогда, если захочешь, расскажешь за ужином. Он ведь готов, верно? Скоро приедет Эйнар. — Готов, ниэр, — кивнул Шаракас. — Прикажете накрывать стол? — Да, да, накрывайте. Только не слишком спешите. Мне еще нужно переодеться. Мы поднялись на крыльцо особняка. Шаракас потянулся к специальному венику, которым димаго, не носящие обуви, очищали лапы перед порогом, однако Купрона его опередила. Собственноручно отряхнув свои трехпалые лапы, она вошла внутрь. Служанка Даура, тихая и предупредительная козочка, цокая копытами по полу гостиной, появилась откуда-то сбоку и без слов пристроилась за драконицей. Перед тем, как отправиться переодеться, Купрона обернулась ко мне и легонько погладила меня по предплечью. — Увидимся за ужином, Паша. Только не опаздывай. Мне не терпится услышать, как ты сегодня сходил в город. Я проводил ее взглядом. Удивительная она была женщина, удивительно добрая и очень порядочная. Спокойная уверенность сочеталась в ней с такими чудесными качествами, как тактичность, внимательность и абсолютная, непоколебимая надежность. Внешность Купроны как нельзя лучше отражала ее характер. Она была очень высокой (несмотря на весь свой немаленький рост, я едва доставал ей до плеча), статной и с благородными, правильными чертами лица. В отличие от обыкновенных димаго-ящеров, чешуя у нее была не зеленая, а цвета начищенной меди, из плечей росли широкие перепончатые крылья, а голову с длинными, пшеничными волосами, венчала корона из четырех мощных рогов. Вид димаго, к которому относилась Купрона, назывался на местном наречии «высокородным» или «высокорожденным», но мой переводчик упрямо трансформировал его в емкое слово «дракон». Как же все-таки хорошо, думал я, что мне улыбнулась удача оказаться в этом доме! Поскольку идти мне было некуда, после разговора в Зеленой Крепости Эйнар предложил некоторое время пожить у него. Вероятно капитан Стражи ощущал ответственность за всю эту историю и хотел завершить ее, проследив, чтобы я успешно освоился и стал полноценным гражданином Теффена. Купрона, как я понял, не возражала. Напротив, она горячо приняла к сердцу мою ситуацию и вместе с Эйнаром старалась сделать всё, чтобы я не испытывал никаких неудобств. Я же, со своей стороны, тоже не терял времени даром. Жадно, словно губка, впитывал новую информацию: о городе, о димаго и об особенностях местной культуры. В таком ключе я провел чуть меньше трёх недель. Наконец у меня снова отросли брови, голову покрыл ежик колючих волос, и я почувствовал себя настолько уверенно, чтобы больше не обременять хозяев гостеприимством. Ну, а про то, что было потом и чем закончился мой поиск работы, я уже рассказывал ранее.***
Эйнар приехал через полчаса после того, как вернулась Купрона. К тому времени драконица уже успела переодеться в красивое зеленое платье, прекрасно гармонирующее с ее пшеничными волосами. Лис Ваннат помог Эйнару снять форму: темно-серый камзол с железными накладками на плечах и запястьях. После этого, мужчина шагнул к драконице. Он нежно обнял Купрону за талию, и некоторое время величавая женщина и этот пышущий здоровьем, румяный бородач, смотрели друг другу в лицо сияющими, почти молодыми глазами, словно забыв обо всем на свете. Затем они оба выдохнули. Купрона сказала: «наконец-то», а Эйнар сказал, что «нет ничего лучше дома, где тебя ждут», после чего они разорвали объятия. Я стоял в отдалении вместе со слугами и деликатно молчал. Зачем мешать людям, сохранившим теплые чувства, несмотря на долгую совместную жизнь? Я им даже немного завидовал. Эйнар повернул голову. На его лице появилось обычное обаятельное, пусть и слегка ехидное выражение. — Ты уже здесь, Паша? Давай-ка с тобой поздороваемся! — весело сказал бородач. С этими словами он протянул мне руку, повернув ее вниз ладонью. Однако на этот трюк меня было уже не купить. Здесь, в Теффене, имеется множество способов выразить свое уважение или поздороваться. Одним из таких являлось своеобразное рукопожатие, но в нем также были свои важные тонкости. Поэтому вместо того, чтобы взять запястье бородача снизу, я положил ладонь сверху на его руку и крепко сжал пальцы. Эйнар восхитился. — Слава Договору! Ты все же научился делать это правильно! Никогда, никогда, говорю я тебе, не позволяй себе брать чужую руку снизу. Настоящий мужчина никому не уступает в этих вещах! — Но все же лучше не перебарщивать, — мягко посоветовала Купрона. Я надулся от гордости, а Эйнар ударил кулаком по ладони. — Пусть! Пусть перебарщивает! — проговорил он жизнерадостно. — Нужно сразу же поставить себя. Иначе тебе сядут на шею, да так крепко сядут, что потом не стряхнешь. Молодец, Паша. Ты все сделал правильно. От похвалы мое лицо залила краска смущения. Чтобы скрыть ее, я кашлянул и отвернулся. — Наверное, нам пора ужинать, — сказал я негромко. — Как вы считаете? Разумеется, и Эйнар и Купрона считали, что нам пора. Стол уже был накрыт и сервирован. Не буду занимать места описанием ужина. Скажу только то, что блюд было много, вкуснотища была неописуемая, разве что за исключением супа с плавающими в нем мутными шариками, подозрительно похожими на чьи-то глаза, который я так и не решился попробовать. Когда