Золотко

      — Ну и зачем тебе это всё? — спрашивает черный кот, щуря свои желтые глаза. Последние участники недавнего фарса только-только покинули обиталище ученого, но дух в образе кота, влекомый своим любопытством, не смог отказать себе в том, чтобы задать этот вопрос.       — Кто знает, — посмеивается Урахара. — Но, ведь она очень миленькая, правда?       — Не морочь мне голову, тебя ничто кроме твоих исследований по-настоящему не интересует, — фыркает кот.       — Как Вы всё-таки хорошо меня знаете, Йоруичи-сан.       — Не увиливай. Из Коджимы такой же шинигами, как из меня пустой.       — Не совсем верно.       — Мря?       — Пройди она церемонию консо и попади в Сообщество через пару столетий она была бы способна материализовать занпакто.       — Разве она не Подчинающая?       — Нет, ленты её духовной силы всё еще белые. Удивительно, правда? Всё так, как описано в хрониках становления первых шинигами.*       — Хочешь повторить процесс?       — Нет, это слишком долго, она не может оставаться абсолютно беззащитной на протяжении пары столетий. И…       Черный кот щурит свои золотые глаза, слушая шинигами. Йоруичи, слишком хорошо знает своего бывшего подчинённого, чтобы не понять, что он опять что-то скрывает. Научила на свою голову. А раньше он был таким скромным и стеснительным мальчиком! ***       — Куросаки, когда я говорил о том, что тебе стоит работать головой, я не это имел в виду, — поправляет очки квинси, даже не думая помогать навязанному напарнику отряхивающему с волос различный мусор.       — Ты ни хрена не помогаешь! — рычит Ичиго. — Твоя сестра так и будет куковать под защитой Урахары, пока мы не найдём общий язык!       — Видишь ли, с учетом того, что… — Исида прерывает речь, ощущая начавшийся наплыв пустых.        — Что не можешь найти оправдания? — не успокаивается разгоряченный рыжий.       — Мне они не нужны, Куросаки, — отвечает Урью активируя лук отправляя в полёт сразу несколько десятков стрел. — Будь добр, когда будешь размахивать своей железякой не перепутай меня с противником.       Яростный взгляд рыжего брюнет предпочитает игнорировать. ***       Пораженно смотрю на эту личность в панамке и думаю о том, что была очень наивна надеясь, что стёб со стороны шинигами ограничиться рамками приличий. Какими-то.       — Это… — меня кажется заело и слов для вразумительного возмущения не было. Хотелось устроить скандал и высказать всё, что думаю, но умные герои всегда идут в обход. Бросаться на амбразуру? Ха! Встреча моего черепа со статуэткой Будды не это ли знак с выше о том, что надо быть умнее?       «Ага, умнее, вот только сказать проще чем сделать, » — думаю сжимая кулаки. — «Как он вообще умудрился всех уговорить на подобное?! Как? Зомбировал их всех что ли?»       — В моём доме, в условиях нынешнего конфликта и Вашего состояния, Вам будет безопасней всего, Коджима-сан, — улыбается панамочник.       «На кой-хрен я тебе сдалась?!»       — С Вашей стороны очень великодушно…       — Не стоит благодарностей, Коджима-сан! Для меня в радость помочь столь очаровательной юной особе. Нам старикам, так приятно видеть рядом молодые лица… — речь шинигами льётся и льётся, а у меня постепенно начинает кружиться голова, от звуков его голоса и слов сливающихся в сплошной гул, я покачиваюсь и всё обрывается. — Ах, Ваша юность так обманчива, что я невольно забыл о том, насколько хрупким при этом остаётся Ваше здоровье.       Разговор быстро сворачивается, я оказываюсь в «своей» комнате.       — Ах, да. Коджима-сан. Ту неделю, что вы проспали из-за свалившихся на Вас потрясений я подготовил для Вас асаучи — заготовку для меча, что поможет Вам освоить силы шинигами. Будьте внимательны с ним. Ведь…       Звуки снова уходят на второй план, я оказываюсь в том же подвешенном и пугающем до дрожи состоянии неизвестности в котором проснулась. Но это не длиться долго, мой слегка обалделый взгляд останавливается на небрежно оставленной в углу катане. Меня тянет к ней словно магнитом, кажется, что только ощутив её рукоять я могу обрести уверенность и завершенность.       Она звала меня очень и очень долго, но я не откликалась. Словно она родилась намного раньше чем я, хотя так не должно быть.       Это чувство острее голода и страшней его. Я делаю шаг вперёд к той, что так долго меня ждала. Так долго…       «Уха-ха-ха! Этот мир изначально пуст! И смысл жизни, и счастье — не более чем сигналы передаваемый мозгом! **» — вздрагиваю от возникшего в голове очередного смутного образа, сбрасывая с себя оковы чужого притяжения.       Сажусь на корточки перед катаной, провожу рукой не касаясь. Асаучи — зеркало отражающее душу шинигами, умножающее его силы, помогающее раскрыть и развить силу души, я четко осознаю, кого в нём должна видеть, но в нём уже отражается чьё-то лицо. Мутно, слабо, едва заметными царапинами на стекле, но это уже не исправить.       