***
Послание прилетело на электронку, когда Зимин уже забыл, что вообще где-то участвовал. На замут с конкурсом его подбил новый приятель, недавно переведенный в их класс новенький — Сенька, двинутый на всевозможных гаджетах, прогах, хакерских штучках, IT-технологиях и прочей новомодной фигне. Саша и сам не прочь был до поздней ночи зависнуть перед компом с какой-нибудь игрухой или в каком-нибудь чате, да и всякие технические штучки, как любой парень его возраста, просто обожал, но до одержимой продвинутости Сени ему было ой как далеко. И вряд ли он ухватился бы за неожиданный шанс выиграть бесплатное обучение в Штатах или хотя бы приличную сумму в международном конкурсе юных программистов (денег, слава богу, у них с мамой было предостаточно), но помимо скрытого вызова в снисходительном предложении новичка была еще одна причина — Милочка. Не особо яркая и вызывающая отличница с толстой косой и такой же, как у Семена, любовью к электронике, она зацепила Сашку моментально и надолго, и упасть фейсом в болото собственного невежества перед ней Зимин хотел меньше всего. Так что, не особо парясь о результатах, он за пару вечеров наспех пробежался по заданиям, неожиданно даже заинтересовавшись. Впрочем, как заинтересовался, так и забыл, и, как оказалось, очень зря. С трудом продравшись сквозь дебри терминов и английской грамматики, Саша несколько раз для верности вбил письмо в несколько переводчиков сразу и прифигел: ошибки быть не могло — организаторы конкурса, увидев в нем вполне перспективного молодого человека, решили присудить ему первое место... наравне с милой Милой. А значит, оплатить обучение в одной из самых престижных американских школ под руководством самых видных преподавателей и самых опытных специалистов в сфере IT... Все это, сбиваясь от радостной гордости за неожиданный успех, Александр и выпалил крутившейся перед зеркалом маме. На него, не слишком увлеченного каким-то делом, предложение обрушилось со всей силой неожиданности: он вдруг впервые ощутил незнакомый интерес и азарт к тому, чем ему предлагали заняться. — ... И всего на четыре месяца, — с воодушевлением закончил Сашка, сияя от радости. — С-сколько? Пуговица от элегантного дорогого пальто со стуком ударилась об пол, закатившись под плинтус. Ира осела на стул, растерянно глядя на сына. — Четыре месяца, мам, и все совсем бесплатно! — немного сбавил накал радости Саша. — Ты даже не заметишь! Ты ведь... Он мог напомнить о многом: о том, как допоздна засиживается на работе, иногда даже забывая позвонить, о том, как он то и дело мотается между родной квартирой и домом бабушки, о том, что у мамы теперь классный и внимательный муж, о том, что у нее скоро будет еще один ребенок, в конце концов, о том, что он уже достаточно самостоятельный и взрослый... Но мама, по обыкновению, не позволила даже открыть рот. Решительно поднялась, распрямляя плечи и поправляя прическу, схватила сумку. — Ты никуда не едешь! — отрезала на ходу. — Но, мам!.. — Я все сказала! Об этом не может быть и речи! Все, я опаздываю! Сердито хлопнула входная дверь, оповещая о бескомпромиссном и категоричном ответе, абсолютном в своей окончательности.***
— К сожалению, ничем не могу вам помочь, — пожилой расплывшийся майор, с опаской покосившись сначала на сдержанно-суровое лицо гостьи, потом — на особенно ярко сверкавшие в электрическом свете звезды на погонах, неловко заерзал в кресле, отводя взгляд. — Не поняла? — и без того холодный тон заледенел еще на порядок. — Мне кажется, мы еще вчера с вами договорились, что я без лишних формальностей поговорю с вашей заключенной, а уже сегодня... Мне что, позвонить вашему начальству? — Не надо никуда звонить! — моментально подскочил майор. — Просто... понимаете... — Просто что? — Просто... Дело в том, что... Сегодня ночью Мурашову в камере задушили. Контингент у нас здесь, сами понимаете... А Мурашова себя довольно вызывающе вела, да еще она жена следователя... В общем... Нехорошо, конечно, но сама нарвалась. — Просто отлично, — процедила Ира, стремительно поднимаясь. Подхватила пальто и сумку и, не потрудившись попрощаться, направилась к двери, раздраженно цокая каблуками. Она категорически не понимала, что происходит. Точнее, одно ей было ясно несомненно: кто-то методично убирает свидетелей — тех, кто может дать хоть малейшую зацепку и шанс выйти на главного злодея или, скорее, злодеев. Но почему именно сейчас? Что мешало ему сделать это раньше, сразу же избавившись от нежелательного риска? С Афанасьевым еще более-менее понятно — он, скорее всего, поплатился за свою жадность, а вот насчет Мурашовой... Не логичней было бы убрать ее сразу, не допустив задержания? Насколько же все запутанно... — Федор, что у тебя? Ты вообще на часы смотрел, время видел? — Ира, кое-как нашарив в сумке телефон, накинулась на дежурного, не дав ему вставить и слова. Суматошный день, включавший в себя весь спектр всевозможных событий, начиная от кучи рабочих проблем, новых ЧП, разборок с Сашкой и свойственной нынешнему положению суеты, давал о себе знать, так что и силы, и настроение к вечеру стремительно опустились ниже некуда. А поздний звонок дежурного, строго-настрого предупрежденного не трогать начальство по всяким пустякам, ничего хорошего не предвещал по определению. — Ирина Сергеевна... В общем... У нас опять ЧП. — Что на этот раз? — ледяным тоном осведомилась Ира, постепенно начиная закипать. — Кто-то из оперов до смерти забил чьего-то оборзевшего сынка? На нас спустили все проверки разом? А может, к нам делегация с Марса с дружественным визитом явилась? Что опять?! — Ирина Сергеевна... Это... это касается наших оперов... И рейда сегодняшнего... ну, вы же в курсе... — Так, хватить мямлить! — В общем... они все, ну, кто сегодня не выходной... Валеев там, Карасев, Ткачев Паша... Качнулось, поплыло замерзшее небо в черточках проводов и стылом кружеве деревьев, беспорядочно заметались смутные пятна фонарей, все звуки бессонной улицы слились в один сплошной давящий гул — тяжелый гул прилившей к вискам крови. Ира не услышала своего голоса, едва ощутила слабое шевеление собственных онемевших губ — была уверена, что вопрос так и не прозвучал. И только потом едва пробился в сознание обеспокоенный голос дежурного. — Они... они попали в перестрелку... Жив кто-то или нет... пока неизвестно...***
Ира плохо помнила, как добиралась до места происшествия, как проталкивалась сквозь толпу, и только потом пугающая отчетливость накатила безжалостной волной: распахнутые ворота приземистого кирпичного строения, синие медицинские куртки, проблесковые маячки и красные полосы на машине "скорой", чьи-то смутно знакомые лица и плечи в форменных зимних пальто... Носилки, целиком накрытые белыми простынями. Горячая острая боль в области сердца. И в хороводе стремительно гаснущей реальности — опрокинутое небо, накрывшее непроглядной опустошающей чернотой.