мы насытились, а пустые тарелки были убраны, Эйнар поинтересовался, как продвигаются мои поиски работы. При этом вокруг глаз у него появились мелкие, веселые морщинки, а рот дрогнул, словно он сдерживал улыбку. — Да, Паша, — сказала Купрона. — Ты обещал рассказать, как прошел день. Я немного замялся, думая, с чего бы мне лучше начать и ничего не придумав, потер подбородок. — Да как вам получше сказать… Я нашел один хороший вариант, но устроиться туда не получилось. Со мной сегодня столько всего произошло! Даже не знаю, как все это сформулировать. Купрона заметно обеспокоилась. — Надеюсь, у тебя нет неприятностей? — спросила драконица. — Чтобы не случилось, ты должен знать, что нам можно рассказать все. — Вначале были, — честно признался я, — но потом они разрешились. Я снова замялся. Ну что поделаешь, я совершенно не умею рассказывать истории! Где-то в своей прошлой жизни я слышал, что математика хороша тем, что непременно придает мышлению четкость. Однако, в моем случае, эта четкость по какой-то причине не распространялась на умение красиво излагать свои мысли. Видя мое замешательство, Эйнар не сдержался. — Тогда, если позволишь, я начну за тебя. Ты ведь не против? — и одновременно с моим удивленным кивком, продолжил, обращаясь к Купроне. — Ты не курсе, но парень стал в Теффене не только первым риссцем, но и скажу тебе по секрету, еще и первым риссцем за всю историю города, который заслужил награду за «гражданскую отвагу». — Да? — в голосе Купроны проскользнула почти материнская гордость. — Я никогда не сомневалась, что наш Паша обязательно проявит себя. Что ты сделал, дракончик? — Ничего особенного, — я пожал плечами. — Просто в канал упала девочка, которая не умела плавать. А я помог ее вытащить. — Да, абсолютно ничего особенного, — сказал Эйнар, усмехнувшись. — Все ведь только и делают, что спасают жизни детям. — Скромность — невероятно достойное качество, — с еще большей гордостью поддержала его драконица, — но в твоем случае она неуместна. Ты совершил очень благородный поступок. После такого толчка, разговор наконец-то пошел. Теперь я уже легко и без всяких проблем расписал день с той самой минуты, когда сорвал с доски объявление. Под конец я спросил у Эйнара: — Только я не никак не возьму в толк, откуда вы про это узнали. Купрона улыбнулась моей наивности, а Эйнар уже открыто расхохотался. — О, святая простота! Да ведь я капитан Стражи! Моя прямая обязанность — знать все и про всех. Даже то, что горожане говорят по ночам, спрятавшись от чужих ушей под одеялом. Я и туда залезу, если понадобится! — тут он сделал зловещее лицо, но через миг объяснил: — На самом деле, гвардейцам предписано сообщать о подобных вещах, причем сообщать защитникам Договора, то есть Страже. Вот так вот и получается, что подобные новости проходят через меня. Кроме того, мне же поручено оформлять вознаграждения. Так что я принес тебе небольшую премию — двадцать куэнью — и еще должен подписать благодарственное письмо от лица города. Но с письмом, ты уж прости, у меня случилась накладка. Как назло закончились специальные формы, а послать за новыми было уже поздновато. Служба службой, но ведь мне тоже хочется побыть дома, с женой! Может мы с тобой просто забудем про эту формальность и обойдемся устной благодарностью? Лично мне бы хватило и премии, не то что письма, да и премия была совсем неважна, но тут в диалог вмешалась Купрона. Она педантично заявила Эйнару, что написать благодарственное письмо все-таки необходимо. Бородач, прикрывшись от драконицы ладонью, сказал, что раз так, то увильнуть у нас не получится и бумагу придется все-таки сделать. Именно Купрона несколько лет назад предложила и провела через Совет награды за гражданскую отвагу. Поэтому она строго следит, чтобы это распоряжение выполнялось точно и в срок. Напоследок он притворно вздохнул, что даже дома ему никуда не деться от бумажной работы, и наша беседа перешла на слегка менее приятную тему. — Да, награда и письмо — это справедливо, — сказала Купрона. — А вот то, что наши жители так боятся Пашу, ужасно неправильно. По моему, эти предрассудки противоречат Договору. Тем более, что откуда бы мы ни были, все мы произошли от одних Прародителей. Слегка приуныв, я вздохнул. — Лучше уж буду молчать о своей родине. От нее у меня одни неприятности. Но Эйнар и Купрона не согласились. Они заявили, что я ни за что не должен стыдиться своего происхождения, а если кто-то меня и боится, то это его личные проблемы. Драконица заметила, что о людях надо судить по поступкам, а мои поступки явственно говорят за меня. Эйнар же, широко усмехнувшись, посоветовал воспринимать все это с юмором. И вообще, он хоть сейчас может назвать мне целую уйму людей, которых вроде бы любят, однако ни во что не ставят, но на его памяти не было ни одного, кто бы внушал страх и не пользовался при этом уважением. После этого разговора я наконец стал меньше волноваться на тему своей родины. Действительно, раз уж я риссец, то буду риссцем и точка. А пугаться меня или нет — дело каждого, это от меня не зависит. Как-нибудь переживу. Этот подход очень пригодился мне на следующий день. Но это уже другая история.