Мы смотрим друг на друга, чужой обман развеян и мы видим то, что есть на самом деле. Я — отражение, у которого никогда не было хозяина, отражение высеченное умелой рукой мастера прямо на стекле окна в пасмурный день. Неровный, опасный и обманчивый силуэт на запотевшем стекле. Окно кажется исцарапанным и заплаканным. Она видит — человека, у которого никогда не было отражения в этом мире. Ту, что родилась намного позже его и не может быть настоящей хозяйкой. Живую душу в подводном царстве, где место только рыбам, утопленникам и русалкам.       Живую.       И всё было бы просто и понятно, очевидно до зубовного скрежета, если бы там, высеченное на заплаканном было чужим. Для отражения обращающегося куском льда всё и очевидно, вот только там, на стекле царапинами и мелкими каплями воды… там была я. Та, что родилась намного раньше отражения.        Воспоминания из жизни Каюки-химе накрывают меня с головой.       … Нелюбимая невеста, нелюбимый жених и не прекращающая литься кровь, как внутри, так и за стенами замков, дворцов и деревенских лачуг. Каюки-химе, кажется, что среди не ставшими новой семьёй людей она скоро, действительно превратиться в покорную тень под ногами мужчины, что после одной ночи с ней, так более и не прикасался. Каюки-химе замерзала изнутри, ей отчаянно не хватало тепла. Так отчаянно!       Нелюбимая жена, тихо и безответно любимый муж. Он скрепляет своё могущество всеми доступными способами: стратегическими военными ходами, тактическими манёврами, предательствами, альянсами с сильными союзниками. Она каждый раз чувствует, что обращается в глыбу льда, когда взгляд нефритовых глаз задерживается на ней дольше пары мгновений. Каюки-химе лишь средство достижение цели.       Нелюбимая женщина, пытающаяся найти утешение в чужих объятьях. Мужчина… ненавистный и всё равно любимый. Каюки-химе обращается льдом, бесстыдной юкионой, способной только жадно пить чужое человеческое тепло, ничего не отдавая в замен. И видя, как её собственный холод поселяется в глазах ранее отчаянно влюблённого мужчины, проваливается и взмывает вверх из-за выворачивающего наизнанку осознания. Смертельные холод Каюки-химе сменяет жар Ефросиньи.       Вот только, даже, если вывернуть себя наизнанку убежать от того, кто ты есть — не получиться.       — Каюки…       Отражение покидает стеклянный плен, скидывая всё чужое и лишнее, исцеляясь от не подъемного груза одиночества и ненужности. Проморгавшись и немного отойдя от бури эмоций и двойного восприятия действительности озадаченно рассматриваю… серебряную хираути-канзаши*** с камоном Имагава, и привязанным к ней тонким шнурком с крупными нефритовыми бусинами на концах. В горле встаёт ком.       У меня были полные шкатулки драгоценностей, которые я почти не носила, предпочитая стягивать шнурком волосы, чуть ниже лопаток. Сначала не считала нужным, потому, что мужу нет разницы уродлива я или прекрасна, а потом… потом уже не было меня.        Я любила украшения, мне нравился их блеск и красота, как и любой девочке, но… у меня были очень красивые волосы доставшиеся от матери. Они были богатством сами по себе и портить красоту чем-то лишним, дочь императора меня отучила. И я благодарна за это. Войны-войны-войны. Столица, что не раз была сожжена до тла. Застывшая во времени мода на свисающие волосы, почти не меняющаяся несколько веков. Я гордилась своими волосами, как и мать, хотя отпустить ту длину, что следовало бы не могли, ведь чем длиннее шлейф роскошных ухоженных волос тянущихся по плитам дворца, тем прекраснее их хозяйка. Но по дворцу, а не по земле.       «Канзаши вместо катаны,» — доходит до сентиментальной меня, как до жирафа.        — Ммм, Урахара-сан, а я точно шинигами? _________________________ *Думаю и король душ изначально был обычной душой, а жизнь зародилась на земле хоть и с божьей помощью, но до читерство дело не дошло и всё начиналось с инфузорий. Как и появление жизни в других измерениях планеты, всем изменениям послужил какой-то толчок, а значит были существовали какие-то переходные виды. Нахождение Короля Душ в кристалле без ручек и ножек и само по себе подозрительно, как действие оторванных конечностей (не помню говорилось ли что-то про ноги, но руки я помню). И думаю, хорошо что ему… хвост не отрезали по задумке Кубо, а то мали как могла повернуться история Соообщества при таких суровых реалиях.) **цитата из аниме «Великий из бродячих псов» ***Хираути (яп. 平打簪 хираути кандзаси, плоская шпилька): шпилька с плоским закруглённым декоративным элементом. Ножка может быть раздвоенной. Жёны самураев носили серебряные, золотые, латунные хираути, а также покрытые любым из драгоценных металлов. Серебряные хираути (яп. 銀平 гинхира) были особенно популярны. На декоративном элементе изображался камон (родовой знак) дома женщины. С конца периода Эдо гейши, не имевшие собственных камонов, стали заказывать хираути с изображением камона любимого. Нынешние хираути бывают деревянными, черепаховыми, пластиковыми. Декоративный элемент бывает как сквозным, например, из проволоки, так и цельным, из лакированного дерева или черепахового панциря.