Передоз по почте

— А у тебя нехилая коллекция, — просматривая пластинки и старых, и новых исполнителей, произнёс Юлик, — и очень хуёвый вкус, — слыша музыку, что лилась с динамиков ноутбука, так же заметил парень, объясняя это тем, что нормальный человек в жизни не будет слушать Пашу Техника, пусть даже биты там будут божественны. — Ой, да заеби, ты знаешь меня от силы часов пять, — Ермаков проводил сигаретой с одного конца губ к другому, смотря в поток и пытаясь сообразить на свет хоть одну умную мысль для этого студентика. Как видно, извилины работать не сильно желали. Буквально час назад они сидели на качелях на детской площадке, распивали пиво из жестяных банок и курили сигареты. Rothmans Demi синий за девяносто рублей, кажется. А сейчас они отогревали замёрзшие пальцы чашками с горячей бурдой, которую откопали в верхнем шкафчике на кухне Данила. Когда Даня предложил затусить, он и не знал, что мог предложить, потому что для него «затусить» - понятие растяжимое было когда-то, а сейчас-то он чисто домашний зверёк, закрывшийся в своей клетке и несобиравшийся выходить из неё еще лет эдак пять, пока не оклемается под тридцатник на дне притона, который разведёт за это время в квартире. Ничего необычного. Ещё он не предполагал кого-либо впускать в жизнь в течение этих пяти лет, как бы того не хотел. Возможно, сегодня случай-исключение, предшествующий приятному знакомству с единомышленником. Сменилась песня, а за ней и местоположение Юлика. — Я заметил их еще в первый раз, — произнёс он, присаживаясь возле стеллажа, где лежали две коробки. — Можно? — Валяй, — неопределённый жест рукой. Даня приподнялся и повернулся корпусом, свисая головой с дивана, чтобы наблюдать за действиями Юлика. Коробка «нахуй выбросить», видимо, привлекла больше внимания «в первый раз». Лицо Онешко озарила улыбка и ироничный взгляд устремился прямо на него, рукой он сжимал его диплом журналиста-бакалавра. — Логично, — утвердительно произнёс он, бросая ненужную папку в коробку. — Кто решил пошутить? — доставая оттуда несколько книженций Донцовой, спросил он, искривляя бровь в смятении. — Редактор Дженни, — ответил расслабленным голосом Даня, переворачиваясь на живот, чтобы лучше видеть собеседника. — На её взгляд, это выглядело смешно — дарить автору самых тупых жёлтых статей это. Хотя, Виолочка в своё время порадовала мои вкусовые рецепторы. — Ещё раз повторюсь, вкус у тебя хуёвый, — шуточно сказал он и выкинул их обратно, оставив, однако, одно из изданий, предполагая забрать его себе, раз уж хозяину оно не нужно. Впервые вечер проходил так тихо и спокойно, на удивление, ещё и в приятной компании. Было так уютно, что Даня чуть не уснул под бормотание Юлика, опомнившись через пять минут, когда увидел, что гость уже углубился в чтение какой-то книжки, по корешку стало ясно, что это «Удушье» Паланика. — «Снафф» лучше! — громко заявляет Даниил, пугая Онешко, который немного ударяется о стеллаж. — Что? — всё ещё шокировано спрашивает он, больше походивший на растерявшегося котёнка возле подъезда. — Ну как? Порнозвезда хочет закончить свою карьеру самым провокационным роликом — заняться перед камерами сексом ни меньше, чем с шестьюстами мужчинами! А журналисты хватаются за это, будто падальщики, готовые ухватить кусочек мертвечины! — подорвавшись с налёжанного места, он быстрым шагом голых ступней прошёл к полкам с книгами, доставая оттуда тот самый роман. И через пять минут Ермаков уже расхаживал по маленькой комнатке, в красках пересказывая самые яркие моменты из этого романа, будто ему было больше некому рассказать столь увлекательную историю. Воодушевившись, он достал ещё несколько переплётов, подавая их слушающему Юлику, которому было, по правде говоря, всё равно, что завтра у него с утра первая пара, а на часах почти полночь. Ничего, не первый раз добираться так поздно в другой конец Питера. Лишь бы в сон не клонило так сильно - быть сбитым каким-то придурком на машине в три утра ему не хотелось. Второе дыхание в Дане не утихало уже почти час, когда его дух вытрясло на славу, а внутренний оратор успокоился и решил передохнуть. Он пошёл на кухню, чтобы взять чего попить, ибо чашку с бурдой, называющейся "чаем", он уже осушил давно, а горло пересохло от долгого монолога. Вернувшись обратно, он застал премилейшую картину: Юлик, всё так же обколотившийся на полки, уснул в обнимку с несколькими увесистыми книгами Чака.